Янус

Проникнуть в душу, в которой запечатан, травить ее медленно своим ядом, выжигая нужные тебе самому эмоции и чувства. А в момент, когда хрупкий, словно выточенный из горного хрусталя, человеческий дух, покрывшись язвами твоей отравы, все же ослабнет, обессилено падая перед тобой на колени, медленно, наслаждаясь вкусом чистого жизненного родника, поглотить его. Халвил не рискнул этой ночью снять магические кандалы, стискивающие запястья спящего глубоким младенческим сном принца. Маг, задумчиво разглядывая идеальные, словно у фарфоровой куклы, черты лица юноши, вдохнул в последний раз дым полной грудью и отложил от себя трубку. Взгляд мужчины медленно соскользнул с темных, казавшихся во мраке ночи угольно-черными, шелковистых волос, пробежал по высокому лбу, остановился на безупречно прямом носе, неотъемлемом признаке чистоты породы, и неспешно поднялся к закрытым глазам, очертив линию пушистых длинных ресниц. Интересно, чей взгляд увидит Хави, рискнув все же прикоснуться к магическому ограничителю? Дерзкий вызывающий взгляд янтарных глаз демона, в глубине которого плескалось бы море безграничной ярости и жестокости? Глаза, чью золотистую роговицу делил бы пополам узкий змеиный зрачок? Хави облизнул вмиг пересохшие губы. Сколько раз в них впивались длинные звериные клыки при жарком глубоком поцелуе, когда тела демона и мага переплетались между собой в диком варварском танце… Халвил выбросил из головы ненужные мысли. Он не станет будить Бальда, чье тело так настойчиво делили еще днем две души, диаметрально противоположные друг другу. Он не поступит так опрометчиво, все-таки он уже далеко не мальчик, умеет сдерживать свои чувства… Но все же искушение вновь прикоснуться к запретному источнику такой необузданной еще никем силы было слишком велико. — Кого ты обманываешь, Халвил Крофт? – Маг даже не попытался одернуть себя, когда рука, подчиняясь вовсе не голосу разума, но зову тела потянулась к кандалам. — Хави? Мужчина закатил глаза и одернул руку, пальцы которой вот-вот готовы были нажать на спусковой крючок. Еще каких-то пара сантиметров, и зверь бы вышел на свободу, покорный и чувствительный к его ласкам, словно доверчивый котенок… — Будь ты проклят, кролик, что тебе нужно? – процедил сквозь сжатые зубы Халвил, повернувшись к проснувшемуся так не вовремя священному зверю. Рурука склонил голову на бок, смерив мужчину строгим взглядом. — Я понимаю, ты хочешь вновь прикоснуться к телу, в котором бурлит источник запретной энергии, но тебе не кажется, что ослабленному после дневной стычки духу принца будет тяжело побороть демона вновь? — Да, я понимаю, кролик, не стоило мне об этом напоминать, — устало произнес маг, возвращаясь на свое место. Рурука, однако, вовсе не думал ложиться снова. Хави, не в силах больше выносить на себе внимательный взгляд маленьких алых глаз-бусинок, в раздражении повернулся к священному зверю. — Что опять? Кролик с напускной беззаботностью изучал коготки на своих лапах. — Я не лягу спать, пока ты не уснешь. Халвил, усмехнувшись, лег на спину, устремив взгляд в небо, что покрывали бесчисленные россыпи звезд. Костер с тихим треском догорал, языки пламени, упорно хватаясь за жизнь, лизали последнюю, еще не до конца прогоревшую ветвь, однако маг не спешил разжечь огонь вновь. — Не доверяешь мне, Рурука? Кролик, свернувшись калачиком, с задумчивым видом стал наблюдать за огнем, что горел уже совсем слабо. — Не в том смысле, Хави. Я понимаю, ты не желаешь вреда Бальду, но все же твоя глупость иногда одерживает вверх над твоим разумом. — Все мы по-своему глупы, — улыбнувшись, проговорил маг, прикуривая трубку и выдыхая идеально ровные колечки дыма. — Ты прав. Но некоторые особенно, — с