Half God Half Devil

В окно поутру что-то тихо стукнуло, будто камушек прилетел и царапнул стекло. Я проигнорировала. В четыре утра игнорировать подобные вещи — обычное дело, особенно когда не спала до двух, болтая с подругами. Я перевернулась на другой бок, накрылась крылом и сладко уснула. Тук тук. Стучали уже гораздо настойчивее, будто птица когтем в закрытое окно… Но мне всё равно, я тоже тверда в своём решении выспаться. С минуту или две всё стихло, я опять засопела, погружаясь в более глубокий сон, как вдруг… БАМ! Грохот, такой, словно оконную створу выбили ногой, и она с силой стукнулась о стену. Я судорожно всхлипнула и села на кровати, взъерошенная и всё ещё совершенно не проснувшаяся, и перевела взгляд на внезапно явившегося в мою келью Каливору. Да кто ж ещё это мог бы быть, иначе даже было бы странно! — Малышка! — расцвёл он, аки яблонька по весне. — Наконец проснулась! Что ж так долго. Я перевела взгляд на циферблат часов и прохрипела: — Так ведь четыре утра, Кали. Все нормальные люди… и не люди… в это время спят. Он воздел коготь в потолок и широко улыбнулся: — Это ужасно. Так можно всю жизнь проспать. Я же предлагаю тебе куда более увлекательное занятие, понимаешь? Я напрягла извилины еле живого мозга и попытала удачи, зная характер Каливоры: — … ты про секс? — Нет! — протянул он, замахав руками и довольно скалясь. — Хотя мне лестно, что ты сразу подумала про разнополые бои в горизонтальном положении. Я про полёт, конечно же! Так. Я посмотрела вперед, по-прежнему не в состоянии сообразить, при чем тут в четыре утра полёт и с какого боку — ворвавшийся в мою комнату Каливора? Мозг, очевидно, махнул рукой на мои попытки сложить два и два, и я растерянно спросила: — А что с полётом? — Понимаешь, — он упёр руки в бока и критически осмотрел бардак в моей комнате. Бардак как Бездна тоже посмотрел на Кали в ответ. — У тебя пока не полёт, а падение, и моя задача — сделать его хотя бы контролируемым. — Что значит хотя бы?! — возмутилась я и почесала затылок, зевая. — И вообще, отвернись и перестань вламываться ко мне в такую рань. — Я могу вломиться прямо с ночи! — не унимался Кали и шагнул мне навстречу. — Хочешь, я тебя сам из постели подниму? — Нет! — взревела я и тут же оказалась на ногах от греха подальше. — Кали… тебе кто-нибудь когда-нибудь рассказывал о правилах вежливости?! — Типа, не трави гонца за обедом и всё такое? — поморщился он. — Ну да, моим воспитанием занималась бабушка… — Оно и заметно. Я ворчливо прикрылась ладонью, поскольку микроскопическая шелковая пижама явно не настраивала Кали на серьёзный лад, и буркнула: — Отвернись, кому говорю! Он со смехом приподнял обе ладони вверх и вальяжно развернулся, открыв моему взору вид на подтянутый зад и плотно сложенные за спиной крылья. Пока я, продолжая ворчать, искала удобные штаны, Кали заметил, взглянув на меня вполоборота: — Ты не слишком тепло одевайся, купаться будем. — Чего? — разинула я рот, замирая со шмотками в руке. — Того. Но платье не надевай, хотя идея, что я буду в полёте лицезреть твоё нижнее бельё, мне даже нравится. Я натянула серебристые облегающие легинсы выше колена, со вздохом взяла с полки полупрозрачный нежно-голубой топ. Подумав, на всякий случай ещё надела короткую фатиновую кофточку с пышными рукавами. Так мы с девчонками всегда бегали на утреннюю растяжку. А дома, на земле, был похожий комплект, когда я занималась балетом… … в голове прострелило, и я пошатнулась и едва не упала. Кали как затылком видел. Резко развернувшись, подхватил меня под спину и сгрёб в объятия, расширив глаза со зрачками, ставшими двумя узкими чёрными точками. Проклятье, мои воспоминания никуда не уходят, а точнее, делают это так медленно и болезненно. — Я же непризнанная, — словно оправдываясь, пробормотала я устало. — Вспомнила прежнюю жизнь? — Кали вскинул бровь. — Так до сих пор и не отпустило? На мгновение мне показалось, что когтистая рука плотнее и шире накрыла мою спину. Спустилась к талии и легла на изгиб, как