Жизнь после смерти

— Ну, Есения Андреевна, — начал Седой, — расскажите, как все было, а там решим, что с вами делать. Есеня, сидевшая за столом напротив, усмехнулась:  — Начинать опять с чистого листа? А можно с грязного? — стойкое чувство дежавю не покидало ее. Пусть это был совсем другой кабинет, светлый и аккуратный, в отличие от серой и неуютной допросной, пусть ее волосы стали короче и не было с собой ни любимого карандаша, ни его вещей, но общая атмосфера и участники: все было таким же, как и два года назад…  — Не стоит паясничать, — резко вставил Худой, — быстрее разберемся в ситуации, быстрее — пойдем дальше. Мда, терпения у него не прибавилось. Неужели два года прошло? Ей иногда казалось, будто предыдущий разговор с Худым и Седым был вчера. А иногда, будто с тех пор прошла целая жизнь. Есения вздохнула, посмотрела на них обреченно и сказала:  — Спрашивайте.  — Как это дело попало к вам? — Седой любил размеренность и порядок. Это она еще в прошлый раз отметила. Вот и в этот раз решил начать с начала.  — Да как обычно. Пришел вызов: найден труп, мы и поехали. А когда я ее увидела, я сразу поняла, что это дело не такое как другие…  — Как? — Худой что-то отметил в своем блокноте, а Седой продолжал внимательно рассматривать собеседницу.  — Ну, просто все было слишком уж аккуратно обставлено, красиво даже. Как-то все по-нашему… *** Есеня ощущала себя скалой посреди бушующего моря. Все вокруг двигались, суетились, фотографировали, протоколировали, кто-то на заднем фоне рыдал, а она оставалась в этом море абсолютно неподвижной. Она и труп девочки, лежащий посреди пустыря. На вид ей было лет девять-десять. Есеня отчетливо видела красивое платье, прическу с роскошным бантом и умелый макияж. Лицо ее было безмятежным. Казалось, она просто немного утомилась, идя на праздник, и решила прилечь. Вот только выбрала для этого почему-то не кровать у себя дома и даже не скамейку в парке, а нерастаявший еще грязный снег пустыря под открытым небом. Есеня смотрела на девочку и чувствовала, как смешиваются эмоции внутри: отчаяние, беспомощность, ярость, и от этого что-то внутри нее неизбежно меняется, словно с детства знакомый узор где-то за грудиной разбивается вдребезги, больно впиваясь в плоть осколками изнутри, а после вновь собирается во что-то новое, неизвестное ранее. Внезапно она ощутила все происходящее вокруг разом, словно кто-то сорвал серую пленку с поверхности мира и все стало в разы ярче: движение воздуха и людей, запахи, разговоры, шум проехавшей вдали машины. А еще она буквально кожей ощутила чей-то встревоженный взгляд в спину. — Есень, ты в порядке?  — Все нормально, Вика. В отделении полиции №19 работалось на удивление хорошо и спокойно. Ну, насколько спокойной может быть работа в полиции. Кражи, драки, бытовые убийства, ограбления… Такие дела Есеня щелкала как семечки. Все же видела она чуть больше окружающих, и слушала тех, кого игнорировали другие. Сотрудники, поначалу шептавшиеся об отце Есени, который отправил ее сюда, скорее всего, в наказание, со временем приняли ее. А с коллегами из своего отдела: Викой, Игорем и Жекой, она даже наладила какое-то подобие дружбы. Они не знали, кто она такая. Та часть ее личного дела, что касалась работы с Меглином, была засекречена. И только главный, Андрей Васильевич Пряников, знал, кого направили на работу в его отделение. Есеню это в общем-то устраивало. Это в следственном комитете ее имя знали все и связывали исключительно с гениальным сыщиком. А здесь она была самой обыкновенной и даже не самой странной мажоркой, дочкой прокурора. Мысленно она смеялась от иронии ситуации: то, чего прежде она всеми силами пыталась избежать, теперь воспринимает, как благо… Вот только Есеня всегда знала, что однажды их мир позовет ее снова. И ей непременно придется вернуться туда. В мир кактусов, алкоголя, сигарет и несчастных маньяков, которые совсем не хотели становиться убийцами. И, кажется, сейчас этот момент настал.  — Вик, — она, обернувшись, окликнула свою начальницу, — Пряник по поводу этого дела ничего не говорил?  — А должен был? — Вика удивилась. Она не видела в этом убийстве ничего необычного, как и другие сотрудники их отделения. Для них это было еще одно преступление в ряду сотен точно таких же. Женя, наверно, осудил бы их: чего это они живут как страусы? Но не Есеня. Она давно поняла, что иногда неведение и слепота людей — это их благо. Порой она и сама хотела вернуть все вспять, жить лишь в солнечном свете, ходить на скучную работу и не знать, какого это, когда в темноте мешаешь алкоголь с сигаретами, пытаясь забыться, когда боишься спать и видеть сны, а когда все же засыпаешь, то после просыпаешься и захлебываешься рыданиями, когда что-то изнутри шевелится, шепчет, тянет, толкает вдаль, и тогда вдруг появляется желание сделать что-нибудь