Тихо со скрипом открылась дверь. Гарри на негнущихся ногах вошёл в палату. Он уже знал, что увидит. И внутри было пусто. Пусто, как никогда, будто все эмоции и мысли выкачали, вырвали с корнем. Гарри не слушал слов МакГонагалл, в ушах шумело, собственные шаги и проклятый скрип двери казались громче чужих голосов.
Гарри знал, что увидит. Но одно дело знать, и совсем другое — стоять перед койкой, смотреть на безжизненную фигуру Гермионы и чувствовать, как пустота разъедает изнутри.
Это была не она. Не та Гермиона, которая бегала в запретную секцию библиотеки, с серьёзным видом читала нотации, поправляла всегда взъерошенные волосы, притворно злилась и спорила с Луной или смеялась, бросая снежки в крепость Терри, и улыбалась тёплой и дружеской улыбкой. Не та Гермиона, которую Гарри успокаивал в гостиной, которая обнимала его на вокзале. В этой окаменевшей фигурке не было ни капли жизни. Бледная, неподвижная, она лежала на койке, как брошенная фарфоровая статуэтка. И Гарри просто не мог заставить себя поверить, что перед ним та самая Гермиона.
Не защитил, не успел. А ведь знал, Драко предупреждал.
Пустота начала расступаться, и едкое чувство вины, словно яд, заполняло собой душу Гарри. Он ещё не вернулся в реальность, находился в каком-то выдуманном им самим мире, где не было никого, кроме Гермионы. Наверное, так было проще. Так, отвергая все мысли и простое осознание, Гарри не чувствовал боли.
— Она жива? — совсем тихо рядом, но при этом так далеко спросила Луна.
Гарри на секунду вынырнул из своего мира и устремил совершенно осмысленный, умоляющий взгляд на МакГонагалл.
— Да, — профессор кивнула, и морщинки на её лице вдруг немного разошлись.
Никогда ещё это слово не давало Гарри столько надежды и радости. Сейчас за это короткое
да он готов был отдать всё. Чувство вины отступило, исчезла пустота, и вперемешку с болью и страхом в душу, тихо ступая, не в силах ещё разрушить напряжённость момента, вкралось облегчение.
Гермиона жива. Значит скоро её вернут к жизни, скоро вырастут мандрагоры, и всё будет, как прежде. Если будет… Пока в Хогвартсе открыта Тайная комната, а василиск ползает по трубам в поисках новых жертв. Если школу не закроют, как хотели закрыть пятьдесят лет назад.
Гарри вдруг впервые вспомнил об этой стороне дела. Жизнь у Дурслей во всех красках предстала перед ним. Гарри почувствовал себя на месте Тома Реддла из воспоминаний. Как он не хотел возвращаться в приют, так и Поттер готов был поймать наследника Слизерина, лишь бы не ехать обратно к Дурслям.
— У неё в руке нашли зеркало. Вы можете это объяснить? — заговорила МакГонагалл, и снова вернулась на её лицо непроницаемо холодная маска.
Зеркало. Гермиона знала про василиска, знала, что он убивает взглядом. Знала, что она в опасности. Гермиона смотрела за угол через зеркало, чтобы не встретиться напрямую взглядами с василиском!
Эта неожиданная идея, наверное, отразилось в глазах Гарри. Потому что МакГонагалл устремила на него пронзительный вопросительный взгляд. Но Поттер уже твёрдо решил, что ещё не время, что пока он не раскроет все карты.
— Нет, не знем, — как можно более правдоподобно ответил Гарри и за себя, и за Луну.
Профессор не стала спорить и задавать вопросов. Её губы снова сжались в тонкую полоску. Развернувшись вполоборота, МакГонагалл устремила взгляд на другую койку, которую Гарри сначала не заметил. И только теперь, когда немного утихли эмоции, такая простая мысль мелькнула в голове Поттера:
Гермиона была не единственной жертвой.
На второй койке, такая же неподвижная и безжизненная, лежала девушка-когтевранка лет пятнадцати. Выражение ужаса застыло на её лице. Рука была вскинута, словно девушка хотела защититься от невидимой опасности. Гарри вдруг вспомнил, что не раз видел эту когтевранку, и, когда вглядывался в её застывшие глаза, снова услышал сухие слова МакГонагалл.
— Их нашли возле библиотеки. Мне очень жаль, мистер Поттер… Мисс Лавгуд, — профессор словно забыла о Луне. Гарри и сам успел забыть о ней, слишком тихо, незаметной тенью Лавгуд стояла у койки Гермионы. — Возвращайтесь в гостиную.
