only in the darkness the moon shines/только в темноте светит луна

— Что ты собираешься сделать с Алиной? — осторожно спросила серовласая. — Узнаешь, — вновь отвернувшись к окну, сказал Морозов. — Узнаешь? Это так ты доверяешь мне, Александр? — возмутилась она. —Ты изменился после её появления, — уже спокойно произнесла Селена, прожигая взглядом его спину. «Хорошо. Спрошу иначе». — Что ты собираешься сделать с Каньоном? — Закончить с помощью него эту долгую войну. И первым пострадает Новокрибирск. — Что? — удивлённо вскрикнула девушка. — Ты подорвёшь свою репутацию в стране! — Я не спрашивал твоего мнения, Селена, — безразлично произнес брюнет. Было обидно. Он никогда с ней так не разговаривал. Стоило ей уехать, как что-то изменилось в нём. И далеко не в лучшую сторону. Сжала руки в кулаки, ногтями впиваясь в ладони, что скрылись в складках кафтана. Осанка больше не была идеально прямой, какой она пыталась держать её каждый день. Плечи больше не были расправлены. Будто взгромоздили огромный рюкзак с камнями, что давил на спину, а шагнуть вперёд казалось почти невозможным. Шаг — и ноги подогнуться под огромным весом, не желая больше держать на себе эту ношу. Прикрыла глаза, глубоко вздыхая, стараясь восстановить дыхание и собственный пульс, что отдавался в висках неприятной пульсацией. Интуиция, что подводила крайне редко, подсказывала о грядущем кошмаре. Чёрт знает, что её ждёт впереди и к чему она должна быть готова. Вспомнились слова старушки, которая была девушке в детстве слово бабушка: «Для чего-то вы понадобились этому миру». Быть может, так оно и есть. Открыв глаза, Старкова вновь посмотрела на спину гриша и лишь могла предполагать, что сейчас творилось в его голове. Думал ли он об Алине в данный момент, об усилителях и Илье Морозове, а может, о чём-то другом? Она умела ходить тихо. Всегда. Это стало привычкой. Раньше Селена следила за своими шагами, за тем, как опускается пятка, не стучит ли о пол. Теперь это получается автоматически, без её контроля. Когда нужно было сероглазая намеренно пыталась ходить громко, чтобы её услышали. Именно поэтому сейчас сорвалась вперёд, преодолев расстояние между ними. Так, чтобы он услышал её шаги за спиной. Остановилась за правым плечом, поджав губы, старалась смотреть на его эмоции, но лицо Александра выражало лишь безразличие, а кварцевые глаза продолжали смотреть вперед — в окно, за которым вспорхнув с дерева взлетела ворона, стремясь ввысь. Серые глаза девушки бегали по его профилю, шее, будто старалась выцепить то, чего не видела, но всё тщетно. — Потом не говори и не думай о том, что я была права, — тихо прорычала девушка практически ему на ухо. — Меня не волнует, что ты древнее существо. То, что ты жил на несколько сотен лет больше, не делает тебя правым и не даёт права распоряжаться жизнями людей, что живут в Новокрибирске. Злость плескалась в ней, вырываясь наружу. Она не собиралась молчать, дрожа от страха, как остальные, и беспрекословно выполнять его приказы. Девушка не согласна с его действиями. В голове будто вновь раздалось драконье рычание, и это, к её удивлению, радовало. Оно как будто придавало сил не только способностям, но и ей в принципе. Эти ощущения были абсолютно другими. Не такими как вчера после слов Жени. То скорее был демон, что желал разрывать плоть когтями, приносить боль, наносить увечья, вновь и вновь раздирая старые раны, которые совсем недавно перестали кровоточить, покрывшись коростой. А этот скорее хотел защитить и придать сил. Если не физически, то морально, прибавить уверенности в себе. Дать понять, что ты сейчас не беспомощен и не совсем одинок, как кажется. Гриш чуть повернул голову в её сторону, опустив взгляд на девушку. Селена не заглянула в светлые глаза. Не посмела, продолжая смотреть куда-то сквозь него. Туда, где виднеются шпили какого-то храма, что стоит в городе. Туда, где по темнеющему небу плывут облака, что подсвечены золотом. Между ними пробежала искра совершенно противоположная той, после которой пробуждаются тёплые чувства к человеку. Искра, которая, казалось, перерастёт