clueless

Вечером в общей комнате шум и гам, которые, как бы его ни раздражали, все же создают странное чувство комфорта. Оживленность общежития намного более приятна, чем напряженная тишина дома. И тем не менее… Он в очередной раз морщится, услышав полные энтузиазма восклицания Мины и Хагакуре, призванные подбодрить кого-то из играющих в приставку парней. Чья там сейчас очередь? Одноклассники и его как-то пытались заманить в это импровизированное геймерское состязание (насколько импровизированным может быть что-то, случающееся чуть ли не каждый вечер), но после того, как он с треском проиграл в первые же полминуты, они ограничиваются лишь вежливым приглашением присоединиться к ним и, получая очередной отказ, особо не настаивают. — Не переживай, Тодороки. Видимо игры это не твое. — неловко улыбаясь, сказала ему тогда Урарака, на что он просто кивнул и вернулся к своим обычным вечерним делам. К своим обычным вечерним делам… с недавних пор включающим в себя сидеть в общей комнате и притворяться, что он чем-то занят. Прикрытие, причем весьма неловкое; но его одноклассники, уже привыкшие к его поведению, не обращают внимания, наверняка воспринимая это как очередную его странность. Сегодняшним вечером Шото занят все тем же самым: притворством. Он сидит в одном из кресел у окна с наугад схваченной с полки книгой, которую он открыл на выбранной наугад странице, и делает вид, что читает. Но его взгляд, блуждающий по расплывающимся перед глазами строчкам, то и дело как магнитом притягивает к лестнице. Каждый раз, как он улавливает чьи-то шаги, его глаза тут же устремляются туда, в надежде столкнуться с парой других глаз; зеленых, горящих нескончаемой решимостью и уже успевших стать для него такими родными. Еще пару месяцев назад он бы просто сам поднялся на второй этаж, постучал ему в дверь и навязал свою компанию настолько тактично насколько умеет; но сейчас одна мысль о том, чтобы так поступить, кажется чем-то невообразимым. С недавних пор одно лишь нахождение рядом с ним начало вызывать в нем какие-то странные чувства, непонятные; которые он элементарно не может понять, как бы ни пытался. Единственное, в чем он уверен на их счет, это то, что они доставляют ему дискомфорт. И ему, может быть, и не привыкать к дискомфорту — он вырос со Старателем, в конце концов — и все-таки… Это нечто абсолютно другое. Это дискомфорт, схожий с приятной болью в мышцах после хорошей тренировки, с чувством утраты, испытываемым по окончанию чтения интересной книги, со встречей с дорогим человеком после долгой разлуки… В очередной раз слышатся шаги, и в очередной раз, не отдавая себе в том отчет, Шото с отчаянной надеждой во взгляде смотрит на лестницу и сталкивается глазами с …Каминари. Его лицо мгновенно приобретает разочарованный вид. — Хэй! — тут же выдает заметивший это Каминари. — Не надо так недовольно на меня смотреть. Шото слышит обиду в его голосе и пытается сказать что-то в свое оправдание, но не может найти слов. Внимание всех присутствующих одноклассников переключается на него. Замечательно. — Каминари. — спокойный голос Яойорозу пронзает установившуюся тишину. — Ты, кажется, хотел, чтобы я помогла тебе с домашкой по английскому. Она одаряет его весьма красноречивым взглядом, который у Шото расшифровать не получается, но обиженное выражение лица Каминари мгновенно меняется на понимающее. Он бросает на Шото взгляд, почему-то полный сочувствия, и переводит внимание обратно на Момо. — Точно. Чуть не забыл. — говорит Каминари и слегка улыбается ему, проходя мимо него к дивану, где устроилась Яойорозу с Джиро. Это сбивает Шото с толку, и он мысленно