***
Дорога, в целом, прошла довольно спокойно — никто не буянил, из машины на ходу выпрыгнуть не пытался и всё такое. Единственное недовольство вызывали пробки — от них в тёплом салоне начинало клонить в сон. Батон, собственно, и уснул, имея на это полное право и всё заднее сидение в своём распоряжении. — Конечно, — проворчал Брагин, — набегался, скотина шерстяная, по квартире и спит теперь себе спокойно. Всех гостей папке твоему распугает! Марина лишь усмехнулась, прикрывая глаза. Ей, как и Батону, хотелось спать. — Кстати, я совсем забыла тебе сказать! — неожиданно вспомнила сонная Нарочинская. Воспоминание её явно взбодрило. — Мне Шейнман такой подарок на день рождения и Новый год сделал, я до сих пор в шоке… — Отдал тебе самого тяжёлого пациента из своего отделения? — начал накидывать варианты Олег. — Разрешил быть главной на операции? — Лучше, Брагин! — девушка засияла. — Он переходит в Бурденко, и предложил мне своё место! Место заведующей нейрохирургией! — Ох, ничего себе, Перочинская! — не отвлекаясь от дороги, восхитился мужчина. — И что ты? Согласилась? — Ну Юра дал мне немного времени на раздумья… С одной стороны, там ничего сверхъестественного, одна плановая хирургия… Ну, не считая, конечно, авралов в нашем отделении. Бумажки… Ответственность… А с другой, я так привыкла к неотложке, что ну какие к чёрту плановые и бумажки? — Тебе в твоём положении только и исключительно бумажки и плановые, Марин. А не вот эти все падения, взрывы и авралы… — Ну как это вот так вот взять и уйти из неотложки? Как это постоянно оперировать без тебя? — Ну сейчас же как-то оперируешь, — парировал мужчина. — И взять и уйти из неотложки довольно просто. Стоит только захотеть. Вот я взял и ушёл. И из неотложки ушёл, и от Павловой ушёл, и от Зименской ушёл… — А от меня-то ты, Колобок, не уйдёшь? — усмехнулась Марина. — Куда я от вас, кнопка, денусь? — усмехнулся в ответ Олег. — Так значит, соглашаться? — Соглашайся. И наш мезальянс заиграет новыми красками. — Тебя, кстати, Павлова хочет в кресле своего заместителя видеть. Она же на место Зимы села вместо меня. Сказала, к вышестоящим пойдёт, если мне не удастся уговорить тебя вернуться. — Посмотрим, Марин. Оболтусы мои сессию сдадут, а там видно будет…***
Батон давно не был в гостях у дедушки (без надобности как-то было, Олег ведь гораздо чаще, чем раньше, бывал дома) и, едва ему помыли лапы, поспешил разведать обстановку. Не завёл ли за время его отсутствия Нарочинский себе другого «пушистого внука», который ест из его, Батончика, мисок и играет с его игрушками, лёжа на его подстилке? Но конкурентов на территории не наблюдалось, поэтому, довольный пёс отправился к Владимиру Сергеевичу за порцией обнимашек (а заодно и на родителей ему наскулил), а потом засмотрелся на ёлку. Она отличалась от той, что была дома — совсем не пахла. И игрушки на ней были другие, но всё равно, красивые. Обойдя вокруг новогодней красавицы, Батон осмотрелся и, подумав, что лучшее средство никому не мешать — лечь спать, завалился прям под ней.***