родная, словно он делал это регулярно. Я встрепенулась и рванулась из его рук прочь. — Давай уже полетим, — сказала я холодно, чувствуя, как в груди стягивает льдом. — Ты же всё равно не отстанешь, верно? Демон отпустил. Внимательно взглянул на меня в последний раз так удивительно серьёзно, отчего лицо у него стало старше, а вытянутые змеиные зрачки гипнотизировали, притягивали. Он стал ещё меньше походить на человека… — Да, — моргнул Кали, и зрачки вернулись в прежнее положение, а я вздрогнула незаметно и очнулась от наваждения. — Так что давай, дуй за мной и не ссы! С этими словами он легко вспрыгнул на подоконник, прошёлся взад-вперёд пару шагов в нетерпении, глядя на то, как я шнурую высокие ботинки. А затем, не раскладывая крыльев, которые просто не поместились бы в окне, обернулся ко мне и, весело улыбнувшись, вдруг прыгнул прямо с башни. Кали!!! Коротко пискнув, я подлетела к подоконнику и холодея взглянула вниз… в свободном падении этот позёр развернул сначала одно крыло, выравниваясь в воздухе, а затем и второе, заходя в крутой вираж. — Идиот! — поделилась я громко своим мнением и неловко вылезла из окошка, не решаясь последовать примеру Кали. Сказать точнее, если я ему последую, меня придётся отскребать от земли. Покачав головой, я спустила одну ногу в воздух. — Черт бы тебя побрал, Каливора! — прошипела я, кое-как раскрывая крылья. Поджилки тряслись от осознания, что сейчас мне предстоит шагнуть в пропасть. Кали в обозрении вообще не видно было. Так, упылил куда-то. Я обрадованно улыбнулась: может, его уже и след простыл, а я могу залезть обратно под одеяло и досмотреть десятый со-о-оооо! Он подхватил меня подмышки сверху и выволок из окошка, заставляя отчаянно ругаться. Не знала никогда, что умею так ловко и нецензурно выдумывать столько синонимов к одному лишь Каливоре! — Негодяй! Ублюдок! Крылатая паскуда! Змей! Пусти!!! — орала я в рассветной тишине, брыкаясь и пытаясь достать до этой серой морды. Представляю, какой интересный концерт мы тут для всех устроили. Кали радостно скалился, глядя на меня сверху вниз. Его действо так веселило… чего нельзя было сказать обо мне, отчаянно трепыхающейся в могучих руках. Густая тень падала на лицо, в этой же тени глазищи демона жутко светились алым. Всё небо заслоняли его гигантские крылья. — Так приятно! Столько комплиментов с утра! — в голосе — сплошь счастье, тьфу, паршивец… — А ты не могла бы продолжить?! Меня реально вставляет. Один взмах, похожий на мощный гребок пловца против течения — и я с воплем ухнула в воздушную яму, уволакиваемая Каливорой, как мышка совой. Когти у него, между прочим, были знатные, и на предплечьях скреплялись так, что поневоле побаивалась — а ну как вонзятся в мясо?! Но нет, у Кали было какое-то неправильное, почти идеальное чувсто баланса на буквально, блин, всё — любое действие он выполнял так чётко и контролируемо, что я даже забылась на пару минут и просто наслаждалась роскошными видами рассветного неба, тронутого голубыми, лиловыми, розовыми красками. На горизонте оно разлилось золотом: небесное светило, появлявшееся здесь отовсюду и из ниоткуда, было, верно, скрыто самим Шепфа от глаз ангелов и демонов, поскольку свет просто был суть само небо. Поглядев под ноги, я сообразила вдруг, что уже долго не вижу земли… только клубящиеся облака; они струятся нежной глифтовой дымкой, покрывают ступни, ласкают бёдра и руки, и, расслабившись, я наконец улыбаюсь и звонко смеюсь… — Смешно ей, — тем временем проворчал Каливора. — Ничего, сейчас не до смеха будет… И с этими словами эта дьявольская морда вдруг разжимает свои когти, и я с замершим сердцем и глупой, застывшей на губах улыбкой падаю вниз и исчезаю в облаках… Проклятье! Воздушный поток от свободного падения никак не помогал перевернуться в воздухе и развернуть крылья, и я не придумала ничего лучше, как громко, жалобно закричать… а уже через секунду сшиблась с кем-то в воздухе — с кем-то, кто вдруг подхватил меня, закинул себе на спину, прямо между размашистых