Half God Half Devil

В школе было неспокойно, слишком, слишком неспокойно. Все пытались жить как обычно, делать что обычно и не обращать внимания на четвёрку заключённых, ожидавших наказания. Но колесо судьбы было уже не повернуть вспять, всё шло своим чередом и сулило определённые последствия для всех, не только для нас. И я не удивилась, когда на следующий день после суда услышала в заточении истошный крик: — Вы не понимаете! В школе состоялся большой праздник; порталы и портики снаружи были увиты белыми цветами, ученики нарядились получше. Они участвовали в состязаниях — я слышала краем уха о них, но не знала толком ничего, отсечённая от внешнего мира и его новостей. Я могла лишь наблюдать за всем из окна своей комнаты. Но с тем криком, разорвавшим тишину, толпа повалила из школы, и я с интересом придвинулась ближе к окну, наблюдая за происходящим во дворе. А там двое архангелов скрутили адмирона, словно пытавшегося прыгнуть в небо и пропасть. Он пытался сбежать?! Ученики шли и шли, сколачиваясь в большую гомонящую группу, и в общей давке я едва разглядела знакомые лица, но тут же обратила внимание на Винчесто. Он изворачивался и бился в руках архангелов, отчаянно сопротивляясь. — Отпустите! Его держали крепко и ни призывов, ни мольбы не слушали. Пресекая желание учеников подойти ближе и выставляя вперёд перекрещенные копья, несколько других архангелов держали двор в оцеплении. Из огромных дверей Общего зала торопливо вышли Геральд и серафим Кроули. Старый пень. Меня перекосило от злости, стоило взглянуть на него Он выглядел усталым и обеспокоенным, но черты его лица ожесточились, когда он понял: Винчесто вырвался из башни и хотел сбежать. Но как он это сделал?! Я невольно взглянула на башенные окна, туда, где был в заточении мой Кали. Сердце ёкнуло, когда я подумала — раз удалось оттуда сбежать Винчесто, может, смог и он, но более удачно? — Вы совершаете огромную ошибку! — кричал адмирон и отчаянно рвался из рук архангелов. — Вы слепцы!!! — Воспользовался тем, что все заняты на соревнованиях, — скривился Геральд, кивнув на пленника. — Второй казнимый на месте, как и серафим Уокер. — И только ты один не способен смириться с судьбой, — заключил серафим Кроули, сложив ладони лодочкой перед грудью. Он вздохнул, внимательно посмотрев на Геральда. Школьный учитель заметно помрачнел. — Я знал, что соревнования следует отменить, — продолжил Кроули. — Но медлить больше нельзя, иначе мы совершим новую ошибку. Подготовьте адмирона Винчесто и демона Каливору к казни. Голову сжало как тисками. Я пошатнулась и едва устояла на ногах, ухватившись за выбитый в камне подоконник. Меня как молотом по затылку ударили — ничего не видно, не слышно, и никаких чувств, никаких мыслей… мысли вылетели из головы, а душа — из тела. Я прижалась плечом к каменной стене и не заметила, как закричала что есть сил своё протестующее «нет», которое так и разнеслось над головами всех, кто собрался там, внизу. Я не помнила, как клокочущая ярость поднялась из живота в горло, и даже сквозь спазм, сковавший шею хуже кандалов, начала кричать, топоча ногами, сжимая руки в кулаки и беснуясь — Будьте вы прокляты! Все вы!!! Я сыпала проклятиями и бранью, покрывала ею и мразь Кроули, и побледневшего Геральда, и своих подруг, и всех ребят, с кем училась и кого знала. Будьте все вы прокляты!!! Дверь в комнату отперли, брякнул замок, она ударила о каменную стену. Меня крепко стиснули со спины в могучих руках, в таких сильных объятиях, что я задохнулась и засипела, но продолжала вырываться, вовсю работая крыльями и отбиваясь от своего надсмотрщика. Платье упало с плеча, ангел рванул меня за волосы, фиксируя голову. И пусть он всё это время был ко мне добр, но я проклинала и его тоже, и Винчесто, который своим побегом ускорил казнь единственного близкого мне существа. Я не сообразила, как так вышло, но в шею вонзилась тонкая игла — и мир тут же покачнулся и померк, а звуки стали гулким эхом. И прежде чем я упала без сознания, подумала, что хорошо бы уснуть вот так, навсегда, и больше не просыпаться. *** Три моих шага равнялись одному — моего надсмотрщика. Своих крыльев я должна была лишиться прямо сейчас, не многим не малым через несколько минут. Увы, я проснулась. А проснувшись, долго