Главный в жизни

Я не сильно то любил школу, но такие моменты запоминались, и их я всегда ждал. - Я пришёл, куда мне сесть? - уверенно провозгласил вошедший, распахнув дверь, будто все это был один большой бродвейский мюзикл. Дверь стукнулась ручкой об стену и отлетела назад, захлопываясь так, что сзади него посыпалась штукатурка. Бутафорский снег упал на пол и придал ещё большей блистательности, и без того блистательному появлению. Я всегда любил ловить красивые моменты. Смакуя жизнь, я вовремя спохватился, с силой пихнув своего соседа по парте и освобождая посадочное место для нового гостя. - У меня свободно, - буднично произнёс я. Бывший соседушка что-то проныл и попытался возмутится. Одним движением руки, будто стряхивая пыль со стола, я освободил парту от его барахла. Так что ручки, тетради и милый пенал с очечником посыпались на него сверху. Триумфальное появление не менее триумфального долбоеба ввело в экстаз не только меня, но и многих других, и после небольшой паузы послышались посвистывания, гул, улюлюканье и смех. - У нас тут вообще-то занятие, мистер Сайонис, и оно началось ещё двадцать минут назад, - скорчил мину наш препод. - Так мне что, надо было, в семь утра проснуться, вы хотите сказать? - проговорил «Мистер Сайонис» с таким лицом, будто действительно уверен в том, что такого быть не может. - Ну вообще-то... - он не договорил. Все именно так и делают - мысленно закончил я. - Благодарю, - провозгласил новичок слишком громко. Аккуратно переступив потерянную канцелярию, он уселся рядом со мной, с шумом кинув свой дипломат на стол. На чемоданчике сверкали чьи-то выгравированные инициалы, и это привело меня в восторг. В прошлый раз, когда я такое видел, чувака заперли в локере и через щели заполняли его строительной пеной. Этот в шкафчик не влезет, больно высокий. - Первый день в школе? - повело совсем уж как больное животное, но меня это не сильно смущало. - Что так заметно? - новенький постарался улыбнуться уверенно, демонстрируя зубы, которые обычно печатают на коробках зубных паст. - Нет, совсем нет, - я надул губы хотя хотелось смеяться. - Стоянка забита! - выпучил глаза мой новый одноклассник так, будто сталкивается с подобным впервые в жизни. - А они специально заранее приезжают. Не ради уроков, а чтобы припарковаться. Выражение лица у него стало такое, как будто бы он не совсем уж тупой и все отлично понимает. Я начал пристально наблюдать за тем, как прилежно он старается внять теме урока, сам лишь в пол уха слушая муть, которую нёс перерод. Хватило его всего на пару минут. Потом, «Мистер Сайонис» весь изъерзался, как ребёнок за взрослым столом. А спустя время и вовсе приуныл, так что захотелось развеселить его как-то, чтобы спровоцировать очередной бред, который он может сказать. Он начал громко копаться в портфеле, до того долго, что видимо содержимое было гораздо интереснее этой унылой лекции. Понимающе скосив взгляд, я смотрел, что там такого может быть в его сумочке. Ничего выдающегося не было совсем – обычные, типовые тетрадки и пара книг. Даже жалкого пакетика травы я там не углядел. Все было какое-то чересчур чистое и новое, будто мама собирала, аж захотелось повалять его в грязи. Да и во всей этой поганой школе смотреть особо было не на что, а эту херню про интегралы я учил ещё пару лет назад, когда папаша нанимал репетиторов, пытаясь обосрать мне жизнь раньше времени. Когда «Мистер Сайонис», казалось бы, начал засыпать, я уже подумывал сложить самолётик, чтобы запустить кому-нибудь в глаз. Но вдруг, пробудившись он изрёк повелительным тоном: «Ручку». Решил, видимо, взяться за конспектирование за пять минут до конца урока. Ещё и выставил ладонь в ожидании, даже не смотря мою сторону. - Мою? - не долго думая, я вложил свою лапу в его. Новичок отдернул руку, как ошпаренный. Мне это до жути понравилось, хоть я ещё не понял почему именно. Захотелось почему-то пощекотать его, да так чтоб до мокрых штанов, я подумал, что наверняка щекотки он боится сильно. - Записывать! - прошипел он, выпучив глаза, будто собираясь мне объяснить, чем на самом-то деле занимаются в школе, полагаясь на свой двадцатиминутный