***
До начала занятий, когда Олег припарковался у здания Первого меда, оставался ещё час. Аудитория оказалась свободна, а потому парочка (ну точнее, троица) поспешила именно туда. — Можем в столовку сходить, пообедать, — небрежно кидая парку на стул, предложил Брагин. — Времени навалом ещё и сейчас народу никого — пара же. — Давай лучше после. И папу захватим, — спокойно сказала Марина, не без мужской помощи избавляясь от дублёнки. — У него окно, вроде, будет. И у тебя, кажется, тоже… — Ну как скажешь, — кивнул мужчина, принимаясь раскладывать на столе какие-то бумаги. Нарочинская же тем временем принялась бороться с презентацией — та упрямо не хотела открываться. Брагин, наблюдая за её мучениями, принялся рисовать что-то маркером на доске. — Олег, ну что ты рисуешь? — подняв голову, поинтересовалась Марина. Узнав в рисунке предмет темы лекции, улыбнулась. — А это у тебя такая красивая тётенька получилась или дяденька? — Сама сейчас будешь рисовать! — буркнул мужчина, рисуя на лице «жертвы» улыбку. — Если бы твоя презентация гениальная открылась бы, не пришлось бы мне этим заниматься сейчас! — Засада какая-то! — надутая Нарочинская ещё несколько раз кликнула мышкой. –Я полночи с ней провозилась! Не понимаю… — Я думал, ты с большей пользой проводишь полночи! — фыркнул Олег. — Та-а-ак! — протянула блондинка, исподлобья глядя на мужа — они оба прекрасно знали, чем занимались вместо того, чтобы спать. — Так, не такай! — мужчина бросил маркер на стол и грозно посмотрел на жену. Затем придирчиво осмотрел своё художество. — Ну нормально, ладно.***
Студенты однозначно не ожидали сегодня появления Марины Владимировны на занятиях, однако её присутствие стало уже чем-то обыденным и привычным. Им вообще нравилась эта парочка, вечно спорящая по делу и втягивающая в дискуссию и их. Нравилось наблюдать за их взаимоотношениями, за тем, с каким восхищением Брагин всегда смотрел на свою жену… Одного девчонки, правда, не понимали — как Нарочинская (сама!) могла выбрать в спутники жизни такого охламона, как Олег Михайлович? Им казалось, что они выглядят вместе, как отличница (которая ещё вдобавок староста класса и президент школы) и самый отпетый хулиган и двоечник (ну знаете, тот, который сидит на «Камчатке» и плюётся в эту самую отличницу бумажками через трубочку). Но было в них двоих и их взаимодействии что-то такое, что приковывало взгляды и заставляло завидовать (не всех, но некоторых). — Итак, мы рассмотрели фиксацию шейного отдела позвоночника в положении Тренделенбурга, — спокойно продолжала вещать Марина, поглаживая надёжно спрятанный за кафедрой живот — дочка в самый неподходящий момент начала икать. Видимо, сказалось, что в аудитории было душновато. — Олег, продолжи, пожалуйста. Мужчина немного испуганно посмотрел на жену, одним взглядом будто спрашивая, всё ли у той в порядке. Нарочинская лишь кивнула, снимая жакет и тем самым рассекречивая своё еле заметное, но всё же интересное положение и вызывая по рядам шёпоток. — А что у нас там следующим номером в нашем цирке с конями? — уже вслух спросил Брагин, отодвигая для Нарочинской стул. — Обратный Тренделенбург? — Именно он, — усмехнулась Нарочинская, присаживаясь на стул и открывая бутылочку с водой. — Хотя, с ним всё понятно, я думаю. Понятно же? — спросила у студентов, поглаживая животик. — Поня-а-а-атно, — протянула аудитория. — Как-то без энтузиазма, — фыркнул Олег. — Ладно, едем дальше. Пока Брагин вещал, ребёнок притих, видимо, испугавшись обилия непонятных слов. — Я могу продолжить, — пользуясь тем, что мужчина сделал паузу, прежде чем поднять следующую тему, сказала ему Марина. — Уступишь? — Куда деваться? — усмехнулся мужчина. — Тем более, там дальше про травмы головы, а это к тебе. Ты ж у нас нейрохирург от Бога, — по рядам пронёсся смешок. — Не «хо-хо-хо», — передразнил девчонок мужчина, — а от Бога! Продолжай, Марина Владимировна, — уступил ей место за кафедрой, оставаясь стоять рядом.***
— И что это было? — перепугано спросил у Марины Олег, едва лекция закончилась и студенты покинули аудиторию. — Ты о чём? — Нарочинская как ни в чём не бывало вернула на место жакет и повернулась к мужчине лицом. — Душно просто стало, — улыбнулась, чувствуя, как большие ладони коснулись живота, — и мелкая икать начала. Вот опять! Чувствуешь? — Чувствую, — усмехнулся Брагин. — Это она от голода у тебя. — Вот тебе лишь бы пожрать! — закатила глаза девушка. — Вечно голодный! — Причём, во всех смыслах, ага, — мужские руки сползли ниже и удобно расположились на женских ягодицах. — Бра-а-агин! — Марина шлёпнула его по руке. — Пошли уже кушать! — направилась к выходу из аудитории. Коридоры постепенно пустели — вот-вот собирающийся прозвенеть, обозначив начало пары, звонок, разгонял всех по аудиториям. Но Нарочинская всё равно чувствовала себя китайским