скулила, упав с кровати на дощатый пол. Сжалась в комок, в эмбрион, в тугой кокон — облекла себя крыльями, как белым покрывалом, и дала волю слезам. Хотелось бы мне превратить эти шаги и эти минуты в вечность, отсрочить и оставить за плечами, чтобы жить так, как я привыкла и как мне отныне нравится. Но нас решили казнить сиюминутно, не дожидаясь условленного дня. Вот так, по щелчку, они отобрали даже эти крохи. Казнь была самой тяжелой точкой в моей нынешней жизни и кульминацией — как я тогда думала — всего плохого, что произошло. Я думала, казнь станет невыносимой трагедией для всех, но нет: для целого мира она была исключительно формальностью, а для меня — страхом, увязшим в глотке. И пока я переживала, ангелы взяли меня под стражу, сковали руки золотой тонкой цепью и увлекли за собой вниз, за школу. Липкий страх был мне вместо плаща: фантомно чудилось столько раз за столько дней до этой минуты, как сильные руки моего палача хватают меня за плечи и отделяют кость от плоти, а сустав от кости, и белые перья, как листва с осеннего дерева, летит под ноги. Я стряхнула с себя эти мысли и посмотрела в небо. Кучевые облака были предвестниками скорой грозы на фоне блистающего золотого заката. Если бы я верила в предзнаменования или умела считывать их, поняла бы, как непросто обернётся нынешний день для всех нас. За школой уже соорудили эшафот. Высокий, порядка девяти футов, сколоченный из массивных досок, он был окружён каре из рыжих высоких скал. На том эшафоте я увидела двух демонов в окружении ангельской стражи, осиянной белизной и золотом крыльев, точно нимбами. Гулкий страх подкатил к вискам и зашумел в ушах до стука, едва я встретилась глазами с Каливорой. Всё это время он неотрывно следил за мной, очень похожий на хищную птицу с его точёным профилем и невозмутимым выражением лица. А когда он поймал мой взгляд на себе, сразу улыбнулся уголками тёмных губ — ласково и тепло. Я сглотнула и выкинула к дьяволу из головы свои никчёмные страхи, потому что стало очень стыдно. Я жду всего лишь изгнания, а он — смерти: его наказание куда страшнее. И сердце заболело с ещё большей силой, но уже не за себя. Меня вели к эшафоту. — Позор! — Позор! Кто скандирует это? «Позор» я слышала со всех сторон, но не понимала, кто и кому это выкрикивают. Голоса гасли среди собравшихся. Неужели протестующие или ученики Школы пробрались на казнь? Их восклицания звучали так слабо, так жалко. Я завертела головой в попытках увидеть этих смельчаков, но среди плотного ряда широкоплечих ангелов-стражников не увидела никого. Тщетно всматриваться не стала, лишь прошла по узкому коридору, который образовали собравшиеся, хотя понимала: ученики пришли сюда, чтобы посмотреть на казнь. Вокруг — холодные лица, отчуждённые беспощадные глаза. Не таким я представляла себе лик добра, ведь там, на земле, взывая к Создателю в минуты отчаяния, ты ожидаешь не сурового судьи, а всепонимающее и бесконечно сильное добро, несущее справедливость в каждом решении и поступке своём. Но была ли справедливость здесь и сейчас в том, что творилось? В глазах плыло, словно всё происходило не со мной. Внимание ангелы переключили очень скоро с меня на ту, кого вели следом — Ребекка Уокер. Ну конечно, куда как более важная птица. Она — серафим, приближённая самого Шепфа, и занимала большинство умов, сочувствующих или же злорадствующих её падению. Чьё-то падение — чужой триумф… Я лишь мельком обернулась, чтобы взглянуть на то, как безупречная даже в заточении, Уокер проходит свой путь стыда к подножью эшафота, но, увы, крылья надзирателей почти сразу закрыли её от меня. Пять высоких ступеней — ступеней без перил по бокам — я преодолела на ватных ногах, а наверху меня ждали холодные и безучастные лица конвоя. Я прошла мимо своих друзей по несчастью. Мимо адмирона Винчесто, бледного и беспокойного. Чёрные кудри обрамляли взволнованное лицо, в закатно-красных глазах затаилось ожидание конца и то, что древнее бессмертное существо не могло коснуться так скоро — но настигло и вот-вот готовится вонзить когти. Смерть. Он взглянул на меня, но не задержался, всё внимание обратив на Ребекку. Мужественные черты исказились от боли, и он медленно стиснул руки друг с другом, впившись в бледную кожу ногтями. Я поняла, что не