опыт. - И не смей меня трогать, - он выставил вперед свой палец, а губы забавно поджались. - Ато что? - мне действительно стало интересно, что он сделает, заплачет или начнёт рыдать. - Ато получишь от моих друзей, - изрек он очень уверенно. Я прыснул. Друзей никаких у него, разумеется не было, как впрочем, и у меня. Про себя не скажу, но у него это на лбу было написано, и мы оба это понимали. После, я провёл урок в тоскливой разлуке со своим новым другом. Он испарился также внезапно, как и появился когда-то, но мысли о том, сколько всего забавного можно было с ним сделать грели моё сердце. И что же скоро начнётся... Появился очередной сосед по парте, которого до этого я не бил и не толкал. Предыдущий не захотел садиться со мной. Черт его разберёт как зовут, запоминать каждого никакой памяти не хватит. Тогда-то он и поведал мне историю об удивительном клане Сайонисов, которых чуть ли не каждая бродячая псина в городе знает. Я посетовал на то, что окончательно отстал от жизни, от того что на вечеринки Дэнта меня перестали пускать. Сосед предположил, что наверное не стоило бить в лицо чьих-то там друзей, но я выразил сомнения, сказав, что дело уж точно не в этом. Да и плевать, по сути, в чем дело, потому что выяснилось, что Сайонисы профинансировали строительство нового корпуса нашей шараги - с бассейном и прочими приблудами. Втюхали столько денег, что сынка их - Романа, да-да, этого самого (а я так и обалдел от того, как это имечком ему подходило), взяли прямо посреди семестра. И плевать было принёс ли он нужные бумажки, какие у него оценки были до этого, умеет ли он вообще писать и прочее. Я задумался о том, что писать наверное всё-таки умеет, раз просил ручку. Хоть по нему точно не скажешь, чтобы был каким-то вундеркиндом. А мне говорят, мол, дружбу с такими водить выгодно, ведь отмажут от любого греха, хоть учителям в рожи плюй! Но это каким-то новшеством не было, нас тут таких итак было полшколы отмазанных. А подружиться я бы хотел, потому что дружить я люблю. Прямо чувствовалось, что не сегодня-завтра приключится какая-нибудь удивительная история и очень уж было любопытно, как он будет реагировать в стрессовых ситуациях. Вслух я конечно же этого не сказал. Через пару уроков мы снова встретились, а я уже был в таком приподнятом настроение, что самому страшно стало, бывает же. - Мы так и не познакомились. Меня зовут Роман Сайонис, если ты не знал. А ты? - протянул он, выставив палец так, будто собирался угадать или дать мне имя сам. - Виктор, - отозвался я. - Виктор, отлично, - просиял он. Что такого отличного я не понял, зато мигом стало ясно - на местности Роман ориентируется плоховато. Он уже повернул за угол, куда-то в кладовку для швабр, и я на ходу потянул его за полу пиджака в нужную сторону. С ума, как в прошлый раз, он не сошёл, но явно насупился больше обычного. Мы дошли до столовой, что для Сайониса стало очередным испытанием стойкости. Он все причитал и выдавал бессвязные междометия, то ли от удивления, то ли от ужаса. Я его понимал в каком-то смысле, потому что обезьянник тут творился капитальный, наверно поэтому ножей и не давали. Он ещё не застал еженедельных киданий едой друг в друга, хотя это было даже прикольно. - Конечно до Мишленовских звёзд тут далековато, - протянул я, - но зато... Вот он! Автомат райской мечты и сахар, на котором и работал мой мозг последние три года. Я проследил реакцию Романа, но моих восторгов он не разделял. - Есть мелочь? - налички у него, разумеется, не было, да и у меня тоже был только крупняк. - А если найду? - вопрос был риторическим и только ради его алеющего лица. Пришлось пострелять монеток, чтобы получить желаемое и через минуту Скитлс был уже мой. - Да, сэр, мы бронировали столик рядом с урной для мусора на два часа дня, - я плюхнулся на стул, и болванов, сидевших рядом, тут же смело из-за стола. Ему знатно полегчало от этого факта, но не до конца. - Я тут ничего есть не буду, - заявил он предупреждающе и безапелляционно. - Я знаю, - отозвался я, открывая свои конфеты. Нужно было отобрать все зелёные, чтобы оставить их на потом - они были самые вкусные. - Угощайся, - я вскинул