Я не эмо, тупая твоя голова!

Так, дамы и господа, эта глава - последняя. Я, к сожалению, не до конца её проверил, но ждать больше не могу, поэтому выставляю. А допроверять обещаю в ближайшее время. Эта глава тоже романтичная и внимание (!): в ней есть НЦ! На этот раз полная) Надеюсь, вышло не слишком плохо) В квартиру мы ввалились в буквальном смысле слова. Сейчас объясню почему. Целоваться мы начали, или, может, продолжили, в лифте. Да, я знаю, что потрясно составляю логические цепочки... Так вот. Я уже полез за ключами и пошёл на практически невыполнимый трюк – попытался попасть ими в замочную скважину, не отрываясь от Кешиных губ. И, да, мне ПРИШЛОСЬ делать этот трюк, потому что Кеша, наконец, дорвался до моих губ под моим (Боже, чем я думал?!) разрешением и присосался к ним так, как не сможет ни одна пиявка! Но мне нравилось... Так, забыли о последнем! И вот я тыкаю ключами, но неожиданно дверь открывается сама собой. То, что я упал – это ничего страшного, привык, знаете ли. А вот то, что, не отрываясь от нашего увлекательного занятия, на меня, извиняюсь, ёбнулся Кеша, меня жутко взбесило. Но, к несчастью, от злобы не осталось и следа, так как на нас, сверху вниз, смотрела как-то радостно и удивлённо одновременно эта... моя сестрёнка, не будем пока называть её истинные имена... – Мира? – за каким хреном я задал этот вопрос – не знаю. – Нет, олень Санты. – Я всегда знал, что ты кто-то из рогатых. А олени, они парнокопытные, нет? – сестра не оценила моего сарказма и пульнула в меня мягкой тапочкой. Её путешествие закончилось у меня на лице. – Слезь с меня, придурок. – Проворчал я в тапочку, но адресовалось это Кеше. Кеша поспешно встал и начал отряхивать джинсы. Конечно-о-о, я ж такой пыльный, из меня, буквально, песок сочится! Ой, а чё эт ты такой хмурый? А, точно-точно, Кешеньку, рыженькое солнышко наше, по предмету секса обломали, да? – Ты так думаешь? – ой, вот теперь он стал... злым... Чует моя попа, сидеть я не смогу долго. Подождите-ка, что я сказал? Я же, можно сказать, только что сам дал согласие на наш «перепих», да ещё и после смертного приговора! То есть, я уже сделал вывод для себя, что это будет! А, хотя, чё я психую? Всем уже давно понятно, что этого не миновать. Особенно хорошо это понял Кеша. – Я, конечно, всё понимаю, но вы, хотя бы, до кровати-то дойдите! – кстати, сестрёнка даже не покраснела. Прям как немка, ничегошеньки её и не смущает. Я всегда знал, что она Гитлер в юбке. А усики, если что, и наклеить и нарисовать можно. Я не против, к примеру... – Так, Старушенция, возбухать будешь при получении пенсии! – ой, зачем ты так, тебя сейчас съедят на месте! – Чего?! Ах ты, мелочь сопливая! Я те щас трусы на тыкве бантиком завяжу! – Ты не умеешь, – пискнул я, прячась за Кешу. Ну, он же любит меня, так пусть и спасает, как рыцарь принце... тьфу!.. – «Ничего не-е-е было», а как пиздец близко, так сразу за бедного Кешу прячешься! – Он бедный?! Да идите вы! Я попытался ещё сильнее сжаться в незаметный комочек, но цепкие клешни сестрёнки выудили меня из-за Кешиной спинки. – Да ла-а-адно тебе, запуганный мой... Я тебе подарок купила. Он небольшой, но кра-а-айне полезный. – Во-первых, меня настораживала уже её фраза о подарке. Во-вторых, у неё очень недобро блеснули глаза. А в-третьих, пакетик с «подарком» был аптечный. Сестра выудила маленькую баночку с сине-фиолетовой этикеткой, повертела её в руках и, сияя как попа младенца, протянула её мне. – Что это? – я насторожился ещё больше, услышав, как Кеша сзади закашлялся и