сержусь на него: пусть адмирон и стал причиной скоропалительной казни, но в конце концов, решение принимал не он. Каливору охраняли четверо ангелов, ещё двое стояли неподалёку. Очевидно, подозревая, что он может дать отпор и навалять по самое не балуй, пусть даже после этого его и ожидает смерть, к нему приставили больше охраны, чем к адмирону — хотя я не сомневалась в силе и боевых способностях Винчесто. Просто что-то подсказывало — он не из тех, кто затеет потасовку накануне собственной казни. Скорее, он достойно примет свою судьбу. Кали подмигнул мне — игриво и весело, будто бы мы не на помосте стояли, а встретились в коридоре школы. Я попыталась сдержать эмоции, но бесполезно — губы печально дрогнули уголками вниз. В ответ Каливора добродушно усмехнулся и тихо свистнул мне. В другой раз подумала бы, что он наглец; в другой, но не в этот. Скроив на лице жалкую улыбку, я посмотрела на него в ответ. Но не прошло и мига, как его конвоиры выставили ему навстречу наконечники своих копий, ощетинившись сталью. Несколько из них невольно ткнули Кали в туго спелёнатые крылья. Я не смогла понять, когда дёрнулась к нему — и осекла себя на полушаге, кусая щёку изнутри до крови. — Ладно-ладно! — Каливора брякнул цепями, поднимая скованные в запястьях руки на уровень груди. — Подумаешь, уже и комплимент любимой девушке нельзя отвесить! Он злил их, потому что больше ничего сделать не мог, и делал это с мрачной радостью. Провокатор! Я была зла на него, но понимала — бесполезно слушаться и покоряться: нас всё равно ждёт наказание. Почему же тогда конвой так среагировал? Поневоле я вспомнила те разы, когда Кали свистом принуждал своих учеников действовать так, как хочет того он. Ту ночь, когда я как по щелчку кнута покорно скинула с себя халат и опустилась к нему в постель… Мир снова поплыл перед глазами. Я сморгнула подступившие слёзы, потому что вспомнила ту ночь — горько-сладкую, наполненную безмолвными ожиданиями и клятвами, а ещё — бесконечной надеждой, что наше будущее теперь будет наполнено друг другом. Вспомню ли я его, когда окажусь на Земле бескрылым человеком? И смогу ли снова попасть сюда, если буду вести жизнь достойную и безгрешную? Я покачала головой. Нет, с этого дня я буду навсегда отлучена от Рая или Ада, и самой страшной карой мне будет забвение. А затем я посмотрела вниз, в толпу, и среди неё увидела советника Рондента и ещё — двух незнакомых мне демонов. Один из них, смуглый, худощавый и высокий, с лицом, взрезанным глубокими морщинами, одетый в чёрное с золотым, слишком сильно отличался ото всех прочих служителей Ада, и был явно важной фигурой среди них. Но тот, что подле него… подле — в чёрном строгом костюме, белой сорочке и кроваво-алом галстуке… тот, на чьем лице блистала острозубая улыбка, хотя глаза оставались мёртвыми и пустыми… он был знаком мне всю жизнь, словно в самые страшные её часы я видела его лик и тень, и рога, пробивающиеся даже в человеческом облике двумя острыми обелисками, напомнили мне рога дьявола. Сатана?.. Сатана пришёл на казнь?.. — Бесполезно, Мамон, — тихо ответил он демону в золотых украшениях с усмешкой настолько зловещей, что меня пробрала дрожь. Я расслышала его лишь потому, что он стоял ближе всех к эшафоту, неотрывно глядя на демонов. Серафим Кроули тоже не отрывал глаз от Сатаны. Гнев, который ангелу испытывать не положено, охватил меня и наполнил до макушки: они устроили здесь политическое ристалище? Но затем новая мысль заставила встрепенуться. А быть может… быть может, Сатана прибыл, чтобы освободить своих подчинённых?! С надеждой я взглянула на Каливору, но он оставался издевательски спокоен. Вдруг ангелы заставили его и адмирона преклонить колени. Только сейчас я увидела, как грубо их крылья перевили жёсткой проволокой — так, что острые колючки впились в плоть и пустили кровь, стекающую по плечам и рукам. Тяжелый камзол Винчесто окрасился в багровые блики; руки у Кали были обнажены, а потому кровь застывала изгибистыми змейками прямо на коже. Я заметалась взглядом по волнующемуся морю лиц и голов перед эшафотом, не понимая, кто отдал приказ начать казнь. — Подождите! Из толпы показалось взволнованное бледное лицо Вики: Мими маячила где-то за ее спиной близ Люцифера. Он смотрел на казнь безучастно