Half God Half Devil

Надо мной и подо мной — пелена густых розоватых облаков, покрывших небо, ровное и серо-голубое, накинутое точно покрывало. Мне становится холодно, хотя тело не чувствует холода, только остаются о нём обрывчатые воспоминания, иглами колющие позвоночник. Я начинаю рассуждать и понимаю, что мне не холодно, нет. Мне страшно. Серое платье из грубой ткани на мне треплет ветер, он шевелит волосы, и я пытаюсь вдруг отчаянно вспомнить, кто я. Как я выгляжу. Смотрю на свои руки и не узнаю. Тонкие пальцы, узкие ладони. Запястья с выступающей косточкой. — У всех женщин в семье такие, — будто гордясь, говорит мама, я точно знаю, что это она. И в её глазах светится мягкая улыбка. Я сморгнула воспоминания точно слёзы, которые почему-то вскипели в уголках глаз, и опустила руки, пока поднявшийся к горлу комок не начал душить. Под ногами стлался дым… дым или туман… прозрачно-седой, обволакивающий ступни прядями. То косматый, то гладкий как волны. Откуда я помню волны? Как они обтекают ноги, как дно черепаховым гребнем стелется под рябью мерцающей на солнце воды. Я помню речную воду, зеленовато-золотистое дно. Я помню морскую воду, серо-стальную, с крупными голышами на дне. Я ныряла и искала между перестукивающихся камней ракушки, чтобы достать их на ожерелье своей… своему… Вспоминать становилось всё труднее, и я прижала ладони к глазам, словно старалась нажав на них выдавить из себя память и всплывающие образы. Утопить их к чёрту и больше никогда не видеть… Туман движется, перемежается, обтекает меня, и мне кажется, что я начинаю что-то видеть в нём. Всматриваюсь вперёд, и мой взгляд рассеивает неясную пелену, упирается в глубокую пропасть, зияющую беспросветной чернотой.  — Не бойся! — улыбается он. — Наступи сюда и ещё правее, забирайся на камень. Посмотри, какой вид. — А если сорвёмся? — спрашивает кто-то хрипло, и отголоском сознания понимаю, что спрашиваю я сама. — Ну так это только секунда, может, две, — беспечная улыбка касается его губ. Мне хочется верить ему, нравится ему. Он протягивает мне широкую ладонь, и я доверчиво вкладываю свою руку в его. — Держись… Спиной я чувствую сырое дыхание земли. Откуда я помню, как пахнет сырая земля? Червями, водой и дождём. Кислородом. Травой… Я оборачиваюсь и вижу густой тёмный лес, выросший непролазной грядой. Мне нужно решить, почему-то думаю я. Прыгнуть или пойти назад. Упасть в ничто или пройти через лес. Что мне делать? В висках больно стукнуло, я закусила губу и подошла ближе к краю, глядя туда — сверху вниз и не видя ни зги. Как долго я буду падать? Усмехающийся дымчатый силуэт из моей памяти шепнул: две секунды. Как будет безопаснее? Я обернулась на лес в тревожном смятении, и мне показалось, что оттуда меня зовут и шепчут, не раскрывая ртов. Кто? Я не знала. Но и не хотела знать. Две секунды — это быстро. Я не дала себе опомниться. Сделала короткий шаг вперёд. Его хватило, чтобы лишиться опоры и провалиться в пустоту, не обнаружив под руками и ногами… ничего, один лишь прозрачный сконцентрированный воздух. Я падала и исчезала во мгле, не видя себя и своего тела, лишь далёкие облака вверху — словно в закрывающейся крышке колодца… Вдруг тьму что-то разрезало. Это была моя боль. По спине полоснуло, ошпарило кипятком, взрезало ножом — и я зверино вскрикнула, изогнувшись и вдруг чувствуя, что под кожей что-то растёт и увеличивается, давит и наконец прорывается наружу, распластываясь по воздуху и шелковисто напевая ветром в перьях. Тогда я понимаю, что это. Это мои крылья. Они несут меня вниз и вперёд, а затем мгла покрывает мои веки — заволакивает сознание, будто некто накинул на меня непроглядную вуаль и стянул, а после — распустил. Я упала на колени, царапая их о каменные ступени обрыва и чувствуя тот же камень под ладонями, которых касается что-то шёлковое и нежное, как голубка. Кошусь вбок, вправо и влево… Мои крылья, чудом явившиеся из сердцевины тела, когда я ожидала, что разобьюсь, медленно опадали, подобно листьям, на маховые пёрышки и опушек, срывающийся с обрыва в никуда, в розовые облака. — Это больно. Поначалу, — говорит вдруг кротко женщина, явившаяся из ниоткуда возле меня. От её белых одежд, скрывающих фигуру подобно плащу на статуе Мадонны, которую я помню — помню высокой и мраморно-светлой в церкви, где хоронили бабушку — пахнет землёй и хвоей. Она прибыла со стороны леса. Она говорит кротко — и лицо у неё тоже кроткое, безропотное и нежное, как с ангельской фрески. Розовые тонкие губы без намёка на чувственность произносят — а я слежу за ними, потому что оглушена происходящим внутри и снаружи: — Дыши ровнее и глубже, Ява. Такое случается со всеми вами. Вы проходите цикл и завершаете свой путь в положенное время, не раньше и не позже. — Что вы имеете в виду? — я даже не шепчу, так, прошелестела, точно ветер листьями. Я не узнаю свой голос и не помню его. Слышу его словно впервые и чувствую, как дрожит в груди сердце. — Она говорит, что ты умерла, — раздался вдруг глубокий низкий голос по левую руку от меня. Я оборачиваюсь и обомлеваю, глядя на мужчину в чёрном плаще с лицом серым, как гранит, и улыбкой холодной, как каменное крошево. А за спинами у обоих — крылья… Туман курился между моих пальцев, но когда мужчина протянул мне руку, помогая встать, я положила в неё пальцы и удержалась, поднимаясь на дрожащие ноги. — Вы назвали моё имя… — промолвила я тихо. — Имя — суть просто звук, глаголящий в тишине, — мягко улыбнулась мне женщина. — Просто череда обертонов, привычных твоему слуху, Ява. — И имя же есть твоя сущность, — улыбка мужчина была улыбкой скульптуры, такая же холодная и высеченная на губах. Покоящиеся в полумраке чёрного капюшона глаза матовые, неблестящие, неживые. — Теперь же тебе предстоит пойти с нами. — Куда пойти? Я спрашиваю тихо и неуверенно, потому что я растеряна. В целом новом мире, которого я не знаю, и в потерянном мире, которого не помню, я одинока, и только эти двое незнакомцев точно балансирующие половины моего удивительно спокойного ума и моего смятённого сердца заставляют ещё держаться и верить, что мне помогут. Они мне помогут. — Мы всё поясним, — промолвил мужчина и медленно провёл ладонью по моим лопаткам. — Но сначала тебе предстоит отрастить крылья заново.