Не дожидаясь второкурсников, МакГонагалл вышла из больничного крыла. Хлопок двери и её громкие шаги долго не затихали в ушах Гарри. Они стали единственным, что нарушало воцарившуюся тишину. Луна также не двигалась, будто и не услышала слов МакГонагалл. И Гарри впервые за эти минуты повернулся к ней. Он не знал, что ожидал увидеть. Пустоту, страх, сомнения, прежнюю загадочную отрешённость. Сейчас он не удивился бы ничему, а с губ готовы были сорваться слова поддержки…
Но в глазах Луны не было ни страха, ни вины, ни пустоты, ни одной из тех эмоций, которые испытал сам Гарри. Её глаза блестели таинственным огнём, живым, радостным и пугающе далёким.
— Она могла умереть. Она спасла не только себя, — столько облегчения, тепла и скрытого смысла было в этих словах, что Гарри не сразу даже понял их значение. Глубина пары фраз казалась просто неизмеримой, невозможной для двенадцатилетней девочки. Гарри тогда и сам не понимал этого, но таинственное, передавшееся от Луны чувство захватило его.
Гермиона спасла не только свою жизнь и жизнь другой девушки. Она, возможно, своим исследованием, своими выводами о василиске спасла весь Хогвартс. Гарри пока ещё не знал, как знания помогут найти наследника Слизерина и навсегда закрыть Тайную комнату. Он просто был уверен в этом. Уверен, как никогда.
Луна теперь повернулась и смотрела прямо на Гарри, но он не чувствовал этого взгляда. И столько искреннего тепла было в глазах Лавгуд, что Поттер просто не мог понять, как. Как он мог не замечать за вечными перепалками и разными характерами настоящую дружескую близость Луны и Гермионы.
Друг познаётся в беде. Такая всем известная, детская истина. Но теперь Гарри почувствовал всю её глубину. Опасность ещё на первом курсе, но тем более сейчас невероятно сблизила его с девочками. И даже девочек между собой. Пусть ни Гермиона, ни Луна не показывали этого, в глубине души они уже научились ценить друг друга.
Гарри не заметил, как вернулся в гостиную. Все коридоры были пусты, тишина, как и в больничном крыле, царила вокруг. В гостиной собрался весь факультет. И одинаковое волнение отражалось в глазах каждого от первокурсника до выпускника. Профессор Флитвик тоже был здесь и, дождавшись пока Луна и Гарри подойдут ближе, развернул пергамент и начал читать:
— Все ученики возвращаются в гостиные своих факультетов до шести часов вечера и больше их не покидают. На уроки будете ходить в сопровождении преподавателя. Никто не пользуется туалетной комнатой без провожатого. Все тренировки временно отменяются. Никаких передвижений по вечерам.
Когтевранцы выслушали нерадостную речь молча. Никто не решился задавать вопросов. Общее настроение напряжения и страха охватило всех, нашло отражение даже в сердцах главных шутников.
Флитвик свернул пергамент и закончил, прибавив несколько фраз от себя:
— Вы все понимаете, что если нападения не прекратятся, и преступника не найдут Хогвартс закроют. Поэтому, прошу вас, кто хоть что-то знает, у кого есть подозрения, сообщите мне, — на последних словах высокий голос профессора дрогнул, словно оборвалась сильно натянутая струна. Больше не сказав ни слова, Флитвик вышел из гостиной, оставив когтевранцам самим обсудить последние новости.
Всего несколько секунд держалась тишина. Прийдя в себя после услышанного, когтевранцы вдруг распались на кружки и небольшие группки. Большинство порасходились по спальням, чтобы обсудить и обдумать всё в тишине. В центре самого горячего кружка Терри доказывал, что нужно только выставить из Хогвартса слизеринцев, и всё наладится. Рядом несколько старшекурсников спорили с Бутом и твердили обратное. Роджер собрал вокруг себя часть сборной, и все его рассуждения вертелись вокруг квиддича. Несколько раз Дэвис повторял, что весь план тренировок насмарку. А Гарри, даже не слушая его, понял, что все слова капитана сводились к одной мысли —
как они посмели отменить квиддич.
Многие же из тех, кто остался в гостиной, шептались в небольших группах, испуганно переглядывались между собой. Гарри не хотел вникать в эти разговоры и погружаться в общую атмосферу. Ему казалось, что сейчас он находился так далеко от остальных, которые могли лишь догадываться о смысле происходящего. Он знал настолько больше других, что просто не мог слушать глупые предположения когтевранцев.
Гарри всё думал над словами Флитвика и старался заглушить внутренний голос, который упорно шептал, что нужно рассказать, что сам с Луной он не справится. Но Поттер уже твёрдо решил молчать. Во-первых, о личности наследника Слизерина, а именно это интересовало Флитвика, Гарри ничего не знал. Говорить о василиске значило раскрыть свое знание парселтанга. Ну а дневник затрагивал не только самого Гарри, а ещё и Хагрида, Луну и Джейн.
