Проверка на прочность

      У Тодзи по определению не бывает проблем. Если это и именуется как «проблема», то для него же это — временный пробел. То, что можно забыть или стереть по щелчку пальца. Где-то в дороге услышал, мол, «если проблему можно избежать — волноваться не стоит, а если и избежать не получится — то тем более»       Как-то так и получилось: в свои под сорок усек, что работать бодигардом на самого ахуевшего пацана из клана Годжо — это ахереть какая проблема.       Осознаешь глубинный смысл только когда куришь на бордюре около шикарного Rolls-Royce, который сравним по размерам со самосвалом. Сидеть уже в нем невозможно. И его цена никак не оправдывает средства. На воздухе гораздо лучше. Сатору как раз надо именно на свежем воздухе ждать, а не в четырех стенах. Паршивца дожидаться с колледжа — полное неуважение к себе. И он опаздывает.       Месяц уже нянчится с ним. Каждый день не обходится без этой смазливой морды. Перед Тодзи было миллион бодигардов, и каждый уволился. По словам самого Сатору, когда те обедали — они не выдерживали. На удивление, у Тодзи получилось с ним найти контакт. По крайней мере, все его торчащие перья переломал. Тодзи не уверен, но подозревает, что они на берегу у дружбы.       Но в затылке томится чувство, что из-за Сатору придется купить курс витаминов.       Делает затяжку — ни черта не легче. Задница грязная от бордюра. Пинает злобно камешек из-под подошвы, намереваясь уже прийти в этот колледж и начать Сатору искать, поднимает взгляд и видит его вдалеке со своим темноволосым другом. Сугуру, вроде. Часто о нем говорит, как о лучшем друге. Тодзи по губам читает «прощай» и «говно», не находя связи. Сатору отбивает пятерку и направляется прямо к нему, пытаясь бедрами не задевать боковые зеркала.       Судя по хмурым бровям и кулакам в карманах, настроение не айс.       Сатору шаркает кроссовками и приближается к курящему Тодзи. Кратко кивает ему в знак приветствия, пока тот делает затяжку, и протягивает руку.       — Поделись,— Тодзи прыснул от смеха.       — Обойдешься, — отшил Тодзи, и так даже стало вкуснее курить. — Лицо попроще. Кто испортить настроение успел?       Уловил его настроение и без подсказок. Сатору ненавидит его проницательность. Отвел взгляд на парковку. Пожал плечами, будто отнекивается. Тодзи врать не будет — у него слишком необычная внешность. Будто с рождения в оксиде возится.       — Пустяки. Немного повздорил с Сугуру, — все-таки, правильно уловил. — Ты-то сам давно ждешь?       — Минуты три. И ты опоздал.       — Я тебе написал полчаса назад, но меня задержали, и ты говоришь, что приехал только что?       — Ага.       — И где ты был?       — Ебать не должно.       Сатору закатил глаза. Докуренный до фильтра бычок летит ему на кроссовки. Тодзи расслабленно вытягивается, вдыхая полной грудью, хрустит позвоночником и встает с бордюра. Надо будет вечером закатиться в казино… как раз по средам у симпатичной крупье смена. И деньги лишние есть.       — Да ладно. Так и скажи, что в покере тусил, — жестикулирует Сатору, и Тодзи хочется переломать длинную руку, которая неопрятно легла на плечо. — Ты хоть выиграл? Или всрал? Какой процент?       Тодзи мрачно покосился на руку, будто бы они друзья, и одернул. Гребаная проблема. Гребаная наглая, отбитая от рук, проблема.       — Ебать не должно, — повторяет с нажимом, открывая машину.       — Давно не секрет, что ты в покер все сливаешь. Ну, в смысле… с твоим достатком легко можно переехать на холмы Голливуда и ни в чем себе не отказывать. По-моему, звучит крайне перспективно.       Тодзи злобно хмурится на Годжо, который решил, что из него выходит отличный экономический стратег и аналитик. Годжо ему даже в подметки не годится. Гребаный сопляк тратит свое время на откровенную хуйню. Готов поставить пятнадцать тысяч йен, что Сатору дрочит на себя в подушку.       — Меня учит жить шпана, у которой еще даже яйца не выросли?       Сатору театрально распахивает глаза, на которых аномально белые ресницы, и заглядывает в собственные штаны, думая, что это вызовет у Тодзи стыд, интерес, замешательство.       Но не заметил ничего из этого. Таким его не заинтересовать, а только позабавить.       — Нашел яйца?       — Ага. Большие.       — Пиздишь.       — Показать? — с оттопыренными брюками подходит, и Тодзи откидывается подальше от него на водительское сидение.       — Сядь уже. Понятно уже, что ты тупой.       — Это оскорбительно.       — На то и расчет.       Молча закрывает дверь, и косится на Сатору, который недоверчиво сощурился и не двигается с места. Гребаный подросток с максимализмом.       Тодзи показывает ему фак, прикладывая к стеклу, и губами приказывает «сесть прямо сейчас в машину, пока я еще добрый»       Годжо же в ответ бьет ладонью сверху кулака трижды, и двумя пальцами «глаза в глаза»       Что это значит на языке Сатору — знать пиздец как не хочется.

