***
— Никаких походов в операционную! — бодро (насколько это возможно при наличии беременной жены) топая к входу в здание, говорил Олег Марине. — Даже на три минуточки! Даже проконсультировать! Кабинет у тебя есть для консультаций! — Да поняла я, поняла, не бухти, — закатила Нарочинская глаза. — О, а чего это вы сегодня вдвоём? — едва завидев их, поспешила осведомиться Нина. — А это Марина Владимировна у нас решила, что в День труда ей жизненно необходимо потрудиться, — фыркнул Брагин, оставляя в журнале размашистый автограф. — Никого не привозили ещё? — Не, пока тихо, — ответила регистратор. — Шашлыки ещё буянить не начали — всего-то восемь утра. Марин, сто лет тебя не видела! Как дела? — Пока не родила, как видишь, — фыркнула Нарочинская, многозначительно глядя на свой живот. — Чтобы подписала свои бумажки и домой бегом. Поняла меня? — обратился Олег к жене. — Я пошёл работать. А ты, — положил ладонь на её живот, — не буянь особо, пока мамка работает. Всё. Целую обеих, — поцеловал Марину в нос, послал воздушный поцелуй животу и скрылся за углом. — Ты адекватная вообще, Нарочинская?! — напустилась на подругу Дубровская. — Ей рожать вот-вот, а она по отделению скачет! Ты ещё оперировать пойди! — И пойду же, Нин, если нужно будет. В общем, я у себя, если что, — расписавшись, Марина удалилась в нейрохирургию. — Ненормальные! — закатила глаза Нина.***
— Ну какая невринома? Сиди дома! Ну, Серёжа, ну ты чего?! — грохотал Брагин. — Добрый день, кого не… Это что за консилиум? — спросила Марина, в поисках мужа зайдя в ординаторскую первой хирургии. Документы были успешно подписаны, дочка вела себя очень даже хорошо — так, пихнулась пару раз, потому что ей не нравилось мамино рабочее кресло. Неудобно в нём было. — Марина Владимировна, помогите! — тут же вцепился в неё Лазарев. — Мы тут уже всю голову сломали с этим пациентом Саламчика! Даже Иван Николаевич помочь не смог! — Хромов почему-то виновато потупился. — Так, Германыч, ты это, поаккуратнее! — буркнул Брагин, притягивая Нарочинскую к себе и обнимая за талию (точнее за то, что от неё осталось). — У меня жена беременна, между прочим! — А я и не заметил! — глядя на внушительный живот девушки, фыркнул Костя. Марина рассмотрела на маркерной доске огромный список перечёркнутых диагнозов. — Марин, у нас тут спор возник с коллегами…– протянул Олег ей ангиограмму. — Какие жалобы? — рассматривая снимок на свет, спросила она. — Звон в ушах полгода, — как-то обречённо сказал Салам, — манифестация после ОРВИ и смены климата. — Ну да, ангиограмма спорная, но есть кое-какие изменения. Аневризму исключили? Брагин хлопнул себя по лбу. Лазарев уткнулся лицом в раскрытую медицинскую энциклопедию. Куликов сполз по дивану. Гафуров отвернулся к окну и принялся изучать приёмное. — Конечно, это аневризма! Коллеги, мы с вами дураки! — заключил Иван Николаевич. — Так исключили или нет? — переспросила Нарочинская почему-то дрогнувшим голосом, крепко вцепившись свободной от снимка рукой в брагинскую руку. — Салам Магомедович! — в ординаторскую залетела Фаина. — Что-то плохо ему совсем! Он заговаривается, сознание потерял, а потом очнулся и орёт, орёт! Голова у него болит! — Значит… — начал было Салам. — МРТ с контрастированием, повторную ангиограмму и срочно готовьте операционную! — отчеканила Марина, отцепляясь от Олега. — И Нине скажите, чтобы кого-то из моего отделения позвала. Фаина, кивнув, пулей вылетела за дверь. — Не пойдёте со мной? — щенячьими глазами посмотрел на Марину Гафуров. — Ты роды в операционной, если что, принимать хочешь? — буркнул Брагин. — Н-н-нет… — испуганно пятясь к двери, сказал Салам. — Ну вот и всё. Топай давай, спасай своего Паганини! — Лазарев! — постучала в стекло Нина. — Тут мужика с шампуром в руке везут, возьми! И Куликова прихвати — там ещё переломы подъезжают! Константин, выдохнув и буркнув