крыльев, от ударов которых больше, чем от ветра, плясали в воздухе мои волосы. Вцепившись ногтями в шею наглого Каливоры, успевшего меня спасти, я прошипела ему в ухо «ненавижу» и на всякий случай крепко обвила талию ногами. Мало ли, что он удумает ещё… падать во второй раз я не собираюсь. — Ненавидишь? — растерялся Каливора и резко перевернулся в воздухе, отчего я лишь крепче вцепилась в него руками, взвизгнув. — А я думал, мы с тобой как минимум друзья, а как максимум… — Ты одинок как перст, Кали, — загробным голосом объявила я, когда полёт выровнялся. — Одиноким и помрёшь. — Одиночество — удел сильных, — заявил этот великолепный мужчина. — Слабые всегда жмутся к толпе. — Ой Шепфа, ты откуда этих цитат понабрался?! Он лишь усмехнулся, поднырнув вдруг в самую гущу облаков и разрезая их нашими телами. Мы летели сначала стремительно вниз, а затем — внезапно — вверх; ориентиров я не знала, для меня здесь всюду было одинаково прекрасное небо… пока облака не превратились в густой белёсый туман, оседающий на волосах и коже тяжёлыми каплями. — Что это? Вокруг стало гораздо шумнее: воздух звенел от неясного гула, и мне пришлось даже кричать в ухо Кали. Он только поморщился. — А можно всё же не так орать? Я бы предпочёл остаться слышащим. И кстати, отвечаю на твой вопрос: это водопад. И точно. Будто бы подгадав, своими словами Кали ознаменовал явление самого удивительного чуда, какое я видела по ту сторону Неба, оказавшись здесь в качестве непризнанной. Гигантский водопад предстал перед глазами, выплыл из тумана и пелены облаков стремительно несущимся вниз, в небо — без начала и конца — мощным потоком. Холодные капли воды долетали до наших лиц, а водный пар буквально на глазах пропитывал влагой крылья. Кали застонал: — Тяжело… Не буду уточнять, почему и кто тому виной — ты после вчерашнего ужина или всё же Парящий водопад, но лучше бы нам отсюда убраться, если, конечно, ты не хочешь прямо отсюда сверзиться в Водоворот и упасть на землю. Я вздрогнула и машинально покачала головой. Мои крылья тоже намокли от пара, перья потяжелели, суставы сразу заломило. Я не представляла, каких усилий Кали стоит продолжать полёт так быстро и ровно, но мы с успехом обогнули один из на самом деле парящих прямо в воздухе камней. Таких здесь было несметное число… — Что же делать?! — начиная паниковать, спросила я у Каливоры, стремясь перекричать водопад. Но у него, кажется, уже был план. — Держись крепче. В его голосе мне не понравились мелькнувшие стальные нотки, но я быстро и послушно обвила его шею руками и прижалась грудью к спине, стараясь распластаться и поджать крылья, чтобы не мешать полёту. Мои действия лишь придали Каливоре ускорения: он вытянулся, точно струна, и промчался вдоль крупного куска скалы, повисшей в воздухе. За ней была следующая… Скалы прятались в облаках и возникали внезапно за несколько мгновений до столкновения, но Кали чудом — а может, мастерством? — скользил между ними, прижав крылья к телу, точно атакующий сокол. Прежде я не думала о скорости, с которой мы летели, но теперь, глядя на то, как едва успевают сменять друг друга скалы и крупные валуны, я начала по-настоящему паниковать. Да куда он так мчится?! Мы юркнули вдруг под сень деревьев. Настоящих деревьев, вот только перевёрнутых… поскольку и скала была странным образом перевёрнута вверх ногами, так, что растущие на ней деревья смотрели кронами вниз. Задевая листву кончиками широкопёрых крыльев, Каливора скомандовал: — Прижмись! — Да куда уж ближе?! — возмутилась я, но всё же послушно впечаталась в его спину грудью и стиснула руки на плечах. А демон, вытянув огромные крылья вдоль тела, полетел к узкой расщелине между двух скал, которые медленно двигались в воздухе. — Не пролетим! — взвизгнула я испуганно. — Кали, сворачивай! Застрянем же… — А ну не дрейфь, — гаркнул он мне в ответ. — Уже всё равно дрейфить поздно! Внушает доверие… Сердце замерло, когда я посмотрела вверх, холодея. Какие эти скалы огромные. Стены простираются