***
Шесть лет назад
— Виктория Уокер! Ты еще спишь? — брюнетка почувствовала, что одеяло сползло с тела, лишая ее тепла. — А ну вставай! Опоздаешь. Она совсем не хотела открывать глаза. Слишком мало сна. Опять. Пора было заканчивать рисовать ночами. Виктория медленно свесила ноги с кровати, вставая на прохладный деревянный пол. Собравшись с силами, она поднялась. Рука инстинктивно потянулась к тумбочке за телефоном. Даже не смотря на время, она знала, что сейчас половина седьмого утра. Она всегда знала. — Серьезно, мам?! А чего не в пять? — крикнула она в пустоту комнаты, не ожидая услышать ответ. Виктория бросила телефон на белое пушистое одеяло, которое еще хранило ее тепло, и медленно пошла в сторону ванной. Проходя мимо письменного стола, она увидела рисунок на листке бумаги. Уокер посмотрела на него и вложила в бежевый блокнот, чтобы не потерять. Из этого вышла бы отличная татуировка, жаль, мама будет против. Солнце пробивалось лучами в окно, напоминая о наступлении нового идеального дня. Контрастный душ помог окончательно проснуться. Все мысли были заняты планами на сегодняшний день. Четыре пары в университете, а вечером вечеринка в доме Майкла. Нужно еще попросить у отца машину, вдруг захочется уехать раньше. Открыв зеркальные дверцы шкафа, Виктория сосредоточенно осмотрела содержимое гардероба. Там были лишь пастельные тона: бежевый, розовый, белый. Ничего темного и мрачного. Свой выбор она остановила на легком розовом платье на тонких лямках, доходящее до середины бедра, которое она купила совсем недавно. Надела поверх бежевый свитер с крупными пуговицами. На дно белого рюкзака полетел кое-как найденный в одеяле телефон, бежевый блокнот, уголь, тетрадь, ручка и три книги. Удобные белые лодочки без каблука подходили к легкому макияжу, а прямые черные волосы, достающие до лопаток, были завязаны в высокий тугой хвост. Собранная девушка, теперь уж точно готовая к новому прекрасному дню. Идеально. Она, совершенно не спеша, пошла в сторону лестницы. Перепрыгнув через ступеньки, Уокер быстро спустилась вниз, уже намереваясь пройти к входной двери. — Виктория? — окликнула ее мама. Вздохнув про себя, что не получилось уйти незамеченной, она развернулась в сторону кухни. — Доброе утро, мам, — ежедневный поцелуй в щеку, — почему так рано разбудила? У меня будильник на семь. Целых тридцать минут еще было! Виктория на автомате протянула руку к кофейнику. Черный и без сахара. Ребекка недовольно сморщила аккуратный нос. Слишком горько для нее. Ей нужен сладкий и со сливками. — Знаю я твои будильники, милая. Ты опять поздно легла, — не вопрос, утверждение. Вздохнув, Ребекка поспешила убрать локон белых волос, выбившийся из идеальной укладки. Слишком идеально для утра. Слишком идеально для домохозяйки. Уложенное каре до плеч, немного вытянутое лицо, тонкие губы, накрашенные розовой помадой, небесно-голубые глаза. Строгий белый костюм с юбкой до колен. Она была идеальной. Как всегда. — А ты куда собралась? В такую-то рань, — спросила Виктория, делая глоток бодрящего напитка, довольно закрывая глаза. — Ммм, ради кофе стоит просыпаться и жить. Ребекка опять сморщила нос. — Сегодня благотворительный вечер, ты забыла? Мы с отцом приглашены. Милая, я тебе напоминала вчера, — она недовольно сжала губы в тонкую полоску, а глазами оценивающе прошлась по дочери, проверяя, чтобы все было в порядке. — Прости, сегодня же пятница. И как я могла забыть? Да, конечно. Вечер, на который тебя пригласили и попросили заняться его организацией. Как обычно, — Виктория растянула губы в доброй улыбке. — Прости, мам. — Ничего, милая, конец учебного года. Экзамены. Я понимаю. Не успела Ребекка закончить, как ее прервал звук входящего сообщения в рюкзаке дочери. От кого: Никки ВЫХОДИ УЖЕ! — Мам, Никки приехала. Прости, — Виктория