Я тебя помню

Серкан… Серкан. Серкан, очнись! Мужчина распахнул глаза и тут же их зажмурил, щурясь от яркого света, так беспощадно бьющего в глаза. Солнце пробивалось сквозь окна и не желало давать передышку его ослабленному организму. В ушах шумело, и сквозь этот странный шум пробивались мерные механические звуки, словно метроном отбивал ритм прямо у него в голове. Минуло несколько мгновений. Серкан не знал, сколько именно. Возможно, он даже успел вновь отключиться от реальности. Он проморгался и наконец смог безболезненно открыть глаза, пытаясь осознать свое окружение. Мерные звуки, которые мужчина не сумел сразу распознать, теперь превратились в настойчивый прерывающийся писк кардиомонитора, стоявшего в изголовье его кровати. Нет, больничной койки. Серкан определенно находился в больнице. Но причинно-следственные связи отчаянно сопротивлялись складываться в общую картинку в голове небезызвестного робота. Почему? Как? Где? Эда. Это слово так внезапно появилось в его сознании, что Серкан не сразу успел мысленно за него зацепиться. Эда. Любимая. Звезда его жизни. В этот момент все наконец-то приобрело смысл. Серкан вспомнил все. От первой до последней минуты. Их совершенно дурацкое знакомство, закончившееся еще более абсурдной помолвкой. Помнил сталь в ее глазах, когда она говорила, что он «не достоин знать ее имени». Помнил с каким упрямством и порой безрассудством она бросалась в совершенно безумные авантюры, участником которых мужчине приходилось становиться поневоле. Помнил то простое, но удивительно подходящее ей желтое платье, которое превращало ее в нечто эфемерное. Словно из сказок. Фея. Фея цветов. Так бы он тогда ее описал, если бы вспомнил, как складывать слова в предложения. Впрочем, глаза за него говорили гораздо яснее, чем когда-либо сумел язык. Помнил, когда она надела его во второй раз. И проклинал себя за то, что в своем упрямстве довел ее до исступления. Помнил каждую слезинку, которую она из-за него пролила. Помнил, как обвинил ее в том, чего она никогда бы не совершила. Как пытался заслужить ее прощение, но все делал не так. Как жаждал ее присутствия, желал, чтобы она осталась, но боялся признаться в этом даже себе. Как оставил, но потом ранил в самое сердце. Дважды. Помнил, как она боролась за него изо всех сил, даже когда в нем не осталось ни клочка воспоминаний, разделенных с самым чистым и преданным существом на свете. Аллах, как она его любила. Порой Серкан искренне верил, что не заслуживает ее любви. Не заслуживает ее. Но противиться Эде Йылдыз было выше его сил с самого начала. Он любил ее каждым кусочком своего покалеченного сердца, практически не знавшего беззаветной любви. Сердца, закрытого от всего мира. Кроме нее. Как она забралась в его душу, мысли, как заполнила собою всю его жизнь, Серкан до сих пор не имел понятия. Но, Аллах, как же он ее любил. Сейчас мужчине отчаянно хотелось набрать давно выученный наизусть номер, сказать в трубку «я тебя помню»… и много чего еще. Что любит, как никого никогда не любил. Что идиот, дурак и упрямец, который готов жизнь положить на то, чтобы искупить этот грех, лишь бы она сказала ему «да». Что нет желания заветнее, чем наконец назвать ее Эдой Болат и влюбляться в нее каждый день все сильнее и сильнее до самой смерти. Лучше бы он не садился в тот злополучный самолет. Хоть бы время можно было отмотать назад. — Мистер Болат? — Серкан вздрогнул, не ожидая услышать чужой голос так внезапно. — Очень радостно видеть Вас в сознании. Я доктор Джонс. Вы помните, что произошло? Серкан поднял глаза на голос, который обрел очертания немолодого мужчины в белом халате. Его волосы и довольно густая, но ухоженная борода были слегка тронуты сединой, во взгляде читалось вежливое участие. Серкан вдруг понял, что врач — теперь в этом не было никаких сомнений — обратился к нему по-английски. Странно. — Не совсем, — прохрипел он, кривясь от звучания собственного голоса. — Вы попали в аварию. В Вашу машину на полном ходу влетел грузовик. В результате черепно-мозговая травма, перелом 2 ребер и ноги. Двухнедельная кома. То, что Вы живы, настоящая удача. Вашему водителю не так повезло. Машина спереди буквально всмятку. Серкан не нашелся, что ответить. Он плохо понимал, где сейчас находится. Но совершенно точно не в Турции. Мужчина не помнил, как уезжал. — Понимаю, нелегко уложить эту информацию в голове, но Вашей жизни, слава богу, больше ничего не угрожает. Показатели хорошие, жить будете, — улыбнулся доктор и продолжил. — Кости срастаются хорошо, отек мозга спал. Недельку, в крайней случае полторы понаблюдаем за Вами еще и отпустим. У Серкана в голове роилось столько вопросов. Где он? Как это произошло? Кто из близких в курсе? Где его вещи? Ему отчаянно нужен был телефон. Нужно позвонить Эде. Мужчине не хотелось, чтобы девушка пережила повторение той ситуации с его самолетом, пропавшим с радаров. — Доктор, где я? — Серкан решил остановиться на первом вопросе. Нужно выяснить все по порядку. Четко, методично, без нервов. С последним, правда, могут возникнуть проблемы. Пальцы уже выбивали нервную дробь по простыне. — Как где? В больнице, конечно же, — добродушно ответил мужчина. — Доктор, я ударился головой, а не потерял зрение. Вполне очевидно, что я в больнице. В какой стране я нахожусь? На английском, сами