сарказмом проговорил священный зверь, почесавшись за непомерно длинным розовым ухом и выдирая изрядный клок шерсти. — Блохи? – без особой жалости поинтересовался Халвил, наблюдая за кроликом. — Не глупи. Какие могут быть блохи у священного зверя? — Ясное дело, священные. Тихий смех раздался в тишине ночи, тут же подхваченный налетевшим ветром и унесенный в глубину леса. Бальд поежился, но все же не проснулся, лишь поплотнее закутался в свой плащ. Халвил задумчиво наблюдал за его действиями, приложившись к трубке. Рурука внимательно проследил за обеспокоенным взглядом мага. — Хави, что тебя так тревожит? С Бальдом это случалось, и не раз… — Кролик, никогда раньше душа Бальда так не сближалась с демоном, что внутри него. Я обеспокоен этим, никто не знает, к чему может привести подобный союз. Либо Бальдриг так глубоко погрузится в зверя, что навсегда станет одним целым с ним, либо демон так близко приблизится к тому, чтобы освободиться, что окончательно займет тело принца. В любом случае, мы получим демона в человеческом теле, гораздо более сильного, чем тот, с которым ты сражался, Рурука. — Сильнее того? – Кролик перевел испуганный взгляд на принца, что спокойно спал, не догадываясь ни о чем. Хави покачал головой, выдыхая сизый дым через ноздри. Последний язык пламени костра с жалобным шипением погас, и тела путников освещал теперь только бледный холодный лунный свет. — Это новое существо по силе своей будет очень близко к первоначальному могуществу принца Преисподней. А ты представляешь себе, какая это мощь? — Ясное дело, представляю. Даже я, сражаясь в полную силу, не смогу побороть темное создание. — И никто не сможет. Я думаю, даже все волшебники Селиасдейла, объединив свои силы, вряд ли смогут нанести демону особый ущерб. Рурука испуганно сглотнул ком, вставший в горле. Хави, прикрыв глаза, задумчиво наблюдал за огоньком, слабо вспыхивающем на конце трубки. — Хороший табак. Хоть что-то хорошее было в той дыре. — Хави. — М? – Маг лениво перевел взгляд на священного зверя, что дрожал в испуге. — Но чем тебе может помочь твой учитель? Халвил, вздохнув, отложил от себя трубку. Принц, вздрогнув, что-то пробормотал во сне и перевернулся на другой бок. — Потише, Рурука, ты ведь не хочешь, чтобы Его Высочество, проснувшись, обнаружил, что всю эту ночь мы обсуждаем именно его. Мой учитель — маг гораздо более мудрый и могущественный, чем я. Я еду узнать не то, как избавить принца от проклятья, я хочу понять, как можно ввергнуть демона в ту глубину души Бальда, в которой он пребывал до последнего своего выхода из нее. Иными словами, я хочу пресечь опасность поглощения духа Бальдрига зверем, когда вероятность такого исхода еще довольно невелика. Рурука смерил мага недоверчивым взглядом. — И ты уверен в том, что Халсейрис знает способ? На вопрос зверька Хави лишь пожал плечами. — Это лучше, чем бездействие. Я верю в мудрость и могущество учителя, уверен, он придумает что-нибудь. К тому же, не забывай, Рурука, Халсейрис участвовал в таинстве заточения демона, я думаю, он лучше, чем кто-либо другой, знает природу принца Преисподней. Зверек свернулся клубочком, обернув тельце роскошным хвостом. Линия горизонта уже осветилась первыми огнями зарождающегося солнца, и по покрытой мхами земле, словно темные звери, побежали причудливые тени. — Надо спать, Рурука, скоро в дорогу. — Да. Кролик прикрыл мордочку кончиком хвоста и закрыл рубиновые глаза. Халвил, бросив беглый взгляд на спящего принца, позволил, наконец, Морфею унести его в долины грез. То же солнце, что осветило первыми утренними лучами тела троих путников, теперь поднималось над Аресвисом, окрашивая город в персиковую краску. Королевский