делает пометку позже спросить у Момо, что в этот момент вообще произошло. Оживленный шум тут же вновь накрывает комнату. Шото коротко кивает Яойорозу, пытаясь таким образом выразить свою благодарность. Она чуть посмеивается и затем кивает ему в ответ. Шото уже собирается вернуться к бесцельному созерцанию ни капельки не интересующих его книжных страниц, но тут он краем глаза замечает проблеск зеленого на лестнице, и когда в очередной раз за вечер его глаза устремляется туда, перед ними наконец предстает Мидория Изуку. Он сразу же замечает его, и их взгляды встречаются. У Шото на мгновение перехватывает дыхание. Мидория одаряет его своей лучезарной улыбкой и машет ему рукой. Шото машет ему в ответ, на что улыбка Мидории становится еще шире. Уголки губ приподнимаются против его воли, и Шото поспешно прячется, утыкаясь носом в книгу. Чуть подняв глаза, он успевает заметить, как радостное выражение лица Мидории сменяется на озадаченное. Затем он слегка пожимает плечами и проходит в комнату. Посмотри на меня еще раз. Он останавливается рядом с Момо, Джиро и Каминари и о чем-то с ними заговаривает. Джиро и Каминари мгновенно вовлекаются в разговор с ним. Момо изредка вставляет пару слов и регулярно бросает в сторону Шото извиняющиеся взгляды. Подойди ко мне. — Деку! — с другого конца комнаты выкрикивает только что заметившая его Урарака. Мидория сразу же оборачивается на ее голос. Она жестом подзывает его к себе и Ииде. Напоследок обменявшись парой реплик с компанией Момо, он уходит к ждущим его друзьям. Урарака обнимает его вместо приветствия. Иида делает тоже самое. Шото непроизвольно прикусывает щеку изнутри. Заговори со мной. — Ты куда-то собрался? — спрашивает Урарака, заметив спортивную сумку у него на плече. Шото не стремится их подслушивать. Правда. —Хотел немного потренироваться. Но они находятся в пределах слышимости. — Это весьма похвально с твоей стороны. Как будущим героям, нам необходимо… — начинает было Иида, но… И он пытается переключиться на что-то другое, да хотя бы на ту же многострадальную книгу в его руках, но… — Не занудствуй. — шутливо обрывает Ииду Урарака, ткнув его локтем в бок. Иида обиженно скрещивает руки на груди, вызывая тем самым у друзей легкий приступ смеха, но тут же отходит и даже чуть-чуть посмеивается вместе с ними. — Иида, я хотел уточнить у тебя пару моментов, касательно твоих движений. — вдруг меняет тему Мидория, параллельно доставая из сумки тетрадь с анализом. — Если ты не возражаешь, разумеется. — сразу же добавляет он, неловко улыбаясь. — Я всегда рад помочь. — отвечает Иида и подходит ближе. Мидория показывает ему что-то в тетради. Иида наклоняется чтобы рассмотреть и начинает вчитываться. Его рука привычным для него жестом ложится Мидории на плечо. Пальцы Шото впиваются в книгу до побеления костяшек. Иида что-то говорит. Мидория что-то ему отвечает и одновременно делает заметки в тетради. Но Шото уже ничего не слышит. Его взгляд прикован к руке, так ненавязчиво расположившейся на плече Мидории. Словно ей там самое место. Это вызывает ураган непонятных чувств у него в груди, но внешнее выражение он находит лишь в чуть нахмурившихся бровях. И, как назло, именно в этот момент Мидория отвлекается, и его взгляд падает на него. Его моментально током пронзает, словно от причуды Каминари. — Спасибо, Иида. — говорит Мидория, все еще не сводя глаз с Шото. И Шото стоило бы отвернуться или хотя бы в очередной раз скрыться за страницами книги, но под взглядом Мидории он застывает льдом. Ему остается лишь беспомощно пялиться во встревоженные зеленые глаза, пока их обладатель подходит все ближе и ближе