и холодно — так казалось на первый взгляд, но в багровых глазах застыла бесконечная жалость. Я не ожидала этого от Люцифера, нашего надменного принца тьмы, и поклялась себе, что не забуду его ярости и жалости, пока буду вообще что-либо помнить о небе и этой ипостаси. — Прошу, — Вики вышла вперёд, ближе к деревянным ступеням, и взмолилась, глядя в лица Кроули и Сатаны. Глаза бегали между ними двумя, но она держалась подальше от повелителя Ада, и мне почудилось, что она до дрожи его боится. — Позвольте мне в последний раз поговорить с адмироном… — Ученики вмешиваются в дела Ада и Рая, — холодно рассмеялся Сатана, и в глазах его я увидела издёвку. — Ты потерял хватку, старик! Делец, политик, интриган, могучее олицетворение зла — он был всем в тот момент. Я же не понимала, почему именно Винчесто… с горечью надеясь, что подруга решила попрощаться со мной, я опустила голову, понимая, что это не так. — Я преподношу тебе уроки, Непризнанная, — сказал Сатана Вики, и та стала бледнее прежнего. — Но ты не усваиваешь их. Вики тяжело сглотнула, но не нарушила молчания, когда ее перебили: лишь облизнула сухие губы и замерла, надеясь на милость — милость, которой не случилось. Ей отказали даже в последней встрече, и отступив назад на несколько шагов, она с жалостью шепнула одними губами, глядя на адмирона: — Прости. Занятно… Что такого произошло между ними, пока я была в заточении? Скривив губы, Сатана бросил острый взгляд на серафима: — Старик, я проявил к тебе дань уважения. Мог бы прийти сюда со всей армией… а пришёл с одним лишь советником. И как повелитель Ада… Я покосилась на Каливору и увидела, как у него, вставшего в единственный и последний раз в жизни на колени перед кем-то, на губах расплылась мрачная жестокая улыбка. — … я требую казни Ребекки Уокер. Над толпой пронёсся вздох. Вики прижала ладонь к груди, точно пытаясь унять встревоженное сердце. Ребекка побледнела, как и дочь минутой раньше — оттого лицо её стало выглядеть совсем как восковое. «Сатана не хочет спасать Кали и адмирона. Он хочет только ангельской крови» — пробежала в моей голове мысль. И от неё стало мучительно больно, потому что это был крах всех моих надежд. — Ты знаешь, что это невозможно, — произнёс Кроули. Сатана усмехнулся, переступил с ноги на ногу. В карманы дорогих костюмных брюк он сунул руки, небрежно дёрнул плечом: — Опасно не прислушиваться ко мне, старик. Это всегда имеет последствия. — Ты не посмеешь вмешиваться! — повысил голос серафим. Вокруг стихли, наблюдая за спором двух властителей. — Ты знаешь. Шепфа тебе этого не простит. Сатана скривил губы. В глазах его полыхнула ярость, когда серафим поднял руку. — Если пойдёшь против воли совета, — голос Кроули был холоден, взгляд стал как у сытой кобры, — значит, пойдёшь против воли Шепфа. Сухая старческая рука поднялась выше. Оба ангела одновременно воздели свои мечи. Я схватила воздух губами и задохнулась, не в силах видеть, как сейчас отрубят голову Каливоре, но и не способная отвернуться. Адмирон положил подбородок на пень и покорно прикрыл глаза, стараясь прочувствовать последние мгновения своей бесконечно долгой жизни. Кали громко хмыкнул, опустив голову боком на другой пень. Он сделал это, чтобы смотреть прямо на меня — и уже не таясь подмигнул со злой, отчаянной улыбкой, превратившейся в оскал. — Нет, нет! — эхом откликнулась я, повторяя шёпот Вики Уокер. Молитвенно сложив руки на груди, я горячо молила Шепфа остановить всё это безумие, если он в силах — остановить и больше никогда не допускать, оставить нас в покое, сослать обоих на Землю — сделать что угодно, но так, чтобы он был жив! Над эшафотом сгустилась тишина, такая ощутимая, что её можно было резать ножом. А затем Кроули опустил руку. Высоко занесённые клинки блеснули в закатном небе, остро заточенные лезвия приготовились упасть на шеи двух демонов. Крик застыл в горле. Воздух наполнился нестерпимым жаром. Это был конец… Ангелов, державших мечи над головами демонов, поразили в грудь такими же клинками. За спиной у Каливоры я увидела своего надсмотрщика — с мрачным и непоколебимым лицом он убил своего подчинённого и отопнул его, корчащегося в предсмертных муках, прочь. — Что происхо… — прогремел потрясённый голос Кроули. Предатели разрубили проволоку