***

      Вновь проблема появляется через три дня, когда не звали: Сатору сам приехал к нему на так презираемую «съемную квартиру холостяка»       Если бы мог закатить глаза на сто восемьдесят — закатил бы с удовольствием. А еще бы въехал Годжо по кадыку за излишнюю наглость и синдром бога, — этот кретин вломился в квартиру с какой-то блядской едой на каждого и энергетиками. Тодзи успел надеть на себя только тренировочные мешковатые брюки и тапочки. Сатору насиловал дверь кулаком до последнего.       — Как я и говорил — холостяцкая.       Тодзи не прочь станцевать на его костях.       Годжо падает на диван в гостиной и кладет пакеты с едой на журнальный столик. Задумчиво и серьезно осматривает дизайнерское решение Фушигуро: темные тона, минимализм, телевизор напротив, парочка растений, коробки из-под еды и спертый запах одеколона. Сатору первое, что услышал, как переступил порог — острый и вкусный запах мужского парфюма. Который хочется нюхать и нюхать, пока рецепторы не забьются. Странно. На Тодзи не так ярко слышится.       Тодзи же стоит в дверном проеме, как ночной кошмар с жутким выражением лица. Широкие плечи занимают большую часть прохода, руки сердито сложены на груди. Сатору улыбается ему, так невинно и по-ребячески, что Тодзи внутренне передернуло. Геноцид клана Годжо выглядит крайне привлекательно.       — Присаживайся, — радостно стучит рядом по дивану.       Тодзи размышляет: а если к батарее прибить, тотчас скулить начнет?       — Я принес лапши.       А если придушить?       — Вкусную лапшу. И энергетики.       А если трахнуть?       — Что ты хочешь? — лучше так, чем иное.       — Многое и разное, но сейчас же шесть. Скоро аниме мое любимое пустят.       — Класс.       Сатору, как ебаный дезодорант: кому он нужен, те его и не используют.       Надо замутить фруктовый смузи. Как раз в холодильнике лежат переспелые фрукты, которые надо было уже куда-то утилизировать. И как-то резко жрать захотелось после кардио, которое, по иронии судьбы, прервали. Надо компенсировать.       Достает из холодильника банан и пару киви — обычно не ходит на токийские рынки, но тут прям приспичило, — и мышцы на спине горят, пылают. А потом в затылке что-то эдакое говорит Тодзи, что стоит незамедлительно обернуться, потому что позади стоит Годжо и пялится на тебя, как на что-то съедобное.       Поворачивается — и правда.       Заметил, как Годжо оценивающе скользнул голубыми глазами вверх-вниз. Его явно забыли сжечь на костре, как ебаную ведьму.       — Ты каждый день тренируешься?       — Мгм.       — И тебе не надоело? — в ответ отрицательно кивает головой. Молча отвечать — предел Фушигуро, иначе в натуре изобьет. — Ну, по крайней мере, тебе это идет.       Какой это имеет смысл — Тодзи лень узнавать.       Зубами снимает шкурку и кидает банан в блендер. Слышит равномерные шаги Сатору по кухне, и периферийное зрение показывает его у большого окна без занавесок. У Тодзи проблемы… с выбором цвета.       Сатору, как придурок, прижался к стеклу, и оно запотело.       — Красивый вид. Прям из дома напротив так и прет природа, — идеально подметил идиотское решение строить дома вблизи друг друга. Пытается приглянуться к окну соседа. — Я бы не выдержал.       — Чего?       — Ну, например, я вижу твоего соседа. Я бы не выдержал, если бы за мной наблюдали. Тебе нужны занавески.       — Я знаю.       — И толстые занавески. Ну, или съехать в лес.       — Ага, именно поэтому твой клан находится далеко в пригороде? — с издевкой поглядел на Годжо, и тот в ответ повернулся телом, глупо моргая белесыми ресницами.       — Ну… я в этом не шарю. Старики такие… твердолобые. Ничего нового не принимают. Особенно города, метро, новые специи в старых рецептах. Думаю, меня не особо волнуют дела клана.       — Я заметил, — усмехнулся он.       — Да ну?       — А ты будто скрываешь, что тебе похер.       Он все еще не перестает бесить.       Хватает двойку киви, разрезает и выдавливает переспелую мякоть в блендер. По пальцам и сжатой ладони быстро стекает сок, лениво тянется на мускулистое предплечье. Сатору наблюдает за этим, не находя причины отвлекаться.       Тодзи увидел это. Не мог не увидеть. Годжо быстро проморгал, скривил глупую морду, отгоняя внимание. Сатору никогда еще не видел Фушигуро с такого ракурса и с таким минимальным количеством одежды.       Эти мышцы просят, чтобы их исцарапали и покусали.       Пацан просто напрашивается на насилие. Почему все еще находится на кухне, расхаживая, как полноправный житель — самый каверзный вопрос.       Чтобы парень уже свалил с кухни, включает блендер. И это сработало — Сатору стрелой вылетел из кухни в гостиную.       Сатору достает из бумажного пакета лапшу с сельдереем и энергетик. Врубил телевизор, на интуиции догадавшись, что пульт под подушкой. А он точно здесь первый раз? Может, еще блядь найдет весь арсенал оружия? Тупое шоу. Еще одно тупое шоу. Новости — вообще посрать, что там в мире. Кстати, новая серия… она не сегодня, — она завтра.       Фушигуро возвращается через какое-то время, видимо, после выпитого смузи. Закрывает собой телевизор, который он вообще, блядь, не смотрит. Годжо до конца всосал лапшу, и не сразу сфокусировал взгляд на недовольном Тодзи. Обещает себе самому — еще одна тупая выходка и репрессии не избежать.       — Если ты до сих пор не понял, что тебе не рады — сейчас подходящий момент врубить куриные мозги.       Сатору театрально выдыхает и запивает энергетиком. Растекается по дивану, изрядно измотавшись упорством Фушигуро. Видимо, Тодзи сам ничем не хуже в показе своего характера.       Это замечательно.       — Я ведь тебе не мешаю.       — Да ну?       — Я к тебе просто заскочил на огонек. Потому что ты сам меня никогда на чай не позовешь.       — У меня его и нет. Для тебя стараюсь.       — В смысле нет чая? Сказал бы — купил! Тогда был бы и предлог к тебе ввалиться и не слушать твои претензии!       — За языком следи. Ты у меня дома, так что сожрал свою лапшу и съебался. У меня есть свои дела.       Годжо окончательно откладывает лапшу и закатывает глаза, будто Фушигуро не понимает самого очевидного. Будто ну вообще ничего не понимает, абсолютно не вдупляет, почему Сатору до сих пор спорит с ним и даже находит для этого слова. Будто бы Сатору просто так приходит в гости.       Выключил телевизор, обогнув рукой стоящего Тодзи, пока тот на грани превратить его в кусок мяса.       Судя по развязности Сатору, он даже для этого приложит руку.       — Ладно. Уговорил. Я понял тебя и что ты не понимаешь, зачем я здесь, — издалека начал Сатору. Тодзи вообще не интересны все его движения. — Ох… как бы преподнести? Я ведь вундеркинд столетия, ничего не таю и не скрываю. Ты сам мне это говоришь.       — Съеби уже.       На языке крутится «и лапшу свою уебанскую забери», но Годжо опережает мысли и резко подрывается с дивана. Тодзи усек, что плетется к нему, но, когда увидел, что тот поимел наглости встать на журнальный столик, чтобы быстрее сократить расстояние, возмутился — приставил к горлу Годжо острый охотничий нож. Парень не понял, откуда он появился.       Придется доносить теперь на языке боли.       Сатору не ожидал ножа, и Тодзи ликует с этого. Абсолютно насрать, что у белобрысого в голове — сейчас он на его территории, в его владениях, и любые невыгодные махинации не приведут ни к чему хорошему, а только к заключительному.       Услышал, как Сатору рвано выдохнул от лезвия.       — Что я сказал? — шипяще выпалил. — Решил проверить меня на прочность?       — Ничего я еще не решил, — спокойно отвечает, изредка поглядывая на острие у кадыка. — Просто предлагаю разбавить вечер! Ну, кино, попкорн… вредная еда. В нашем случае — лапша. У тебя есть приставка? Или у старперов ну… консерватизм вместо воды?       