к нему. — Тодороки, ты в порядке? — тихо, чтобы остальные не услышали, спрашивает Мидория, наклонившись над ним. В его голосе плещется столько беспокойства, что Шото на секунду становится стыдно за то, что он является этому причиной. Но вместе с тем… это по странному приятно. — Тодороки. — повторяет Мидория, еще более обеспокоенно. Точно, ему же задали вопрос. Шото, в попытках выдавить из себя хоть что-нибудь, обнаруживает, что и дар речи он тоже утратил. В конце концов он находит в себе силы кивнуть в ответ. Мидория нахмуривается и внимательно вглядывается в его лицо. Ну же, сделай что-нибудь. — Точно? Может быть тебе что-то нужно или… Шото еще раз кивает, стараясь выглядеть как можно более убедительным. Хоть что-нибудь. Все, что угодно. — Ну ладно. — в конце концов он оставляет попытки добиться от Шото какого-то конкретного ответа. — Я пойду в спортзал тогда. Еще увидимся. Он идет к выходу, попутно прощаясь со всеми присутствующими в комнате. Как только за ним закрывается дверь, то непонятное напряжение уходит из его тела, и Шото, облегченно выдыхая, откидывает голову назад. Это было очень странно. Он чувствует себя измотанным и больше всего ему хочется уйти к себе и отключиться на ближайшие часов десять. Но если он уйдет сейчас, сразу же после Мидории, то это будет подозрительно, разве нет? Потому Шото лишь устало вздыхает и решает провести в общей комнате еще хотя бы минут двадцать. Он опускает глаза на книгу, все еще находящуюся в плену крепкой хватки его рук, и обнаруживает, что умудрился порвать одну из страниц. Он аккуратно расправляет разодранный клок бумаги. Его взгляд цепляется за строчку, начинающуюся на месте разрыва. «Ее пробило дрожью. Под пристальным взглядом его внимательных глаз, она словно разучилась и двигаться, и говорить, и дышать…» Это… звучит знакомо. Возможно, есть смысл изучить как-нибудь на досуге.

***

Он проглатывает книгу буквально в ту же ночь. Она оказалась любовным романом. Любовным, черт возьми, романом. Не понятно, как она вообще появилась у него на полке, но он предполагает, что ее шутки ради подбросили ему брат с сестрой. За ними такое водится. В любом случае, их скоро ожидает телефонный звонок с претензиями. И все же в тайне он благодарен, что они так поступили. И даже не только из-за того, что это показывает, что он не настолько сильно отдалился от них, что для них он все еще младший братец, над которым весело так безобидно подшучивать… Нет, не только из-за этого. Эта книга …на многое открыла ему глаза. В частности, на причину всех тех странных ощущений, мучавших его в последнее время; особенно при нахождении в непосредственной близости к Мидории. Учащенное сердцебиение, то и дело сбивающееся дыхание, регулярно охватывающее оцепенение… Подумать только, все так просто. А он чуть было не собрался идти к Исцеляющей Девочке с требованиями объяснить, что с ним происходит. — Тодороки, лучше не надо. — остановила его тогда Яойорозу, после того как она, обеспокоенная, выведала у него причины его странного поведения. — Это не то, с чем Исцеляющая Девочка сможет тебе помочь. — Так ты знаешь, что это? — требовательно спросил Шото. — Да, но… — Объясни. — Я… прости, Тодороки. Я не могу в это вмешиваться. Это будет нечестно по отношению к тебе. Думаю, ты сам скоро все поймешь. — с неким смущением в голосе ответила она ему. Он уже было хотел надавить на нее, заставить все ему рассказать, но …бегающие глаза, покрасневшие щеки, плотно сжатые губы… она выглядела так неловко. Он отступил и не стал допытывать. Как хорошо, что он так поступил. Яойорозу была права (в прочем, как всегда). Это было бы нечестно по