виновато улыбнулась, радуясь про себя, что получилось избежать продолжения разговора с матерью. Дежурные объятия, дежурный поцелуй в щеку. Недопитый черный кофе на столе. У Виктории была идеальная жизнь. Идеальный дом. Идеальные родители. Почти. Отношения с отцом всегда складывались проще. Фрэнк одобрил идею поступить в художественный, он всегда поддерживал свою дочь. Никогда не осуждал, никогда не наказывал. Да и не за что было. Идеально… всегда. С Ребеккой было сложнее. Более требовательна, более холодная. Постоянное приучение к этикету: как нужно сидеть, стоять, дышать, говорить, жить. Идеальные манеры, идеальная дочь, которая должна выйти замуж за идеальную партию. И партия уже была на примете. Майкл — сын местного политика — красивый, заботливый, нежный. С пшеничными волосами и шоколадными глазами. Каждый день, просыпаясь, Виктория не могла отогнать мысль, что всё это как-то слишком, так не бывает. Так не живут. Любящие родители, подруга, жених — мечта любой девушки. Но каждое утро она думала об этом, отгоняя очередной сон, который был слишком интересен, чтобы просыпаться, в очередной раз не слыша будильник. Новый идеальный день. Последний. Маленькая желтая машинка подъехала к пешеходной дороге. Ее машиной-то язык не поворачивался назвать. Никки встретила ее с счастливой улыбкой. Иногда у Виктории складывалось ощущение, что в роддоме перепутали детей, и Никки должна быть на ее месте. Рядом с Ребеккой. Светлые волосы в намеренно небрежной косе, яркие губы, вырез на белом коротком платье. Явное отсутствие бюстгальтера и четвертый размер, привлекающий все внимание к его обладательнице. — Когда раздавали сиськи, я явно была в очереди за мозгами, — улыбнулась Виктория, залезая в машину. — Привет, Ник! Хитрая улыбка коснулась губ блондинки, кончиком языка она увлажнила верхнюю губу. — Нравится? — хитро спросила она, поправляя вырез платья. — Привыкла, — послав воздушный поцелуй, Виктория пристегнулась, устраиваясь поудобнее. — Поехали? — Мозги-то в итоге тебе хоть достались? — с улыбкой на лице уточнила Никки, на что Виктория лишь закатила глаза. Машина медленно тронулась с места. Блондинка напевала песню из радио, постукивая пальчиками по рулю. Виктория прикрыла изумрудные глаза. На секунду ей показалось, что она уснула. Провалилась в яркий сон, который вновь не запомнит. Резко открыв глаза, Уокер достала бежевый блокнот и тонко заточенный уголь из рюкзака. Начала делать набросок на бумаге, от чего пальцы окрасились в черный цвет. Маленький мальчик. Темные взъерошенные волосы, черная рубашка странного кроя и темные штаны. За его спиной красовались большие черные крылья. Мальчик стоял у обрыва, что-то сжимая в руках. Над ним возвышались двое мужчин. Блестящие доспехи, мощные темные крылья, огромные мечи наперевес. Не видно лиц, только спины. И настойчивое ощущение страха за ребенка. Будто она знакома с ним. Виктория рисовала, не замечая ничего вокруг: музыки, разговора Никки по телефону, светофоров, дворников, которые начали работать из-за дождя. Подруга не отвлекала, она знала, что из этого состояния ее может вывести только готовый рисунок. Так бывало часто: иногда она делала зарисовки людей, иногда природы, иногда старинной одежды или статуй. Она всегда рисовала разное. Откуда это бралось в голове подруги, Никки не знала. Она знала, что нужно не мешать.***
Наше время