хихикнул. – Ну... – похлопала ресничками Старушенция, – смазка. – Смазка? – до меня не сразу дошло, что это конкретно за смазка такая. Озарение настало резко. – Бля-а-а!!! Я выронил пакет и судорожно сжал кулаки. Ну, всё, достали! Захлопнув дверь в свою комнату, я осел на пол и прижался к ней. Почему надо мной все издеваются? Почти каждый день. Когда это происходит случайно, как какой-нибудь казус, я ещё могу понять, но когда люди делают это специально, мне вовсе не смешно. Я хочу жить нормально, спокойно, как все остальные. Я не игрушка для того, чтобы издеваться, мне нужна любовь, в конце-то концов! И единственный, от кого я её сейчас получаю – это Кабуров. Да, я сам отталкиваю его, но всё равно хочу! Хочу его. Всего и навсегда! – Мир, – сестра легко постучала в дверь. – Мир, прости меня, пожалуйста. Да, знаю, это неудачная шутка... Я прошу прошения. Это... ну, мне пора. В общем, пока, я пошла. Да, я слышал сожаление в её голосе, но мне вдруг стало настолько плохо, что моя сущность билась в истерике, посылая всех куда подальше, а отображалось это лишь слезами да закушенной губой. Я сжимал пальцы, выдирая ворс из ковра, но не замечал этого. Почему так плохо-то? Натерпелся, что ли, и сорвался? Да, наверно. Но чего ещё ожидать? Я живу один, сестры месяцами не бывает дома, а когда она приезжает, то постоянно вот так вот подшучивает. Нет, она любит меня, я знаю это. Но выражает это не тем способом, который я могу спокойно принять. Думаю, такое бывает часто и не у меня одного. – Мирослав. Господи, как официально! Полным именем, охереть! С чего это вдруг, мой любимый Кеша, ты так стал меня звать? – Что? – проскрипел я. – Ты как? – Иди ты знаешь куда со своими дурацкими вопросами! – это я уже прокричал, ударяя по двери. – А я-то тут причём?! – Кеша тоже сорвался. Ну, да, я его достал, конечно. – Ну а что у тебя за лю-любовь такая?! Ты всё время в стороне, смотришь, как мне неприятно, и улыбаешься! А потом так ты хо-хороший та-такой, любишь меня, ле-ле-лелеешь! – Ты снова ревёшь? – А что мне остается, Кеша-а-а?! Ты из меня так быстро плаксу делаешь, вот я и реву-у-у... – да, всхлипывал я так громко, что только полнейший идиот бы ничего не понял. – Открой дверь, пожалуйста. Ишь чё захотел! – Нет. – Открой дверь. – Нет, я сказал. – Дверь открыл, сейчас же! – прорычал Кеша, и я, испугавшись за дальнейшее состояние двери, пискнул: – Открыто... Не сказав ни слова, я лёг на кровать и, завернувшись в одеяло, продолжил всхлипывать дальше. И чем больше я думал о своей никчёмности, тем громче становились всхлипы и тем больше было слёз. Ну, как баба, честное слово. Надо бы прекратить, но не могу ведь. – Мир, ну хватит, а! – Тебе легко говори-и-ить, св-сволось!.. – да, именно «сволось», потому как теперь меня не слушался даже мой язык. Кеша вздохнул и, дёрнув одеяло, просто примостился позади меня, обхватывая руками. Мне было приятно, но сдаваться так просто я, войдя в роль этакой истерички, не собирался. – Отпусти. – Нет. – Почему? – Потому что ты не хочешь. И я не хочу. О как... То есть, посылать его дальше – бессмысленно? Но тут его руки плавненько совершили поползновение под мою футболку. Не понял, это что это тут за хамское облапывание такое?! – Руки убери! – но на это меня сжали ещё сильнее и усмехнулись, а в бедро мне что-то упёрлось. Что-то странное такое, жесткова... Мать моя, да у него ж стояк! А я... У меня даже матерных слов не хватает, чтобы выразить моё состояние! Вот же похотливое создание! В смысле, не я, а Кеша. Мне ничего не ответили, но чуть повели