на крыльях демонов, Винчесто и Каливора не теряли времени: на эшафоте завязалась короткая, но жестокая схватка, и их растерянные конвоиры поплатились жизнью, лишь на миг замешкавшись. Винчесто поднял меч, которым его должны были казнить, и пронзил грудь своему противнику. Кали крепко схватил ангела, кинувшегося ему навстречу, за шею, и сжал её, ломая позвонки. Навстречу нему ринулись мои конвоиры, обнажив мечи. — Глашатай, — голос Сатаны прозвучал набатом. Мамон и Рондент развернулись к ангелам, выхватившим оружие против ангелов. — Созывай войско. Войско? Войско Ада? Что это значит? Будет война? Кто-то из толпы тоже успел броситься вперёд, чтобы напасть на трёх демонов перед эшафотом, и куда им выстоять — трём против толпы, пусть это и были лучшие из лучших, но затем… Каливора набрал воздуха в грудь. Глубоко втягивая его через приоткрытый рот, он чуть запрокинул назад голову и громогласно выдохнул, расправляя крылья и распрямляя плечи. В выдохе этом было облегчение, и мне почудилось — он словно человек, который молчал так долго, что получает теперь удовольствие от каждого звука собственного голоса. Ангелы не успели добежать до него. Ангелы не успели наброситься на трёх демонов перед эшафотом. Кали снова вобрал в лёгкие воздух, так мощно, что мы почувствовали его движение, а затем подался вперёд, сжимая руки в кулаки, и закричал. Над нами прокатился клич, способный снести с ног. Ангелы упали на колени, побросав своё оружие, и плотно зажали уши, не в силах перенести крик, прокатившийся по воздуху подобно ультразвуковой волне, рассыпавшейся на обертона разных диапазонов — нечеловеческий и синтезированный из множества голосов. Крик, обращённый к воинству Ада. Он мучил нас: не демонов, но всех, кто служил Раю. Он бил в грудь и заставлял гнуть спины, а Сатана с мрачной улыбкой наблюдал за этим — и за двумя серафимами, что отчаянно сопротивлялись крику Глашатая и сумели устоять на ногах, пусть и не могли двинуться с места. Ребекка Уокер была первой, кто пришёл в себя. Превозмогая боль и слабость, она крикнула, пусть голос ее и потонул в многоголосом вопле: — Всех учеников — в укрытие! Это ловуш… Она не успела договорить, когда земля содрогнулась снова, и там, из расщелины, зовущейся Бездной, показалась мгла. Она словно живая взметнулась в небо, двигаясь на голос Глашатая, который призывал биться ради Сатаны. Огромный рой, точно моровая язва, поднялся в воздух и полетел навстречу нам. Ученики попятились, продолжая смотреть на приближающееся войско, точно под гипнозом. Ангелы, защищавшие школу, сомкнули ряды, выставили мечи и копья — и только окинув взглядом стройные ряды, я поняла, как теперь их мало против целой армии… Ад откликнулся на крик далёким громким рёвом. И смолкнув, Каливора с мрачным довольством переглянулся с Сатаной. Я не могла поверить: они подстроили это?! Они обманули Совет Рая и пришли на казнь, чтобы разом покончить с серафимами? — Уходите в школу! — крикнул Геральд. Услышав его голос, ученики бросились врассыпную. Поднялась сутолока. Они побежали прочь, но не все. Кто-то остался, уже предрешив для себя сторону, на которой будет драться. И многие демоны отделились от ангелов, чтобы присоединиться к воинству Сатаны. Их была тьма. Они заполонили собой всё небо, ставшее из золотого, закатного, чёрно-багровым. Они тучей приближались к школе, неостановимые и беспощадные. Я уже видела их жуткие лица, кожистые крылья, усеянные шипами и когтями, и руки, сжимавшие оружие. Я сжала плечи и попятилась, понимая, что должна бежать. — Не уходи от меня далеко, — вдруг приказал Кали. — Держись рядом! Он подошёл ко мне и схватил рукой за плечо, а с эшафота поднял секиру, которую взял из рук убитого им же ангела. — Кали! — голос у меня дрожал от страха. — Зачем всё это… зачем?! Он прищурился, смерил меня взглядом таким острым, что о него можно было порезаться — и поднял руку, опутанную венами и изрезанную совсем свежими шрамами, багровыми по кофейной коже. — За этим, — процедил он. — И затем, что они забыли, каково это — считаться с Адом. В его глазах вспыхнул голодный огонь, сделавший их из винных — кровавыми. Перехватив меня за предплечье, он внимательно всмотрелся в лицо, грубо развернув к себе. — Решайся, — сказал он. — Сейчас или никогда. Ты