отношению к нему. И, возможно, по отношению к Мидории тоже. Он рад, что совершил это открытие самостоятельно, что этот момент осознания принадлежал только ему. Но вот само знание кажется слишком большим для него одного. Оно так и грозится вырваться наружу. Шото вот уже как целый час не может глаз отвести от прочитанной книги. Его дрожащие руки вцепились в нее мертвой хваткой и не хотят отпускать. Ему кажется, что еще чуть-чуть и он взорвется. В комнату начинают проникать лучи солнца. Неужели уже рассвет? Шото поворачивает голову к окну, и свет бьет ему в глаза. Он зажмуривается. И этого достаточно, чтобы вырвать его из оцепенения. Он мгновенно срывается с места; книга, уже забытая, падает на пол с глухим стуком. Спотыкаясь, он вываливается из своей комнаты, бросается к двери Момо и настойчиво стучит. — Я влюблен в Мидорию. — заявляет он сразу же, как только перед ним открывается дверь. Это тут же взбудораживает выглядящую сонной девушку. — Класс. Наконец-то понял. — раздается чуть хриплый голос из-за спины Момо. Шото на мгновение теряется, но затем вновь обретает самообладание и, поддавшись приступу любопытства, заглядывает внутрь комнаты. Ему открывается вид на огромную кровать, а затем он видит Джиро, лежащую на ней закопавшись в одеяло по самую голову. Шото переводит взгляд обратно на Момо. Она моментально краснеет и отводит глаза. Не важно. Он здесь не за этим. — С Яойорозу все понятно, но ты… Ты тоже знаешь? — Угу. — равнодушно отвечает Джиро и закапывается еще глубже в одеяло. Лицо Шото приобретает задумчивый вид. Как… как так вышло? На секунду у него в голове пробегает мысль, что возможно это Яойорозу… но нет, это на нее совсем не похоже. Она бы никогда так не поступила. — Тодороки. — вырывает его из мыслей Момо; ее голос мягкий и осторожный, как будто она собирается сообщить ему о чем-то неприятном и таким образом пытается смягчить удар, — Мне очень жаль тебе это говорить, но… весь класс знает. И это действительно удар. Весь класс? Неужели даже…? — Весь класс кроме Мидории. — тут же добавляет Момо, словно услышав его немой вопрос. Шото облегченно выдыхает, но лучше ему от этого не становится. Получается, за его неловкими попытками привлекать к себе Мидорию, одновременно избегая его (да, очень логично), наблюдал весь класс с прекрасным пониманием происходящего. Просто потрясающе. — Ты не такой скрытный, как тебе кажется. — послышался приглушенный голос Джиро откуда-то из под одеяла. В нем явно слышится насмешка. — А что ты вообще делаешь в кровати Яойорозу в такую рань? — беззлобно огрызается в ответ Шото. — Эй, со своей личной жизнью разберись сначала, а потом в чужую лезь. — резко вскочив, выпаливает Джиро. Момо тяжело вздыхает, наблюдая за их перепалкой. — Тодороки, я очень рада за тебя. Правда. — вдруг говорит Яойорозу и мягко улыбается ему, — Но, думаю, нам лучше поговорить об этом в другое время. — Да. Ты права. — отвечает он и, развернувшись, отправляется обратно к себе. И она действительно права (опять-таки, как всегда), но он ничего не может поделать с мгновенно захлестнувшим его иррациональным чувством разочарования. Шото слышит звук закрывающейся двери за спиной и приглушенные голоса одноклассниц; кажется, Момо со всей присущей ею мягкостью отчитывает Джиро (что невольно вызывает у него легкую улыбку). Снова оказавшись в комнате, он тут же смотрит на часы. До момента, когда одноклассники начнут понемногу просыпаться, еще как минимум часа полтора. Видимо, его ожидает увеселительное времяпровождение наедине со своими мыслями и чувствами. Великолепно. Ну. Может он хотя бы определится с тем, что будет делать дальше.