Из размышлений Поттера вывело движение за спиной. Луна подошла сзади и положила ладонь на его плечо. И только взгляды второкурсников соприкоснулись, Лавгуд вскинула руку, указывая на дверь спальни. В голубых глазах промелькнул немой вопрос:
Пойдём?
И такой же негласный ответ:
Конечно.
Гарри первым, избегая самых жарких кружков, добрался до двери. Луна потянула за ручку, и тишина, не такая, как в больничном крыле, спокойная и размеренная, окутала когтевранцев. В спальне было пусто. Гермиона теперь лежала в больничном крыле, две другие девочки остались в гостиной. Луна сразу залезла с ногами на свою кровать. Гарри бросил взгляд на уголок Гермионы, и вина снова кольнула в груди, перед глазами всплыло её неподвижное каменное лицо, но Поттер быстро справился с эмоциями.
— Нужно поговорить с Хагридом, — сразу сходу предложила Луна.
И Гарри не мог не признать, что эта же идея вертелась у него в голове. Хагрид оставался последним из доступных звеньев цепочки. И пусть Гарри не хотелось напоминать лесничему о том ложном обвинении, это было необходимо. Хагрид мог знать что-то незначительное, что оказалось бы роковым для расследования когтевранцев. И его нужно было предупредить. Наверняка теперь Хагрид стал
главным подозреваемым.
Всё это Гарри не сказал вслух, но точно знал, что именно об этом думала и Луна. Они говорили не только словами, молчанием, взглядами. Они даже не догадывались, какой это редкий случай взаимопонимания. Для них это стало чем-то нормальным и обыденным.
— Только нам больше нельзя выходить вечером из гостиных, — Луна только начала вопрос, а Гарри уже знал ответ.
— Пора снова воспользоваться мантией-невидимкой.
***
— Не спишь?
Гарри приподнялся на локте. В темноте спальни едва ли можно было различить фигурку Луны. Девочка стояла у кровати незаметной тенью, и Гарри вдруг поймал себя на мысли, как это он мог не заметить, как Лавгуд вошла.
— Я останусь? — не дожидаясь ответа, Луна опустилась на кровать у ног Гарри.
— Оставайся, — Поттер только пожал плечами, но сердце забилось быстрее, и в груди будто потеплело.
Гарри и так знал, что не заснёт. Только что он стал свидетелем того, как министр магии обвинил Хагрида и отправил в Азкабан. И пусть Гарри не понимал значения этого слово, в нём было что-то жуткое и зловещее. Уверенность, что лесничий ни в чём не виновен, только укрепилась. И теперь Гарри готов был на всё, чтобы найти настоящего наследника Слизерина и восстановить чистую репутацию Хагрида.
Картинки и воспоминания мелькали в голове Гарри. Он снова и снова видел одни и те же лица, но одна фраза никак не давала покоя. Последние слова, так не к месту сказанные Хагридом. Гарри знал, что лесничий обращался к ним с Луной, хотел дать подсказку. Но…
— Когда пойдём за пауками? — Луна спросила это так, будто идти или нет было давно решённым вопросом и оставалось только понять, когда.
И как только Луна спросила это, Гарри понял, что она права. Здесь не было Гермионы, которая могла их остановить. Медлить больше нельзя. Безумная ответственность вместе с желанием действовать охватила Гарри. И даже после полного волнений и опасностей дня в нём кипела энергия.
— Завтра, — Гарри хотел сказать
сегодня, но атмосфера покоя и тишины в спальне, бледное лицо Луны, едва заметное в свете неяркой луны, и внезапное осознание всей глупости мысли соваться в Запретный лес одним ночью остановили его.
Гарри думал тогда, что ночь будет тянуться очень долго, но
завтра наступило даже слишком быстро. Поттер проснулся от тихого голоса Луны над ухом, и даже не сразу понял, что произошло. Солнце уже прорывалось сквозь неплотно задёрнутые шторы, мальчики ещё спали, и атмосфера тишины и покоя стала ещё более хрупкой и от этого красивой. Первые краски утра уже легли на холст, но ещё не окончательно прогнали ночное умиротворение.
Луна сидела в той же позе, в которой Гарри её помнил перед тем, как глаза закрылись, и он провалился в сон. Но растрёпанные волосы и слабый румянец на щеках говорили, что она и сама недавно проснулась.
— Вечером, — одно слово Луны нарушило всю гармонию. Гарри словно окунулся с головой в холодную воду. В секунду он всё вспомнил, но обратного пути уже не было.
— Вечером, — эхом повторил Гарри.
Луна кивнула и незаметной тенью выскользнула из спальни, словно её здесь и не было. И только тихий голос всё ещё повторял в голове Гарри:
Вечером.