далеко вверх и теряются в тумане, единственный выход — пролететь ущелье насквозь и как можно скорее, желательно, так, чтобы нас не расплющило… ведь стены довольно быстро смыкались. — Быстрее, Кали, быстрее! — хлопнула я его рукой по спине, чувствуя, как в животе ёкает и замирает от ужаса. Сейчас стены захлопнутся и превратят нас в две симпатичные лепёшки. — Могла бы и пониже ударить, — выкрикнул он. Да что с ним не так! Его же сейчас в фарш превратит, почему он так спокоен?! Мелкие камушки посыпались сверху, несколько камней покрупнее откололись и полетели вниз, в пропасть. Я больно впилась ногтями в шею Кали, так, что он зашипел, а затем мы перевернулись боком — его крылья уже не помещались в лаз… И, резко ускорившись, так, что я слышала лишь холодное, тоскливое завывание ветра между мрачных стен, мы вылетели к свету, но даже не остановились, и обернувшись, я поняла, почему. Холодея, смотрела, как две гигантские скалы, столкнувшись в воздухе, сокрушают друг друга, откалываются крупными кусками и падают в облака. Ловко перевернувшись в воздухе и делая несколько мощных хлопков крыльями, ускоривших полёт подобно толчкам, Каливора скомандовал: — Крепче прижмись. — Чего?! — Крепче, говорю! — он вытянулся всем телом, прижал крылья к спине и вдруг резко спикировал к одной из скал, скрывающей в своих зарослях глубокую чёрную дыру, вход в пещеру… На такой скорости нырнуть в эту мглу было страшно, и я, взвизгнув, обняла его за шею так, что, кажется, отодрать меня от демона было уже невозможно. Вобрав в лёгкие воздуха, затаила дыхание — и с удивлением вдруг разглядела холодные камни пещеры и острейшие пики, образующиеся из наплывов сталактитов и сталагмитов с потолка и пола. Каливора лавировал меж ними, лишь изредка отталкиваясь от стен… и цепляясь за сужающийся лаз пещеры когтями. Не сбавляя скорости, он едва не бегом устремился вперёд, сжав крылья вокруг меня коконом, и мы окунулись в тьму ещё глубже… … а затем глаз коснулось сияние столь сильное, что я поневоле вздрогнула и прищурилась. Блеск слепил, проникал даже через полуприкрытые веки. Сперва разглядеть хоть что-то было невозможно. Но уже после, когда глаза хоть немного привыкли к этому ослепительному переливу, я поняла, что виной тому — огромная пустота, брешь в камне, в которую простирается окно в совершенно другой мир. Каливора поставил меня на ноги, выпрямился и вышел к краю каменистого обрыва, радостно вдыхая полной грудью здешний воздух. Ветер отчаянно трепал наши одежды и мои волосы. Я боялась, что он снесёт меня своим резким порывом вниз — но демон нашёл мою руку своей и сжал в крепкой, широкой ладони, отливавшей серо-бежевым, тёмным и гладким раухтопазом. — Кали… — я растерянно обвела глазами бескрайний небесный купол, овеянный перистыми облаками по голубому полотну. — Как же здесь красиво… Что это за место? — Побережье Летающих Скал, — небрежно заметил он, закинув вторую руку мне на плечо. Но тут же напоролся на мой возмущённый взгляд и неохотно отпустил. — Никогда здесь не бывала? — Откуда? — скептически изогнула я бровь и усмехнулась. — Я непризнанная, алло. Дальше Школы вообще никуда не летала… — Да знаю, — весело хмыкнул Каливора. — Просто решил малость поиздеваться, неудачница. Вот же… Я ткнула мужчину в бок, но сразу отвлеклась, чтобы полюбоваться тяжёлыми, накатывающими на парящие скалы волнами, селенитово-серыми с голубым и лазурным. Всё было свежим и чистым, гладким, словно природа умылась и предстала перед нами во всей девственной, идеальной, как и задумывал сам Шепфа, красе. В животе проснулось тянущее странное чувство, и прикосновение Кали к моему боку обожгло так, будто я прислонилась к раскалённой стали. — Всё в порядке? — внимательно взглянул он в мои глаза своими, багрово-алыми, со светлыми бликами у узкого чёрного зрачка. Я лишь кивнула. — Точно? — Просто непривычно… никогда и нигде не видела подобной красоты. Все эти парящие скалы, это восхитительное море… — Океан, — мягко поправил вдруг демон, продолжая задумчиво