дворец, освещенный нежным пастельного тона светом, который ярко отражался от высоких витражных стекол, медленно просыпался. Солнечные лучи проникали в каждое окно, играя на сомкнутых веках спящих придворных и слуг. Однако первым проснулся юный носитель голубых кровей. Маленький принц приоткрыл большие небесно-голубые глаза, обрамленные длинными светлыми ресницами, и смахнул с лица золотистые локоны. Зевнув, мальчик потянулся, нежась в несоразмерно большой постели. Казалось, маленькая тощая фигурка принца может потеряться среди роскошных молочно-белых одеял, набитых лебяжьим пухом. Не вставая с постели, юный Генри вытянул руку и пару раз дернул за длинный золотой шнур, что свисал от полога к самой кровати. Спустя несколько минут в спальню мальчика вошли две нянечки, неся в руках таз, наполненный водой, чуть разбавленной розовым маслом, и пушистые длинные полотенца. — Юный принц пожелали сегодня проснуться так рано, — проворковала пухлая женщина, чье лицо обрамляли темные колечки волос, осторожно снимая с Генри хлопковую ночную рубашку. — Как Вам спалось, Ваша милость? – приторно-сладким, словно сделанным из сахара голосом проговорила вторая молоденькая служанка, чью и без того тощую фигуру слишком сильно утягивал грубый корсет. — Мне снился Бальд, — произнес мальчик, морщась от яркого солнца, что с интересом следило с небес за утренним омовением куколки королевского происхождения. Нянечки аккуратно развернули принца к себе спиной, обтирая его лопатки тряпочкой, смоченной в воде из таза. — И что делал Его Высочество в Вашем сне? – услужливо поинтересовалась молодая нянечка, чрезмерно усердно протирая шею мальчика. — Бальд сказал мне, что скоро вернется домой, — счастливо улыбнувшись, поделился радостью Генри. Нянечки переглянулись между собой. — Ну, раз это был сон юного господина, то он просто обязан сбыться! – с довольным видом заключила первая. Пожилая служанка, усмехнувшись, принялась аккуратно распутывать золотистые локоны принца. — Он правда сбудется, Марта? – с опасением спросил мальчик у женщины, расчесывающей ему волосы. Та ласково улыбнулась переполненному надеждой принцу. — Конечно. Принц Бальдриг скоро вернется в Аресвис. — И я смогу с ним встретиться? – Генри вцепился в руку молодой нянечки. — Конечно, сможете, юный господин! — Ура! – Генри, вырвавшись из рук женщин, подбежал к раскрытому окну, с наслаждением вдыхая прохладный утренний воздух. Солнце нежно дотронулось лучами до золотистых волос ребенка, словно сотканных из света дневной звезды. Мальчика переполняла чистая и по-детски искренняя радость. — Бальд скоро вернется! Братик скоро вернется домой! – прокричал Генри в окрашенное в нежные краски рассвета небо, и его голос, подхваченный легким утренним ветром, разнесся по округе. Нянечки ласково улыбнулись. — Бальд скоро вернется! Братик скоро вернется домой! Взгляд темно-зеленых глаз с неохотой оторвался от лицезрения бумаг, тонкие костлявые пальцы раздраженно постукивали по покрытой лаком столешнице. — Что там кричит этот недоросток? — Что-то насчет «Бальдриг скоро вернется домой». В темной холодной комнате раздался тихий ледяной, словно стальной, смех. — Ну, пусть дите пофантазирует. — Что ты собрался предпринять, Фелиас? Высокий хмурый мужчина откинулся на спинку кресла. Длинные темные волосы раскинулись по широким плечам, руки покоились на обитых мехом подлокотниках, голова была царственно приподнята, ярко-изумрудные глаза глядели строго и холодно. Черты лица этого человека казались красивыми, но если бы кто-нибудь рискнул присмотреться, то заметил бы почти неуловимые их грубость и резкость. Темные брови были хмуро сведены у прямого и длинного носа. Складка между ними никогда не