брови, даже не сомневаясь, что он откажется, - Кроме зелёных. Он хохотнул, видимо решив, что это шутка. На столе все начало расправляться, как в карточной игре, цвета шли туда, где они должны быть. У Романа был добрый голос и приятная внешность, с тем, что он говорил, это плохо вязалось. - Знаешь, многие считают тебя отморозком, Виктор, - выдал он. Как оказалось, не у одного меня сегодня был день социальной прокачки - он уже успел нарыть грязных слухов, которые пели разные крысы, а значит и как зовут меня тоже знал. Таким как он палец в рот не клади, но я попробую. - Правда? - я постарался удивиться. Разумеется правда, не сильно-то меня жаловали. Это была уже четвёртая школа, в которую меня перевели, я не любил долго задерживаться на одном месте. Говорят, полезно менять обстановку. И да, дело определённо было во мне. Но кому охота париться о такой херне? - Да, говорят ты тупоголовый сукин сын. Антисоциальный и в целом омерзительный, - перечислил он мое резюме, и не один мускул на его лице не дрогнул. Мне это даже понравилось, я достал изо рта жвачку и приклеил её под стол. Роману стало так противно, что пришлось отвести глаза. - А сам ты что скажешь? - Я согласен с последним. - справедливо заметил он. Спустя неделю никаких эксцессов так и не произошло, видимо все уже давно знали, кто такой Роман, и то, что если лезть к нему можно огрести по первое и последнее число, из-за богатства его семьи. Странно, ведь раньше это никого не смущало, а меня это не смущало до сих пор. Зато удалось напроситься к нему домой. Роман порой бывал очень милым, видно с детства его обучали быть душкой, чтобы нравиться людям. К сожалению, это, казалось, было единственное что он умел. В моей жизни такие уроки тоже присутствовали, но прошли мимо меня. Как и предполагалось, Роман провёл всю свою жизнь на домашнем обучении. Разумеется, в школах полно опасностей, да и кому это нужно? Вам нужно? Мне нет. Я бы и сам не отказался посидеть сейчас дома, но увы. Но всё-таки пару лет назад он отучился годок в каком-то частном лицее - в Швейцарии, разумеется. Там ему не понравилось. Я не знал, чем, но постарался скорчить понимающую мину. Готэм-то куда лучше Швейцарии, тут и говорить нечего. Он оказался довольно болтлив, если не переживал за свою жизнь, как это было с ним, когда он впервые очутился в столовой. А в школу Роман попросился сам – родители не давали житья. Это я действительно мог понять, вот только, казалось, что со дня на день он мучительно пожалеет о своем решении. Так что, к моей печали, Роман Сайонис, вероятно, был с нами ненадолго. К тому же он был первоклассным придурком и, как оказалось, это понимали все, кроме его родителей. И когда я говорю «первоклассным», это значит не только, что он с трудом завязывал шнурки на физкультуре, но и то что все в нем было по первому разряду. Школа у нас была для богатых, но не шибко умных, но Роман даже здесь по всем пунктам был сильно чересчур. Он выделялся на фоне остальных в край оборзевших мажоров, хотя бы потому, что другим даже в голову не приходило вытворять то, что он делал. Водил Роман так, что на человека продавшего ему права, смело можно было повесить геноцид всего населения Готэма. Брался он основательно, проговаривая все свои действия вслух. Я поддержал его оскорбление бросившегося под колёса пешехода, который как ни в чём не бывало, хотел перейти дорогу на зелёный свет. Потом мои зубы клацнули друг о друга на особо притаившемся лежачем полицейском. Внутри себя я основательно решил, что впредь буду передвигаться сам, потому что жить мне ещё хотелось, да и Роман вряд ли понимал все риски его нахождения за рулём. Вслух я решил высказаться о пользе пеших прогулок, но Сайонис пожаловался на неудобство новых туфлей, так что ноги эти были явно не для ходьбы. Когда мы подъехали к его дому, (который по размеру территории занимал чуть больше, чем крошечный город) Роман вывалился из машины, оставив её на полпути у въезда, и зашагал так резво, что я еле поспевал за ним. Он сунул ключи кому-то из работников, обслуживающих весь этот немаленький Диснейленд, и я понял, что именно так Роман живет. Просто раскидывает