***
«Только никому не говори. Особенно, Эдриану», — Андреа из воспоминаний сжала в руке картонный стакан и нервно закусила губу, ощущая горечь предательства близкого человека. Она и сама, кажется, была не рада, что сорвалась и все рассказала о растущей день ото дня нелюбви внутри, о мысли о грядущей встрече с Эдрианом, что прельщала больше самой встречи. — Само собой, — протянул Мёрфи, потягиваясь на пластмассовом кресле. — Принцесса. Кэмпбелл закатила глаза. Сколько раз просила не называть ее так? Первые раз десять-пятнадцать было забавно, а потом действовало на нервы, и не ей одной. Вдали заблестели фары, проезжавших автомобилей с номерами штата Миссури. В жизни бы не подумала, что раскроется кому-то в этом месте — придорожном мотеле с потрескивающей неоновой вывеской. Они сделали круг вокруг здания, разминая затекшие конечности. Мёрфи тогда не так часто курил, а потому видеть зажатую между пальцев сигарету сродни чуду. Неловкое молчание повисло в воздухе. В неоновом свете его глаза отдавали неестественной глубиной. Переминаясь на пороге, Андреа мягко поцеловала его в щеку. Очень быстро и неощутимо. В эту секунду Мёрфи впервые показался уязвленным, опешившим. — Неужели это единственное, что я заслужил после таких-то речей? Неисправимый. — Иди в задницу, — сквозь зубы произнесла она. Казенная дверь закрылась, темнота чужого номера поглотила ее. На следующий день они вели себя как ни в чем не бывало. Мёрфи и бровью не повел, когда Андреа бросалась на шею своему лю-би-мо-му парню, а тот целовал ее на глазах у всех. Даже после ссоры не обронил и слова. Несколько месяцев спустя поздним вечером Эдриан завалился к нему домой с ящиком выпивки, объявляя, что Андреа Кэмпбелл бросила его. Официально. Мёрфи сыграл не поддельное удивление и поддержал своего лучшего друга, говоря самую банальную вещь, которую слышит каждый отвергнутый парень: «Она еще пожалеет, к черту, давай напьемся».***
Механическая трель звонка заставила поежиться. Всего лишь курьер. Мёрфи похлопал себя по карманам и выудил из куртки золотистый пластик «American Express». Такая же была и у Эдриана, но тот использовал ее только на крайний случай или для очень крупных покупок. О чем Андреа и сообщила, когда две большие коробки оказались перед ней. — Это его и есть, — Мёрфи протянул карточку ближе. Потертые выбитые буквы все еще хранили сведения о настоящем владельце — Э. Ньюман. — Ты ее одолжил? Или украл? Мёрфи покачал головой, убирая пластиковое яблоко раздора подальше от стола. — Скажем так, — он взял первый кусок еще горячей пиццы и откусил, продолжая с набитым ртом, — это моя заработная плата за то, что сочетаю слишком много обязанностей. Ну, там, езжу на деловые встречи, выполняю поручения четы Ньюманов… — А если честно? — не унималась Андреа. Про работу ассистентом в клубе и прочее она уже слышала. — Слежу за порядком. Буквально, — Мёрфи тяжело сглотнул и потянулся за принесенной газировкой. — Есть те, кого нельзя выпускать, и те, кому вход запрещен. Пока что. Ты давно была в клубе? Вообще когда-нибудь в нем была? Эдриан решил заняться этим бизнесом с благословения матери. Они расстались еще на этапе строительства. Хизер, кажется, тоже там ни разу не появлялась. — Нет, ни разу. Я не особо люблю подобные заведения и была не в восторге от этой идеи. Мёрфи одобрительно кивнул и потянулся за очередной сигаретой. Мисс Кэмпбелл не изменяла своим принципам и образу прилежной девочки. Даже поедая пиццу, она промокала уголки губ салфеткой. Наверняка вторая покоится у нее на коленях, чтобы не запачкать чужую одежду. — Что ты знаешь о проекте своего брата? — теперь пришла его очередь неудобных вопросов. Андреа пожала плечами — говорить с набитым ртом неприлично. Еще вчера Том что-то пытался ей показать или наоборот, оградить от этого? Красная нить на его пробковой доске змеей тянулась от статьи к статье. Однажды она должна была все понять. — Том забрал все книги по древнегреческой мифологии, в его комнате было не пройти — кругом какие-то статьи, карты, фотографии. Обещал, что я все пойму потом, когда весь пазл соберется воедино. — Ты поняла? — Ни черта. Копы опечатали квартиру, а я растерялась, даже не успела посмотреть, что стало со всей его работой. Все было перевернуто, побито, но тот же телик не пропал. Им не нужны были ценные вещи. Что это за похитители, которые не заберут с собой ничего и все перевернут? — в памяти всплыл перевернутый журнальный столик, поломанные книжные полки, разбитая антикварная ваза — подарок Эдриана. Книги, рассыпанные по полу, точно игральные карты. — Что если он сопротивлялся и это следы борьбы? Или они накачали его чем-то и утащили… — В Ад. Андреа резко дернулась, будто бы ее ударило током. — Что, прости? — пока она отгоняла мысли о том, что Тома нет в живых, Мёрфи раскидывался такими неуместными предположениями, буравя ее непроницаемым