В пожелтевших документах

Серый дом всегда холодный. Всегда какой-то отдаленный от домов вокруг. И любой прохожий подразумевает под этим «отдаленный» вовсе не сорок пять шагов от дороги до калитки и не ржавый сетчатый забор. Просто Дом, кажется, огражден непроницаемой невидимой стеной. Он есть, но в тоже время не существует. Конечно, только для них. У ворот останавливается машина непривычного для жильцов синего цвета. Расчесочники помнят все машины соседей так кропотливо, что, кажется, могут записать все номерные знаки. Но эту машину они видят впервые. - Мрачновато, — хмыкает блондин лет двадцати шести, отстукивая пальцами по рулю какой-то простенький ритм. За воротами показываются двое мужчин. Один из них пошатывается, а второй явно не особо доволен сложившейся ситуацией, потому что хмурит широкие брови, сводя их к переносице. Джеймс поворачивает зеркало заднего вида, рассматривая в него машину чуть покрупнее, которая пристраивается за ними. — Наши инструменты привезли, — делится он, внимательно наблюдая за тем, как мужчины возятся с заклинившим замком на заборе. Сзади слышится копошение, и в зеркале мелькает грива чёрных, словно смоль, волос, которые скрывают острое и худое лицо. — Ваши инструменты, — недовольно бормочет девушка, перебираясь на переднее сиденье рядом с ним, при этом оставляя кроссовком пыльную полосу на одном из сидений. Только когда она устраивается рядом, Джеймс испытывает на себе взгляд недовольных ярко-зелёных глаз, которые, кажется, взяли за цель сжечь его прямо здесь. — Меня-то ты взял в архиве копаться, — брюнетка бросает взгляд на дом и вздыхает. — Спасибо, конечно, что вообще взял. С этого и следовало начинать. Джеймс мог проигнорировать ее просьбу, несмотря на дружбу. В конце концов, это он педагог, историк, почти лицензированный археолог и по совместительству, ее кузен. Она же в свои шестнадцать научилась разве что неплохо копаться в документах. Так что то, что ее взяли с собой, было чудесным приключением. Двое мужчин таки открывают замок и распахивают ворота, давая джипу шурша шинами заехать на небольшую импровизированную парковку. Никак по-другому это назвать нельзя, скорее всего, именно на этом месте останавливается машина, которая привозит в Дом еду. Джеймс открывает дверь первый, выходя на улицу. -… я Ральф, это Шериф, — слышит Джен, наконец выбравшись из душного салона, который полностью провонялся тошнотворным запахом ежевичного ароматизатора. Мужчины явно старше Джеймса, лет на десять, если не больше. Оба в рубашках и брюках, что кажется ей странным. Они-то приехали в весьма подходящей для работы одежде, не ожидая такого официоза. — Джеймс, а это Дженнифер, наш младший сотрудник, — представляется мужчина в ответ. Джен в свою очередь напрягается и поводит лопатками, осматриваясь. Во дворе тихо. Скорее, потому, что они приехали во время занятий или обеда. Но почему-то кажется, что кто-то следит за ними. Кто-то тихий и незаметный, может, даже не один, но она чувствует неприятный холодок от незаметности этой слежки. — Джеймс, — мужчина (кажется, Ральф) кашляет, словно чужое имя резануло ему небо — мы поможем выгрузить все необходимое, вы можете идти к директору, кабинет на третьем этаже, вы его точно не потеряете. Джеймс кивает, бросает ещё пару фраз касательно транспортировки и, развернувшись на пятках, стремится ко входу. Джен еле успевает за ним, перепрыгивая на веранде две ступеньки за раз. — Ты со мной? — Джеймс тормозит, ухмыляясь и дожидаясь, пока она догонит его у главной лестницы. — С тобой, — подтверждает девушка, стараясь не выдать отдышку. В конце концов, в газели двое довольно крупных ребят и Лора. А она точно не даст ребятам спуску, следя, чтобы все инструменты доставили в нужное место в должном виде. Так что на фоне этого проблема того, что она не успевает за Джеймсом, выглядит более масштабной. — Пойдём, метр с кепкой, — кузен шутливо хлопает ее по плечу. *** Кажется, у этого неприятного мужчины, которого все зовут Акулой, от вымученной улыбки уже подрагивают губы. Он сидит за директорским столом в мышино-сером костюме и обводит взглядом своих гостей по очереди. Сначала молодого мужчину, который сидит в кресле напротив, потом девчушку, которой никак нельзя дать больше шестнадцати. Ещё четверо прибывшие с этими историками суетятся внизу, обговаривая с Ральфом нюансы перемещения оборудования. Акулу ничуть не смущает их отсутствие в кабинете. Пожалуй, так даже легче. — Оговорим нюансы, — начинает он, пододвигая поближе папку с документами, словно боясь, что ее может унести сквозняком из приоткрытого окна. — Нюансы. Он зачем-то повторяет это слово полушепотом, стараясь уладить кашу в голове. Он никогда не думал, что Дом заинтересует кого-то кроме кучи проверок. Так что внезапное распоряжение об исследовании его полуразрушенных подвальных помещений из-за исторической ценности здания показалось ему в начале выдумкой. Но люди, сидящие перед ним, досказывали обратное. — Так вы хотите получить доступ в архив, — продолжает он. Джен немного теряется, не понимая, обращается ли он к ней, ведь других работающими с архивами у них нет. Откидывается на спинку дивана и тут же трёт плечо. Иголка, с