в нечто опасное, после чего последует взрыв, что уничтожит что-то важное, что-то жизненно необходимое. Едкий дым заполнит лёгкие, сожжет кислород, не позволив сделать вдох, заставляя медленно умирать задыхаясь. — Проваливай, — до невозможности спокойно потребовал он. — Это не тот Александр, которого я знаю, — тихо сказала Старкова. — Почему ты так уверена, что я был искренним с тобой? — с едва уловимой издёвкой спросил Дарклинг. Его губы растянулись в ухмылке, но глаза оставались всё теми же. Они всё также выражали безразличие, от чего у Старковой появилось желание врезать ему по этим самым губам, к которым раньше жаждала прильнуть, провести языком или укусить, чтобы услышать его гортанный рык, после которого низ живота скручивало в тугой узел. Дыхание и сердце будто замерли, сговорившись против мозга, который продолжал чётко анализировать ситуацию, в отличие от предательского тела, которое хотело совершенно иного. Селена подняла на него глаза, исподлобья прожигая гриша взглядом, в груди, казалось, появилась зияющая дыра или, быть может, то, что можно сравнить с Тенистым Каньоном. Но вместе с этим уголки её губ приподнялись в грустной улыбке, а ухмылка с его лица медленно пропала. Серовласая вышла из-за его спины, останавливаясь напротив него. Теперь она смотрела в кварцевые глаза с неким вызовом. Глаза в глаза. Александр ждал, что она сделает дальше, ведь знал, что недооценивать её нельзя. — Ты можешь надевать любые маски и мастерски менять их, но ты никогда не сможешь надеть маску на собственное сердце, — улыбка сошла с лица. Селена поднесла руку к его щеке, но не дотронулась, замирая в паре сантиметров. — Я всегда слышала и чувствовала, как оно бьется, когда ты улыбался, смеялся и просто находился рядом. Пальцы покалывало от того, как было приятно использовать свою силу. В ладони появилась ритмичная пульсация, что слегка сбилась с ритма, ускорившись. Уголок её губ дрогнул, растягиваясь. Теперь ухмылялась уже она, но так, как Александр никогда и представить не мог. — И чувствую его сейчас, — подалась ближе к его лицу, пальцем проводя по линии скулы. Ритмичное биение в ладони сбилось совершенно, ускоряя свой темп. Теперь Селене казалось, что её рука сжата, а в ладони чёрная бабочка бьёт своими крыльями по коже в панике, желая выбраться на волю. — Я сказал — проваливай! — снова прорычал Морозов, отстраняясь от руки Старковой, поворачиваясь спиной. — Тебе было хорошо со мной, но, по каким-то неизвестным мне причинам, ты решил отдалиться и скрываешь это, — процедила сероглазая сквозь зубы. Он взмахнул рукой, повернувшись к девушке и тьма серпообразной формы помчалась на неё. Через мгновение в его глазах отобразился испуг — осознание того, что он сделал. Девушка, приготовившись в любой момент отпрыгнуть, быстрым движением отвела руку в сторону, создавая серебристый разрез, что столкнулся с его. Комнату сотряс громоподобный звук. Она не думала, что ей удастся отразить атаку, и была уже готова прощаться с жизнью в случае неудачного прыжка, но либо она недооценивает себя, либо брюнет не приложил сил. Или усилитель в виде чешуи дракона на запястье даёт о себе знать. — Плевать мне на Дарклинга! — выпалила серовласая. — Я волнуюсь за Александра Морозова, что утопает сейчас во тьме. — Крикнула Старкова, подавшись вперёд. Глаза её заблестели от скопившихся слёз на нижних веках, дышать было тяжело, а нижняя челюсть подрагивала. Она видела, что он умирает и не позволяет протянуть руку помощи. Солнце сгустило тени, и эту тьму теперь невозможно осветить. Лунный свет ничтожен рядом с солнечным. Старкова чуть ли не бегом вылетела из тёмных покоев, хлопая дверью. Стараясь не переходить на бег и выровнять глубокое, даже будто загнанное дыхание. Челюсть плотно сжата, что отдавалось болью в зубах. Слёзы ненависти и обиды катились по щекам, оставляя мокрые дорожки за собой. Чёртова Алина, оказавшись здесь, кирпичик за кирпичиком, даже не осознавая, разрушала всё то, что она годами воздвигала. Живая Святая. Заклинательница Солнца. Спасительница и надежда Равки. Та, кто сможет уничтожить