рукой. Куда?! Зачем?! А-а-а, только не мурашки! Нет, остано... – Тебе нравится, правда? – опять этот тон искусителя. Я всё ещё надеялся, что только вот таким вот поглаживанием закончится, но, всё же, понял, что в этот раз я действительно попал. Да, мне нравится, но сегодня я тебе ни за что не скажу об этом! – Остановись. Ну же! А-ай! – я вскрикнул, когда Кеша сжал мой сосок. От смеси боли и чего-то горячего и сладкого, я чуть прогнулся в пояснице. Почему мне снова так приятно?! Немного надавливая, Кеша провёл рукой по животу и немного царапнул бок. Я ещё чуть прогнулся, но в этот момент меня рывком опрокинули на спину. Я широко распахнул глаза; в этот момент моё сердце бешено колотилось, а удары будто бы эхом расходились по всей комнате. Мне не было страшно, у меня началась настоящая паника. Я даже не мог шевельнуться. Даже вчера не было так, даже вчера я не чувствовал такой паники и даже вчера Он не смотрел на меня так. Зло. Похотливо. Яростно и нежно одновременно. До сих пор не представляю, как можно смешать всё это в одном только взгляде. Что-то обдумывая, глядя на мой торс, Кеша замер. Потом он задрал футболку, обнажая мой бледный живот. Я примерно представлял, что будет дальше, но что это вызовет у меня такую реакцию – не знал совершенно. Когда Кабуров прикоснулся к моей коже языком, я вздрогнул и выгнулся ещё раз, прося, таким образом, продолжать. И он продолжает. Вырисовывает языком какие-то странные символы, покусывает кожу, вырывая из моих губ тихие стоны-всхлипы. Они пошлые ровно настолько, насколько я заведён. Словно кукла, но мой заводной ключ – Кеша... Он проводит языком дорожку от живота до ключицы, останавливается и молниеносно впивается в мои губы, словно изголодавшийся зверь. Я же приглушённо стонал, пытаясь прикоснуться своим телом к нему, потереться слишком возбуждённой плотью. Делать это я уже не стесняюсь. Вернее, я не могу контролировать то, что делаю, мной управляет моё же желание. А Кеша лишь улыбается – он снова устраивает мне свою сладкую пытку, от которой мутнеет рассудок, а тело бьётся от близости, словно с каждым контактом по нему пропускают разряд тока. Я отвечаю на его поцелуи будто бы отчаянно, хватаюсь за его футболку, прижимаю ещё ближе, ловлю каждый его выдох, как он ловит каждый мой стон. – Хочу... х-хочу!.. – я всхлипываю, понимая, что не в силах произнести больше. Я беспомощен, но, боги, как же я хочу его! Я сгорю в своём желании, только если он не продолжит – после взрыва, а если сделает хоть что-нибудь, – медленно буду тлеть удовольствием. – Меня? – игриво выдыхает он в самые губы. Злясь, не пытаясь уже выдавливать слова, просто издаю вой-рык, кусая до крови его губы. – Ну же!.. – судорожно открывая рот, я оставил ногтями красные полосы на его плече. Усмехнувшись, он медленно поднялся на колени и сильно дрожащими руками стянул с меня джинсы, со злобой бросив их на пол. Для меня же его фигура, да и всё вокруг, была словно в тумане. У меня пылали щёки, пульсировал от сильного до боли возбуждения член, и я выгибался, всхлипывая, когда это пульсация становилась особенно сильной. Кеша сначала осторожно поцеловал ствол, от чего я сдавленно застонал, а потом прошёлся языком от основания до головки. Теперь же я пытался вдохнуть, но, как и вчера, сделать этого не мог, напрягшись настолько, что грудная клетка еле двигалась. Через пару минут Кабуров остановился. Я обижено заурчал, приподнимая бёдра в жажде продолжения. А в голове была только одна фраза «Пожалуйста, ещё!» Но он медлил, а затем, глянув на меня по-настоящему