поглаживать фалангой указательного пальца мой бок. — Д-да… — сосредотачиваться становилось всё труднее. — И эти облака… Кажется, что в каждом спрятана радуга. — Ты очень наблюдательна для простой непризнанной, — прищурился Каливора и усмехнулся. — Или слишком поэтична. Но ладно, что мы болтаем?! Я привёл тебя сюда, в край Субкхаваты, чтобы наконец-то ты научилась главному, что должен уметь каждый ангел и демон. Он встал передо мной, заслонив своей спиной весь обзор на прекрасное. Я скроила недовольное лицо: — И что же?.. Кали вдруг блеснул глазами. Широкая улыбка появилась на его лице. Он взял меня за обе руки, сжал кончики моих пальцев — в своих, и изящно, как пикирующая с неба птица, отпустил меня и спиной вперёд упал прямо в пропасть, не раскрывая крыльев. Сердце перехватило. Он падал, да так легко, что у меня не возникало никаких сомнений — для него это не впервой. И крыльев он не раскроет. Но он обязан! Не хочет же он удариться о воду! Я взволнованно переступила с ноги на ногу. Дело шло на секунды… но это же Кали! Он безбашенный! Он разобьётся! И не думая, я прыгнула почти за ним следом, откинув лишние мысли прочь и вытягиваясь в струну, вспоминая, как он это делал, когда целеустремлённо летел сквозь каменную пыль сталкивающихся друг с другом отвесных каменных стен ущелья. Крылья я распластала вдоль тела, и к удивлению своему, быстро нагнала Каливору. Я протянула ему руку, испуганно заметалась глазами по острым камням, на которые он летел спиной. Такие пронзят насквозь — и не жилец. — Ка-ли! — по слогам взвыла я и царапнула пальцами воздух возле его груди, испуганно понимая, что удержать и схватить не успеваю… До столкновения с серыми скалами, которые вылизывали высокие волны, оставалось несколько секунд, как вдруг он с громким шелестом развернул крылья, хлопнул ими раз и другой, поднимая сильный ветер — и подхватил меня сам, прижал к груди и прильнул подбородком к моему плечу, выравнивая падение и превращая его в полёт. А следом два темно-коричневых опахала вдруг обнимают, точно покрывают коконом. Свет льётся с неба через перья, и я вижу, как широко улыбается Кали. Точёные губы открывают острые клыки, в ушах поблёскивают серебряные серьги. Во мне просыпается прямо сейчас желание прижать ладонь к его щеке, ведь кожа кажется удивительно гладкой и лаковой, и даже маслянисто поблёскивающей… как тяжёлая металлическая деталь. Но чарующее чувство прошло уже в следующую секунду, и я толкнула его в грудь. Улыбка на физиономии Каливоры померкла. — Каков идиот! — возопила я. — Учить он меня собрался! Учитель, блин, жизни! А если бы ты разбился?! — Да что ты… — он снова начал глупо расплываться в новой улыбке, явно вообразив, что я говорю ему несусветные нежности. От этого я разозлилась ещё больше — и стукнула его кулаком в мощную грудь сильнее, откинула руки и своими крыльями резко распахнула его. — Ничего! Сначала заманил через какое-то очко вселенной сюда. Слов нет, очень красивое место! Но к чему устраивать весь этот цирк?! — кипела я, заливаясь гневной краской. Кали скучающе закусил губу, глядя поверх моего плеча и думая явно о своём. — Я подумала, тебе стало плохо и ты рухнул вниз. Ты видел вообще, что там? А если бы я не прыгнула за тобой?.. Его руки нашли мои, и он усмехнулся. Блеснул пирсинг в подбородке — два крохотных шипа, напоминавших мне настоящие, которые появлялись у Кали на лице в облике демона, раз увиденного ещё в начале нашего знакомства. — Тогда я бы разбился, — просто ответил он и оставил короткий поцелуй на моей руке, взмывая вверх и утягивая меня следом за собой.