Времени до полуночи оставалось всё меньше. Стол был накрыт, шампанское охлаждалось, Лукашин пел Наде «Если у вас нету тёти», Владимир Сергеевич гулял с Батончиком, а ещё скоро должны были начать собираться гости. Марина крутилась перед зеркалом, придирчиво оглядывая себя и не понимая, нравится ей её «новая» фигура или не очень. Тонкие бретели чёрного платья в пол подчёркивали изящные плечи, вырез выгодно демонстрировал налившуюся грудь, а струящаяся ткань подчёркивала округлившиеся формы. — Какая у меня жена красивая, — раздалось где-то за спиной. Тут же в зеркале отразился и Брагин, сомкнувший руки на животе Нарочинской. Дочка тут же легонько толкнулась, будто реагируя на его прикосновение. — Согласна с тобой, мой не менее красивый муж, — девушка расплылась в довольной улыбке, накрывая мужские ладони своими. — Поможешь цепочку застегнуть? — Куда денусь от тебя? — усмехнулся Олег, беря в руки футляр с украшением, которое несколько дней назад вручил жене в качестве подарка на день рождения. Когда замочек был застёгнут, мужчина оставил на тонкой женской шее и хрупком плече несколько поцелуев. Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы не хлопнула входная дверь — с прогулки вернулись Нарочинский с Батончиком. — Брагины, вы готовы там? — донёсся до парочки голос Владимира Сергеевича. Тот загонял Батона в ванную, чтобы вымыть ему лапы. — А то Клава звонила, они подъезжают! — Готовы, пап, — молниеносно отлепилась от Олега Марина. — Правда, к её каверзным вопросам невозможно быть готовым, — добавила уже тише, вызывая у мужа смешок. — Нет, всё-таки, тебе очень идёт моя фамилия, — улыбнулся Брагин, касаясь губ жены своими. — Брагин, помада! — сделала Нарочинская большие глаза. — Ну помада и помада, ты мне без неё всё равно больше нравишься. Да и по данным статистики, мужчина за всю свою жизнь съедает килограмма три помады. — Ой, с твоей любвеобильностью, Брагин, ты эти три кило ещё в университете сожрал! — фыркнула Марина. Ответить ей Олег не успел, ведь раздалась трель дверного звонка и залаял Батон. — Кока, Володя собаку завёл! Не трогай, у тебя аллергия! Не подходи, лохматый! — тут же зазвучал высокий женский голос. — И что это за дворняга? А почему она такая большая? — засыпала Нарочинского вопросами. — Клава? — шёпотом спросил Брагин у Нарочинской. Та лишь кивнула. Ей очень хотелось смеяться — почему-то было полное впечатление, что они с Олегом — нашкодившие дети, которые теперь прячутся под кроватью, общаясь исключительно шёпотом, чтобы родители не нашли и не ругались. — Это детей моих собака, — спокойно ответил Владимир Сергеевич. — Батончик, место, — пёс с абсолютно обиженным видом (ещё бы, «дворняга», «лохматый», «такая большая» — обозвали, как хотели) отправился в гостиную и завалился под ёлку, наверняка строя план мести. — В смысле «детей»? — продолжала атаку Клавдия, проходя в гостиную. — Всю жизнь на моей памяти у тебя одна дочь была! Кока, я тебя умоляю, не трогай собаку! Я тебя не повезу в больницу! Где она, кстати? Не приехала ещё? А то машины во дворе нет… Или и вовсе дежурит? Ну и работа у неё, конечно… Чего вообще в эту неотложку полезла?! Ма-ри-на!!! — Иди, зовут тебя, — усмехнулся Олег. Марина лишь подавила очередной смешок и покинула спальню. — Здравствуйте. Меня, тётя Клава, Олег привёз на своей машине. Вот моей во дворе и нет. Ну и я сейчас в принципе не остаюсь в ночные, — повернулась так, чтобы недвусмысленное положение стало чуть заметнее. — Не только за себя и пациентов ответственность, знаете ли, теперь несу. У Клавдии Ивановны глаза стали по пять рублей размером, а её муж и Нарочинский всячески старались откровенно не заржать. — А кто такой Олег? Он вообще в курсе, что ты беременна? От него, надеюсь? — Олегом, — за спиной Нарочинской вырос Брагин, — с утра я был. И про то, что жена моя от меня беременна, тоже знал. Здравствуйте. — Олег, значит? — тут