Диалоги №2

— Макс, в какой сцене Manner Of Death вы чувствовали себя наиболее смущёнными? — Сцена в душе. Съёмки начались рано утром и было очень холодно. Вдобавок мы были втиснуты в очень маленькое пространство. Там изначально было тесно, так мы ещё были с пятью операторами. Поэтому мы практически были прижаты друг к другу. Мы были даже ближе, чем снято на камеру. Мы был слишком близко. Тул знает, что Макс лукавит — сцена в душе его совершенно не смутила. И пусть сниматься пришлось не в специально оборудованном пространстве павильона, а в настоящей маленькой душевой, и пусть было очень тесно и очень близко, но это был обычный рабочий процесс. А еще Тул знает, почему Макс вспомнил именно эти съемки, поэтому чувствует, как неумолимо краснеют щеки. Пять утра. Холод. Белый кафель с сиреневым узором. Душевая занавеска в пошлых розовых цветах. Аппаратура обмотанная мятым зеленым полиэтиленом от случайных брызг. В кранах только прохладная вода — чтобы не запотевала оптика. Куча персонала. Младший режиссер совсем не сексуально показывающий на одном из ассистентов — как нужно будет разместить их тела в пространстве. Всё это вообще никак не располагало к мыслям о чем-либо, кроме работы. Тул, дубль за дублем намыливался жидким мылом, которое, судя по знакомому навязчивому запаху кокоса, реквизиторы прихватили из отеля. Макс раз за разом шагал под душ, а затем наспех вытирался и сушил волосы для следующего захода. Когда им уже казалось, что еще чуть-чуть и у них проклюнутся жабры, режиссер наконец-то удовлетворился количеством и качеством полученного материала. Макс и Тул, воспользовавшись короткой передышкой, привычно переплелись всеми конечностями и втиснулись в одно кресло. Пили кофе и просматривали на планшете отснятые кадры. Это тоже часть рабочего процесса — нужно было понять, насколько хорошо у них получилось. Тул видит, что получилось очень неплохо. Внезапно накатило запоздалое смущение. Слишком эти парни на экране казались увлечёнными друг другом, слишком интимными, слишком близкими. Неужели это вот так выглядит со стороны? Кресло вдруг стало еще более тесным, чем обычно, и Тул заерзал, пытаясь чуть отодвинуться. Быстро оглядел окружающих, осторожно скосил глаза на Макса и внезапно напоролся на его внимательный взгляд. Макс ослепительно улыбнувшись, привычным жестом обнял Тула за плечо, притискивая ближе к себе: — Ну, что, Тулли? Что нас ждет дальше? А дальше их ждал долгий и напряженный съемочный день. Из-за погоды натурные съемки переносились, график всё сдвигался и сдвигался, поэтому, когда они уставшие завалились в свой номер, на часах была почти полночь. Хорошо хоть успели до того, как их чертов эко-отель, в целях экономии электроэнергии, отключил свет на всю ночь. — Макс, я первый в ванную. Я до сих пор воняю дешевым кокосом. Целый день. — Я тоже хочу. Мне нужно смыть эти синяки, и пыль, и следы ботинок, которыми меня весь день пинали. И кокосом, между прочим, я тоже воняю. — Я уже раздеваюсь. Я быстро! — Нет! Через 15 минут свет вырубят. Я не буду мыться под фонарик в телефоне! — Макс, ну куда ты лезешь? Не хватило всех утренних дублей, дурак? — Хватило, Тулли. Кажется у меня до сих пор подушечки пальцев сморщенные. Вот смотри. Видишь? Еще в ухо вода попала. Знаешь как мешалась. Макс бормотал жалобы и уверено щемил Тула плечом из-под горячих струй душа. Тул вздохнул и отодвинулся, освобождая место, стараясь смотреть в стену, и всем своим видом демонстрируя вселенское взрослое терпение к детским выходкам Макса. На самом деле он так устал, что сил спорить просто не было. И откуда только в Максе столько энергии? Ладно. В конце концов их личные границы давно сдвинулись до невозможного, да и не в первые они видят друг друга мокрыми и голыми, спасибо совместному отдыху в японских банях. Быстрее помоется, быстрее свалит. Тул выдержит. Он сильный. Макс схватил первый попавшийся флакон — ну разумеется дорогой шампунь Тула — выдавил полную горсть и принялся яростно намыливать все тело от макушки до ног. — Макс. Ну там же и так мало оставалось, зачем всё тело им мыть? Завтра же купишь мне новый. — Ладно. — Без парабенов и силиконов, гипоаллергенный. Понял? Повтори. — Парабенов силиконов аллергенный, — Макс отфыркивался от воды, смывая пену. — Я запомнил. Зато я уже всё. Хочешь теперь тебе помогу помыться? Я за это утро знаешь как наловчился. Макс отступил из-под душа, хозяйски обхватил Тула за плечи, развернул к себе спиной и впихнул на свое место. Провел руками по мокрым