Сладкая месть

Мефилес за всю жизнь был напуган лишь единожды — когда он осознал, что его участь оказаться в злосчастном Скипетре Тьмы оказалась неизбежной. Десять лет он просуществовал в бездейственном заточении не в силах бороться, и эти десять жалких годков показались бессмертному существу вечностью. Это так неправильно. Так несправедливо. Он ведь не хотел людям зла с самого начала. У него отобрали неотъемлимую часть его, над ним поиздевались — и ради чего? Эксперимент провалился с небывалым крахом. Эксперимент... или для кого-то жестокая пытка? "Я запомнил тебя в лицо. Ты умрёшь. Я позабочусь об этом." Чёрно-красный ёж с неестественным страхом и ледяным ужасом в глазах стоит как вкопанный, лишь немного пятясь назад. Ноги не слушают его. Неподалёку стоит его напарница-летучая мышь, но Мефилесу до неё нет никакого дела. А вот Шедоу... Вот он, тот, кто обрёк его на годы тюрьмы, тот, кто появился в Подводной Базе невесть откуда и подло завершил то, что никак не касалось его. И вот он стоит перед ним. В полном подвластии... — Как иронична бывает судьба, — начал Разум глубоким неживым голосом. — Я бы никогда не поверил, что воскресну под твоей защитой. Благодарю тебя, ёж Шедоу, — в ответ на странный реверанс, означающий подобострастную лестную "благодарность", Мефилес получил лишь остерегающийся взгляд. — Кто ты? Откуда ты знаешь моё имя? — голос ежа был наполнен искренним недоумением. Надо же, он не помнит. Какая жалость. — Я Мефилес. Мефилес, и я — сама Тьма. Что, неужели ты забыл меня? — эта фраза прозвучала как-то полуумильно в сочетании с мёртвой походкой и змеиным, убивающим взглядом. — Я многим тебе обязан, Шедоу. Совершенная Форма Жизни увернулась от медленно поднявшейся руки. Руж рядом с ним стояла в неменьшем потрясении и насквозь была прожжена страхом за напарника. Между полусогнутых пальцев двойника образовалось фиолетовое "облачко", окружённое тёмными полосами. — Данное мне тобой я возвращаю тебе, — сказал он со злобной усмешкой. Да, наконец этот момент настал... — Билет к забвению в одну сторону! Месть — это очень сладкая вещь. Особенно когда у тебя нет рта, которым можно было бы попробовать что-нибудь послаще. У него, Шедоу, выбора не будет: либо он сотрудничает, либо с лихвой заплатит за свою упёртость. На случай сотрудничества припасено другое предательство. Воспользоваться марионеткой и выбросить. Хотя нет, всё же он решил ответить за упёртость... Он бестолочнее, чем казалось сначала. "Мир предаст тебя."

***

— Успокойся, Сильвер. — Тогда скажи, что делать! Бессильные, отчаявшиеся, измученные, несправедливо пострадавшие за грехи предков, совершённые в прошлом... И обладающие такой знакомой с тех времён энергией Заточителя его Силы. Вернее, обладающий. Месть — сладка. И она втройне слаще, когда есть [наивные подчинённые] союзники. Им есть за что отомстить... Он уверен, эта возможность покажется им особенно заманчивой, если они этого даже не поймут и окажутся куда более удобными марионетками, чем даровавший Мефилесу тело. Они не знают ничего. У них есть только желание и з б а в и т ь с я от той жизни, которая окружает их. Сильвера постигнет та же участь, что Шедоу. Он САМ освободит Иблиса после того, как запечатал в душе принцессы. Временной линии, где Иблис был освобождён тем придурковатым учёным, недостаточно, чтобы выполнить коварный план. Любой ценой. И плевать (было бы чем плевать), что придётся довести до слёз немыслимо стойкую принцессу, не проронившей не единой слезинки за десяток лет (как понял Мефилес, для людей это практически невозможно). Принцесса или простая девчонка, взрослая или маленькая, девушка или парень — да хоть кто! До фонаря! В ней он, Иблис, Пламя, его часть, которую оторвали, безжалостно вырвали!.. Любой ценой он должен быть выжат из её сердца! Он жаждет этого, жаждет!.. Солярису невыносимо тяжко существовать надвое. Он дважды зол. Он хочет вернуться в такое блаженное состояние единения с собой. Он, не контролируя себя, рвёт и мечет и плещет лавой и огнём в одном времени и пространстве и никак не может совершить воссоединение в другом. Вот оно, б у д у щ е е , вот он — Иблис, прямо перед ним, пока не уничтоженный в две тысячи шестой раз серебряным ежом и лавандовой кошкой; и что ему мешает прямо сейчас стать Солярисом? Что? Ничего. Жажда мести. — Подожди немного, Иблис, скоро мы снова станем единым целым... — с жадным упоением исторгался откуда-то изнутри искажённый, хриплый, продирающий до костей утробный голос. Люди, умирая в расколотых измерениях, не поймут, за что им это, начнут вздымать руки к несуществующему небу и взвоют со слезами: "Почему, Солярис? Чем мы заслужили твой гнев?" Люди не знают о проекте так уж много, если знают вообщн; они не знают о том, какое насилие совершалось над их "богом". А так они осознают праведную расправу за свои грехи: они увидят медленное разрушение мира, заплатят за то, в чём виноваты, а после сгинут. Люди ничтожны для него теперь. Не беззащитны. Наглы и бездумны. Даже если это не так, Мефилес уже этого не воспримет. Люди перестали быть нежны его чернильному "сердцу", обросшему бесчувственными холодными кристаллами. Люди стоят того чтобы жить. Солярис стал подобен падшему ангелу, прекрасному, светлому, но пустившему в сердцеподобное ядро семя мести и жестокости, опустившемуся к изнеможённо гложущей душу обиде. Он разделился на Лжепророка, лгущего, дабы воспользоваться чужими Надеждами, и страшную Адскую мощь, разрушающую всё, только бы разрушить, только бы погубить то, что оскорбило его небесную суть. Вот что страшно. Остаётся только не опускать руки. Быть может, существо ещё удастся унять, усмирить в нём чудовище... Или совершить непоправимое и оставить людей без Пламени Надежды. Для всеобщего блага.