змеиным взглядом, подался вперёд. – Сегодня я намерен пойти до конца... – он сказал это вполголоса и прикусил мочку моего уха. От его густого голоса, полного пошлости, страсти и каких-то садистских ноток у меня закружилась голова. Встав и быстро стянув с себя всю одежду, он стал рыться в карманах, ища что-то. А я в это время не мог отвести взгляда от него. Когда же мой взгляд остановился на его члене, я не испугался, нет... Я испытал пугающее желание того, чтобы он быстрее оказался во мне. В тот момент я и подумать не мог, что будет очень больно. Я застонал сквозь стиснутые зубы. Кеша вновь склонился надо мной, покрывая торс нежными, но страстными поцелуями, играясь с сосками, от чего я метался под ним, то пытаясь отодвинуть его от себя, то пытаясь прикоснуться к себе. Снова было больно и невероятно хорошо, снова во мне бушевали противоречивые ощущения, снова я чувствовал себя птицей, пойманной этим прекрасным змеем. Но ему это надоело, и он, поймав мои руки и заведя за голову, перевязал их ремнём. После этого он, словно издеваясь, прикусил мой сосок. Вот тут я уже закричал, выгнулся, мои глаза наполнились слезами обиды, а взгляд, я уверен, стал умоляющим. Я всхлипывал, тем самым умоляя снова сделать что-нибудь, но Кеша только смотрел с похотливой улыбкой. – К-ке-ша... – позвал я, потому что уже не мог терпеть больше. Он взял какую-то баночку, а потом чуть отодвинулся. В следующую секунду я почувствовал что-то холодное в анусе, причиняющее мне боль. Я широко распахнул глаза, закричал ещё громче, чем прежде и, кажется, саданул Кабурова ногой по боку. Моё тело прижали к кровати сильные руки, но мне было плевать. Мне было больно, очень больно, мне хотелось выть. Я уже не мог остановить слёзы, я прокусил губу, на которой пятнышком блестела кровь. С каждым движением внутри меня я то ли всхлипывал, то ли стонал, то ли просто уже сипел, было не разобрать. Но вот я громко и пошло застонал, вскинув ноги, когда Кеша коснулся чего-то внутри. Словно горячая кровь разлилась по всему телу, ударяя в голову. Раздался смешок, пальцы, а я уверен, что это они, вытащили. – Сейчас будет ещё чуть больнее... К моему анальному отверстию вновь приставили что-то холодное, а затем, немного надавив, вошло. От этой боли я уже только морщился. Кеша продолжал входить, тихо матерясь и шипя. – Не сжимай меня так! – прошипел он. – Не могу... – Не сжимай! – Не могу! – Прекрати! – Нет! А-а-а!!! – я истошно заорал, потому что Кабуров резко вошёл на всю длину. Вот теперь действительно стало плохо. Я просто пытался вырваться, причинял себе же ещё больше боли, кричал, но крик превращался в громкий хрип или скулёж, ни поцелуи, ни поглаживание Кеши не отвлекали от той боли, что я чувствовал. Возбуждение почти сошло на нет. Потихоньку я успокаивался, продолжая тихо поскуливать. Теперь болело и горло. Увидев это, Кеша начал плавно двигаться, шепча мне что-то о том, что скоро всё пройдёт. Но я не верил, потому как боль, пусть и не такая сильная теперь, но оставалась и удовольствия мне не приносило. Я слышал Кешины стоны и не мог поверить, что всё действительно так. Неужели это всегда так неприятно? Вернее, тем, кто «сверху», может, и приятно, но вот пассивам... Я пытался отвлечься от боли, как вдруг... – Хах... – этот стон был каким-то удивлённым, а глаза снова распахнуты. Горячая волна снова накрыла меня. И боль и удовольствие на пике терпимого; я не знал, каким чудом не потерял сознание. Кеша вколачивался в меня, но теперь это было приятно и сводило с ума. Я обвил его талию