Шербет

В покоях Махидевран Султан звонко играла лютня. Дым благовоний пронизывал собой пряный воздух, скользя по решетчатым окнам. Мустафа, облокотившись на спинку софы, молча слушал, как Нергисшах под чутким руководством Махидевран перебирает струны лютни. Рядом слышались тихие голоса служанок, шуршание их платьев и звон посуды из червленого серебра, убираемой ими с круглого столика, накрытого парчовой тканью. — Подойди ко мне, Нергисшах, — позвал дочь Мустафа и, обняв ее, посмотрел в глаза. Черты лица девочки напоминали ему об Айше-хатун, с которой он когда-то провел ночь. Влюбленный в Хелену, он не обращал на нее особого внимания, все его мысли в то время занимала гречанка, отличавшаяся от гаремных красавиц живостью ума, смелостью, веселым и бойким нравом. Шехзаде желал, чтобы она принадлежала ему, но Махидевран была против, ведь Хелена была свободной крестьянкой. После случая с нападением на Мехмеда он вернул ее семье, понимая, что она не выживет среди козней и интриг других наложниц. Если любишь по-настоящему, то будь готов отпустить. Махидевран, улыбнувшись Нергисшах, перевела взгляд на сына, погруженного в раздумья. — Тебя что-то беспокоит, Мустафа? — она чуть склонила голову, россыпь камней на ее тиаре заискрилась сотнями огней. — Мне интересно, чем закончилась встреча Ташлыджалы с иноземными купцами, — шехзаде взялся за стакан с шербетом. — Я заметила, что в последнее время он стал немного рассеянным, — Махидевран потянулась к сладостям. — Это может повредить его службе. — Вы не правы, матушка, — мягко возразил ей Мустафа. — Яхья очень ответственно подходит к своим обязанностям. — Сынок, ты просто занят делами и не замечаешь этого, — задумчиво отозвалась Махидевран. — Мне кажется, он снова пишет ей письма. Шехзаде удивленно взглянул на нее. — Ей? Хочешь сказать, у него кто-то есть? Он нахмурился, его взгляд мгновенно потяжелел. — Да, — тихо произнесла Махидевран, подозрительно прищурившись: — Он опять связался с этой Михримах, а я ведь взяла с него слово… Она осеклась и испуганно взглянула на сына. — Михримах?! — Мустафу будто обухом по голове огрели. — Матушка, о чем вы говорите?! Он сердито взглянул на нее, едва не пролив шербет на дорогую обивку. — С вашего позволения, — пролепетала Нергисшах, вскочив с места. Мустафа кивнул ей и она птицей выпорхнула из покоев. — Я не хотела беспокоить тебя подобными делами и сама велела Ташлыджалы разорвать с ней отношения, — Махидевран пришлось рассказать обо всем. — Он дал мне слово и я поверила ему. Возможно, я ошибаюсь и между ним ничего нет. Она схватила его за руку и крепко сжала ее. — Ты напугал меня, Мустафа. Между тобой и Ташлыджалы что-то случилось? — Как вы могли скрывать это от меня, матушка? — Мустафа, убрав ее руку со своей, резко встал с места: — Я пойду. Доброй ночи, — учтиво поклонившись ей, он постучал в двери и вышел. Решив занять себя делами до возвращения Ташлыджалы, шехзаде направился в свой кабинет. С трудом уняв желание сорваться с места и тотчас разыскать его, он взялся за бумаги. День клонился к закату и, погрузившись с головой в работу, Мустафа не заметил, как в его покои прокрались сумерки, лишь услышав шаги евнуха и треск огнива в его руках, он отложил документы и поискал взглядом Ташлыджалы, которого по-прежнему не было. — Атмаджа, ты не знаешь, где Ташлыджалы? — вкрадчиво проговорил Мустафа, глядя на стоявшего перед ним Тугрул-бея: — Он должен был вернуться во дворец после встречи с купцами. — Нет, шехзаде, — спокойно отозвался тот. — Но я могу разыскать его. — Тогда найди и приведи его ко мне, — приказал шехзаде. — Слушаюсь, — Атмаджа поклонился и вышел из кабинета. Проводив его усталым взглядом, Мустафа встал с места и подошел к столику. Мучимый приступом головной боли, он поднес ко рту стакан с полюбившимся вишневым шербетом и сделал пару глотков. Боль понемногу отступила и Мустафа со вздохом облегчения опустился на тахту. За окнами постепенно темнело и пламя свечей все ярче горело в покоях. Шехзаде, взяв со стола книгу, принялся читать ее, чтобы хоть как-то отвлечься. Увидев Атмаджу среди завсегдатаев таверны, Яхья мгновенно догадался, кто и зачем его сюда отправил, впрочем, это нисколько не помешало ему выпить еще немного вина. — Господин разгневан вашим отсутствием, — с нарочитой учтивостью оповестил его Тугрул-бей. — Мне приказано отвести вас к нему. — Может выпьешь, Атмаджа? — протянул ему свой глиняный стакан Яхья, смеясь мутно-зелеными глазами. — Нет, я на службе, — отказался тот, желая поскорее уйти отсюда: — Впрочем, как и вы, Яхья-бей. Едкое замечание не осталось без внимания. Сердито взглянув на Тугрул-бея, Ташлыджалы поднялся с места и, расплатившись с подбежавшим к нему хозяином таверны, нетвердой поступью направился к двери. — Сколько он выпил? — Атмаджа придержал владельца за локоть. — Бутылки три, эфенди, — испуганно отозвался тот. — А вино из вишни у меня довольно крепкое. — Иди, — отпустив его, Тугрул-бей поспешил за Ташлыджалы. Прохладная лунная ночь раскинулась над Амасьей. Шелест листвы вплетался в журчание речных вод, приглушенный шумом ночной жизни города. В домах гасли огни и лишь у таверн раздавались голоса людей, игра лютни и звон бубна. — Вы в порядке? — спросил Яхью Атмаджа, догнав его. — Вполне, — устало ответил тот, продолжая идти по каменистой дороге: — Ничего, доберусь. — Что на вас нашло? — продолжил допытываться Тугрул-бей. — Шехзаде очень зол. — Ты все сказал? — раздраженно посмотрел на него Яхья. — Да, я выпил. Что будет дальше, решит шехзаде. Не лезь не в свое дело. Атмаджа немного помолчал. — Он потребует от вас объяснений, — поймав на себе полный злобы взгляд, он с усмешкой продолжил: — И что вы ему скажете? — Скажу все, как есть, — отрезал Ташлыджалы. Вскоре тенистые городские улицы сменились булыжной площадью с высокой каменной оградой, за которой скрывались дворцовый комплекс и прилегающие к нему сады. Пройдя во внутренний двор, Яхья взглянул на дворец и с неприятным удивлением увидел в одном из его окон силуэт Мустафы. Судя по всему, его здесь ждали с особым нетерпением.