взглядом. Отчаянно хотелось отвесить звонкую пощечину и стереть надменную гримасу с его лица. — А не пошел-ка ты на хуй, Мёрфи? — Мне нравится думать, что все мы в конечном итоге встретимся у берегов Стикс. Казалось, что он цитировал сам себя. Кэмпбелл уже слышала подобное дерьмо вчера после того, как невинных людей размазало по асфальту. Тогда она была чересчур впечатлена, чтобы придавать значение сказанному. Мёрфи сделал шаг навстречу, присел на корточки и обхватил ее лицо руками. Его глаза блестели чем-то нездоровым. Пусть катится ко всем чертям, прямиком в свой ад. Андреа накрыла ладонями его руки, надеясь откинуть их, но не нашла в себе сил. — Знаешь, — самодовольно ухмыляясь, начал он, — я еще вчера хотел сделать это и сказать кое-что… Кэмпбелл нервно сглотнула слюну, чувствуя, что ее стало слишком много. Продолжать разговор больше не хотелось, только проспать до следующей недели, следующего месяца, когда Том снова окажется рядом, и они обязательно съездят к родителям в соседний штат. Она до сих пор им не позвонила. — Отвези меня домой к Эдриану. Неестественный блеск в чужих глазах напротив сменился яростью. Мёрфи отдернул руки, точно от огня, и мгновенно выпрямился. Она так и не узнала, в чем он намеревался признаться. — Ах, конечно! Ты думаешь, что твой Эдриан такой святой? Не забывай, что это он платит мне, а не я ему. Это он хотел, чтобы я работал на его семейку, да и не особо считался с моим желанием. Но ты всегда слепо выбирала его, да только… Думаешь, что старина Эд будет рад знать, что я отодрал тебя сзади? Он хотел было наговорить еще много чего обидного, задевая ее снова и снова, шпилька за шпилькой, обвинение за обвинением, но не успел. Пощечина, словно гром среди ясного неба, обожгла его щеку. Никогда бы не подумал, что у малышки Кэмпбелл так отработан удар. Беглый взгляд полный ненависти и плохо скрываемого презрения, разве что ноздри не раздувались, как у дракона. Мертвецки бледная с чуть приоткрытым ртом, сотканная из первобытной ярости и лунного света, Андреа была красива. Очень красива. Миг сродни вечности. Нужно было что-то сказать, разойтись, отвезти ее к чертовому Эдриану и его властной матери, извиниться, в конце концов. Мёрфи не выдержал, подался вперед и рывком притянул ее к себе, впиваясь в губы, зная, как, блядь, все это, пиздец, неправильно. Он ожидал новой пощечины, лучше череды, удара в пах, отработанного хука справа. Но Андреа отвечала, прижималась сильнее, дрожа не то от желания, не то еще черт знает чего, и сама, кажется, хотела только такого финала. Насилие порождало насилие, а садомазохистские штучки никогда не были его коньком. Сердце слишком часто билось, она поддавалась, подставляла шею в ожидании поцелуя. До чертовой кровати шагов семь. Не так уж много, чтобы провалиться в бездну и пожалеть об этом позже. Стол был ближе. Недоеденный ужин вслепую был отправлен куда-то ниже, а после с грохотом оказался на полу. Боль от края деревянного стола подействовала отрезвляюще. Андреа широко распахнула глаза и уставилась в беленый потолок. Разум кричал почти навзрыд: «Что ты делаешь?», дыхание перехватило. Ярость, клокотавшая в ней, излилась не так, все переиграла, а тело поддалось. Никакой тебе победы духа над плотью. Чужая рука, ласкавшая ее грудь через синтетический слой одежды, соскользнула вниз. Дрожащие пальцы не справлялись с пряжкой ремня, в штанах слишком тесно. Смачно выругавшись, Мёрфи устало запрокинул голову и сделал шаг назад. Серьга в его ухе, которую Кэмпбелл ошибочно принимала за обычный крест, зловеще блеснула во тьме. Момент упущен. — Прости меня, — прохрипел он. Андреа кивнула и сжала губы в тонкую линию. Призрачная грань между сексом по обоюдному согласию, пусть и схожему с животным желанием, и изнасилованием никак не укладывалась в ее голове. — Ты тоже. Не знаю, что на меня нашло. Мёрфи провел рукой по своему лицу, стирая выступившие капли пота, и отрицательно качнул головой. — Я могу отвезти тебя к нему, если хочешь, — имена были излишни. — Или постелю здесь. Ты права, тебе нужно выспаться. — Я останусь здесь. А ты? Останешься со мной? — это прозвучало странно, как нечто между просьбой и вопросом. Так уже было прошлой ночью, и Мёрфи пришлось бы снова повиноваться. Так делает, намыкавшись, наказанная собачонка, которую то радостно зовут в постель, похлопывая ладонями по одеялу, то отчитывают, шлепают и отправляют за дверь. Телефон разрывался от звонков Эдриана. Подождет. Свежее постельное белье хрустело. Мёрфи уместился рядом с Андреа, точно этой сцены и не было, точно они просто съели две сырных пиццы и немного повздорили о насущных проблемах. Кэмпбелл провалилась в сон за считанные секунды, сжав в руке край одеяла. Он чувствовал себя нанятым охранником, глупым сторожевым псом. Снова. И в глубине черной души это ему нравилось.Открыл глаза, а там… обрыв, Мой путь закончен, я — пришел.