***
Андреа сутулилась над столом, подпирая подбородок рукой. Время в участке тянулось. Тонкое платье, заботливо выбранное подругой, смотрелось нелепо в мрачном хиреющем полицейском участке. Не так ли должны кончаться шумные студенческие попытки уйти в отрыв? Нет, вовсе нет. Все было не так. Андреа поежилась и потерла обнаженные предплечья. Последние часы, казавшиеся вечностью, разделили мир, сделали каким-то черно-белым, сгущая краски, обвиняя ее в легкомыслии. Копы не позволили захватить даже куртку. Не пойди она на эту вечеринку, не встреться снова лицом к лицу с бывшим парнем, не… Тома бы не похитили. Это даже звучало смешно. У нее маленькая жизнь: заваленная мифология, растянутые джемпера, выхваченные среди хлама в распродажной корзине, гора домашней работы, скисшее молоко в холодильнике и маленькая съемная квартира, нуждающаяся последние лет пять в капитальном ремонте. В такой серости не похищают людей, корпящих за исследованиями. Маршалл задает стандартные вопросы по известному только им, копам, порядку, а сам скрипт давно уже просочился в СМИ. Он ведет себя так, словно сошел из глупого сериала про полицейских Нью-Йорка, но, наверное, ему можно сделать поблажку — Маршалл только на пути к становлению настоящим копом. На вопросе о вере в мистику хочется покачать головой и вытрясти весь мусор, который чересчур опутал ее разум. Сейчас она поверит в монстра, который причастен к пропаже брата, а потом? Оживут все сказки и легенды? Том вскрыл ящик Пандоры, а она превратится в Персефону и небеса разразятся? Андреа пожала плечами. Это не ответ взрослой девушки, стоящей на пути получения бакалавра. Формальные процедуры, бумажная волокита, требующая пару подписей. Маршалл что-то говорил еще, но это уже было неважно. Розовые тугие локоны мельтешили в приглушенном свете полицейского участка. Хизер сквозила заботой, убеждая, что уже все решила — комната у Эдриана подготовлена. У нее и логичное объяснение есть — никакого мужского общежития и постели на полу в одном помещении с четырьмя девушками. Небо уже светлело. Копы действовали по стандартам «сорок восемь часов», а дальше оставалось только ждать, зная, что статистика неутешительна. Такси медленно, будто бы стараясь следовать всем правилам дорожного движения, отъехало от участка. Вжимаясь в сидение, Андреа все порывалась озвучить просьбу включить печку или сделать еще тише радио, которое почему-то действовало на нервы, но всякий раз, ловя уставший взгляд водителя в зеркало дальнего вида, она тушевалась и изредка потирала ледяные ладони. Дневная авария казалась чем-то невероятным, будто бы была в прошлой жизни. Она прислонилась виском к прохладному стеклу и прикрыла глаза, широко распахивая только при ярком свете проезжающих мимо автомобилей или сигнала светофора. В темноте собственного разума Том звал на помощь, ядовитой змеей развевалась желтая лента, огораживающая тела пострадавших… Мёрфи. Волнение, что охватило ее еще днем в центре оживленной улицы, захлестнуло в желтом седане. Андреа распахнула глаза, нарушая правила собственной игры. Мёрфи. Она так давно его не видела, когда-то они даже были друзьями, когда-то он хотел, чтобы они были кем-то больше. Или просто искал кого-то на время? Это уже не имело значения. «Ну и катись отсюда!» Таксист остановился, потребовал по счетчику. Удивительно. Она снова оказалась рядом с этим домом. Как будто и не было той глупой ссоры, как будто повернули время вспять. «Предлагаешь забыть все и снова стать лучшими друзьями?» Аккуратно выстриженная лужайка возле дома, автоматический полив, окна приветливо горели, зазывая, оказываясь единственным ориентиром для уставшего путника. Несколько «самокруток» размокали, служа чем-то вроде указателя к автомобильной дорожке сбоку; украшения у двери покачивались от случайного ветерка. Теперь Андреа Кэмпбелл была единственным гостем на окончившейся вечеринке. Накрыв ладонью дверную ручку, она замедлилась, замешкалась. Андреа столько раз входила в это место под разными статусами: «Знакомая», «Возлюбленная», «Девушка», «Бывшая девушка», «Бывшая девушка, которая вторглась на вечеринку». Теперь она могла почетно называть себя «Бывшая девушка, которой негде остановиться, когда ее брата похитило нечто». Обхохочешься. Не сделала она и шага в гостиную, как Мёрфи подлетел к ней, заключая в крепкие объятия. В нос ударил запах кожи и чего-то терпкого, похожего на табак. Он всегда умел подобрать законченный образ. Мёрфи сказал, что все знает — ему рассказал Эдриан; успел пошутить над ее правильностью, распорядком, режимом, пообещал, что все наладится, образуется, а после вмиг стал серьезным: — Как ты держишься? — в голосе послышались стальные нотки. — Не знаю. Впервые за весь вечер и всю ночь ей захотелось разрыдаться. Как маленькая девочка, разбившая коленки в кровь. Только Андреа было больнее. Мысли об отсутствии родительской заботы, родителях, приемной семье, слабому отголоску приютской жизни… Том был для нее родным. Всем. Захотелось себя ударить. Она уже думала о нем в прошедшем времени. Мёрфи хотел сказать что-то еще, но лишь сделал глубокий вздох. Многозначительно. Серпантин под ногами уже втоптали в паркетные швы. Недопитые коктейли, разлитое и выдохнувшееся шампанское в перламутровых бокалах, остатки суши, разлитый соевый соус. С утра приедет горничная, это не их заботы. — Тебе стоит принять душ, переодеться. А потом я обо всём тебе расскажу. Идет? Что-то подсказывало, что он не расскажет обо всём, только забьет и без того ватную голову.When the dark of the night сomes around that's the time That the animal comes alive Looking for something wild Когда опускается ночной мрак, это как раз то время, Когда животное оживает В поисках чего-нибудь дикого. - Take It Off, Ke$ha