Каньон. Все в этом так уверены, но сможет ли на самом деле? — «Как тебя подкосили его слова и тон», — пронеслось из закоулков разума. Хотелось заткнуть своё внутреннее «Я», но как жаль, что это невозможно. Губы поджаты, дыхание частое и глубокое, а тело напряжено. Ярость закипала где-то в груди и требовала выйти на волю всплеском эмоций: что-нибудь сломать, высказаться, свернуть кому-нибудь шею или удавить собственной силой. Но Селена осеклась от последних вариантов, замирая облокотившись о подоконник в собственной комнате. Серые глаза замерли, смотря в невидимую точку перед собой. — С каких пор я такая жестокая? — прошептала девушка, стиснув пальцами край дерева. Гнев испарился так же неожиданно, как и появился, оставляя после себя лишь опустошение. В голове, как и на душе, было совершено пусто. Тишина в комнате давила, казалось, будто ещё чуть-чуть, и в голове что-то щелкнет, дойдёт до точки невозврата и сойдёт с ума. Даже собственное дыхание было настолько тихим и медленным, что его практически не было слышно. Кровь зашумела в ушах, от чего Старкова зажмурилась, обняв себя за плечи. Неожиданное и совершенно непонятное чувство паники захлестнуло её. Ртом быстро вдыхала и так же выдыхала, как рыба, выкинутая на берег. Вдруг Селена будто ощутила чьё-то присутствие замирая. Неужели она настолько углубилась в свои мысли, что не услышала, как кто-то зашёл? Пальцами пошевелила, пытаясь нащупать грань живого и его биение сердца, но ничего, совершенно ничего. Резко обернулась воровато оглядываясь. Пусто. Лишь тёмный угол у двери и ничего более. Прикрыв глаза, медленно вдохнула, успокаиваясь, повторяя это несколько раз. Замерла, чувствуя дрожь в руках. Это чувство было ей знакомо. Мгновенно подняла руки, осматривая их — снова ничего. Но ощущение такое же, как после бала в тот день. Селена насторожилась, вслушиваясь и вглядываясь в темноту у двери, будто пытаясь увидеть что-то, от чего станет легче. Но легче не становилось, а неизвестный ей страх лишь усиливался, тёмными щупальцами обвивая шею, не давая вздохнуть. Пробирался в разум, не давая здраво мыслить. Вскинула руки, посылая свет в тот угол. Совершенно ничего. Обычный резной угол. Откинула волосы назад, зарывшись в них пальцами. «Я, чёрт возьми, схожу с ума,— подумала сероглазая с паникой в глазах, смотря перед собой. — Какого хрена происходит?» Загнанное дыхание и новый поток нахлынувших слёз. Что-то было в комнате, расхаживало в тени, не желая проявить себя и пугая Селену. Что-то, что совершенно не относилось к миру живых, что-то, что она не могла нащупать. Панический ужас всплесками разливался по телу, застывал холодом на кончиках пальцах. Скинула с себя кафтан, небрежно кидая его на кровать. Открыв ящик стола, дрожащими руками достала первую попавшуюся вещь, которой оказался деревянный гребешок. «Сойдет». Сосредоточилась на цвете дерева, чувствуя, как он перетекает по подрагивающей руке и поднесла к волосам. Серебристые локоны медленно становились красивого древесного оттенка. Открыв глаза, посмотрела на теперь уже блеклый гребешок. Старкова сравнила его с собой, ведь, кажется, скоро из неё также высосут все соки. Открыла шкаф, хватая вещи с самой высокой полки. В этих вещах обычно она и выходила на ночные прогулки. Иногда Селена задумывалась, как будет выглядеть её наказание из-за ночных вылазок, но не беспокоилась об этом. Даже пусть это будет сама смерть, воспоминания о ночном городе, который освещался огнями, его шум и суматоха будут успокаивать её уставший разум. Осветила каждый угол в надежде, что это поможет. Ощущение чьего-то присутствия и впрямь начало отступать. Открыла окно, переодевшись, перед этим закрыв дверь на ключ и потушив свечи. Цепляясь за выступы, сползла по стене, спрыгивая в метре от земли. Самым сложным и опасным всегда было начало, ведь чуть ли не на каждом углу стояла стража. Но она выучила каждый изгиб в здании, где можно слиться с темнотой, каждую щель, в которую можно залезть, и каждый куст, чтобы спрятаться. Старкова ещё не выучила отражение света, с помощью которого можно стать