же впилась глазами в мужчину женщина. — Угу, — кивнул тот. — Брагин. — А-а-а, — у Клавдии на лице появилось озарение, — тот самый, который сына Шанцевых зарезал! — Олег — превосходный хирург, — вступилась за мужа Марина. — И ошибки на операции не было. Это даже экспертиза показала. — А… — попыталась было возразить женщина. — А теперь эту тему мы закроем, — отрезал Нарочинский. Женщины разделились на два лагеря — одни (во главе с Клавдией Ивановной, конечно) продолжали доставать Марину вопросами («По залёту замуж вышла, да?», «А какой срок?», «Ой, в твоём-то возрасте…», «А не боишься генетических отклонений?»), не давая ей спокойно поесть, а другие попали под каток брагинского обаяния и теперь всячески мешали первым приставать к Нарочинской: — Да что ж вы так на девчонку насели? Не замужем — плохо, замужем — тоже плохо. Не беременна — плохо, беременна — тоже плохо. Вон у неё муж какой хороший! И собачка просто очаровательная! Эта самая очаровательная собачка тем временем обнюхивала подарочные коробки и пакеты, периодически запихивая в последние свой любопытный мокрый нос (откуда-то очень пахло любимыми вкусняшками, но откуда именно — Батон понять не мог).***
Традиционная речь президента, куранты на Спасской башне, отсчёт последних секунд года, хлопок пробки шампанского, радостно лающий Батон, громкое «С Новым годом!» и, конечно же, обмен подарками. — Ой, что же это-что же это? — с энтузиазмом расправляясь с обёрточной бумагой, спросил у Олега с Мариной Владимир Сергеевич. Вопрос был скорее риторическим. — Смотри скорее, — улыбнулась Нарочинская. — Олег сам выбирал, я только смотрела. — Вот это да! Я как раз такой и хотел! — в руках мужчины оказался спиннинг. Тот самый, о котором он рассказывал Брагину во время совместных поездок на рыбалку. — Спасибо, дети мои! — обнял сразу обоих. — Но самый главный подарок этого года нас ещё впереди ждёт, — с улыбкой погладил живот дочери. — Да-а, — довольно протянул Брагин, — наш самый главный безымянный подарок ещё впереди. — Потому что я сказала, Олег, ну не будут её звать Брунгильда! — закатила девушка глаза. — У меня для вас тоже подарочки есть, — Владимир Сергеевич протянул им два небольших конверта. — И для тебя хвостатый, — погладил крутящегося рядом Батона, — тоже. В конверте, предназначенном Марине, находился сертификат в «Детский мир» на приличную сумму. — Спасибо, пап, — поцеловала девушка мужчину в щёку, — скоро точно пригодится. Олегу же достался сертификат в магазин бытовой техники и электроники. — О-о-о-о, — потёр руки он, — ну всё, теперь я точно робот-пылесос куплю! И тостер! Спасибо, Владимир Сергеевич. Батончику были вручены сертификат в зоомагазин и, конечно же, любимые вкусняшки (одну из которых он тут же вытребовал и с довольным видом сгрыз). Пользуясь тем, что внимание Нарочинского привлекли гости, Брагин и Нарочинская поспешили укрыться в спальне, чтобы хоть немного побыть вдвоём и, конечно же, тоже обменяться подарками. — Господи, ну неужели наконец-то мы сможем хоть немного побыть наедине?! — прикрывая дверь, сказала Марина. — Угу, — кивнул Олег. — Иди ко мне! Оказавшись в привычно-тёплом кольце сильных мужских рук, девушка крепко прижалась к груди мужа и прикрыла глаза, слушая мерный стук его сердца. Она и не думала, что ушедший год так кардинально изменит её жизнь. — Любимая моя, родная… Жена моя, — чуть растягивая слова, наслаждаясь возможностью так называть Марину, тихо сказал