понимаете, говорят по всему миру. — Кажется, головой Вы ударились сильнее, чем я предполагал. Частичная потеря памяти? — Последняя фраза больше походила на вопрос, который доктор озвучил, скорее, для себя, нежели для Серкана. — Господин Болат, сейчас Вы находитесь в Королевском национальном ортопедическом госпитале. В Лондоне. И предупреждая Ваш вопрос, — у пациентов с травмами головы иногда случается частичная потеря памяти — сегодня 12 мая 2020 года. Кажется, в это мгновение мир Серкана на секунду замер, чтобы разбиться вдребезги. Слова доктора разнесли в щепки все то, что было взлелеяно его памятью. Такого попросту не могло быть. Нет. Не верю. Стоп. Возьми себя в руки. Успокойся. Все по порядку. — Доктор Джонс, что-нибудь из моих вещей уцелело? Телефон, например? Я хотел бы сделать пару звонков, сообщить родным, что со мной все в порядке. Вы ведь никому не сообщали? — К сожалению, Ваш мобильник не подлежит восстановлению. Мы нашли контакты холдинга Вашего отца, сообщили, насколько я понял, его ассистенту о случившемся, но никакой реакции не последовало. Возможно, сообщение затерялось, иначе Ваш отец за эти две недели уже наверняка появился бы здесь. Серкан уверенности доктора в своем отце не разделял. Однако сейчас это было не важно. — Могу ли я воспользоваться больничным телефоном? — Как только сможете передвигаться. Но прямо сейчас я бы Вам этого не советовал делать. Возьмите мой, — доктор протянул свой мобильник, благодушно предлагая Серкану воспользоваться этим аппаратом. Отказываться Болат не стал и взял из рук доктора Джонса телефон. — Спасибо. — Я оставлю Вас на пять минут. — Да, конечно. Еще раз Вас благодарю. — Серкан уже вбивал цифры заветного номера. — Неправильно набран номер. — В смысле неправильно? — Мужчина еще раз перепроверил цифры и не нашел ошибки. Сбросил вызов, повторил. — Неправильно набран номер. — Да как так? — прорычал Серкан. Он был совершенно уверен в том, что номер Эды набрал безошибочно. Тогда почему оператор в трубке твердит ему совершенно иное. Снова сбросил, еще раз набрал. — Неправильно набран номер. Мужчина зарычал, порываясь швырнуть телефон подальше — предположительно в стенку, но быстро опомнился. Доктор не обрадуется сломанной вещи. Серкан прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. Затем еще один. Снова набрал цифры. Гудок. Один, второй, третий… — Слушаю, — раздалось на том конце. — Энгин, привет. Это я. — Брат, куда ты пропал? Две недели от тебя никаких вестей, никаких указаний. Ты же день не можешь завершить, не проконтролировав дела, идущие в «АртЛайф». Что случилось? — В голосе друга слышалась неподдельная тревога. — Все в порядке, Энгин. Попал в аварию, две недели провалялся в коме, вот очнулся. Мой телефон убился, нужно брать новый, но с этим пока проблематично. Найди здесь кого-нибудь, кто сумеет купить мне новый телефон и что-нибудь из одежды и доставить все это в больницу. Я в Королевском национальном ортопедическом госпитале. Через неделю обещали выписать. Сообщи, пожалуйста, маме. — Хорошо, брат. Хорошо. Все сделаю. Я так рад, что все обошлось. — Да. Энгин, у меня будет к тебе еще одна просьба. Позвони, пожалуйста, Эде, она наверняка испереживалась, места себе не находит. Я звоню, но почему-то упорно не могу дозвониться. Только и слышу: «неправильно набран номер». Она что, сменила номер? Когда тишина в трубке затянулась, Серкану показалось, что линия разъединилась. Но сменяющие друг друга цифры секунд на экране свидетельствовали об обратном. — Энгин? — Брат? А кто такая Эда? — наконец раздался полный недоумения голос друга. — В смысле, кто такая Эда? Эда. Йылдыз. Высокая брюнетка с большими карими глазами и крайне саркастичным ртом. Красивая. Очень. Невеста моя. Энгин, ты чего? — Быстро ты, однако, после расставания с Селин нашел себе невесту, брат. Но я с ней совершенно точно не знаком. — В смысле ты с ней не знаком, Энгин? Она столько времени проработала в «АртЛайф», ты должен ее знать. Да и с Селин столько воды утекло. Она же чуть замуж не вышла. Дважды… — затухающе проговорил Серкан, мыслями возвращаясь к той вселенской глупости, которую сотворил, сделав предложение своей бывшей девушке. — Брат, вы расстались с Селин месяц назад, какая свадьба, какая Эда. Ты точно голову не повредил? Серкан уже и сам не был в этом уверен. — Ладно, Энгин, неважно. Сделай все, о чем я попросил. Пока. — Конечно, брат, конечно. Все сделаю. Поправляйся, — попрощался друг и отключился. Значит, доктор Джонс сказал ему правду. Сейчас май 2020 года. Серкан в Лондоне, куда он отправился буквально сразу после расставания с Селин, которая больше не могла выносить его индифферентное отношение. А это значит, что все воспоминания, которые его разум так бережно хранил, — до определенного момента — просто фикция. Не было той встречи, наручников и поцелуя у всех на глазах. Не было договора, помолвки и ночи, проведенной под звездами. Не было улыбок и светящихся глаз его звезды, которая находила красоту в совершенно простых незначительных мелочах. Всего этого не существовало. Не существовало их большой и всепоглощающей любви. А значит, не существовало и Эды Йылдыз. Та, что была Серкану дороже всех, развеялась словно пыль на ветру. И мужчина, стремительно летящий в бездну отчаяния, не знал теперь, что с этим делать.