практически невидимым, но когда-нибудь выучит и сможет использовать в такие моменты. Мимо прошёл мужчина, которого заметила в последнее мгновение, скрывшись за деревом и закрыв рот ладонью. Оставалась пара метров, и она выйдет за пределы Большого дворца. Услышав отдаляющиеся шаги, рванула вперёд, молясь всем Святым, чтобы её не услышали. Перебежав мост, припала спиной к зданию, восстанавливая дыхание, положив руку на грудь. Появилось чувство спокойствия, которого так давно не было, а стены дворца перестали давить своей роскошью и резьбой. Повернула голову к месту, где выросла, где сейчас, возможно, спала её сестра. Малый дворец за столько лет не смог стать ей домом, как бы она этого не хотела. А теперь ещё и липкий страх, что ещё долго будет с ней, который портил всё и так не самое лучшее в жизни. И это не давало Селене покоя. Можно закрыть глаза на то, что происходит у нее за спиной: на планы Александра, на недомолвки Багры, но на то, что произошло совсем недавно в её комнате, закрыть глаза нельзя, даже попросту невозможно. Что-то там явно было, и девушке хотелось знать, что именно, но в то же время не хотелось от слова «абсолютно». Прошла к мосту, где стояли различные ящики для того, чтобы взобраться наверх, а дальше двигаться уже по привычной дороге, проложенной ей самой по крышам. Гриш видела Кеттердам лишь в книжках и на картах, слышала не самые приятные слухи о нём, о том, что там происходит, и то, что всё решает лишь количество денег в твоём распоряжении, грязь, нищета, похоть, но это не отталкивало Селену. Хотелось побывать там, так же бежать под покровом ночи по крышам, словно призрак. Но кто ей позволит почувствовать себя «канальной крысой», окунуться в криминал, азарт и грязь города Керчии? А ведь какая-то часть души тянулась туда, желала почувствовать ту атмосферу. На улицах города горел свет, гуляли и веселились люди. Шум с рынка был слышен всё отчётливее, а людей всё больше. Рядом с рынком стояли небольшие шатры, к которым подходил народ. Они были натянуты так, чтобы ткань была лишь сверху и можно было зайти с любой стороны. Люди в жёлтом и фиолетовом шелках, в масках с мордой шакала, толпились у столов. На некоторых стояли чашки, на других лежали карты, на третьих руны и многое другое. Девушка не особо понимала, что происходит, но это было похоже на что-то подобия ярмарки или фестиваля. Народ шумно реагировал, когда человек в маске выкладывал очередную карту или смотрел на кофейную гущу на дне чашки. Гадания никогда не привлекали Старкову как то, с помощью чего можно узнать будущее, но как веселье было очень даже ничего. У бара, находящегося рядом с шатром, также толпились люди с кружками и бутылками в руках, а девушки в платьях с достаточно большим декольте ловко лавировали между ними с подносом в руке, мило улыбались и подмигивали. Селене даже было жаль этих девушек, ведь их работа не только обслуживать обнаглевших и напившихся мужланов, а по большей части именно терпеть всё это. Звон стекла отчётливо доносился до слуха девушки, даже мелькнула мысль зайти и выпить чего-нибудь, отвлечься, но Старкова одёрнула себя. Одёрнула не потому, что напьется, это не так страшно, так как сколько бы не пила — не сможет напиться в хлам до беспамятства, а разум не затуманится до такой степени, чтобы не контролировать себя. К сожалению. С крыши, на которой стояла Селена, было плохо видно, что именно происходило в шатре, который её больше всего заинтересовал, ведь в бар зайти всегда сможет. Поэтому, спрыгнув с неё, сняла капюшон, поправляя волосы, что затянуты в неаккуратный хвост, который успел растрепаться. Осторожно прошла внутрь, осматриваясь, увидела, как на неё смотрит шакалья маска. Человек, заметив это, поманил её пальцем, подзывая к своему столу. Старкова оглянулась, проверяя, точно ли это её подзывают, но убедившись, что да, подошла, наблюдая за тем, с какой легкостью сморщенные от старости руки тасуют колоду карт с различными изображениями. «Карты Таро». — Присядь, — сказал женский старческий голос. — Меня не интересует гадание… — Ты, должно быть, считаешь, что