везде машины, самолёты и прочую херню, что ему покупают, а люди вокруг ходят и подбирают это за ним. Я всё думал, что он поведёт меня показывать своего пони, потому что принцесса без лошади — это какая-то хрень, но он посеменил к дому. К Роману был приставлен молодой гувернёр. Это он его так назвал, но все вокруг отлично понимали, что это обычная нянька, для подтирания слюней и наблюдения, чтобы неразумный случайно не убился. Для парня, которому недавно стукнуло восемнадцать, это было поистине потрясающим дополнением. Как родители волновались за каждый его чих, я и представить не мог, потому что у входа нас оцепил настоящий хоровод, убеждающих то ли уроки начать делать, то ли пойти обедать. Роман с воплями ребёнка лет семи, понёсся вверх по лестнице, совсем не детским басом вопя о том, как его задолбали все, и что уроки он никогда в жизни больше делать не будет. После он ещё выговаривал это мне, но я заверил его, что такой ерундой и сам никогда не занимаюсь. Да и какие там уроки, ведь пока он, заливаясь, показывал мне каждый предмет в своей комнате, я, усевшись на диван, не сводил глаз с его задницы, передвигающаяся туда-сюда. И с каждого ракурса она была прямо что надо! Запоздало я бубнил что-то, реагируя на его болтовню, кивая невпопад, и тогда то понял, что никаких историй с ним теперь точно не будет. Он же ребёнок, которого запихнули в класс не самых добрых подростков. А Роман был святым, чистым как первый снег и абсолютно невинным. Не ясно, чем именно были продиктованы мои такие мысли, потому что на меня это было сильно не похоже. Я тут же решил, что хотелось бы увидеть его без штанов, и это на меня было уже вполне похоже. Не чтобы, там, трогать, или что-то, а просто хотя бы посмотреть. С другой стороны, тут как пойдёт, ковать-то надо пока горячо. Скажу сразу, по настоящему я никогда не трахался, хоть и неплохо облапал какую-то девицу, на одной из вечеринок дома у Уэйна, пока она не пошла блевать разумеется. Уж не знаю от меня это было или от чего другого. А с такой жопой я бы ебался и ебался. Стремновато, конечно, это все, но и я не из трусливых, а ты говоришь уроки… - Уроки! Да кому они нужны?! - выплюнул я, неожиданно для себя и тут же офигел. Роман мигом замолк. Я даже понятия не имел, что со мной вдруг случилось, но меня как-то развезло. Правильно Виктор, так бы и сказал: «Мне вообще похуй что ты говоришь, я тут не за этим». - Да... - проговорил Роман, оглядывая меня критично. - Может быть...Поиграем во что-нибудь? - мой взгляд упал на приставку. Если бы там, куда я смотрел в этот момент, стояло ведро, я бы предложил искупаться, настолько плохо я начал соображать. Я поднялся на ноги для убедительности, про себя надеясь, чтобы было хотя бы без стояков. После таких вот воплей, это стало бы завершающим аккордом. Он отреагировал позитивно, резко повеселев. Хотя, наверное, догадался, что я не слушал его нихрена. Комната у Романа была дико модной, не то что у меня. Всё было в коже, очень новым и прибранным. Наверное, мой папаша мечтал, чтобы и я жил в такой, но увы. Приставка была не подключена и вообще ни разу не тронута, после того как ее достали из коробки. Про себя я рассудил, что видимо принц не смог разобраться, как подключить её к телеку, что в обычном мире проделывал любой мальчишка с лёгкостью. Роман, с гордостью в голосе заметил, что учился водить по игре в гонки, и я искренне расхохотался, поперхнувшись воздухом, потому что понял, что это было правдой. На полноценный смех меня редко хватало, но тут был особый случай. Ситуация была ужасная - как я люблю. Роман подумал, будто я решил, что он шутит, и я несколько раз подряд повторил, что все понял. Правду знать не хотелось. Иногда приятно, когда есть небольшая загадка - собьёт твой новый друг кого-нибудь в ближайший месяц насмерть, или всё-таки нет. Я всё настроил и, когда мы начинали играть, выдал ещё одну фразу, которая стала бы легендарной, если бы хоть у кого-нибудь в этой комнате было критическое мышление. - Жизнь и есть игра, если умрешь в игре, умрёшь в жизни. Бред, но Роман, видимо, воспринял мои слова серьёзно, даже помолчал очень многозначительно, что было ему