Непризнанная. Сатане я полезен. Участь всех, кто на стороне Рая, уже решена — им не победить в этой войне… Демоны налетели с неба, и ангелы скрестили с ними мечи и копья, поднялись в воздух, взмахивая крыльями и не позволяя накрыть свои ряды чёрно-багровой волной. — Если присягнёшь Сатане в верности, — быстро говорил мне Каливора, и его глаза разгорались всё ярче, — он тебя пощадит и примет. Я заступлюсь. Если нет… — Я не смогу быть демоном, — я была жалкой трусихой. Жалкой, но честной. — Я не справлюсь, Кали. — Справишься! — заверил он, взволнованно хмурясь. — А если и нет, в геенну их, родная — притворись… Я расширила глаза, качая головой. Он убеждал и молил меня, а за его спиной в небе умирали в страшном бою ангелы и демоны. Винчесто взлетел, чтобы присоединиться к Ребекке — она билась с тремя демонами один на один и даже не удивилась, когда адмирон сбил одного весом своего тела и разрубил его мечом. Каливора внимательно проследил за ним и процедил: — Он сам избрал свою судьбу. Теперь Сатана не пощадит его. Ну так что… Он стиснул мои плечи и оскалился: — Ты готова? Готова быть вместе? Я не была готова ни к чему, но видела его перед собой и медленно кивнула, потому что другого выбора просто не было. — Да, — сказала я вслух, громко и решительно, чтобы не спасовать. Кали выпрямился. — Тогда делай что сказал. Он спрыгнул с эшафота и протянул мне навстречу руки, подхватывая подмышки и спуская вниз. Близ нас рухнул окровавленный ангел с переломанными крыльями, ударившись о землю так, что сплющился даже его золотой доспех. Я вскрикнула и подскочила от испуга, Кали даже бровью не повёл. Он нырнул вместе со мной под эшафот и завёл дальше под лестницу, в густую тень. — Даже не показывайся, пока всё не кончится, — сказал он, горбясь. Он едва умещался здесь. — Но я тоже могу… — Что? Ангелов убивать? Друзей своих? Соучеников? — он горько усмехнулся, и в его взгляде я впервые увидела неподдельную тревогу. Невольно протянув руку, я погладила его по вихрастой чёлке и моргнула: в глазах всё плыло. — Будь здесь, — сказал он почти шёпотом, — я за тобой вернусь. — Тебя никто не тронет? — промямлила я, скользя пальцами от волос к ушам, а дальше — к затылку. — Меня? — фыркнул он и прищурился, отворачиваясь и собираясь уйти. Я крепче вцепилась в его плечо и затылок, не собираясь отпускать. Понимала, что у него нет выхода и он должен быть там — где шум сражения, где смерти, где яростные крики двух воинств смешались в одно целое. Но тихо и жалобно простонала, приникая к губам с поцелуем. Он крепко зажмурился, и только в тот момент я поняла, как дорога ему и как он не хочет уходить. Большая ладонь горячо обняла за талию, кончики пальцев обхватили под грудью. Мы были вместе, и все прочее стёрлось в тот миг. Мои принципы, желания, мысли — всё пошло прахом и к дьяволу, потому что этот самый дьявол стал для меня важнее Рая. Он разорвал поцелуй и скользнул прочь из тени, не оборачиваясь. Я лишь увидела, как он перемялся с ноги на ногу, а затем оттолкнулся от земли, подняв секиру, и взлетел в небо, наполненное кровью и болью. Там, из-под эшафота, я плохо видела, как дрались друзья, ставшие врагами, и враги, к которым я готова была присоединиться. И пусть я поклялась Каливоре, что следом за ним присягну Аду, но с тревогой следила за ангелами, надеясь, что они все же дадут отпор войску Сатаны. Я увидела, как быстро пролетел к Школе Дино: на руках он держал бесчувственную Мими. Смотрела на Мисселину: она билась плечом к плечу с Геральдом, отражая атаку демонов — и белые длинные одежды покрылись кровью и пылью. Звон оружия и грохот сшибаемых в небе тел сотрясал землю; я услышала, кто-то оглушительно рычит, а затем увидела, как стряхивает с себя демонов огромный лазурно-голубой дракон… Фыр! за Вики, на которую надвигался сам Сатана, неотвратимый и ужасный в своей высшей форме. — Шепфа… — выдохнула я, глядя, как сжимается моя подруга и отступает, но всё ещё держит против него меч, не желая сдаваться до последнего вздоха. Куда ей тягаться с самим владыкой Ада?! — От вашего семейства столько проблем, — сказал он, и в руке сверкнуло алое лезвие меча с рукоятью, украшенной рубином. — Я говорил уже, что дракону голову нужно рубить, пока зубы не выросли… Одним ударом он издевательски