***

Этот мир был прекрасен. Мы падали в океан и ловили волны, уворачиваясь от них в полёте. Раз Кали захлестнула волна такая высокая, что накрыла его всего с головой. Однако сильные крылья легко вынесли к скале. Кали вцепился когтями за отвесную бурую стену и как ни в чём не бывало начал карабкаться наверх. — Дурак! А если б утонул! — ругала я его в который раз, понимая, что у Кали начисто отсутствует инстинкт самосохранения. Он заливисто рассмеялся, расстёгивая пуговицы своей кожаной туники и поддевая когтем тугую завязку. — Не утонул. Зато искупался! — и он ехидно взглянул на меня. — А ты не хочешь искупаться? — Я с собой не взяла подходящего наряда, — пришлось пробормотать, однако Кали был прав. Глядя на океан, очень хотелось нырнуть в его ласковые прозрачные волны и поплескаться там. Кали дёрнул плечом и снял с себя верх, оставшись лишь по пояс в брюках. Я очень старалась отвести взгляд от литых мускулов и крепко сложённого торса с узловатыми, широкими мышцами, и очнулась от созерцания только когда поняла, что он наблюдает за мной с не меньшим вниманием в ответ. Шагнул вперёд, отчего я вздрогнула не хуже, чем от ушата ледяной воды. Не понимая себя, я заливаюсь краской, когда он берёт меня за запястье и вдруг толкается в мою же руку грудью. Ладонью я чувствую плотную бусинку тёмного соска. Грудь вдобавок к серьгам пробита серебряными штырьками, и мне вдруг неумолимо хочется дёрнуть за колечки, но я себя останавливаю. Зачем?.. Не знаю. Но стараюсь напомнить, что мне нельзя. Потому что он мой учитель. Он демон. И вообще, это Каливора! С ним так вести себя опасно! — Погладь, если хочешь, — миролюбиво говорит он вдруг и прищуривается. Губы растягивает наглая ухмылка, и мне хочется дать ему пощёчину — а потом сразу зацеловать удар. Я встряхиваюсь и хмурюсь. Да зачем, дьявол подери, я об этом думаю?! — Ты что, — еле слышно говорю я, — кот, чтобы тебя гладить? Привёл учить полётам — учи… И оденься! Сгоришь же на солнце! Но Кали лишь мотнул головой и встряхнул крыльями так, что перья встрепенулись от воды и мигом распушились. Он учил меня летать. Делал это без шуток, мастерски, терпеливо. Рукой правил мои крылья в полёте и накрывал своими сверху. И пусть размерами я ему совсем не подходила, но чувствовала себя увереннее под мощным крылом. Раз за разом, прыгая с парящих скал, я ощущала, как выпрямляется спина. Как ветер поёт в каждом пёрышке, перебирает и целует мои крылья — становится моим любовником и самыми надёжными руками. Поддерживает… Кали и я покидали это место, лишь чтобы вернуться сюда. То был не один день… Будни наши проходили в странных встречах-прощаниях. Раз в неделю Кали вёл в классе крылоборство — и делал это с успехом ещё и у учеников помоложе нашего. В перерывах он здоровался со мною в коридорах и портиках Школы, кивал или улыбался, неизменно пожимая рукой моё запястье, но в выходной день как по расписанию запрыгивал на мой подоконник в половину пятого… В то злополучное утро он деловито распахнул моё окно и начал с развязного: — Салют, детка. Здесь очень жарко, или это из-за тебя?.. О Шепфа! Долёживая под одеялом свои законные две минуты до того, как Кали чуть не вместе с кроватью меня поднимет, я задыхаюсь от смеха. Ну это же просто наитупейший земной подкат к девушке! — Откуда ты этого понахватался, Кали? — едва выдавливаю я между приступами смеха. Но демон даже не смутился. Напротив, оперся локтем об оконную раму и небрежно дёрнул плечом: — Ой, красавица, не смотри так… кажется, я в твоих глазах потерялся. — Найти не помогу, — отрезала я, и он всплеснул руками. — Да в смысле! Красиво же начал. — Ох, Кали… — я покачала головой и откинула одеяло, ничуть не смущаясь его. Какой смысл смущаться этого чёрта?! Он и так увидит всё, что захочет, да и нет на моём теле такого места, которое он бы не потрогал руками или взглядом, наглец. Обучая полёту, всё делал, как ему надо! Я спала только в белье, и, не глядя на то, как Кали фигурно схватился за сердце, достала из шкафчика эластичный непромокаемый топ и такие же короткие легинсы. В этом было удобнее всего летать вдоль волн, а потом, когда тренировка надоест нам обоим, купаться. Мы отыскали белоснежную косу посреди океана, где последние два раза отдыхали на песке, утомлённые плаваньем и полётами. В этот раз Каливора не стал долго меня мучить. До пещеры-входа в океанский мир я долетела уже сама, стремительно двигаясь след в след за демоном. Уже