Тодзи не слушает, потому что заебал дешевый треп. Быть на грани ударить тело, которое обязан защищать — шик блеск. Давно такого не чувствовал. Сатору смотрит снизу — ниже на полголовы, — а на идеальной морде ни намека на панику. Доверяет, что ли? Или играется, пока дают?       — У меня нет приставки. — сам не понял, как вырвалось.       — Не проблема. Есть триста других способов убить время.       — И тебя самого, — нож обратно заползает за брюки в пояснице. Так вот оно что…       — Это будет… грустно. И ты не получишь бабла.       — Только это меня и останавливает. Так что закрой ебало, пока не передумал.       Тодзи обходит его и всем весом падает на диван. Немного измотал его Сатору своим пиздежом, да и маячит прямо перед носом. Ногой поправляет лапшу, как какое-то дерьмо. Да уж… новости сегодня исключительная параша.       Годжо пристроился рядом и делал до последнего каменное лицо. Скрежет говнистого характера дает о себе знать, и гуляет глазами по шикарному телу Тодзи максимально вязко, медленно, изучая каждую литую мышцу, каждый изгиб, шрам; как грудь медленно вздымается, как щелкает пульт — он уже забыл, как им пользоваться, — и просто доставляет себе визуальный оргазм. Поднимается выше — и его встречает игольчатая прическа, лениво закрывающая уши и виски. Тодзи вяло двигает глазами, улавливая картинки.       Зато отлично уловил взгляд Годжо на себе с самого начала. Этот пацан реально не понимает, что за человек перед ним?       — Продолжишь пялиться — изобью, — не поворачиваясь, свернул кровь пацану.       — А почему нельзя? — не отрицает.       — Потому что бесишь. Ай… бля. Почему я тебя все еще терплю? Выметайся отсюда!       Фушигуро больно пихает Сатору в плечо и того от силы повело к подлокотнику. Ясно. Мышцы абсолютно не для красоты качает…       Сатору молча принимает удары, как боксерская груша, явно забавляясь и растягивая прикосновения. Но когда Тодзи уже схватил за плечо и был готов выставить шкета за дверь — его осенило.       И то, что до него пиздец долго доходит.       Тодзи заебал этот пацан. Нет, он нихуя не нашел с ним общий язык.       Тодзи трет переносицу и откидывает голову к потолку, пока Годжо наблюдает за этим с особым наслаждением. Надо обуздать тягу освободить руки. Надо прекратить этот цикл страданий и прекратить видеть обезумевшие голубые радужки рядом. Теперь стоит реально задуматься, кто из них двоих умнее: лучший из клана Годжо или худший из клана Зенин.       — Дошло, да? — прервал тупняк Фушигуро Годжо.       Голос Сатору сработал, как триггер: хватает его за шмотку и костяшками давит в грудь.       — А теперь без шуток: свали из квартиры.       — Тодзи… прекрати. Ты ведь хочешь этого.       Фушигуро убежден, что это самые жирные намеки на секс, которые получил за все время работы с ним. В принципе, это и ожидаемо, и немудрено — гребаный студент ему ничего не даст. Фушигуро вообще не уверен, что Сатору хоть раз перепадал петтинг, не говоря уже о полноценном сексе.       И учить его явно не собирается. Ему за это не платили.       — На секс, черт, метишь? — и судя по кивкам, не ошибся. — Свободен. Ты вообще мимо кассы, — и бросает его на другой конец дивана, как марионетку.       — Почему? Даже попробовать не хочешь?       Тодзи скептически обернулся к нему.       — Ты же гребаный девственник.       — Че? С чего бы это!       — А я не прав, что ли?       — Ни разу. Давно уже не целка, если что.       Тодзи фыркает. Ну и ну, а пиздеть — не мешки ворочать.       — Вообще фиолетово. Хоть вчера сбил. Мой ответ нет, шкет, — голова беззаботно легла на спинку дивана, и сверил парня зелеными глазами. — Хоть кол на голове чеши — ты мне не нравишься.       — Так и ты мне тоже. Я предлагаю секс без обязательств.       — Предлагай. Я уже все сказал.       — Да хватит давать заднюю! — разводит руками Сатору, а потом мнительно понижает тон: — У тебя вообще когда последний раз был секс?       Тодзи раскатисто смеется, и мелкая тварь внутри Годжо трепещет.       Блядь. Он должен его сломить.       — А ты забавный. То, что я отшил тебя уже хер знает сколько раз, не имеет к этому отношение. Ты попросту умница, которая ничего толком-то и не сможет. Быть гордостью клана — да, пожалуйста, а вот удовлетворить меня — нет. Ты сломаешься, даже не достигнув половины.       — У тебя, что, в фетишах любовь к огороду и скотоводству? Если нет, то это не проблема!       — Ты моя проблема. Так что заткнись, прошу. Задрал уже балаболить.       Окей, то, что парень спокойно говорит на эту тему — уже что-то да значит.       Годжо не может сказать с гордо поднятой головой, что Тодзи реально противится этому и показывает знак стоп: открытые жесты и поза, спокойный тембр голоса и смех задают абсолютно другую полярность. Тодзи расслаблен, уверен в себе, и очень азартен. Фушигуро похож на самую крупную рыбу, и Сатору обязан эту рыбу заполучить себе.       Только эта рыба умеет убивать, сорить деньгами и бросаться сарказмом невпопад.       А еще, очевидно, недурно трахаться.       Складывать оружия равносильно потерять шанс. Просрать самый уникальный шанс на секс с Тодзи, который всем видом говорит, что я тебя превращу в ебаный бантик — просто экстаз. Характер упрямца до сих пор в моде, — парни, умеющие выполнять свои обещания и работу никогда не выйдут из тренда. Тодзи Фушигуро — в особенности.       Тодзи не выглядит как человек обожающий телячьи нежности, ласковые прелюдии и тонкие намеки. В принципе, Сатору тоже, и садится Фушигуро на колени, не задумываясь о последствиях.       Руки Фушигуро покоятся на спинке дивана. Не трогает его, позволяет сесть на себя, распробовать, каково это — сидеть на чужих коленях, смотреть в глаза и чувствовать единое желание где-то за ребрами. Да, Тодзи признал, что не прочь трахнуть пацана, но тот просто его интересов не выдержит.       Сатору тощий, как чертова ветка. А еще нескладный, упрямый, ахуевший до криминального и этот рот просится, чтобы его натянули. Даже если Сатору поймет, что это все глобальный стыд, назад не отступит. За это, наверное, и стоит уважать.       Но явно не за то, что сжал яйца Фушигуро как какой-то тренажер для суставов. Тодзи рефлекторно согнулся.       Ногтями не задел. У него нет стояка. Но все-равно отпинать скулы сводит.       — А ты упертый, блядь.       — Все же, думаю, смогу тебя уделать, — Тодзи сомнительно подняв бровь. — Достань свой нож.       — Отсоси.       — Это потом. А сейчас дай нож.       — Дам тебе только за щеку, шкет. Не проси нож.       — Тодзи, дай нож.       Если у Сатору есть на нож планы, то и у Фушигуро тысяча и один: немного приподнимается и выуживает охотничий нож, уворачиваясь от настойчивых рук, которые уже оказываются везде.       — Руки убрал. За спину.       Фушигуро успел не поверить глазам — сам Сатору Годжо реально убрал руки за спину, медленно загибая локти к потолку. Рубашка немного задралась и виден тощий живот с ремнем. Если Сатору догадается подвинуться на пару сантиметров выше, то подлого возбуждения не избежать. А еще выгула страшных проклятий, которых Фушигуро ой как не хочет выплескивать на Годжо с головой. Но они стоят над душой, прям у уха, как злобная мачеха, и умоляют трахнуть умницу на всех поверхностях и унизить.       Тодзи с ними солидарен, как никогда.       Тодзи изучающе скользит по рубашке кончиком ножа. Интересно, чего ему стоит делать непоколебимую физиономию и не дрожать? Надолго ли умницу хватит?       — Или мы трахаемся так, как я захочу, или гуляй.       — Ну нет… контроль — не всегда приятно двоим.       — Простите?       — Я буду подыгрывать. Моментами.       Тодзи понял — ему крышка.       В два счета сбрасывает Сатору на журнальный стол с жутким грохотом, будто что-то треснуло и бомбануло, чудом не опрокинув ублюдскую лапшу и энергетик. Сатору ужасно ударился лопатками, по позвоночнику прошелся импульс, и идеально белые волосы растеклись по столику. Прокашлялся из-за резкого отсутствия кислорода, и лампу закрыл мощный Тодзи с ножом в руках.       Годжо сам это начал. Тодзи поможет продолжить и закончить.       Тодзи согласен поиграть. Но играет только с крупными ставками. Иначе привкус не тот.       Вонзает нож в деревянный столик прямо у уха Сатору в один взмах, тот успел испугаться, и поднимает на ноги за рубашку. В Тодзи найдется сил для этого высокого тела и смазливой морды.       Сатору вообще не сопротивляется, а даже находит в себе храбрости довольно заулыбаться, когда его впечатали в стену. Лопатки точно за это не отблагодарят, как и соседи, думает Сатору. Моргает, переводит дух — и над лицом склоняется тенью Тодзи.       Сатору клянется — так быстро еще никогда не вставал.       — Как ты там сказал… нет проблем, да?       Сейчас Тодзи докажет, что Сатору его вообще не знает.       Схватил его за ремень и грубо пихнул к дивану. Сатору успевает сбалансировать и врезается в подлокотник. Тодзи хмуро сокращает дистанцию, вынимает нож из дерева и тянет пацана на себя. Ебаная тряпка. Гребаная кукла, податливая, безотказная, от которой сейчас даже мокрого места не останется. Да, Тодзи завелся, и его не остановить.       — Ты пиздец какой сильный, — Годжо в плену голода и его заставили сесть на диван, удерживая за грудки.       — А еще?       Тест на прочность.       Первые две пуговицы летят куда-то влево.       — Сексуальный.       Еще три.       — Опасный.       Еще две.       — И чертовски лакомый.       — Неправильный ответ.       Если ребенок ждет подарка — взрослый обязательно это даст.       Второй рукой тянется к его волосам, но Годжо вывернулся и вешается ему на шею, скрещивая ноги на пояснице. Тодзи смог сохранить равновесие и не упасть навзничь, и теперь его настигла другая проблема — Сатору пытается его поцеловать, всячески марая лицо. Целовать целку — это последнее, что хочет Фушигуро, оттого уворачивается, подставляя под сухие губы шрам. Пока пытается засосать, мнет его рубашку снизу, натягивает ткань и разрезает ее одним движением ножа. Как по маслу.       По комнате прошелся звук рваной ткани.       — О срань… я любил эту рубашку, — выдохнул Сатору в лицо, еще раз неудачно поцеловав его в щеку.       — Ты вообще знаешь, что такое «прелюдии»? — смотрит в красивые глаза в анфас.       — Мне ее подарили!       — Боже, как же посрать.       Скидывает Сатору на диван и по инерции бьется головой об спинку. Фушигуро в ажиотаже одним движением отодвигает столик подальше, чтобы никто не накосячил больше дозволенного, и Сатору снимает с себя испорченную рубашку. Кожа под стать молоку, — такая же белая, ровная, в один оттенок. Соски чуть темнее. Смахивает белые волосы, и небесные глаза смотрят снизу, так грязно и похабно, что у Тодзи не остается другого выбора.       — Снимай штаны.       — Скажи это более мрачно.       Тодзи прикол не расценил: ногой давит пацану на стояк, а нож преподносит к нижней челюсти.       — Так более мрачно? — давит еще ступней, и Годжо поуспокоил свой градус.       Спорить не стал и послушно снял штаны. По венам с бешеной скоростью течет кровь, все отправляет в щеки, уши и хер, а в голове ненормальный пожар, мысли не вяжутся. Тело живет своей волей, подчиняется каждому приказу Фушигуро беспрекословно, и желание кончить не отступает. Годжо еще никогда так по-черному не возбуждался. Вайб от Фушигуро или комплекс обстоятельств — еще не понял.       Хорошо. Годжо согласен подчиниться.       Фушигуро обязан трахнуть это тело. Это заказ от собственного члена. Ему хоть забесплатно.       Нож любезно скользит по упругой коже. Слегка надавливает, создает ямку, следит за реакцией Годжо. Тодзи чувствует в воздухе его бешеное сердцебиение, как это его жутко возбуждает, и, видимо, был не прав, думая, что Сатору проиграет в стычке интересов, — Годжо сам не против грубого секса.       Надавливает сильнее в трех сантиметрах от уха и Годжо дергается.       — Угомонись.       Годжо прекратил раздражать только когда пошла кровь. Она спускается к ключицам, застревает на них и собирается в ямке. У Сатору торчат ребра и впалый живот; нет никакой груди, скелет, обтянутый кожей. Трахать такое сомнительное удовольствие, согласен, но парнишка делает что-то такое, что тревожит процессы в мозгу и в генах. Животные инстинкты у Фушигуро выше обычного — это играет с ним злую шутку.       Ножом мажет кровь, собирает пальцем и вместо того, чтобы измазать ею парня, тот сам перехватывает руку и засасывает палец. Тодзи немного переклинило. Ладно, не немного — его пиздец как переклинило и в паху скрутился клубок кайфа. Годжо отлично распоряжается языком: слизывает кровь с пальца, смотря в глаза Тодзи, отпяливая язык.       «Глаза в глаза»       Может быть, он и не целка, но это был пиздец грязный трюк.       Фушигуро решил, что такой талант нельзя растрачивать и садится на диван рядом, а Годжо сам додумался упасть ему в колени. Снизу эти небесные глаза куда красивее.       