просто выбил клинок Вики и рассек ей руку до кисти. Согнувшись от боли, она подняла крылья, словно хотела защититься ими. Вместо крика из её груди вырвался жалобный стон. Сатана не сказал ей напоследок ничего, не удостоил своим вниманием, собираясь разделаться небрежно, наотмашь. Я не помнила, как выбралась из-под эшафота на четвереньках, дрожа всем телом от страха. Взмахнула крыльями, не думая о клятве, данной Кали. Я поступала глупо и опрометчиво, потому что не должна была подставлять нас обоих. Но Вики была моим другом. И я не могла смотреть на то, как её вот-вот убьют. И хотя я знала, что ничего не сделаю и не смогу предотвратить это, но странное и безотчетное желание помочь или быть рядом в этот момент завладело всем естеством. Я налетела на владыку Ада, накрывая рогатую голову крыльями и чувствуя, как он в одно движение меча разрубил их. Боль такой силы охватила мой позвоночник, что меня парализовало — и я рухнула ему под ноги, ударившись о камни. — Ява!!! Вики бесстрашно бросилась мне на помощь, все ещё прижимая окровавленную руку к груди. Сатана занёс свой клинок сначала надо мной. Разделаться с нами двумя ему не сложнее, чем раздавить двух букашек… Я сглотнула, вжавшись лопатками в землю. Обрубок правого крыла был облеплен слипшимися от крови перьями. Они всё ещё кружили вокруг чудовищного лица Сатаны, медленно опадая в алом небе, когда Каливора метнулся передо мной и принял на себя тяжелый удар меча. Лезвие упало на секиру, но не разрубило её. Представляю, как Сатана в нем разочаровался в тот момент. Я не видела лица Кали, но слышала сдавленный рык, с которым он поднимал меч. Сатана давил и жал, ещё немного — и он своей невероятной силой сметёт предателя. Но Каливора упрямо мотнул головой и взмахнул крыльями, помогая себе ими — и медленно выпрямлял дрожащие от напряжения руки. Я втягивала ноздрями воздух, наполненный запахами крови, серы и дыма, и тихо коснулась узкой щиколотки своего любовника, затянутой в сапог. Он взмахнул крыльями снова. Размерами они ничуть не уступали огромным крыльям за спиной Сатаны, хотя сам Кали был куда мельче него даже в своей высшей форме. Вполоборота показавшись нам, он произнёс: — Чего вы разлеглись, идиотки… бегите. — Р-р-ра! Сатана зарычал, воздел поджатое крыло, украшенное массивным шипом — и опустил его. Каливора закричал, когда этот шип пронзил уже его крыло, разрывая почти до середины резким движением. Я некстати вспомнила наши уроки крылоборства. Всхлипнув, поползла на локтях назад, подволакивая крылья по земле. Одно — разрублено, второе сломалось от удара о землю, приняв на себя всю его мощь. Вики подхватила меня под руки, пытаясь оттащить в сторону, хотя мы обе понимали, всё тщетно — мы проиграли. Я снова сделала очередную глупость, за которую не могла ответить — и молча наблюдала за тем, как Сатана заносит второе крыло с шипом над Каливорой. Один взмах — и он бы обезглавил его. Кали успел уйти вбок, увернувшись от удара. Массивными рогами, откинутыми назад, он боднул своего врага в живот, бросившись на него, но Сатана встал как вкопанный, рыча и огрызаясь. Он взял меч обратным хватом. Замах — и он пронзил Кали между лопаток. Багровое лезвие показалось из груди, но Кали, улучив момент, всадил секиру в могучий бок, покрытый доспехом, с такой силой, что сломал её в ране. Я не успела крикнуть или заплакать, только схватилась за грудь, чувствуя жгучую боль там, где из плоти Кали показался клинок Сатаны. Задыхаясь без слёз, застыла, глядя, как падают с неба убитые ангелы и демоны, а Кали опускается на колени, покачиваясь и клоня голову на грудь. И когда Сатана взял его за подбородок, подымая лицо так, чтобы демон взглянул в лицо своего владыки, всё кругом дрогнуло и просело, потому что небо раскололось пополам. Мир потерял звуки и краски, выцвел и затих. Как при ядерном взрыве, всё застыло вне времени. Демоны и ангелы прекратили биться, застыл сам владыка Ада — застыли и мы, глядя на сгустившиеся чёрные тучи, в которых били ультрафиолетовые молнии. И в клубах этих туч, разогнанных сильным ветром, с небес к нам спустился пламенеющий остров. — Мальбонте… — проговорил кто-то, и другие подхватили это имя. — Мой сон сбывается, — шепнула Вики и разжала пальцы, отпустив меня и выпрямляясь. Как зачарованная