ногами, стонал, шептал, умолял... Я словно растворялся в своих же ощущениях, слыша стоны и рык Кабурова. Не выдержав большего, я кончил, испачкав свою любимую футболку. Кеша же излился в меня двумя-тремя минутами позже. Честно, я не считал. Не мог. Он упал рядом и ещё какое-то время мы просто пытались отдышаться, раскинувшись на кровати. Кеша, найдя в себе силы, подтянул меня к себе за талию, и я уткнулся носом в его крепкую грудь. – Я... ненавижу... тебя... идиот!.. – прохрипел я. – Я тоже тебя люблю. – Знаю, он улыбнулся. Мне тоже было радостно, тоже хотелось улыбаться, но сил не было. – Спокойной ночи. – Угум... Вспотевшие, испачканные, но счастливые, мы уснули. Может, всё не так уж плохо? Я верю, что он любит меня. Так почему бы не поверить в то, что я испытываю к нему то же самое? Завтра обязательно скажу нормально, а то веду себя как идиот. *** – Скоти-и-ина-а-а!!! Тварь, сволочь, убью к чёртовой бабушке! А ну пошёл на хуй, видеть тебя не желаю!!! Кеша заливался смехом, сидя возле кровати, когда Мир орал на него благим матом. Всё дело было в том, что его любовник с утра по понятным причинам не смог даже сесть и теперь обвинял в этом Кешу. Ах, да, теперь они назывались гордо «любовники». Мирослав, до попытки сесть, сильно краснея и заикаясь, таки сказал Кеше эти заветные слова, после чего предложил встречаться, сам же окрестив их этим словом. Потом уже, конечно, пошли вопли, ругательства, обвинения... Но оба знали, что вскоре это прекратится. – Ну, хочешь, я тебя в ванну отнесу? – А хочу! И завтрак хочу! И уход по полной программе! – Будет сделано, моя принцесса. – Чё сказал?! А ну, иди сюда... ой, бля-а-а..! А всё ты виноват! *** Тихо шумела вода, рядом гудела стиральная машинка, в которой крутились заляпанные постельное бельё и футболка Мира. Сам же Мир блаженно улыбался, прислонившись спиной к Кеше и чувствуя его руки на своём животе. – Я вот всё хотел спросить, – начал Мирослав, – а кто твои родичи, раз такую тачку тебе зафигачили, да ещё и квартиру в центре? – Ну... Мама не знаю кто, директор фирмы какой-то вроде. Предки же развелись у меня давно. А папа... ну, он мэр города. Мирослав закашлялся и обернулся глянуть в честные глаза Кабурова. – Чё, серьёзно?! Охренеть!.. Ну ты и везунчик! – Да не знаю. – Я говорю, везунчик! Вот те привалило-то. – Ну, может, привык уже. А можно и мне у тебя кое-что спросить? – Кхм... только если дело не касается геометрии, я её вообще не в мозг не в ху... ну, ты понял... Кеша засмеялся. – Да нет, не про это. – Ну, валяй. – Ты эмо, да? А то я всё... – Кто я?! – Мир поднялся из воды, трясясь от гнева и сжимая кулаки. Он даже наплевал на боль в заднице, только бы испепелить этого недоумка, посмевшего назвать его «эмо»! – Какой я тебе эмо, мать твою за ногу?! Где ты тут эмо увидел?! Я щас..! – Ладно-ладно, понял, – Кабуров примирительно улыбнулся. – Лучше иди сюда, а то замёрзнешь. – Теперь его улыбка была хитрой. Смягчившись, Мир сел обратно и поморщился, вспомнив о неприятной проблемке. Но вскоре, вновь расслабившись, откинул голову. – Идиллия, нахуй... – восхищённо выдохнул он и хихикнул. Кеша улыбнулся ещё шире, касаясь губами его лба. – Я дома, чудовище! – послышалось из коридора, и оба парня переглянулись. В их глазах читалось одно и то же: «Вовремя, блин!» Мирослава распахнула дверь в ванную и застыла на пороге. На неё злобно смотрели две пары глаз, взглядом обещая мучительную смерть. Но Мира на это только умильно улыбнулась, шмыгнула носом и, понимающе покачав головой закрыла дверь. Н-да уж... идиллия...