Сатору выглядит еще невинной лапочкой по сравнению с длинными ногами в мешковатых брюках. Тодзи расслабляется на диване, уже вкушая абсолютно ужасный минет, на котором постарается кончить и не продолжать, и устраивается полулежа. С ранки под ухом все еще немного течет.       — Тодзи, посмотри на меня.       Тодзи сверкнул зелеными глазами.       — Ты все еще думаешь, что я девственник? — и Фушигуро заебанно фыркнул.       — Сатору, я уже забыл про это. Видимо, для тебя это уже личное — доказать мне обратное, — нож смотрит на парнишку. — Если это так тревожит твою гордыню — жги.       Долго мять Годжо не стал: сам справился с брюками Тодзи, стягивая к коленям. Тодзи только слегка приподнял задницу, а в остальном остался бревном. Если Сатору хочет, прям неймется, то вот, все перед тобой, только избавь меня от одежды и заглатывай без зубов.       — Надеюсь, ты знаешь теорию минета. В ином случае, ты также знаешь, где выход.       — Ты так сильно хочешь, чтоб я ушел? — наигранно-обижено давит Годжо.       — О да.       Наверное, это до ужаса задевает высокомерие Годжо, и Тодзи топчет его, как букашку раз за разом. По крайней мере, Тодзи нравится, что парень рикошетит любые колкие фразы и делает по-своему. Всегда возбуждает, когда дают достойный отпор, зная, что ты ничем не хуже. Сатору взял член Тодзи в руку, разводит длинные ноги в стороны и отпяливает задницу, чтобы убрать давление на колени. Но лицо то ли нерешительное, то ли смущенное. Вот же срань. Фушигуро будет первым, что ли?       Годжо намерен доказать, что и с практикой минета знаком.       И чисто ради интереса, чтобы уже притупить свои догадки на счет статуса Годжо, начал наблюдать, каким образом собирается его ублажать. Это все принимает другие обороты, не те, что были на старте. Накопил слюны, открыл рот и отпустил губы, делая мощный вакуум. Щеки выгнулись. Тодзи силой сжал обивку дивана, царапая ногтями от неожиданной теплоты и влаги, окутавшей его до середины. Годжо делает поступательные движения, держа у основания, помогая выстраивать правильный угол. От ловкого языка, дразнящего уздечку, у Тодзи свело нижнюю челюсть и шипение само вырывается через зубы. Это прям бальзам на уши Сатору.       Через время кровь полностью прибыла на станцию «хер», откликаясь на каждую нехитрую манипуляцию.       Но, когда Сатору на секунду отпустил башку до конца, вбирая член по самые не хочу, Тодзи почувствовал себя просто великолепно. Сдерживаться уже становится невыносимой миссией.       Откинул голову, а бедра, имея свой интеллект, приподнялись в глотке. Сатору подавил рвотный ком. Пусть не расслабляется, сопляк.       Годжо отстранился, переводя дыхание и вытирая слюнявые нити.       — Все еще уверен в своих словах? — как-то слишком самоуверенно загнул Годжо.       Тодзи смотрит на него, как на жертву заказного убийства.       — Какого черта ты не сосешь?       Намек понят.       Это погладило эго Сатору, раз Тодзи уже ничего не хочет, кроме глотки и языка. И решает подарить ему желаемое: плюет на головку и насаживается медленно, пытаясь не сокращать мышцы горла, дабы не блевануть, и берет до конца, для удобства покосив головой. Тодзи моментально вжался пальцами в белесые волосы, надавливая, не позволяя отстраниться, как какую-то суку на заказ. Сатору не артачится: с разрешения руки иногда приподнимается, чтобы продолжить стимуляцию, но изо рта не высовывает.       Окей, Годжо доказал, что прекрасно справляется с рефлексом.       Четыре секунды удерживает в глубоком отсосе, и позволяет отдалиться только когда уже начал захлебываться. Громко вбирает сладкий кислород. Глаза залились слезами. Язык немного подрагивает, легкие — обжигают. С каких пор воздух такой вкусный?       Тодзи искренне удивился, когда тот встал на ноги и снял с себя белье. На коленных чашечках четкие красные отметины. Трусы летят куда-то под столик, и шкет садится ему на колени, как уже на узаконенное место.       Тодзи такое не оценил и вновь пристроил нож у кадыка. От уха до шеи тонкая дорожка крови.       — Гонишь лошадей.       — Прошу, трахни меня уже.       — Я не собираюсь трогать твой зад. У девственников это пиздец какая проблема, — это вновь прописывает размашистую пощечину по важности Сатору.       