там, разгоняясь и прыгая в пропасть с парящих скал, он следил за тем, как я раскрываю крылья и превращаю падение в полёт. И именно там он, прыгая в бездну вперёд спиной, лениво показывал мне, как можно владеть своим телом и выполнять лётные фигуры, которые заставляли меня сперва восторгаться — а затем вызывали горячее желание научиться так же и тому же. Но вот наступило время отдыха. Солнце вскоре встанет в зените: Кали, здорово выкупавшийся в солёных волнах, рассмеялся, глядя на бардак у меня на голове, который образовался во время плавания. Плавание, как говорил он, тоже отличная тренировка. Укрепляет мышцы спины и плечевой пояс. Спорить с ним не хотелось: и с тем, и с другим у Кали всё было в идеальном порядке. Вот и сейчас я задумчиво смотрела ему в поясницу, покуда он, встряхивая крыльями, обувал высокие ботинки. Из одежды на Кали была эластичная короткая безрукавка на молнии, заканчивающаяся под грудью, и высокие, со специальным эластичным поясом, облегающие бриджи. Он посмотрел на меня, протянул: — Устала. Вижу. Ладно, маленькая, давай лапку: помогу взлететь. Это было очень кстати. Крылья наработались так, что мышцы спины нещадно болели. Я с благодарностью вложила руку в ладонь Кали, и он взмыл со мною в воздух, туда, где мы оставили котомку с нашим завтраком, и где можно было устроиться под сенью тенистых деревьев. Мы с лёгкостью нашли свой парящий остров и опустились сразу в тени, забегая под деревья и падая со смехом на траву. Кали, сама непосредственность, рухнул первым, утягивая меня следом — и широко улыбнулся. Вздохнул. — Ах как здесь прохладно! Прямо как дома. Хорошо у нас в аду… — Прохладно? — недоверчиво усмехнулась я, ложась рядом и глядя в бесконечное голубое небо. — Да ты шутишь. Как в аду может быть холодно? Ад же невероятно горячий. — Это ты невероятно горячая, — его ладонь уверенно легла мне на живот и небрежно погладила, отчего всё тело отозвалось вдруг болезненной истомой, а бока сладко заныли. Но вслух я лишь фыркнула, в то время как Каливора продолжил: — Ад бывает разным, детка. И горячим, и ледяным. Был один классный парень, Дуранте дельи Алигьери — так его звали… так вот, он обошёл, кажется, все круги и даже что-то накропал потом в стихах. Земную жизнь пройдя наполовину, я очутился в сумрачном лесу… — и Кали закатил глаза шутливо. — И перейдя ту славную равнину, достал из сумки кровяную колбасу. — Поэт из тебя омерзительный, — покачала я со вздохом головой. — Ты говоришь о Данте. Я читала его… в той жизни. Воспоминания вдруг коснулись меня тонкой серебряной ниточкой, опутали сознание, и я продолжила по памяти: — Его возлюбленная умерла так рано. Её звали… — Беатриче… — Кали оторвал взгляд от неба и посмотрел на меня так кротко, что в груди защемило. — Я знаю. Я помню. И мне почудилось, что в этом помню он сказал не про текст поэмы. Я похолодела, представив себе, как Каливора в облике демона — или один из таких, как он — выводит к Данте прекрасную девушку, бледный призрак, оказавшийся его проводником и символом вечной любви. Перед глазами вдруг явилось, как тяжёлая рука бессмертного демона скрепляет в любовный узел ладони и пальцы людей. Овеянный чёрной тканью, он вздымает огромные крылья — и улетает прочь, оставляя их в долине ушедших теней, на границе леса, затканного сумерками. Я непонимающе нахмурилась. Вгляделась в его глаза и только сейчас поняла, как много всего они повидали. Как много увидят ещё… Но несмотря на это, Кали сохранил удивительную чуткость разума и лёгкость. — Сколько тебе лет, Кали? — спрашиваю я непослушными губами, едва шепча, и он вдруг поворачивается ко мне. Лицо кажется гладким, влажным, вытесанным из морского камня. Литые плечи подёргиваются. В брови поблёскивает колечко. — А какая разница? В одну секунду мои губы сами касаются его, тёмных и кажущихся соблазнительными, как сочный плод. Они дразнят и манят, и я кусаю их и поочерёдно жадно вбираю, стараясь понять вкус. Неясно… А вот запах его высокий, как церковный ладан, и