не свойственно. Проигрывая первый раунд, пыхтел и орал он очень искренне и не самыми детскими словами. Я на секунду задумался о том, как же тогда он будет вопить, если попытаться его раздеть и второй раунд был безнадёжно пропущен. Пока он радовался, я уже раздавал ему на третий и на четвёртый заодно. Проигрывая пятый раз, Роман чуть не плакал - настолько буквально он всё это воспринимал. Я даже заволновался, ситуация становилась напряжённой, и мы решили прерваться. Для слёз ещё найдётся повод поинтереснее, а быть изгнанным из этого райского гнёздышка за то, что обижаю чужих детей, мне совсем не хотелось. Я достал сигарету и проследил его взгляд. Он, конечно, уже успел надуться, и напряжённо молчал, сдвинув брови. Детекторов дыма нигде не было, и я закурил. Роман так напрягся, что даже отвлёкся от попыток обидеться, но ничего не сказал. Стало ясно, что если бы он хотел меня выгнать, то сделал бы это уже давно, и эта мысль была приятной. Всё-таки, зачем-то я ему был нужен, может быть даже понравился. - Ну так что... - я помедлил, думая, как лучше подступиться к самой важной теме, - …Ты уже целовал кого-нибудь? - Кого-нибудь? - он мигом улыбнулся во все тридцать два, пытаясь свести в шутку, чтобы скрыть что-то. Настроение у него менялось, как по переключателю. - Да, девчонок или мальчишек. - я понизил голос, будто нас подслушивают и отошёл докурить в окно, оставив его сражаться со своими мыслями. Это был разговор детей лет тринадцати, но меня это вообще не колышело. Я выкинул бычок и подсел к нему. Роман ответил утвердительно, и я увидел, как неистово в нем борются брезгливость и желание соответствовать неизвестно чему. Но пути назад уже не было. Он попался так просто, что я ощутил настоящий восторг, который возможно чувствует охотник, подстрелив крупную дичь с первого раза. То, что он врёт, стало сразу видно, и по моему телу будто побежала сама жизнь. - А ты, Виктор? - он не знал как соскочить, хоть и корчил саму отзывчивость. - А я вот - нет, - оскал, кажется, полез наружу, но я не мог ничего с собой поделать. Роман постарался сотворить огорчённую мину, будто ему жаль, но она итак была совсем невесёлой уже давно. - Что, правда? - вопрос повис в воздухе. Тот факт, что он не выходил из дома последние восемнадцать лет, даже не заставлял сомневаться, что никаких девчонок, а уж тем более мальчишек, он не целовал. Оставить это просто так я не смог себе позволить. - Ага, правда, - я почувствовал, будто отбираю деньги на обед у первоклассника, и это было приятно. - Ты не покажешь, как это делается? - выдохнув ему в губы, хоть на вопрос это мало походило, я замер в ожидании. Роман вздрогнул, потому что пропустил момент, когда я успел к нему подобраться. Он вообще много чего важного упускал, и это было просто охренительно. А потом он чуть не треснул от напряжения, борясь с самим собой! И чего только не сделаешь чтобы показаться крутым, вот дела. Он побелел, но всё-таки поцеловал меня. Я даже не задумался, что он там умеет, а что нет, потому что захотелось отгрызть ему губу. Было до того нежно, что я сам аж чуть не заплакал, расчувствовавшись, хотя казалось что на грани рёва все это время был как раз он. И потом я испортил всё мигом, потому что за этим я здесь и был. Протолкнул язык глубже, чуть ли не в глотку и впился в его ладони, которыми до этого он боялся даже дверную ручку тронуть. Теперь, от того, что он так просто купился, стало даже не по себе. Я почувствовал, как будто не имею больше права и глаз с него спустить, а потом почему-то заволновался. Открывать глаза Роман боялся и разрывать поцелуй тоже, как будто не видел даже как это делают в кино. Не воспользоваться этим было бы грешно. Я медленно дорывался руками до его задницы, которая так и манила меня с самого начала. Роман горячо и так редко дышал в мой рот, что видимо планировал задохнуться насмерть, лишь бы впечатлить одноклассника, которого знал всего неделю. Вот всегда на практике всё совсем не так, как выглядит со стороны. Понимать, что его развели он начал, когда я уже забрался под его футболку ощупывая лихорадочно горящую кожу на теле. - Этого достаточно? - он резко