безумное… Но, увы, откатить жизнь назад не получалось, как бы сильно ни старалась Есеня. Она все еще различала «наших» в толпе, а мотивы большинства окружающих ее людей лежали перед ней, как на ладони. И она прекрасно видела с какой уверенностью, почти виртуозностью, преступник провел еще живую девочку мимо всех камер, а тут, недалеко от железнодорожной станции, их очень и очень много, как тщательно прибрал он за собой, как уходил, стараясь не оставлять следы, оставив следователям лишь труп девочки. Он не торопился, знал, что делает. Он делает это не в первый раз… Сейчас преступление попадет в сводку происшествий, кто-то свяжет его с другими похожими и спецгруппа, наверняка, давно уже созданная, приедет, чтобы забрать у них дело. И, казалось бы: все будет хорошо. Но Есеня знала, что ночью, когда она снова останется одна в темноте, девочка непременно придет к ней и спросит, почему же ее убийцу так и не поймали, почему за ее смерть же никто так и не заплатил. Точно также, как приходили иногда Анюля и Коля-Пиночет… И только он почему-то не приходил никогда. Наверно, потому что знал имя своей убийцы.  — Игорь, Есень, — тем временем занялась работой Вика, — пройдитесь вокруг возьмите записи с камер и свидетелей посмотрите. Может, ее кто видел.  — Жека, ты в отдел, нужно опознать тело. Посмотри заявления по пропавшим детям за последние сутки. Но Есеня, вопреки указаниям своей начальницы, направилась прямо к эксперту, что сейчас осматривал тело, а Игорь остался, чтобы сказать что-то Вике. И только Жека, как самый исполнительный, сразу направился выполнять задание начальства. Эксперт-криминалист, Илья Семенов, по мнению Есени, был немного странным. Впрочем, многие представители этой профессии были, что называется «с чудинкой». Знакомый Меглина, Палыч, вон яды любил. А Илья любил напевать милые песенки на местах преступлений. Вот и сейчас он, внимательно осматривая девочку, весело напевал под нос: «В юном месяце апреле в старом парке тает снег…». И почему песня про апрель, если сейчас - март? Но женщине пришлось прервать его занятие:  — Илья, не подскажете, отчего она умерла?  — Да я Виктории в общем-то уже все сказал. Предварительно, смерть от асфиксии, признаков насильственной нет. Уколов не вижу, следов тоже. Если бы не местонахождение трупа и одежда, вообще за несчастный случай сошло бы, а так подозрительно. Умерла вчера вечером, часов в восемь-девять. Нужно детальную экспертизу провести, тогда понятно станет.  — Тогда поздно будет…  — Что? — мужчина удивился и даже поднял свой взгляд на собеседницу, — Это еще почему?  — Заберут ее у нас к тому времени. Эти, по особо важным, приедут скоро… — Илья смотрел на коллегу с недоумением, так что Есеня посчитала нужным пояснить, — Ну, не сама же она самоубилась! И не первая она у нее, совсем не первая… Это серия. Мужчина все еще смотрел на Есеню с непониманием, но та уже не обращала на него внимания. Она еще раз осмотрела все, стараясь запомнить картинку: голубое мартовское небо, немного подтаявший грязный снег и маленькая мертвая девочка в красивом открытом фиолетовом платьице с белоснежным бантом… Она достала тонкую сигарету и закурила. Женщина была уверена, что на камерах не будет ровным счетом ничего. Убийца слишком умна, чтобы так подставляться. Девочку и нашли-то только потому, что какой-то пьяный в хлам парень, возвращаясь утром с вечеринки решил срезать дорогу до станции. Он плохо знал местность и просто забрел не туда… О девочку он, судя по следам едва не споткнулся, заметил ее и сразу сбежал. Только потом, опомнившись, позвонил в полицию, поскольку следы на снегу оставил. Свидетели? А где их взять? Тут станция, народу много, никто ни на кого внимания не обращает: мало ли кто куда едет. Впрочем, возле станции бабки обычно торгуют, можно их поспрашивать. Только вот темнеет пока еще рано, так что надежды на это никакой. Нет, убийца знала, куда идет, и знала, каким маршрутом сюда прийти, чтоб никто не увидел. А значит… Докуривая, Есеня посмотрела на Игоря, эмоционально говорящего что-то Вике. Полтора года назад, увидев его впервые, она сразу поняла, он тоже «наш». Даже сообщила ему об этом. Жека еще тогда что-то про полный отдел мажоров сказал… А позже, недели через две после знакомства, они сидели вдвоем на скамейке в парке и пили, нарушая все правила общественного распорядка. Было холодно, дул промозглый ветер, а он рассказывал ей об убийстве своей матери. Есеня в ответ рассказала ему об смерти ее матери, без деталей и подробностей, и взяла с него обещание: если Игорю захочется убить кого-то или снова отомстить, он должен прийти к ней. Он еще тогда долго смотрел ей в глаза, пытаясь увидеть что-то. Наверно, увидел, раз пообещал. С тех пор они выбирались иногда выпить и пообщаться. Игорь был из другого мира, мира роскоши и денег. Поэтому и на окружающий и привычный всем остальным мир он смотрит немного иначе. У него взгляд еще «незамыленный», потому он и различал иногда чуть больше других. Ей нравилось с ним работать. Есеня подошла к коллегам и обрисовала ситуацию, как ее видела только она:  — Вик, не будет ничего на камерах, но мы, конечно, пройдемся. Девочку она не электричке и не на машине привезла, тут подъезды неудобные, так что, скорее всего, живет погибшая тут где-то. Надо посмотреть заявления о пропавших именно из соседних домов. Ну, или родители сами узнают. Услышат и придут, — она взглянула на пару зевак, остановившихся на пару минут «просто посмотреть».  — Почему «она»? — Вика посмотрела на нее чуть удивленно. Свою начальницу Есеня зауважала сразу, как увидела: она была сильной. Решила назло всем пойти в полицию и бороться за справедливость. Только не как Есеня: к легендарному сыщику стажером, а обычным следователем. Скорее всего, поначалу ее пытались задвинуть на бумажную работу или в отдел по работе с несовершеннолетними, но Вика была еще и упрямой. А, впрочем, другим в полиции делать нечего. Она работала не за страх, а за совесть, и цеплялась в свою идею стать «настоящим» полицейским. А там и Пряников помог. И вот теперь она сама руководит отделом. Еще была эта история с ограблением банка, которую Есеня знала только по слухам… Вика выжила и теперь растит дочь. Наверно, и Есеня могла бы стать такой, если бы не зациклилась на деле своей матери и Меглине. А так, через полгода после смерти Родиона она согласилась на первую попавшуюся работу в полиции в Москве, чтобы с ума не сойти, вот и попала случайно сюда в отдел помощником следователя… Пожалуй, в чем-то ей повезло.  — Она, — Есеня задумалась на пару секунд: она просто чувствовала, что прическу малышке делали и макияж на лицо наносили именно женскими руками, нежными, ласковыми прикосновениями, даже почти видела эту картинку. Девочка с женщиной активно общались и даже смеялись, обсуждая цвет помады. Неужто то самое чутье проснулось? Но вслух она сказала иное:  — Видишь, какая прическа у нее сложная? Макияж? Бант? Красиво все обставлено! Разве мужчина так сможет? Игорь хмыкнул:  — Я бы мог попробовать, — но Есеня не обратила внимания на комментарий.  — Так, торговцев у станции лучше вечером ловить, сейчас разошлись уже, а сейчас предлагаю пройтись по району и записи с частных камер собрать. Вика кивнула, одобрив план своей подчиненной и махнула им рукой, мол, «вперед». Игорь тихо сказал Вике что-то еще, отчего та улыбнулась, а после направился вслед за Есеней. Камеры городского видеонаблюдения они проверят позже, в отделе. Сейчас их интересуют несколько окрестных камер, установленных магазинами и частными лицами. Эх, а прежде Есеня даже не задумывалась, сколько подготовительной работы требуется для сбора всей этой информации. Раньше они просто приезжали на место, и большинство сведений было им уже доступно, а свидетели опрошены. Конечно, часто им приходилось делать все заново, просто чтобы убедиться, что необходимые вопросы были заданы. Но вот такая рутинная работа казалась Есене поначалу очень странной. А потом ничего, втянулась. Непосредственное общение с людьми, на самом деле, дает очень многое. На «своей территории» Есения точно знала, кто, где, с кем и когда обычно «тусует», а значит, мог что-то видеть и слышать. Но в этот раз полицейским не повезло. Хотя, удача, как считала Есения, тут совсем не причем. Все дело в качественной подготовке убийцы. После целого дня общения с людьми на «земле» у полицейских не было ни-че-го. Это было ожидаемо, но обидно. Игорь периодически пытался поднять напарнице настроение, отвлечь ее: шутил и веселился, как обычно. Но сейчас на Есеню это не действовало. Это дело нервировало, раздражало, почти зудело в голове. Слишком уж сильно оно было похоже на те, другие дела. Когда они с Игорем опрашивали завсегдатаев одной пивнушки, Есене все казалось, будто она чувствует на себе чужой взгляд, его взгляд. Но его больше не было. Был лишь Игорь, дотошно допрашивающий с трудом пойманных торговок у метро и периодически поглядывающий на напарницу. После окончания трудового дня напарники отзвонились начальству и доложили о нулевых результатах, что совсем не подняло полицейским настроения. А затем Есеня, попрощавшись с Игорем, отбившись от очередного предложения где-нибудь посидеть и спровадив его домой, сделала то, чего старалась избегать последний год: она заехала в магазин и купила несколько бутылок вина. Приехала в маленькую квартирку недалеко от работы, в которой она теперь жила, и принялась пить. Так, как раньше пил он: много, уверенно и без закуски. Сегодня она не хотела видеть снов. Где-то в середине ночи, уже отключаясь, Есеня в очередной раз пожалела, что когда-то она пошла на стажировку к Меглину и осталась с ним до конца.