Виктория открыла глаза. Горячие потоки воды стекали по длинным волосам. Сегодня ровно шесть лет, как она пережила тот день, а воспоминания настолько яркие, что кажется, будто это было сейчас. Машина, блокнот, пальцы, ставшие черными из-за угля. Она посмотрела на руки, и на секунду ей показалось, что уголь все еще на них. Шесть лет она не открывала тот блокнот. Шесть лет не брала в руки уголь. Она так долго стирала его из-под пальцев в ту ночь. С рук, которые пропитались кровью. Шесть лет. — Так, собралась в кучку! — сказала она сама себе, потирая виски пальцами. — Напиться, почитать, сериал — лучший план на вечер. И будто бы на всю оставшуюся жизнь… За последние шесть лет она закончила колледж и теперь была дипломированным специалистом. «Мать бы гордилась», — подумала она. Вода продолжала ласкать обнаженное тело, согревая и давая ощущение ложного уюта. Мочалка коснулась верха груди, где красовалась ее первая татуировка. Черно-белые пионы над грудью. Мать бы не одобрила. Мать бы не одобрила все. Всю ее ничтожную жизнь. Выключив душ, она еще немного постояла в густом паре от горячей воды, выходить совершенно не хотелось. Тепло начало испаряться, легкая прохлада вызывала мурашки по всему телу. Выйдя из душа, Виктория надела черную короткую майку на тонких бретелях, открывающую рисунок над грудью и домашние черные шорты. Немного подсушив волосы полотенцем, которые за шесть лет доросли почти до пояса. Шесть. Цифра, убившая все хорошее, что когда-то было. Дойдя до холодильника, она осмотрела свои скудные запасы еды. Вино — то, что было сейчас нужно. Сухое, белое. Налитый бокал. Жадный глоток. Пальцы оставили влажный отпечаток на запотевшем стекле. Вечер, прощание с призраками. Шестой раз. Последний. Со временем не стало легче, боль не стала другой. Она продолжала жить в сердце. Один звонок, один вечер, одна ошибка. Если бы она поступила иначе, были ли живы родители? Была бы она идеальной дальше? Была ли бы белая кожа без рисунков, а вместо черной одежды – розовое платье на тонких лямках? Она не знала. Никто не знал. Можно ли знать будущее? А менять прошлое? «Нет», — ответила бы Виктория. «Да», — ответила бы Вселенная. Маленькая темная спальня встретила прохладой. Под кроватью лежал пыльный черный чемодан, который находился там всю ее самостоятельную жизнь. Когда, если не через шесть лет, будить своих монстров? Заевшая металлическая молния. Откинутая крышка. Блокноты, краски, копия завещания, масло, кисти, уголь… Найдя нужный блокнот и не закрывая чемодан со скелетами, Виктория пошла к входной двери. Взяв с собой бокал, бутылку вина и кусок прошлого на бумаге, она открыла дверь. Голые ступни по холодной плитке понесли ее на крышу. Опять. Шезлонг. Стол. Ничего не изменилось за то время, что ее здесь не было. Сколько она сюда не поднималась? Месяц? Больше? Она не знала. Все дни, как один. Работа. Заказы. Проекты. Зачем? По наследству ей досталась крупная сумма денег. Которая была ей противна. От которой тошнило. Выгода, удачная партия. Майкл. Спустя столько лет ненависть, злость и страх так и не покинули ее. Бокал с вином стоял на импровизированном столе, сделанном из ящика с куском деревяшки сверху. Но большего было и не нужно. Присев на шезлонг, Виктория взяла в руки, протирая замерзшими пальцами обложку бежевого цвета, как вся ее прошлая жизнь, блокнот. Идеальный. Замшевый. Мягкий. Руки как будто знали, что искать. Мальчик. Один. Безумное желание спасти, словно от этого зависит не только его жизнь, но и ее. Черные волосы. Крылья. Жаль, не видно глаз. Она опять не помнила, как это рисовала. Помнит день, Никки, но не процесс. Не идею. Как всегда. Давно она не рисовала. Одинокая крыша, теплая летняя погода. Шестой день шестого месяца. Ровно шесть лет, как случилась авария.Где-то, за пределами крыши, шумел город.
Где-то, за пределами земного мира, одинокий демон
смотрел в окно своей спальни изучая созвездия.
В руке он держал бокал с синей жидкостью, пытаясь вспомнить лицо той девушки,
что спасла его в детстве. Сколько бы он не пытался, не мог. Остался один силуэт.
Странные волосы, рисунок над короткой майкой. Такой необычный внешний вид.
Босые ноги. Такая далекая. Как будто ее не было, как будто ему приснилось.