помощью которой пришпилен один из листков, ее уколола. Она не успевает и открыть рот, как Джеймс перехватывает разговор на себя. Видимо замечает, как ее напрягает этот кабинет с десятками, если не сотней листков с заметками на всех поверхностях. — Да, мы бы хотели получить доступ в архив, желательно круглосуточный. — Уточняет он. — Дженнифер будет заниматься документами, пока мы будем заняты реконструкцией нижнего этажа. Надеюсь, вам не нужно объяснять, какую важность в нашей работе составляют документы. Акула кажется мнётся, словно подписывая не очень выгодную сделку. Это не ускользает от ее внимания. Мел чуть подаётся вперёд, отбрасывая темную прядь волос, упавшую на лицо. Ей нравится прослеживать эмоции на лице Акулы. Это похоже на детские книжки. Злость, радость, лесть, все отображается на лице директора этого приюта как-то слишком явственно, слишком пошло. — Понимаете ли, архив это довольно желанное место для некоторых личностей, — начинает он издалека. — Поэтому я бы не особо рекомендовал ей оставаться там одной. Звучит не очень дружелюбно. Джен бросает взгляд на своего спутника, словно надеется получить от них вразумительную реакцию на такое внезапное откровение директора. — Извините, но мне кажется проблема не так страшна, как вы ее рисуете, — Джеймс ухмыляется. Кажется, его не сможет смутить ни одна несостыковка. Он слишком долго грезил о сети огромных коридоров под этим местом, так что вряд ли теперь так легко пойдёт на попятную только от того, что архив может заинтересовать ещё кого-то, кроме них. — У вас же много подопечных, может, выделите кого-то ей в напарники? Раз, как я понимаю, весь преподавательский состав занят. Акула щёлкает челюстью. Правда и натурально. Джеймс забрал все аргументы и предложил альтернативу. Директора просто загнали в угол. — Я бы не советовала доверять ее нашим воспитанникам, — подала голос женщина, до этого чинно сидящая на кресле в углу. Джен морщится. Есть что-то в ее лице отталкивающее, неприятное, что нельзя скрыть косметикой и помадой, которой эта дама выходит за контур на добрых полсантиметра. — О, поверьте мне, никто так не отпугнёт их, как кто-то из своих— продолжает Джеймс. — Особенно если у него есть достаточно связей и влиятельности. Уж поверьте мне, я сам не так давно был подростком. Акула хочет убедить этого мужчину, что он никогда не был таким подростком, как все в этом доме. Может, в его детстве ребята и били кого-то за гаражами, выбрасывали сменку в окно и клали кнопки на стулья. Но точно не убивали друг друга и не выбирали себе вожаков. Никогда. Но терять огромное финансирование он не хочет и не собирается. Дженнифер видит, как Акула меняется в лице, а Джеймс откидывается на спинку кресла, зная, что уже выиграл противостояние. Девушка уже мысленно отсчитывает до пяти, но директор вздыхает уже на цифре 4. — Хорошо, — сдаётся Акула. — Пошлите кто-то за Стервятником. — Стервятником? — женщина чуть не подскакивает с кресла, которое вымучено скрипит. — Ну не за Слепым же, — гаркает в ее сторону Акула. — Да, конечно, вы правы, — тушуется женщина Так как на крикливые распоряжения директора никто не является, то за неизвестным Стервятником отправляют Душеньку. Джен, на самом деле, не разбирается, это прозвище или имя, используемое только Акулой. Но стоит Душеньке пройти рядом с Джейн, как она понимает, что так эту женщину точно называть не будет. А ещё лучше, если совсем не встретит. Стервятника ждут в тишине, которую Джейс и Акула разбавляют дежурными фразами и подписью каких-то документов, которые ей совсем не интересны. С дороги от чего-то клонит в сон, но скотская булавка постоянно упирается в плечо, стоит Джен принять ничтожную попытку занять более расслабленную позу. В итоге она бросает это занятие, находя себе более отвлекающее. Она начинает считать пришпиленные к разным местам заметки. Четыре на старой, видимо, изрядно пыльной шторе, две на шкафу у директорского стола… Когда она доходит до тридцати, дверь отзывается лёгким скрипом. Джен глядит на пришедшего во все глаза. Высокий, может на две головы выше её, бледный, с когтистыми кистями рук, в одной из которых зажата чёрная лаковая трость. Он немного хромает, что бросается в глаза не сразу. Парень подкатывает к столу Акулы кресло Душеньки и только сейчас Джен замечает, что у него нет колесика. Кресло виляет, и блондин довозит его до нужного места уже пинком ногой. — Вы звали? — на самом деле, это скорее звучит как факт, чем вопрос. Голос у него хрипловатый, может сонный, может прокуренный. Здесь все почему-то курят. Даже младшие, которые, правда, стараются, судя по всему, скрыть этот факт от старших. — Да, — Акула обводит гостей взглядом. — Если вы не против, не могли бы вы подождать где-то? Его перебивает звонок. Тоже какой-то хриплый и дежурный. Стервятник даже не вздрагивает, хотя звук кажется Джен невообразимо громким. — А лучше спуститесь на обед. Сообщите на кухне, что вы от меня, и вас разместят за отдельным столом. Когда Джеймс закрывает дверь, этот незнакомый парень отставляет трость и садится в кресло, обхватывая подлокотник тонкими пальцами. Джен успевает заметить, как лицо Акулы приобретает хищное выражение.