это ложь, — произнесла она, продолжая тасовать карты. — Чаще всего да, но я не вру. Я лишь говорю то, что показывают карты. Мне не нужны деньги. Хочу лишь, чтобы ты разобралась в себе и своих чувствах. Девушка всё же села, наблюдая, как женщина достаёт из колоды совершенно рандомные карты. Селена не могла не отрицать, что за этим интересно наблюдать. То, как карты накладываются друг на друга, смешиваясь и теряясь в колоде среди своих. Женщина замерла, сжала карты, затем достала из середины одну и положила изображением вниз. То же сделала и ещё с четырьмя. Задняя сторона карт была не менее красива: вензеля и шипы образовывали рамку, посередине было солнце, разделённое пополам, смотрящее вперёд, а целая луна внутри него изображена с закрытыми глазами. И так на всех картах. Подцепив пальцами одну, женщина перевернула. — Ты потеряла себя. Подавленная ярость и непонимание происходящего разрушили твой внутренний мир. Ты стоишь перед обломками своего собственного «Я» и страдаешь от боли, но сама же этого не понимаешь. Женщина перевернула вторую карту. Она была такой же тёмной, как и предыдущая. — Ты не чувствуешь себя достаточно насыщенной. У тебя есть всё, но это «всё» не устраивает и хочется перемен. Но действительно ли тебе это необходимо? Она перевернула третью карту. Там на девушку взирал чёрный круг в небе — затмение над руинами. — Некий этап в твоей жизни подходит к концу. Грядут изменения. Прими их, отпусти прошлое. Нужно двигаться дальше. Последняя карта также была перевернута. На ней изображена птица, парящая над горой, а на голубом небе сияла убывающая луна. — Ты веришь, что всё наладится, хоть и чувствуешь страх и усталость. Не сдавайся, не прекращай смотреть вперёд и идти. Ты вырвешься вперёд, а солнце перестанет сгущать тени. От последних слов гриш вздрогнула. Теперь это меньше походило на ложь и мошенничество. Или же это просто совпадение и не более? Поблагодарив женщину, Селена выскочила на улицу, не обращая внимания, как какая-то пьяная компания окликнула её, посвистывая и смеясь. В голове анализируя слова женщины, забралась на крышу с помощью стоящих в переулке бочек. В Малый дворец не хотелось, как и оставаться здесь. Она просто бежала вперёд, будто пытаясь сбежать от собственных проблем. Хотелось домой. Не в Малый дворец к роскоши, Александру, Зое и Жене, а домой. Туда, где были бы уют, тепло, любовь и забота. Вновь хотелось почувствовать тёплые объятия матери, которые заставляли забыть о тревогах, и обнять её в ответ, так же и с отцом. Уткнуться носом в его плечо, чуть ли не плача от эмоций, и чувствовать, как тёплая рука гладит по спине. — «Я хочу домой», — мелькнуло у неё в голове, когда остановилась у края крыши. Здесь было темно и тихо. Почувствовала, как тёплая влага скопилась в уголках глаз, стекая по щекам. У неё нет такого дома. Есть место, где накормят, подарят сон, где есть друзья, но не более. Там нет заботы, нет места слабости. Прошла к трубе и, сев рядом, прислонившись к ней спиной, прижала ноги к груди. Тихо всхлипывая, уткнулась в руки, которыми обняла колени. По всей видимости сознание также решило злобно над ней пошутить, подкидывая воспоминание, где Александр улыбался ей, смотря с той самой нежностью, после которой разливалось тепло в груди, а сейчас там лишь щемит от этого воспоминания. Алина. Чёртова Алина Старкова, которая оказалась Заклинательницей Солнца, которую столько лет ждал Дарклинг, желая воплотить свой план в реальность. Опустила руку на черепицу, ощутив осколок, сжала в руке. Поднесла к глазам. Это оказался осколок черепицы, и разум вдруг затуманился, Селена поднесла острый край осколка к запястью, впиваясь им в кожу. Но затем, вздрогнув, замерла смотря на это. Выкинула осколок подальше от себя, обхватила голову руками, бегая глазами. «Что я творю? Совсем уже». Хотела заглушить душевную боль физической, но этого не будет. Она не станет наносить себе увечья из-за такой мелочи. Нужно пережить это, отгородиться, перестать быть такой мягкотелой, роняя слёзы по пустякам. Хватит. Она владеет силой, что никому не известна, но