она смотрела на остров с деревом, золотящимся кронами в красном небе, а затем стремительно взлетела навстречу ему. Никто из оцепеневших ангелов и демонов не посмел остановить её — и Люцифера, который приближался к острову с другой стороны. — Ты привёл его сюда! — прокричал Кроули Сатане изо всех сил. — Предатель! Но тот отступил на шаг назад, оскалившись и бросив Каливору. Он смотрел в небо, не отрывая взгляда от пылающего клочка земли, за которым все мы наблюдали заворожённо — и оскалился, низко заревев. Остров медленно спускался ниже к нам, и там, на нем, мы видели то дерево, объятое огнём, и далёкий неясный силуэт, проступающий из седого дыма. — Ява! — голос Кали был далеким и казался безжизненным. Но чем дольше он кричал, тем больше обрастал красками. — Ява! Дьявол тебя… ЯВА! Я очнулась как от гипноза и перевела на него взгляд. Он добрёл до меня, держась за рану в груди. Меч мешал ему регенерировать, но я не могла даже пошевелиться, чтобы как-то помочь: кажется, вместе с крыльями мне сломали и позвоночник… — Это Бонт, — прохрипел Кали и упал рядом сначала на колени, а затем и кулем — прямо на землю, распластав по ней огромные крылья. — Там, на острове. — Так значит, — тихо шепнула я, — Бонт — действительно Мальбонте? Всё так просто? — Да. — Он улыбнулся и вдруг горько рассмеялся. — Загадка века для идиотов. Будто и без того непонятно было… Каливора тяжело сглотнул и прикрыл глаза на миг, чтобы затем мучительно поднять веки и проговорить: — Он просто хочет быть собой. Роскошь, недоступная для того, кто противостоит самому Шепфа… — А когда станет, что будет? Он печально улыбнулся и рывком подполз ближе, проволакиваясь по камням. В демоническом облике у него были жуткие рога и четыре алых глаза, но это был по-прежнему самый милый дьявол, какого больше на весь Ад не сыщешь. Я прикрыла глаза, когда он сам поднял мою неподвижную руку и прижал её к своей щеке. — Какая нам разница, — сказал он безразлично. Там, на огненном острове, вскричали от непереносимой боли Люцифер и Вики. Там, под сенью дерева, что-то тёмное накрыло лицо Бонта. Я посмотрела туда, но Кали равнодушно отвернул моё лицо и лёг рядом, ближе. — Это уже не наша война, — шепнул он. Мне стало горько. Моя глупость привела к этому, моя глупость — и безраздельный стыд подставили Кали. Нам дали шанс, мы им не воспользовались. — Прости, — мне было мучительно больно, но что такое раскаяние, если всё уже кончено? — Прощаю, — откликнулся он и растянул губы, покрытые запёкшейся кровью, в улыбке. Ветер подхватил его голос и взметнул мои спутанные волосы. На нас упала огромная тень, и где-то там, рухнув с неба, с землей сшибся остров с горящим древом. Громко заревел Сатана, но его рёв потерялся в рокоте и гуле рушащихся скал. Мы смотрели, как Ребекка Уокер отталкивает его от дочери и пронзает себя мечом, вцепившись в огромное шипастое плечо адского повелителя. — Она убила его, — прошелестела я. — Я уверена, что это так. Каливора не ответил. Закрыв глаза, он словно спал — но я не могла проверить, дышит ли он, и сморщилась, собираясь заплакать. Из глаз не вышло ни слезинки. Сатана взревел снова, но болезненно и жалко, и там, падая на колени — вместе, как два закрытых врага, они с Серафимом а отерялись в клубах пыли… … По небу стремительно пролетела чёрная тень. Багровокрылый демон с чёрными волосами — лица его я не успела разглядеть — скользнул над нами и ринулся вниз. Он опустился на землю близ нас и поглядел сверху вниз — но лица его, прикрытого тенью от поднятых крыльев, я не разглядела, хотя знала, кто это. Мальбонте. — Нет… Это была мольба, но он ей не внял. Он не без труда подхватил на руки тяжёлое бесчувственное тело Каливоры и прижал его к груди. Взлететь ему было непросто, но он поднялся в воздух, мощно взмахнув крыльями. И вместе с ним исчезли в небесах ангелы и демоны, которые встали на сторону Мальбонте. В расплывающемся мире, который я покидала, они стали маленькими звёздами, которые растворялись в облаках. Я почувствовала, как кто-то касается моих плеч — рукой ласковой и матерински нежной. Меня окутали белым покрывалом, лицо овеяли теплом. — Ява, держись! Но мне не за что было держаться, и я ускользнула во мрак и покой, не подозревая, что мой мир отныне перевернулся навсегда.