гулкий, как асфальт после грозы. Я погружаюсь с каждым новым укусом всё глубже, окунаюсь и понимаю, что из этого омута мне живой не выбраться. Его ладони плотно обхватывают мои ягодицы, сжимают и мнут, так, что я не сдерживаюсь. Словно в отместку, берусь за молнию его безрукавки и расстёгиваю на груди, чтобы под ней цеплять пальцами, царапать и шлёпать кожу, пока она с трудом не порозовеет на сосках, которые стараюсь не слишком жестоко выворачивать и тянуть. Кали стонет: — Мучай… хочешь — подскажу, как. Я пытаюсь отвлечься от поцелуя и выпрямляюсь, но он берёт за затылок и снова привлекает к себе, прикусывая мою нижнюю губу. Зубы у него острые, такие, что из прокушенной губы всё же течёт струйка крови. Но Кали всё равно. Он лижет и посасывает губы, оглаживает бёдра и ноги, трогает лодыжки, забирается рукой под топ и вынимает из выреза сначала одну грудь, а затем и вторую. — Дай я посмотрю. В нём нет ни пошлости, ни иронии. Простая просьба любовника, истосковавшегося по ласке: тем удивительнее, что он сказал мне это. Мне, которую касался так смело впервые. Невольно, в голову вонзилась мысль: с тобой — да, но не впервые в целом. У таких, как Каливора, было много женщин. Так сколько же ему лет? Короткий шлепок по заднице вдруг проясняет разум. Я вскрикиваю, а демон резко прерывает поцелуй и зарывается носом в ложбинку между грудей, чтобы после жадно прихватывать губами и языком то одну, то другую, посасывая и кусая, будто пытался вобрать в себя моё дыхание. Я негромко, бессвязно простонала, не в силах понять, хочу продолжения или пощёчины для наглеца… но всё же обнимаю его голову, крепко привлекаю к себе и не отпускаю. В тёплых, томных ласках мы провели обеденное жаркое время. Зной нас не напугал: напротив, мы решили, что улетать отсюда бессмысленно, ведь предстоит парить мимо водопадов и вдоль океана. Не проще ли переждать солнцепёк здесь? Освободившись — оба — от верха, мы валялись в одних штанах, лениво обнявшись и от нечего делать сравнивая руки друг друга в размерах. Для того Кали взял в свою лапищу мою ладонь и теперь поигрывал с пальцами, как кот с мышью. Моя рука успокаивающе погладила его живот. Твёрдый, налившийся и тяжёлый, он рельефно скользнул под пальцами и провалился в чашечке пупка, ушёл двумя ложбинками ниже… но я сдерживаюсь и знаю, что туда мне абсолютно точно не нужно. К чести Кали, он не настоял. Прихватив мою вторую ладонь, вдруг сжал, поднёс к губам и поцеловал. А после заявил: — Послушай. Есть разговор… — багровые глаза с алыми бликами щурятся, свет играет в них и преломляется, как в бокале с вином. Я напрягаюсь. Уж слишком Кали вдруг серьёзен… — У меня у бабушки юбилей. Чего?! Я попёрхиваюсь и ласково хлопаю его по лбу, вырывая из руки ладонь. — Дурак! Я думала, что-то действительно серьёзное. — Так что может быть важнее бабушкиного юбилея! — зная Кали, можно предположить, что он издевается. Но сейчас он спокоен, а значит, это не шутка, и я тоже вытягиваюсь лицом. — И сколько ей исполняется?.. — О возрасте бабушки не стоит упоминать, — быстро морщится Каливора и вдруг привлекает меня теснее к себе, ложится набок. — Знаешь… я хотел бы слетать домой на праздник. Там останусь на несколько дней. Так что сюда в следующие выходные не полетим. Я кивнула, даже расстроившись… но виду не подав. В животе вяло оборвалось, похолодело. Он завёл разговор, чтобы сказать, что не прилетит, занятно. Зато посплю подольше! Только это почему-то не радует. — Главное понять, что тебе надеть, — говорит вдруг Кали и увлечённо продолжает щебетать. — Бабушка у нас в семье тот ещё фрукт, и ей, откровенно говоря, требуется угодить… — Стой-стой, — я глупо улыбаюсь и кладу ладонь ему на грудь, чтобы отодвинуть от себя. — Ты хочешь познакомить меня… — Я хочу, чтобы ты развеяла моё одиночество на домашнем празднике счастья, — улыбнулся он. — Ну так что, детка? Согласна?.. Откуда мне было знать, кивая под его ласковые поцелуи, осенявшие лоб и щёки, что я подписываюсь на самую жуткую авантюру в своей жизни!