Прижимая бежевый блокнот к груди, Виктория откинулась на спинку пластикового шезлонга. Изумрудные глаза внимательно изучали звезды, которые были так хорошо видны с ее крыши. Несмотря на то, что было тепло, по телу пробежали мурашки. Волосы после душа слишком мешали, Виктория завязала их в небрежный узел на макушке и подтянула колени к груди, обнимая их. Так лучше. Так удобнее. Так безопаснее. Взгляд на звездное небо даровал ей секундное ощущение радости. Будто смерти нет. Полное ощущение свободы. Как будто можно встать, расправить крылья и полететь. Навстречу мальчику с обрыва. Навстречу жизни, которой тут для нее нет. В бесконечность. Или в небытие. Она не знала. Но небо ее успокаивало. Эта пустота ее успокаивала. Соглашаясь снять эту квартиру, она первым делом осмотрела крышу и выход на нее. Пятый этаж. Соседей нет. Лестница. Идеально? Нет. Этого слова больше нет в жизни Виктории.***
Шесть лет назад
Громкая музыка доносилась из большого двухэтажного дома из светлого камня. Желтая машинка нашла место для парковки. Две, казалось, счастливые девушки. Брюнетка в белом платье до колен. V-образный вырез и, как всегда, отсутствие бюстгальтера — мама бы не одобрила. Все те же белые лодочки без каблуков. Телефон и ключи в поясной сумке золотого цвета. Высокий хвост с легкими кудрями. Легкий макияж. Ничего вызывающего. Сдержанно. Как положено. Блондинка. Никки. Все взгляды сегодня будут обращены к ней. Черное короткое платье, белые локоны за спиной и высокие каблуки. Стандартный вырез на груди. Больше. Виднее. Виктория привыкла. Она любила Ник. Та вытаскивала ее за пределы комфорта ее маленького мира. Как и сегодня. Вместо книги громкая музыка. Вместо пижамы неудобное платье. Вместо спокойствия неясное липкое чувство страха. Вместо жизни — смерть. — Ник, я бы могла пить кофе и читать, — слегка разочарованно сказала Виктория, поправляя платье. — Еще и родители на благотворительном вечере, а я без машины. Вдруг мне захочется уехать? Никки закатила глаза. Цыкнула. Взяла Викторию под руку и потянула ее в сторону дома. — Дорогуша, это вечеринка твоего парня. Какие книжки? Какой кофе на ночь? Отдыхай, пей и танцуй. Соблазни уже своего блондинчика, хватит в девках ходить. Виктория ничего не ответила. Соблазнять Майкла не хотелось. Пить тоже. Очень сильно хотелось остаться одной, в тишине, слушая лишь шепот засыпающего города. Чувство тревоги не покидало. Ощущение времени давило. Словно в голове тикали часы, отсчитывая время. Но до чего? Никки потащила Викторию в толпу. Везде мелькали знакомые лица. Все, как всегда: выпивка, бассейн, прекрасный хозяин дома и вечеринка. Первая любовь, Майкл Фрай. Прекрасный принц. Сегодня шесть месяцев, как они пара. Официально. Для родителей и сокурсников. Идеальные. Золотая девочка и золотой мальчик. Идеальные родословные. Идеальные партии. Майкл заметил подруг еще у ворот. Его зубы сжались, не так он планировал провести этот вечер. Он хотел напиться, хотел пару девиц, хотел покурить. Быть обходительной нянькой в его планы сегодня не входило. — Ну блять, — через сомкнутые губы, процедил он. — Ну зачем… Блять! — улыбка озарила его лицо. — Вики, милая, добрый вечер, не ожидал. Приятный сюрприз, — легкий поцелуй коснулся виска Виктории. Принцесса со своим принцем. — Я думал, ты не придешь, — прижимая девушку за талию, сказал он. — Это все Никки, — перебила его Уокер, — ты же знаешь, я не любитель такого. Смущенная улыбка девушки. Изумрудные глаза, слишком откровенный вырез платья. Как много планов было у Майкла насчет этого молодого невинного тела. Позже. Когда будет официально можно. «Мы поиграем», — подумал он. — Милая, я встречу гостей, располагайся, — его губы опять коснулись виска в прощальном поцелуе. Рука соскользнула с талии, и Майкл удалился, скрываясь в толпе танцующих людей. Виктория выдохнула, ощутив себя чужой, лишней. Но машины нет. Никки обратно в такую рань её не повезет. Оставалось только «веселиться». Уокер пошла в сторону кухни, чтобы налить холодный апельсиновый сок в высокий винный бокал на тонкой ножке. Ногти были все еще в угле. «Нужно бы отмыть», — подумала она, покидая кухню. Никки удалилась на поиски приключений на вечер