Весь день прошёл, как в тумане. Хорошо хоть, что уроки были не слишком сложными. Гарри, как обычно, слушал профессоров, окунал перо в чернильницу и выводил на пергаменте буквы, но совсем не вникал в смысл того, что он делал. Все мысли крутились вокруг будущей экспедиции за пауками. Гарри знал, что вечером приблизится к разгадке, поймёт, в чём же связь между Хагридом и Тайной комнатой. И это знание, как червь, копошилось в груди и не давало ни на чём сосредоточиться.
Единственным, что запомнилось Гарри из всего дня, были переходы по коридорам. После обычных шумных толп учеников, беззаботных разговоров, смеха, криков, тишина и дисциплина, которые теперь руководили всем, казались неестественными. У студентов больше не было свободы, их ровными колоннами сопровождали профессора, не давая сделать лишнего шага. Но даже не это впечатлило Гарри.
Раньше такие яркие, искрящиеся жизнью студенты резко изменились. Кто-то скрывал эмоции за маской правильности и холода. Кто-то может и старался скрывать, но страх то и дело мелькал в потухших глазах. Весёлая болтовня заменилась шёпотом. И только некоторые ещё старались поддерживать беззаботное настроение или цеплялись за свою идею, и за ней забывали всё остальное. Как Терри, ненависть к слизеринцам в котором затмила другие эмоции.
Весь Хогвартс затих, остановился в ожидании чего-то ужасного и неизбежного.
***
Гарри не стал возвращаться в спальню. Даже когда разошлись последние студенты, он сидел в кресле перед камином, поджав под себя ноги. Мантия уже лежала в кармане, осталось только дождаться, пока ночь спустить свой полог на Хогвартс, чтобы, никем не замеченными, ускользнуть.
Гарри старался не думать о предстоящем предприятии, переключился на незначительные вопросы, но всё сводилось только к паукам, к Хагриду, к Тайной комнате, к Гермионе, ко всему, что связано с загадками этого года.
Уже в одиннадцать гостиная окончательно опустела. Теперь Гарри поглядывал на дверь спальни девочек и ждал, пока появится тень Луны. Пальцы то и дело нащупывали в кармане невесомую мантию, и это придавало уверенности. Гарри смотрел на дверь почти неотрывно, прислушивался к каждому шороху, только иногда мысли уносили его. И всё же Луне снова удалось подобраться незаметно.
Гарри едва не вскочил, когда чужая ладонь легла на плечо. Занавешенные окна не пропускали лунного света, и в темноте выделялись только светлые волосы Луны и яркие, горящие волнением глаза.
— Пойдём? — Гарри уже встал и хотел вытащить мантию невидимку, но Луна, предупредив движение, коснулась его руки.
— Возьми метлу, — два слова тихим шёпотом, и никаких объяснений. Может днём Гарри сразу бы и не поверил, переспросил, попросил объяснений, может подумал бы, что это шутка или лишняя предосторожность. Но ночная тишина придавала шёпоту Луны ещё больше зловещей загадки, вызывая в Гарри трепет и волнение, заставляя, отключив мысли, поддаться предчувствиям.
Поттер не объяснял себе и даже не старался объяснить, зачем нужно было брать с собой метлу. Ступая на цыпочках, он прокрался в спальню, думая только о том, чтобы никто из мальчиков не проснулся. Но даже неугомонный Терри прямо в школьной мантии на незаправленной кровати спал по-настоящему крепким сном. В темноте, передвигаясь почти на ощупь, как назло, шторы были задёрнуты и в спальне, Гарри умудрился споткнуться и скинуть со стола пару книг, но никто из мальчиков даже не пошевелился. Наконец пальцы сжались на тёплом древке метлы. Гарри выбежал из комнаты, от волнения забыв, что нельзя шуметь. И только аккуратное касание плеча вернуло его в реальность. Тихо затворив за собой дверь, Гарри с видом победителя, готового к любым испытаниям, обернулся к Луне.
Они не говорили ни слова, но прекрасно понимали друг друга. Гарри накинул мантию на себя и на Луну, одой рукой придерживая лёгкую ткань, а другой сжимая древко. Лавгуд тоже поддерживала мантию-невидимку и при этом приготовила палочку. Несмотря на возбуждение и волнение, Гарри чувствовал ещё кое-что. Он так и не смог себе этого объяснить, и только позже, когда осознал всё значение своей дружбы с Луной, понял, что значило это странное тепло и полное доверие друг к другу.
Часы ещё не пробили двенадцать, а дверь когтевранской гостиной открылась и закрылась снова. Две детские фигурки, никем не замеченные, ни для кого невидимые выскользнули в коридор. И только тихие шаги на лестнице и шорох мантии выдавали их присутствие в царстве ночи.