станет известна ей. Она узнает свои возможности, свой предел. Насколько бы ужасной не оказалась эта сила, Селена примет её, использует так, как посчитает нужным. «Грядут изменения. Прими их, отпусти прошлое. Нужно двигаться дальше». Правда это или же нет — не важно, но нужно и впрямь принять эти изменения в жизни и двигаться дальше. Пора стать той, кем она мечтала стать когда-то, той, кто не будет ни от кого зависеть. Той, кто не будет убиваться по таким мелочам, как сейчас, а будет смотреть вперёд на все проблемы с гордо поднятой головой. Откинулась в сторону, подложив руки под голову. В небе мерцали несколько ярких звёзд. Было слишком облачно, чтобы узреть настоящую и полную красоту ночной звёздной империи. Тёмный небосвод при желании — это крепость, в которой можно пережить любые эмоциональные переживания. Он успокоит даже не дрогнув. Но почему-то больше нет желания вжиматься в углы — она неожиданно для самой себя ясно осознала собственное положение. Совсем недавно было желание удушить кого-нибудь, так пора начинать, но вот только с самой себя, а вернее с девочки, которая до сих пор живёт с надеждами на лучшее. Но пора бы уже забыть об этом, перестать жить грёзами о чём-то хорошем. Пора жить настоящим, сегодняшним днем. С пониманием, что пока сам не начнёшь что-то делать, то ничего и не будет. Ничего не падает на голову, не появляется чудом в один определённый, обведённым красным цветом, судьбой день. За всё в этой жизни нужно бороться, впиваться пальцами, как демон внутри впивается когтями. Селена не может позволить себе молчать, потому что молчание — признак согласия и принятия действительности, каким бы оно ни было, и это опасная иллюзия. Лунный свет пытался пробиться сквозь плотный щит облаков, которые не желали подпускать к людям мертвенно белый свет ночного светила. Селена смотря на это, поняла, что ей выпала возможность узнать то, что не знают многие. Книга, что хранилась в её комнате, в которой тьма, расправив плечи, ползёт по стенам, заполняя всё. Она подчинит эту тьму, отравится, пустит яд по венам, но подчинит. Эта тьма, что напугала её сегодня, признает в девушке свою хозяйку. Но, к её сожалению, во тьме слишком просто потерять всё, что ты имеешь, а особенно самого себя. Нужно будет следить за собой особо внимательно, чтобы не дать до невозможного малокровной тьме слишком много свободы и не оказаться в её власти.

◁ ☽ ◯ ☾ ▷

— Эй ты! Девушка проигнорировала его, продолжая оттачивать движения, держа в руке тренировочный шест. Хотелось повыводить мужчину из себя, ведь ей так нравилось играть на его нервах. Услышала тихое цыканье, возможно, он также закатил глаза, покрывая Селену отборными ругательствами. — Я с тобой разговариваю, Старкова! Сероглазая, прокрутив шест в руке, замахнулась назад и, услышав удар, а затем и болезненный стон, невольно растянула губы в блаженной улыбке. — Дрянь, — прокряхтел Иван, держась за разбитый нос, из которого теперь обильно текла кровь, окрашивая губы и подбородок. «Хоть что-то хорошее за последнее время». — Чего тебе? — сухо произнесла Селена, оперевшись щекой о шест, который воткнула в землю, держа руками. — Дарклинг вызывает тебя к себе, — взмахнул рукой, останавливая кровотечение. — Сказал, что это важно, — вытер кровь рукавом красного кафтана. — Умеешь же ты иногда нормально разговаривать, оказывается, — съязвила Старкова, направляясь к стенду с тренировочным оружием. — А ты, по всей видимости, нет, — со злостью сказал сердцебит и вышел на улицу, хлопнув дверью. Повесив шест на крючки в стене, уткнулась лбом рядом, зажмурившись, тем самым стараясь отогнать сонное состояние. Она так и не спала этой ночью. Мысли пожирали сон, не давая забыться в царстве Морфея. Быть может, и этой ночью не сможет и будет смотреть в тот самый тёмный угол у двери или уткнётся носом в фолиант, данный Багрой. С этими мыслями Старкова отпрянула от стены, совершенно не заботясь о том, как устало и, возможно, замученно выглядит со стороны, но плечи всё также расправлены, голова прямо, а взгляд устремлён вперёд. Теперь только так и никак иначе.