Брагин. — С Новым годом тебя. — И тебя с Новым годом, любимый муж. Глаза в глаза. И губы соединяются в сладком поцелуе. Таком же, каким для них двоих начался их прошлый год. — И тебя с Новым годом, Матильдочка, доченька, — опустившись на колени, Олег оставил несколько поцелуев на Маринином животе. — Мы с мамой тебя очень ждём, наш самый главный подарок! — Матильда? Брагин, ну что ещё придумаешь? — рассмеялась Нарочинская, поглаживая мужской затылок. — Что захочу, то и придумаю! — ещё раз чмокнув живот жены, сказал Брагин. — И вообще, давай уже подарками меняться! Мне не терпится узнать, из-за чего ты там половину вечера вчера в спальне бумагой шелестела! — Какой ты любопытный, — усмехнулась девушка. — Ну держи, — протянула мужчине перевязанный бантиком свёрток. — Открывай аккуратно, там не один подарок. Но аккуратно это не про Олега. Тот, с азартом маленького ребёнка, разорвал бумагу. — Ого, новый халат? — погладил пушистое махровое облако. — Да ещё и с моей фамилией? Ну всё, я теперь точно буду самый модный! — покрутился перед зеркалом, примеряя обновку. — А тут что? — взял в руки небольшую коробочку. — Ну ничего себе! — глаза Брагина загорелись, едва он увидел то, что она скрывает. — Марин, как?! Она же такая редкая! — Секрет фирмы, — улыбнулась Нарочинская. — В новой квартире твоей коллекции наконец появилось место, вот я и решила, что её нужно пополнять. И действительно, помимо хирургических шапочек была у Брагина ещё одна страсть — модельки машинок. Их он собирал ещё со студенчества, но в связи с небольшой площадью квартиры, вынужден был хранить в коробке в шкафу. Теперь же было где разгуляться, а потому модельки уже заняли своё законное место на полочках. — Спасибо огромное! — щетина царапнула нежную кожу на щеке. — А вообще, у меня для тебя тоже два подарка. — Заинтриговал… — Закрой глаза и руку протяни. Нарочинская послушно выполнила просьбу и почувствовала, как мужчина что-то застегнул на её запястье. — Открывай глаза. Смотри. Девушка открыла глаза и подняла руку. Запястье обхватывал тонкий браслет из белого золота с усыпанной камушками фигуркой девочки. Один из камушков, в области сердечка, был красным. — На обратной стороне фигурки потом можно будет гравировку сделать с именем и датой рождения мелкой. — Оле-е-е-ег, — протянула Марина, утыкаясь носом в мужскую шею и пытаясь не разрыдаться от умиления, — это слишком мило. — А второе — подарок для нас троих, если можно так сказать. Твой отпуск и мои университетские каникулы, Марина Владимировна, проведём на море. Отметим день святого ламантина. Там же. Тогда же. — А… — Я у Нинки спросил, когда у тебя отпуск. И с Сашкой тоже проконсультировался. Она сказала, что летать тебе пока что можно. Нарочинская зарыдала-таки, крепче прижимаясь к мужчине. — Бра-а-агин, я так тебя люблю! — Я тебя тоже очень люблю, кнопка. Скрипнула дверь, заставляя парочку моментом оторваться друг от друга. Но это был всего лишь Батончик. Потеряв из виду родителей, он отправился их искать (по пути скинув с банкетки сумку вредной Клавдии Ивановны) и наконец нашёл. Запрыгнув на кровать, пёсик коротко проскулил, прося о ласке. — И ты у нас в прошлом году появился, хвостатый, — почесав Батона за ухом, сказал Олег. — Подарок твой, уж извини, дома тебя ждёт. Игрушки новые и вкусняшки. — А кто вообще разрешил по кровати лазить?! — Нарочинская такая Нарочинская. Но пёс замечание, удобно устраиваясь и кладя голову на подушку, проигнорировал.