и ночь. Это немного огорчало. Она должна была отвезти Викторию домой после вечеринки, но, скорее всего, сегодня они уже не увидятся. Ожидаемо и как всегда. Уокер, не спеша, пошла на второй этаж. Там был открытый балкон с живой изгородью, в планах было скрыться временно там. Светлые стены дома встретили ее прохладой, современный интерьер, ничего интересного. Никакой истории, никаких воспоминаний. Она устроилась в одиноком плетеном кресле. Вечер начинал налаживаться. Высокий бокал с соком стоял на коленке, слегка охлаждая кожу. Нужно найти Никки. Не могу. Нужно уйти. Виктория поставила бокал на пол и, не смотря на часы, знала, что сейчас всего лишь 21:16. Она достала телефон и посмотрела на экран, связь в доме не ловила. Нужно уехать. Нужно такси. Ноги понесли ее обратно в дом. Белая дверь в коридоре была приоткрыта, здесь должна была быть спальня родителей Майкла. Девушка понадеялась найти там телефон. Двери легко поддались, и она ввалилась в комнату. И глаза ее были не готовы воспринимать такую реальность. — Нет-нет-нет. Это… Нет. Мне нужно уйти, — отворачиваясь от увиденной картины, Виктория схватилась за ручку двери, но ее остановила тяжелая рука на плече. — Стоять, сука, — пьяный голос парня донёсся из-за спины. Это не может быть ее Майкл. Он не такой, он всегда был заботливым. Виктория замерла, страх сковал ее тело, руки стали холодными, ноги налились свинцом, а затылок покрылся мурашками. Парень резким движением развернул девушку к себе. Его карие глаза сузились и посмотрели хищно, будто на загнанную жертву на охоте. — Привет, моя милая Вики, куда собралась? — за спиной Майкла виднелась большая светлая кровать и девушка в одном белье, которая явно огорчилась из-за гостьи. Не так она хотела провести этот вечер, она не планировала участвовать в выяснении отношений. — Майкл, я пойду. Пусти, — шепотом сказала Виктория, пытаясь освободить плечо. Пальцы правой руки будто начали искать, что можно было схватить, чтобы отбиться. Она понимала, что нужно бежать. Нужно спасаться. Так не должно было быть. Но под рукой было пусто. Ничего. — Оливия, — не оборачиваясь, обратился Майкл к девушке, — проваливай. Не сегодня, — его карие глаза непрерывно смотрели на Викторию. Изучая идеальные черты лица, пухлые губы и глаза, полные страха. Все, как ему нравилось. Вырез на платье, который так и просил, чтобы туда просунули руку. Пальцы начали сжимать плечо сильнее, сминая белую ткань. Кончик языка увлажнил нижнюю губу в предвкушении. Сердце Виктории пропустило удар и будто замерло. Что делать? Поговорить? Вырваться? Кричать? Оливия надела короткое платье и вышла. Молча, без разговоров и быстро. Как будто знала, что лучше не перечить. Лучше промолчать. Дверь закрылась в последний раз, музыка с вечеринки стихла. Мужская рука сдавливала плечо до синих отметин на нежной коже. Но она не думала о боли. Мозг искал выход, искал спасение. Виктория чувствовала, что эти двери ей больше не открыть. Ощущение неизбежности и липкого страха, что преследовало ее весь вечер, настигло. Вот он. Вечер. Шестого дня. Шестого месяца. 21:26. Резкая боль коснулась виска, она не заметила занесенной руки, все произошло слишком быстро. В голове появился гул, а перед глазами яркие искры. Боль в голове. Боль в правом бедре — она на него упала. Кажется, из носа сочилось что-то теплое. Металлический привкус появился во рту. Ощущение нереальности. Так не должно быть. Не издав ни звука, Виктория попыталась отползти от парня, но руки не слушались. Майкл с силой схватил ее за волосы. Хвост. Зачем она его сделала? Резким движением он поднял ее, ставя в вертикальное положение. Она не могла сопротивляться. Захотелось исчезнуть навсегда. Ноги начали подгибаться, а картинка перед глазами, стала почти неразличима. Но его рука была сильнее. Она удержала от падения. Вторая рука Майкла ухватилась за тонкую шею Виктории и начала сдавливать горло, перекрывая кислород. — Милая Вики, — начал Майкл, проводя кончиком носа по скуле девушки. — Полгода ты меня раздражала своей холодностью. Своей неприступностью, — его горячее дыхание обжигало щеки, а в нос ударил запах едкого перегара. Хотелось кричать. Но не получалось издать даже