Сегодня темнеет рано

Видно, дьявол тебя целовал В красный рот, тихо плавясь от зноя, И лица беспокойный овал Гладил бархатной тёмной рукою. Да, сегодня позволено все, Что крушишь себя так увлеченно. Видишь, я над тобою кружу. Это я фиолетово-черный. Пикник Сегодня стемнело рано. Чернели провалами пустые проемы окон недостроек, возле которых всегда грохотала, лязгала и стучала стройка; тянулся едкий дымок, воняло палёной пластмассой и кричали не по-русски. Завывал порывистый ветер, треплющий голые ветви деревьев, глухой стеной тянущихся по обе стороны дороги, пролегающей на пересечении двух улиц — Просвещения: там метро и огромный торговый центр; и Культуры: там музыкальная школа и длинный коридор из пёстрых рыночных палаток. А здесь вообще ничего не было. Стройки, однотипные дома-корабли и дорога. Длинная и извилистая, как змея, она обвивала своими кольцами каждый уголок, проскальзывая меж ободранных дворов. Низко нависали тяжелые тучи, висела в воздухе противная сырость, секли лицо мелкие холодные капельки. С каждым шагом, хлюпая промокшими насквозь кроссовками по ковру из каши подгнивших листьев, Мага все дальше становился от музыки, разноцветных огней, пластиково-стеклянной импровизированной ярмарки тщеславия и гомона сотен обрывков никчемных и бесполезных фраз, продвигаясь вглубь прямой кишки спального района. — Пройдемте, пожалуйста. Сумочку на проверку, — в ту секунду зеленоволосая школьница практически занесла проездной над терминалом и мысленно уже сбегала вниз по эскалатору, как перед ней выросла массивная фигура в форменном жилете. Девушка равнодушно повела плечами и подчинилась, двинувшись в сторону стеклянной будки. — Ну? — сказала вдруг фигура, смерив Магу неприязненным взглядом, и жестом приказав следовать за собой, ничего и не собираясь объяснять, будто он сам должен понять, что его рюкзак привлечет внимание правоохранительных органов. Мага тупо уставился на него, не сразу сообразив, что от него хотят. — На проверку пошли! — гаркнул полицейский. Как правило, проверяющие в метро просят пойти на досмотр крайне вежливым, едва ли не извиняющимся тоном (понимая, какое раздражение вызывают у людей), но этот случай был исключением. Менты, а их было двое, — коренастый и плотный, с ежиком бесцветных волос и грубым, как топором вырубленным, лицом с лоснящимися жирными щеками, и тощий, высокий, темноволосый, с тонким длинным носом и россыпью веснушек на острых скулах, — выглядели раздраженными и уставшими. Сидящий за монитором парень и вовсе напоминал живой труп. Бейджиков у них Мага не заметил, про себя назвав их Толстым и Тонким. — Давай сюда? — ухватившись пальцами за лямку его рюкзака, Тонкий здорово удивился, встретив сопротивление. Толстый гортанно хохотнул. — Проблемы? — пробасил он. — По какому праву вы у меня в сумке будете рыться? — Мага с трудом подбирал слова, что развеселило их еще больше. — По законному, — ухмыльнулся Тонкий. Взгляд Маги забегал от одного представителя власти к другому, лицо выражало растерянность и искреннее удивление. Он вообще показался им потешным, — плохо, по меркам мегаполиса, одетый, смуглый, с густыми бровями вразлет, с каким-то потерянным и смущенным видом, будто вообще впервые оказался в метро. — Ты смотри, от него шмалью-то не пахнет? — нарочито выразительно прошептал на ухо коллеге Тонкий. — Больно тормозной даже для них, и взгляд какой-то мутный. — Слушай, — Толстый понизил голос. — Вот чё ты выёбываешься? У нас смена кончается, галочки нужны. А таких, как ты, нам сейчас велено без разбора стопить. Проблем хочешь? Мы тебе устроим. — Нет, — крылья носа Маги дрогнули, лицо раскраснелось. Ему было тревожно; где-то внутри, во влажных глубинах кишечника, заворочался неприятный холодок. Он и помыслить не мог о том, что кто-то может копаться в его вещах, силой уводить куда-то, угрожать... по крайней мере, здесь и сейчас. — Ну вот и славно. — Тонкий снова взялся за лямку рюкзака, стаскивая его с плеч Маги. Неожиданно даже для самого себя, он несильно толкнул Тонкого в грудь и попытался метнуться в сторону выхода из стеклянной будки. — А, блядь! — завопил тот, и уже через пару секунд они с Толстым повалили его на пол. Возле уха свистнуло, бёдра обожгло болью. Ещё раз. И ещё. — Идиот, блядь… Их слова доносились до него глухо, как из-под воды, его мутило, перед глазами плясали разноцветные точки. Все ещё ощущая щекой колючий холод грязного мраморного пола, он не сразу понял, что его уже давно никто не держит. Сидя на полу, он попытался представить, насколько нелепо выглядит. Режущей болью отдавались отпечатки резиновой дубинки на ногах. В ушах гремели и визжали привычные для работников подземки звуки, кажущиеся ему чем-то сопоставимым с криками истязаемых в аду грешников. — Магомедхан Абу… Абубакарович? — хихикнул Толстый, заглянув в его паспорт, который брезгливо держал двумя пальцами на уровне глаз. — Ты у нас горячий южный парень, да? — Уёбище, блядь… — шипел Тонкий. — На 13 суток тебя упакуем, понял? Толик, звони в отделение. Я когда про шмаль-то сказал, у него глаза-то забегали, забегали! Там уже не 13 суток, там… — Да оно тебе надо? — с досадой оборвал его Толстый. — Нет у него ничего. Смена наша кончается уже. Хуй с ним, а, хуй с ним? — Хуй с ним, блядь? А ничего, блядь, что вот такой же вот мудак тут на днях на Техноложке в метро взорвался? Я бы их вообще не пускал туда. Столько лет, блядь, одно и то же, почему никто еще не додумался, не понимаю? Не пускать их никуда, и все! Ни в метро, ни в автобусы, ни в аэропорты. Пешком пусть ходят. — Да ты ему нос разбил, когда он лежал уже, — прошипел Толстый на ухо Тонкому. — Ладно бы без свидетелей, а теперь ещё поди знай, кому в итоге хуже будет. Оно тебе надо? Надо, скажи? Стоит того? Школьница почесала обгрызенным ногтем покрытый угревой сыпью подбородок. Её красный рюкзачок со значком-Есениным поехал в нутро устройства с экраном, напоминающего печь. Блондинка средних лет безучастно наблюдала за ними, прижимая к боку свою бежевую сумку на ремешке. Менты еще что-то говорили, наклонялись к нему… Онемев от ярости и стыда, Мага ничего не смог им ответить. — Вали отсюда, пока я добрый, — рыкнул Толстый, подтянув его вверх за плечо и толкнув к выходу. — В следующий раз в обезьяну упакуем, понял? — Хе… Обезьяну в обезьянник… — Тонкий усмехнулся. — Ну ты поосторожнее. А то сейчас все умные пошли, каждое слово на диктофоны записывают, — еле сдержал улыбку Толстый. — Как бы тебе потом не извиняться перед сам знаешь кем. Мага молча, сжав зубы, закинул возвращенную сумку на плечо, скользнул последний раз взглядом по ненавистным лицам и вышел.