что-то типа «Ну началось!», вышел из ординаторской. Сергей молча последовал за ним. Брагин же тут же напустился на жену: — Перочинская, я тебя убью сейчас! — Чего? — Того! Вот оно, твоё «не сегодня», да? — Да это ложные. Я сейчас нормально домой на такси доеду, Брагин. Всё хорошо. — Ага, ложные. У тебя на прошлой неделе ложные были. — Ай! — Нарочинскую снова прихватило. — Блин, а больно! — Были бы ложные, было бы не больно! — пробурчал Олег. — Иван Николаевич, ну что за женщина?! Хромов лишь развёл руками. Всё, что ему, отстоявшему многочасовую операцию, хотелось, так это лечь. Что он, собственно, и сделал. — И долго мы стоять будем, Брагин? — язвительно спросила у мужа Марина. — Хочешь, чтобы Матильда в Склифе родилась посреди аврала с переломанными шашлычниками? — Ну какая к чёрту Матильда, Марина? — закатил Олег глаза. — Так, ты иди, у Нинки посиди, а я переоденусь быстро и поедем. Или на «Скорой» хочешь? Можем организовать. — Не надо на «Скорой», Брагин! Нормально на твоей доедем. Иди уже, одевайся!***
Несколько часов (показавшихся Брагину вечностью) спустя. — Нина, Брагина мне позовите! — скомандовала принявшая пациента Павлова. — Ирина Алексеевна, а Брагина нет! — А где он? — уже на ходу поинтересовалась женщина. — У него жена рожает. Ой, — Дубровская осеклась. Не знала, знает ли Павлова о том, что Брагин женат и уж тем более о том, кто его жена. — Угу, значит, Нарочинскую для консультации позвать тоже не получится… Кого-нибудь из нейрохирургии тогда мне. И свободного хирурга. Бегом! В это же время где-то в другой больнице. — Перочинская, ты мне руку сейчас оторвёшь! — проворчал Брагин, когда Марина в очередной раз крепко сжала его ладонь. — Пришью потом! — злобно ответила та, вызывая смех у врача. — И вообще, удивительно, Брагин. — Чего тебе удивительно? — Мы как бы в операционной, а ты ещё ни разу не пошутил. — Да какие тут шутки, Марин, ну, когда из тебя человек лезет? — Какой человек? Я передумала! Можно попозже?! — у Марины, кажется, началась истерика. — Какой «попозже»? — спросила врач. — Там головка уже лезет! Олег лишь крепче сжал Маринину маленькую ладошку и, уловив её состояние и настроение, поспешил наклониться к её уху (ну, насколько это было возможно) и так, чтобы слышала только она, сказал: — Кнопка, девочка моя любимая, осталось приложить ещё немножко усилий и чуточку потерпеть. И мы сможем нашу бусину маленькую на ручки взять. Я знаю, ты справишься! — а затем уже громко продолжил: — Собирали мы с МаринВладимировной как-то байкера! Ну, мы же хирурги. В Склифе работаем. Не надо на меня так смотреть! — поймал строгий взгляд кого-то из присутствующих. — Это было ещё до того, как вот это всё случилось. В общем, собирали мы конструктор… И Нарочинская выдохнула. Всё стало, вроде как, как обычно. Яркие лампы, муж, травящий байки… Ну только одно маленькое «но» — в качестве пациента она сама, а не кто-то с тяжёлыми травмами. — Ну вот и всё, — констатировала врач, услышав первый крик нового жителя этого странного мира. — Зажим, — протянула руку. — Кто там? — задала Нарочинская абсолютно тупой вопрос. — Девочка, — получила на него довольно-таки ожидаемый ответ. — Де-воч-ка, — произнесла по слогам, глядя на абсолютно счастливого Брагина. Едва малышку положили Марине на живот, она сразу же затихла, распахнув такие же невозможные, как и у матери, голубые глаза. — Представляешь? — тихо сказала мужу Нарочинская, глядя на их маленькое большое счастье. Ей до сих пор не верилось в то, что произошло. — Ма-а-ама, — растянув гласную, тихо сказал Олег самое главное для девушки слово. — Спасибо тебе, моя девочка, — лёгкое прикосновение губ к губам. — Я тебя очень люблю. — И я тебя люблю, Брагин, — Марина из последних сил улыбнулась. Что будет дальше, эти трое пока не знали. Ясно было только одно — впереди была новая, ещё более счастливая жизнь.