болванчиком, то и дело налево и направо кивая головой, здороваясь с проходящими мимо студентами и преподавателями. — Ого, я и не замечала даже! — её взгляд неожиданно упёрся в доску почёта, надпись над которой гласила «Ими гордится университет». — Боже, какие мы все тут молодые! — усмехнулась, разглядывая знакомые лица на фотографиях под стеклом. — И не говори, Перочинская, что это не судьба! — усмехнулся Олег. — Нам с тобой суждено было быть вместе — нас даже тут рядом повесили! — принялся доставать что-то из рюкзака. — Столько лет прошло… Давненько никого не видела, все так изменились, наверное… И что ты собираешься делать? — заметила, как Брагин подошёл к стенду, вооружившись маркером. — Восстанавливать справедливость! — пробубнил мужчина, зубами снимая колпачок. — Ты ж не Нарочинская, ты ж Брагина теперь! — принялся выводить на стекле буквы. — Бра-а-агин! — протянула Нарочинская, смеясь и закрывая ладонями лицо. — Ну что ты творишь?! — Ничего криминального! — дорисовывая плюс между их с Мариной именами, ответил ей Олег. Именно за этим занятием парочку (точнее, Брагина, вырисовывающего сердечко) и «спалили» техничка тётя Галя и неспешно шедший по коридору Владимир Сергеевич. — Так вот кто вечно всем усы тут пририсовывал! — громыхнула ведром тётя Галя. — Ух, Брагин! Лоб такой здоровый вырос, а всё хулиганишь! — Ну тёть Галь! — заканючил Олег, понимая, что дело запахло керосином (а точнее, средством для мытья стёкол). — Ну я справедливость восстанавливал! Нарочинская же не Нарочинская больше! Она замуж за меня вышла! — Ничё не знаю! — шлёпнула женщина мужчину тряпкой по спине. — Оттирай давай! — протянула нужное средство. — Справедливость он мне восстанавливал! Ух, я тебе! — пригрозила ему шваброй. — А я говорила, Брагин, — со смешком сказала Марина, оказываясь в объятиях отца, — что это плохая идея! Привет, пап. — Ну как вы? Как чувствуешь себя? — тут же обрушил мужчина на неё шквал вопросов. — Всё хорошо. Кушать вот шли. Ты же с нами? — Да. Я как раз в столовую и шёл, хотел Олегу позвонить, знал же, что у него окно. А он вот он, — усмехнулся, глядя на неуклюже орудующего тряпкой зятя. — Ой, Брагин! Вот не дай Бог ваш с Маринкой ребёнок в тебя характером пойдёт, восстановитель справедливости! — улыбнулся. — У нас вообще-то дочка будет, пап, — улыбнулась Нарочинская, — слава Богу! И я надеюсь, что-что, а отцовский характер она не унаследует. — И не надейся, Перочинская! — оттирая старательно нарисованное сердечко, пропыхтел Олег. — Твой характер ещё хуже моего! — Да вы двое — та ещё гремучая смесь, — резюмировала тётя Галя. — Помню я, как ругались иногда на весь коридор! Оттёр? — грозно спросила у мужчины. — Оттёр, тёть Галь, — кивнул Брагин. — И даже без разводов! — Молодец! И больше чтобы я на своей территории актов вандализма не наблюдала! А то… — техничка шутливо пригрозила мужчине шваброй. — Да понял я, понял, — насупился тот. — Эх, и тут никакой справедливости… — Пошли обедать уже, справедливость, — фыркнула Марина, беря мужа за руку.***
— Кстати, Брагин, я теперь имею полное право купить в детскую розовые обои! — прикончив свою порцию супа и принимаясь за второе, сказала Нарочинская. — А если у нас вторым пацан будет? Переклеивать будем? — парировал Олег. — Давай лучше что-то нейтральное выберем. Да и вдруг Катюхе розовый не будет нравиться? — В смысле, «Катюхе»? С чего ты взял, что нашу дочь будут звать Катей, Брагин?! — Марина от возмущения чуть гречкой не подавилась. — Может, я хочу её Есенией назвать. Или Маргаритой. Или Тамарой. — Тамарой у меня старшую зовут. Эмка так решила. Поэтому точно не Тамара! — отрезал мужчина. — А то что это будет за Тамара Брагина-старшая и Тамара Брагина-младшая? Ни ума, ни фантазии! — Вообще-то, Брагин, у нашей дочери будет двойная фамилия! Пап, скажи ему! — воззвала девушка к последнему, по её мнению, оплоту справедливости. — Что я ему скажу, Мариш? — улыбнулся Нарочинский. — Это ваша дочь, сами ей имя и выбирайте. Я своей выбрал. Тебя мама хотела Машей назвать, а я пошёл и Мариной записал. Машками тогда каждую вторую называли. А у тебя глаза голубые, как океаны. Ну какая ты Маша, если ты — Марина? Нарочинская расплылась было в довольной улыбке, но тут же собралась и, крепче сжав в руке вилку, сказала: — Готовься, Брагин! Все сайты с именами и их значениями перелопатим! — Я понял, — с набитым ртом пробурчал Олег, — валерьянки купить. И пустырника. Не дерись, Перочинская! — получил от жены кулачком по плечу. — Я не дерусь, я воспитываю. Будь котиком, по-братски, притащи мне ещё оливьешку, пожалуйста. — И компот? — спросил Брагин, поднимаясь из-за стола. — И компот! — кивнула Марина. — Какая вы ненасытная, однако, Марина Владимировна! — съехидничал мужчина. — Дура-а-ак! — смеясь, протянула девушка. Владимир Сергеевич лишь усмехнулся. Ох уж эти дети!