звука. Тишина. Не дождавшись ответа, Майкл сильнее сжал горло, наслаждаясь беспомощностью своей жертвы. Но она опять не издала ни звука, сдерживая в себе весь страх, не желая казаться слабой и показывать весь ужас, который происходил внутри. Хотелось исчезнуть, умереть, не присутствовать тут. Она осталась одна. Никто не придет. Ее принц сжимал горло влажными пальцами, перекрывая доступ к жизни. Виктория попыталась оттолкнуть Майкла, упираясь в его голый торс холодными пальцами. Но он был таким сильным, а она – такой никчемной. Такой слабой. — Ори, сука! — закричал он прямо в лицо Виктории, а она продолжила молчать и смотреть в ледяной шоколад глаз напротив, пытаясь вырваться. Майкл толкнул Уокер в сторону кровати, она упала на холодный пол, сильно ударяясь бедром. Хриплый кашель начал вырываться из груди. Руки судорожно растирали горло, пытаясь протолкнуть в него хоть немного кислорода. Картинка перед глазами была нечеткая. Размытый силуэт напротив, голый торс. Шум пряжки ремня. Синие джинсы отлетели в сторону. Она не хотела смотреть, она не хотела знать, что будет дальше. Пальцы перестали растирать шею и коснулись струйки крови из разбитого носа. Уже остыла. Холодная. Сразу после этой мысли на нее обрушился следующий удар, в носу, что-то хрустнуло. Пленительная темнота завладела ее разумом, так хотелось остаться здесь, но мужская рука опять схватилась за черный тугой хвост, вырывая из темноты причиненной болью. Виктория начала различать тусклый свет, увидела идеальное лицо со светлыми волосами, которое было в миллиметре от нее. Пустые карие глаза — они были совсем ледяными. Уокер опять подняли как игрушку, но в этот раз кинули на кровать. Свежая кровь из носа медленно стекала по щеке, согревая. Еще теплая. Абсурдные мысли. Тело покрылось холодным ознобом. Как будто она уже умерла. Но еще не до конца. А жаль. Его влажные ладони с силой сжали бедра Виктории и потянули на себя, она попыталась оттолкнуть Майкла ногами, скинув его с кровати. За это получила еще один удар кулаком. Теперь в живот. Воздух выбился из легких вместе с ударом. Сорванное нижнее белье оставило горящие красные отметины на нежной коже. Больно. Не хочется. Не так. Тяжелое пьяное тело навалилось на Викторию. Майкл с усилием развел колени в разные стороны, устраиваясь между них. Ее руки, которыми она пыталась оттолкнуть Майкла, он зажал над головой. Нужно бороться до конца. Бороться! — Чего ты такая тихая, сейчас я тебе громкости-то прибавлю, сука, — противное горячее дыхание коснулось шеи, тело со всей своей тяжестью, вдавило Викторию в матрас. Свободная рука Майкла залезла в вырез белого платья, до боли сдавила грудь. — Нет, нет, не нужно, — с хрипом пыталась сказать девушка. Горло горело, хотелось кашлять. Голова моталась из стороны в сторону. — Нет, оставь меня! Убрав руку от груди, Майкл с силой дернул плечи платья, разрывая легкую ткань по шву, оголяя грудь, белоснежная юбка была задрана до талии. Член настойчиво упирался в промежность. Стало безумно противно и страшно. Резкая боль пронзила тело, словно разорвались все внутренности. Перед глазами Виктории уже все плыло, а глаза застелила влажная пелена горячих слез. — Ори, сука, ори, — выдохнул Майкл, с силой вдалбливаясь в нее. — Ори, тварь! Каждый раз он входил до упора, каждый раз уничтожая ее. Дикая боль затуманила разум Виктории. Из глаз начали стекать слезы. Она молчала, не издавая ни звука. Слезы все настойчивее лились из глаз — они были единственным показателем ее слабости. Боль и жжение, унижение и страх. — Сука! — захрипел парень в самые губы Виктории. Она почти ничего не видела и уже почти ничего не чувствовала, тело будто перестало принадлежать ей, в голове все еще стоял шум от сильных ударов, глаза заволокла серая пелена. — Ты не уйдешь отсюда, дрянь, ты никому не расскажешь, — его пальцы с силой сжали тонкую шею в последний раз. В секунду страх отступил, пришло осознание конца. Что вот тут, в этой белой комнате, с этим человеком, закончится ее идеальная жизнь. Он ее не отпустит живой. И когда она уже смирилась, что сейчас для нее настанет конец, когда закрыла глаза, как она думала, в последний раз. В это мгновение все изменилось.