***

Проведя раннее утро за увлекательным процессом самокопания, Шото таки решает, что нужно действовать. Не в его правилах отступать, поэтому он признается Мидории в своих чувствах прямо сегодня же, сразу же как увидится с ним. Да, именно так он и сделает. Только вот у Шото внутри все сводит каждый раз, когда Мидория элементарно смотрит в его сторону. И это просто невыносимо. Они пересекаются взглядами за завтраком, и Шото словно молнией пронзает. Затем Мидория улыбается ему. Он все еще сонный, его волосы спутаны, а глаза так и слипаются, и улыбка у него с налетом вялости, но такая же искренняя как и всегда. Засмотревшийся Шото проносит палочки для еды мимо рта и чуть не попадает ими в глаз. Он слышит хихиканье откуда-то сбоку, кажется принадлежащее Джиро. На мгновение это вызывает у него раздражение, но на долго оно не задерживается. Главное, что Мидория не увидел. Он слишком заспанный чтобы заметить, что чуть не стал причиной потери его глаза. Оставшееся время завтрака Шото пялится в тарелку и не рискует поднять взгляд, пока большая часть одноклассников, включая объект его пламенных чувств, не уходят из столовой. О том, чтобы подойти к Мидории и заговорить с ним даже и речи быть не может. Поэтому он решает прибегнуть к старой как мир уловке — избеганию. По крайней мере, до тех пор, пока нахождение в непосредственной близости от него не будет сопровождаться внутренней паникой. Классно придумал, разве нет?

***

Шото только сегодня осознал, насколько большую роль играет Мидория в его повседневной жизни — как только ему не пришлось изворачиваться, чтобы успешно его избегать. Не говоря уже о том, что ему приходилось бороться с самим собой каждую мучительную секунду; такое ощущение, что все в нем настроено на поиск Мидории: глаза бессознательно ищут его очаровательное веснушчатое лицо в толпе, уши прислушиваются к гулу, стоящему в классе и коридорах, в надежде услышать его голос, ноги автоматически несут к нему, стоит ему появиться в поле зрения... Только вот все его усилия оказались напрасными. Никакого облегчения это ему не принесло, скорее наоборот. Общение с Мидорией делает любой день лучше. Это общеизвестный факт. Аксиома. Так что проведя целый день избегая его, Шото чувствует себя чертовски несчастным. Несчастным и злым. Этим вечером он опять в общей комнате. Он не хочет быть здесь, совсем не хочет. В его руках все та же злосчастная книга, уже потрепанная и помятая. У него внутри плещется адская смесь из негативных эмоций, то и дело грозящая выплеснуться наружу. Он не хочет быть здесь, но еще больше он не хочет быть наедине с собой. Сегодня в общей комнате тише чем обычно. Никакого лишнего шума, никаких восклицаний и выкрикиваний; лишь болтовня одноклассников, прекрасно справляющаяся с ролью фонового шума, которую Шото ей мысленно назначил. Они разговаривают обо всем и ни о чем и изредка посмеиваются. В какой-то момент голоса сливаются и превращаются в однотонный гул, равномерный ритм которого действует на него усыпляюще. Усталость от бессонной ночи дает о себе знать, и в конце концов, даже не пытаясь бороться с ней, Шото постепенно проваливается в сон. Когда он открывает глаза, перед ними предстает лишь темнота. И это сбивает его с толку; первые несколько секунд Шото пытается вспомнить где он, и что он здесь делает. Глаза понемногу привыкают к темноте и начинают различать знакомые очертания общей комнаты. Все тело словно ватное, но Шото, превозмогая себя, чуть приподнимается в кресле и замечает, что он укрыт пледом. Оу… кто-то позаботился о нем. Но вот почему-то никто не позаботился о том, чтобы разбудить его. — С пробуждением, Тодороки. — вдруг доносится с кресла напротив. Он поднимает взгляд и видит Мидорию. Через щель в неплотно задернутых шторах на него падает полоса света от уличного фонаря, заставляя его выделяться на фоне темноты. Он улыбается ему; но его улыбка выходит какой-то вымученной, и его глаза горят лихорадочным блеском. Сознание