лопаткам. Точно как утром по сценарию. Вот только сейчас они были одни. Без очень актуальной для такого случая холодной воды. Голые. Полностью. И кокосом не пахло. Тула происходящее совершенно не устраивало. Ему казалось, что у него остаются ожоги там, где его касается Макс. Это было опасно. Одно хорошо, сейчас Макс стоял намного дальше, чем на съемках. А еще не было никакой необходимости доигрывать эту сцену до конца. — Макс, проваливай, если уже помылся! Без тебя справлюсь. И штору на стене опусти. Кто вообще придумал это прозрачное стекло между комнатой и ванной? — Тул попытался незаметно стряхнуть слишком ласковые пальцы со своих плеч. И тут отель пунктуально вырубил электричество. Какое-то время тьма казалась кромешной, но постепенно глаза привыкли. Оказывается яркий лунный свет проникал в номер через широкое панорамное окно, и оттуда через прозрачную стену в ванную комнату. Вполне достаточно, чтобы помыться, не свернув себе шею. — Макс, иди ложись. Я закончу и приду, — почему-то шепотом, всё так же не поворачиваясь, попросил Тул. — Нет. Я не могу, — так же тихо. Макс на ощупь взял что-то с полки, щелкнул колпачком, и начал намыливать волосы Тула. Аккуратно помассировал кожу головы. Взбил пену, согнал ее на плечи, спину. У Тула сердце вдруг зачастило, забилось сразу везде — в горле, в пятках, в желудке. А Макс зачем-то подошел вплотную, уперся подбородком в плечо. Скользнул руками по бокам, подмышкам, прессу. Су-ука… Тул думал только о том, чтобы не забывать дышать, не вздрагивать, не трястись, не прижиматься к Максу спиной. Чего он вообще, а? Практически обнимает, гладит по груди и животу. Не может ведь не чувствовать, как Тула сейчас колотит. Зачем он так делает? Так близко. Мозги спеклись враз. От рук Макса вниз, к паху, разлился лавой жар. Чтобы удержать за зубами — «Ниже! Опусти руку ниже!», Тул рискнул повернуться лицом к лицу. И встретил жадно блестящие в темноте глаза Макса. Макс тут же без остановки, продолжил водить по Тулу скользкими ладонями. Кружил по ребрам, по груди, цепляя соски, гладил шею. Пялился на губы, облизывая свои. Приблизил лицо: — Хочу тебя поцеловать, — выдохнул хрипло Тулу в ухо. И Тул не выдержал. Застонал в голос и бросился вперед, в поцелуй, прихватывая губами полные губы, вылизывая вкус водопроводной воды изо рта Макса. Хватаясь за шею, за плечи, втираясь в него пахом, грудью, запуская пальцы в мокрые волосы. Это было лучше, чем на съемочных площадках, лучше чем в фантазиях, лучше, чем с кем бы то ни было вообще до этого. Макс длинно выдохнул стон, и обхватил ладонью затылок Тула. Привычно высокий и сильный, но совсем непривычно дрожащий всем телом. Сейчас он не играл в красивый поцелуй, в романтику, в сексуальность, во всё, что так обожают зрители. Он был вообще далек от игр — его трясло, он будто давился собственной жадностью, возвращая и беря в поцелуе так страстно, так сильно, что губам становилось больно. Тула не волновало уже, что они прижимаются очень близко. Полностью. Пахом к паху. Ощущая низом твердость друг друга. Все не важно, лишь бы Макс и дальше был таким перевозбужденным и дорвавшимся. Тул, не отрываясь от горячего рта, огладил спину Макса, устроил ладони под лопатками. Какой сильный, классный какой! Как круто его трогать и чувствовать под пальцами мышцы, и… Как же хотелось большего. Тул разорвал поцелуй и снова повернулся спиной, приглашающе опираясь о стену. Макс был вокруг, целовал плечи, оглаживал руки, грудь, живот. — Тулли, у меня вообще ничего нет. Ни кондомов, ни смазки. — Давай так, — Тул и не подозревал, что в его голосе может звучать такая жажда. — Ммм, нет, — Макс простонал с хриплым сожалением, утыкаясь лбом в затылок Тула. — Завтра ты меня за это точно отругаешь. А мыло будет щипать. Я знаю. — Давай хоть как-нибудь, а? — оставалось надеяться, что это прозвучало не очень жалко. Макс наконец-то опустил руку ниже, лаская член Тула, едва касаясь, покрывая пеной пах. Прижался сзади всем телом, втиснулся членом между ягодиц. Тул чувствовал, что член удобно лег в расселину, и, когда Макс двигал бедрами, ощущения получались тоже неплохие. Скользко по пене, и Тул подавался назад, дрожал весь, стонал каждым вдохом. Макс крепче сжал его член, Тул взвыл и ухватился одной рукой за бедро, прижимая Макса к себе так крепко, что между ними и вода, кажется, не попадала. И все стало удивительно удобно и правильно. Макс двинул кулаком к головке, потом вниз, толкаясь бедрами вперед, скользя членом между ягодиц Тула, не проникая, только поверху, но так сладко. Тул всхлипывал, толкался в руку, податливый, шумный, горячий. Макс вылизывал его шею, плечи, терся об него, как подросток на первом нелепом свидании, но это было совершенно не стыдно и удивительно естественно. Макс взрыкивал за спиной, толкался все быстрее, спереди сбивался с ритма, дрочил рывками, но это было не страшно — все равно Тул едва терпел, не понимал, как отвлечься, боролся за каждую секунду, чтобы не кончить.  — Макси, — позвал Тул, ткнулся затылком в плечо, так что стало видно его запрокинутое лицо и капли воды на слипшихся ресницах. — Что? — Ты кончишь мне в рот? — О, твою ж… — Макс усилил хватку на члене Тула, резче двинул рукой. От этого тугого прикосновения длинных горячих пальцев Тул ахнул, и захлебнулся стоном, и еще одним, и еще, как будто ему не хватало воздуха. Его взорвало, потащило, сорвалось из низа живота крученым каким-то, диким совсем оргазмом. Он едва не вырвался из крепкой хватки, так сильно его швырнуло вперед вместе с выстрелом спермы, как будто кончил всем телом сразу. Он замер на несколько секунд, едва держась на ослабевших ногах, а потом коснулся кулака Макса на члене, разжимая его пальцы. Отключил воду. Развернулся в объятии и сполз на пол душевой кабины, взглянул снизу вверх, приоткрыл губы и насадился ртом на член, заглотнул сразу много, слишком много, почти ткнулся носом в пах. Он понимал без слов, как правильно, как нужно, кружил языком, читал мысли и ощущения. Чувствовал, как тяжело Максу сдерживаться, как он изо всех сил старается не давить на затылок, не вбиваться в рот. Тул приостановился, не выпуская ствол изо рта, поднял взгляд, давая возможность Максу в полумраке увидеть всю картинку — как его темный член входит между растянутых губ Тула, и как Тул кайфует от происходящего. И Макс сорвался, дрогнул пальцами вплетенными в волосы Тула, ткнулся слишком глубоко, прижал к паху мокрую голову. Тут же спохватился, дернулся назад, задевая уздечкой край нижних зубов. Тул, от неожиданности, сжал его сильнее в кулаке и вдруг ощутил прижатым плашмя языком едва уловимое движение внутри — вверх, к головке. Услышал сдавленное рычание и весь рот как-то разом заполнился терпким и вязким. Макс сполз по мокрой стенке на пол, слабой рукой хватая Тула за шею и заглядывая в глаза. — Я… слишком сильно… не рассчитал. Прости. — Хорошо, — просипел Тул, собирая языком капли спермы из угла губ и довольно улыбаясь.— Идеально. Макс поцеловал его, прикусывая за язык, разделяя собственный вкус. Тул проснулся, лежа на краю своей кровати. Чувствуя, как привычное возбуждение скрутило низ живота из-за очередного сна о Максе, о них с Максом. Все-таки вчерашние съемки не прошли для него даром. Предсказуемо. Нужно было, как всегда, тихонько встать первым и, как всегда, где-нибудь в туалете справиться с последствиями слишком реалистичного сна. Он откинул одеяло, чтобы подняться, и сразу набросил его обратно — оказывается заснул без одежды. Совсем. Черт. На бедро вдруг знакомой тяжестью опустилась рука. Тул медленно развернулся. И обнаружил рядом с собой сонного, но крайне довольного Макса. Который почему-то спал не в своей кровати… О. Оу. Ччерт… Макс, как ни в чем не бывало, придвинулся ближе, уткнулся Тулу в ключицу и глубоко вдохнул: — Тулли, а ты все равно пахнешь кокосом. Тул, сквозь прозрачную стену, растеряно оглядел ванную комнату: — …Конечно. Ты помыл меня всё тем же отельным мылом. Он посмотрел на Макса, наткнулся на искристый смешливый взгляд, и не выдержав, сам же расхохотался. Напряжение и растерянность сливались, стравливались вместе со смехом. Макс улыбался счастливо, и забавно трясся от вибрации, лежа щекой на плече Тула, как будто ничего естественнее и быть не могло. Дождался, когда смех затихнет, а затем вдруг одним движением отбросил с них одеяло и навалился на Тула сверху, втиснув колено между ног, ленивым жарким языком провел влажную дорожку по шее и ниже. Скользнул щекотно губами по ребрам, прижался приоткрытым ртом к солнечному сплетению. Тул замер в смутном ожидании, покрываясь мурашками, неосознанно подаваясь вверх бедрами. А Макс, вернувшись к его лицу, склонился низко, закрывая собой свет и не давая сфокусироваться на своих глазах и губах — слишком близко — спросил серьезно: — Но тебе же понравилось? Тулу казалось, что все тело сделалось легким, хоть сейчас под потолок взлетай. Чтоб и правда не улететь, вцепился Максу в плечи, и перед тем, как прижаться поцелуем, так же серьезно ответил: — Очень.