исчезала, что придавало лицу мужчины строгое, даже злое выражение. Всегда идеально одетый, он, однако, никогда не позволял себе чрезмерную свободу в выборе наряда. Жесткий, даже грубый, не признающий снисхождения, он успел покорить сердца большинства придворных дам, но не опускался до флирта ни с одной из них. Таким был первый советник Его Высочества, стоявший во главе Аресвиса на время отсутствия Бальдрига. — Я тебе говорил об этом уже тысячу раз, Джулиан. Собеседником Фелиаса был невысокий широкоплечий мужчина, состоявший, казалось, только из одной мышечной массы. — Ты всю свою жизнь был предан принцу. Почему же ты так резко изменил своему принципу? Фелиас, едва заметно усмехнувшись, опустил гусиное перо в чернильницу и бегло поставил свою подпись на смертном приговоре какого-то преступника. — Ты даже не прочтешь, в чем обвиняют этого человека? – Джулиан удивленно следил за действиями мужчины. — Нет. А зачем? Он был, есть и останется нарушителем закона. В Аресвисе и так стало слишком много мусора, чтобы еще уделять ему внимание, — Фелиас отложил от себя перо. – Ты спрашиваешь, почему я изменил своему принципу? Как тебе сказать… Я никогда и не был предан Бальдригу. Я всего лишь выжидал подходящий момент. Тебе не кажется, что он, наконец, настал? — Хм… Да ты мастер, я признаю. Столько лет играть самого преданного из подчиненных Бальдрига… Право, я удивлен. Фелиас довольно улыбнулся. — Я слишком долго играл второстепенную роль, пора претендовать на главную. Я знал, что проклятье старого короля рано или поздно настигнет принца. Ты ведь знаешь, я очень редко ошибаюсь. Так оно и произошло. — Что-то мне подсказывает, что ты причастен и к нападению демонов на Аресвис… — задумчиво проговорил Джулиан, поглаживая покрытый колючей рыжей щетиной подбородок. Фелиас расхохотался. — Не подозревай меня в таких смертных прегрешениях, мой друг. Демоны напали на город без моего участия. Я всего лишь слегка подтолкнул Бальдрига к потайному залу, где хранился проклятый клинок. Заметь, всего лишь подтолкнул, я не собственноручно вручил ему меч. Но, в конце концов, все вышло согласно моим планам, согласись. Принц в тысячах милях от Аресвиса, проклятый бичом своих предков, и неизвестно, когда он вернется назад и вернется ли вообще. Я не собираюсь упускать такой подарок судьбы, черт возьми! – Фелиас ударил рукой по столу, и пузырек с чернилами, подпрыгнув, опрокинулся. По лакированному покрытию побежало уродливое черное пятно. – Захватить власть над Аресвисом не составит и малейшего труда. — Но как ты поступишь с людьми, преданными принцу? Их довольно много осталось, — проговорил Джулиан, наблюдая, как чернильное пятно расползается по красному дереву. — Да. Но людей, преданных мне, гораздо больше. — А народ? Советник усмехнулся, убирая с лица мешающиеся длинные пряди. — Народ пойдет за тем, в чьих руках сила и лестные обещания. — Все это так, признаю. Но что ты сделаешь с Людвигом и Генри? Фелиас нахмурился, отбивая пальцами по столу затейливую дробь. — Людвиг... Возможно, он когда-то и был могущественным магом, но сейчас он всего лишь старый немощный фокусник. Избавиться от него будет легко. — А принц? Губы мужчины растянулись в недоброй улыбке, обнажившей идеальные белые зубы. — О, мальчишка – это не проблема. Как ты думаешь, чего заслуживает маленький уродец? Может, подмешать ему в еду медленно действующий яд и понаблюдать за тем, как он будет корчиться в агонии? Или удушить эту королевскую куклу, перед этим хорошенько покалечив? — Я уверен, ты что-нибудь придумаешь, — усмехнувшись, проговорил Джулиан. Смех двух мужчин раздался в мрачном холодном помещении, куда, казалось, не проникли ни свет, ни тепло новорожденного солнца.