разъединился со мной вытирая рот, который я обслюнявил на славу, так, словно ничего омерзительнее с ним в жизни не бывало. - Не знаю, ты мне скажи, - я округлил глаза, но уже, казалось, звучал не так уверенно - меня знатно повело. - Ты отлично целуешься, Виктор, - заметил он довольно холодно. - Ты ещё лучше, - ответил я, не сумев уже сдерживать улыбку. А потом вдруг увидел, что у него встал и довольное выражение стёрлось с моего лица. Всё вокруг поплыло, и я сам чуть не растёкся по дивану. - Что ещё ты умеешь? - спросил Роман с претензией, будто нанимая меня на важную должность. - Не знаю, - настала моя очередь бледнеть. Он отчитывал меня и я действительно почувствовал вину, так просто ему почему-то было меня в этом убедить. - Жаль, - отчеканил Роман своим слишком взрослым голосом. - Что ты, - я запнулся, - Имеешь в виду? Роман опустил взгляд между своих ног, не пытаясь скрыть свой стояк. Да уж. Он не был таким дурачком, каким я нарисовал его в своей голове. И он был прав. К тому же сразу было видно, что раздавать приказы он умел с самого детства. А выслужиться подобным образом я был совсем не против. Я дотронулся рукой до его бедра, и он засопел, силясь выглядеть важным. Мне почему-то так захотелось вернуть расположение, во что бы то не стало, что я даже не раздумывая соскользнул с дивана, оказавшись возле его коленей. - Только я не умею, - предупредил я. - Да ты, Виктор, вообще нихрена не умеешь, я так смотрю, - прошипел он черезчур ядовито. Я его таким ещё не видел и быстро провёл ладонью по его бедру, а потом помог расстегнуть собственные штаны. Роман вроде успокоился, но спустя время начал мелко дрожать. Пахло от него как в раю и я с грустью подумал, что скорее всего обкончаю сам себе все штаны. И да, там действительно всё было как я и предполагал, очень даже по первому разряду, больно уж складно он был сложен. Я погладил его через бельё и Роман снова начал задыхаться, но уже по-другому. - Хоть что-то хорошее в этой долбанной школе, - озвучил он мои мысли до того отчаянно, что мне снова захотелось плакать. Он толкнулся мне в руку, захныкал и с этого момента изображать важность уже больше не вышло бы никогда в жизни. Это чувство заполнило меня и укрепилось так глубоко, что мне показалось, будто на меня свалился настоящий Джекпот. Сердце забилось в ушах. Волосы в паху были светлые в рыжину, а когда я облизнул головку его члена, ещё даже не взяв в рот, Роман застонал так громко, что, испугавшись, прижал ладонь к губам. Его член дернулся и потёк. Я чуть не ебанулся от такого зрелища и постарался отсасывать ему как следует - медленно и до самой глотки. Говорят, так надо, хотя захватить всю длину не выходило, как и расстегнуть собственные штаны. По началу Роман пытался вывернуться, (видимо тоже не от большого ума) так что пришлось держать его задницу с обеих сторон. А потом разорался так, что в ужасе прижимал уже обе руки к собственному рту. С горем пополам ему всё-таки удалось расслабить свои проклятые бёдра, которые так и сжимались судорогой под моими пальцами. Зато сразу стало ясно, что когда сосут, Сайонису нравилось больше, чем целоваться. Он весь порозовел и выглядел так, что захотелось откусить от него кусок. Я снова полез в свои джинсы, потому что уже никак не мог терпеть, вслепую нащупывая жуткий стояк. Он же не думает, что я останусь без сладкого из вежливости? Мой пенис упёрся в кожаную обивку, и я застонал сам, давясь его членом и в исступлении трахая диван Романа. Я поглаживал его везде, где мог дотянуться рукой, не зная, что ещё можно сделать и опасаясь, что на его вопли сюда сбежится весь дом. Но Роман кончил себе на живот довольно быстро, видимо дрочить он тоже не обучен - про себя отметил я. Я поднял на него взгляд, стараясь выглядеть доверительно. Смотрелся он испуганным, и я слизал с его живота несколько капель, надеясь подбодрить, а потом вгрызся в его шею, придавливая его. Роман попытался поцеловать меня, а мой член упёрся в его горячую кожу и от этого хватило пары движений, чтобы я моментально кончил в то же место, куда и он до этого. Его это не сильно обрадовало, но сказать он уже ничего не мог, да и не вышло бы.