Шото все еще затуманено после сна, но даже в таком состоянии он понимает, что с Мидорией что-то не так. — Я должен был разбудить тебя раньше, прости. — опять заговаривает Мидория. — Но Яомомо сказала, что ты сегодня мало спал, и я просто не смог заставить себя это сделать. — Ничего страшного. — через силу отвечает Шото и тут же морщится от хриплости своего голоса. Мидория ничего не отвечает. Комната вновь погружается в тишину. Шото закрывает глаза и пытается привести мысли в порядок. — Интересный выбор для чтения. — вновь раздается голос Мидории; Шото поворачивается к нему и видит, что он держит в руках его книгу. — Кажется, ты ее уже много раз прочитал. — Нет, только один. — Да? А выглядит такой потрепанной, как будто ее читали часто. — Она просто… — запинается Шото, пытаясь подобрать слова, — …оставила сильное впечатление. Помогла мне осознать кое-что. — Понятно. И снова тишина. Мидория опускает глаза в пол. Шото внимательно смотрит на него, пытаясь найти в его чертах хоть малейший намек на причину этого непонятного состояния, но не находит ни-че-го. — Тодороки… Ты больше не хочешь быть моим другом? — вдруг нерешительно спрашивает Мидория. Слова Мидории острым клинком вонзаются в разум. Остатки сна мгновенно спадают с него. — Ты странно себя ведешь в последнее время. Рядом со мной, по крайней мере. А сегодня так вообще целый день избегал меня. — говорит Мидория, не дожидаясь ответа. Паника начинает охватывать Шото; он понимает, что должен что-то сказать, чтобы уверить его в том, что все, что он говорит, не правда, что он все не так понял, что на самом деле… но нужные слова не находятся. — Я понимаю, что я сам виноват. —продолжает Мидория; его голос начинает дрожать, — Мне стоило быть осторожнее с моими чувствами к тебе. Не нужно было так открыто их показывать. Я наверняка заставил тебя чувствовать себя некомфортно, раз ты решил начать избегать меня. Прости. Его чувствами? К нему? Оу. Оу. Паника мгновенно уходит, уступая место тут же накрывающему его волной облегчению. Эта внезапная безмятежность, какой он уже давно не испытывал, заставляет его чувствовать такую исключительную легкость, практически невесомость. Он даже не замечает, что его сердцебиение становится быстрым и неровным. Но он успевает уловить, что Мидория, кажется, собирается сказать что-то еще. — Изуку. — перебивает его Шото; обращение по имени заставляет того поднять взгляд на него, — Знаешь, что та книга помогла мне осознать? Он отрицательно качает головой. В его глазах блестят слезы. — Она помогла мне осознать, что я влюблен… — он делает небольшую паузу; будь, что будет, — …в тебя. Шото с удовольствием наблюдает за тем, как глаза Мидории широко распахиваются от удивления, как к нему приходит осознание того, что он только что услышал. Это приятное зрелище. Губы Шото украшает легкая улыбка. Он протягивает к нему руки и Мидория… Изуку срывается с места и чуть ли не падает в его объятия. Шото тут же прижимает его к своей груди. Крепко-крепко. Изуку обвивает руки вокруг его талии и утыкается лицом ему в шею. — Я так счастлив. — шепчет Мидория, и его теплое дыхание щекочет Шото кожу; в его словах столько неподдельной радости. — Я тоже. Он чувствует легкое прикосновение губ к шее, затем еще одно и еще, и еще – он откидывает голову назад – и каждое из них все выше, и выше, и выше. Его тело пронзает приятная дрожь. Изуку приподнимается над ним и смотрит ему прямо в глаза. Затем его взгляд опускается на губы Шото. — Можно? — Пожалуйста. Изуку проводит рукой по его щеке; его прикосновение легкое как перышко. Он наклоняется над Шото — их губы разделяет не больше пары сантиметров — и наконец мягко целует его. Шото ожидал эмоционального потрясения, с бешеным стуком сердца, морозом по коже, спутавшимися мыслями, но вместо этого он чувствует лишь спокойствие. И в этот момент он осознает, что это именно то, что олицетворяет для него Изуку. И нет ничего другого, что он хотел бы чувствовать в этот момент.