И Годжо уже просто не выдерживает такого издевательства над собственным достоинством: игнорирует нож у кадыка, и хватает Тодзи за волосы на затылке, тянет на себя. Тодзи засмеялся от такого напускного бесстрашия. У кого-то за один вечер резко отросли яйца.       И кто-то просит организовать внеплановое харакири.       — Тодзи, молю тебя, на коленях стою… трахни меня, пожалуйста. Я мечтал о твоем члене весь проклятый вечер, — член одобрительно дернулся от таких лестных слов.       — Ох… да?       — Ты хочешь, чтобы я повторил? — прям в мыслях Фушигуро прочитал.       Тодзи медленно расплывается в желчной улыбке, щурит глаза и оголяет зубы. Он выглядит, как приход панической атаки.       Руки на затылке он отрежет, когда кончит, а сейчас позволяет этому случиться.       И Сатору приблизился к его уху, чтобы услышал все до самого конца, ничего не пропуская мимо себя:       — Я хочу…       Внутренние твари делают кульбит. Острие ножа скользит до пупка.       — Чтобы ты меня…       Чувствует по дрожащему дыханию, как из Сатору течет все, что не должно течь.       — Выебал на этом диване.       Годжо понял, что от него требует Тодзи.       Ладно. Видимо, придется заполнить пустоту.       Ебаная проблема.       У Тодзи встало еще сильнее, когда сильнее уже попросту некуда.       Из-под подушек слепо достает лубрикант. Годжо прикоснулся к себе, дрожа каждой конечностью, как трясогузка, пока Тодзи ласкает его ушную раковину и горячо дышит. Сломить Фушигуро — вот была его задача на сегодня. А еще понять, что именно возбуждает это огромное сильное тело. И понял — преобладание и насилие.       Согрел дурно пахнущую смазку, спустился к заднице Сатору, и тот аж подпрыгнул. Задница уже заждалась, но Тодзи ни за что не приступит, пока не разогреет. Потому что тогда кретин начнет ебать мозг за боли. Такой вечеринки и в помине не надо и погружает в него один палец, смакуя нахмуренное лицо сверху.       Сатору готов вернуть время вспять, чтобы вновь встать на этот путь к получению цели.       Удобно устраивает ноги по обе стороны мощных ног Тодзи, пытаясь самому направлять его палец на простату, но тот из принципа этого не делает, чтобы не думал, что здесь у него есть хоть какое-то право голоса. Начал двигаться, насаживаться, и когда уже терпеть невмоготу, стал добавлять поочередно пальцы до третьего.       Выглядит крайне тугим и, сука, покладистым.       И в него присунули.       Годжо закусил губу до бела. Спина сама тянется вверх, а челюсть сводит, пока проглатывает животный стон. В задницу входят без препятствий, гладко и влажно, и Сатору рефлекторно сжимает стенки, но Тодзи хватает его за бедра и не дает уползать.       — Расслабься.       — Какой пиздец… — кряхтит Сатору, пытаясь прекратить увиливать.       — Расслабься говорю! Так нихуя не получится!       Годжо истошно застонал от тона, и смог расслабиться. Пропустил всего в себя.       Эту суку Фушигуро обязан трахнуть еще раз. Просто так. Ради галочки.       Когда бедра встретились с задницей Сатору, хватает его за шею. Годжо протяжно приступил раскачиваться, привыкая к диаметру, не находя в себе воли взглянуть на опьянелого Тодзи. Выглядит, конечно, как зов геноцида, и Сатору притянули впритык. Нос встретился с его носом. Как же хочется его поцеловать.       Эту суку надо сровнять с землей.       Делает длинный вязкий мазок языком от подбородка к губам, чувствует сладкий привкус слюны. Сатору поморщился. Зубы сжались. Кривой шрам стал еще хуже.       А потом Тодзи сжал щеки.       — Открой рот.       Да, теперь я говорю тебе открыть пасть, потому что я могу себе это позволить.       Годжо послушно открывает и перемещает руки на плечи Тодзи, меняя опору. Рельефные мышцы напряжены. Тодзи ненормальный человек.       А кто сказал, что нормальный?       Тодзи захватывает зубами чужой язык, прикусывает, и плюет на язык смачно.       — Глотай.       Тодзи отпустил его щеки только когда убедился в этом.       Широкие ладони накрыли его задницу и впились ногтями. Сатору стал двигаться, упираясь руками о сильные плечи, пытаясь не вопить. Соседи точно передают уже привет. Внутри него очень узко и душно, и Тодзи успевает триста раз возненавидеть парнишку. Белый свет не мил, когда Годжо хлестко насаживается вверх-вниз, вбирает до конца, радуя простату. У Годжо все на лице написано.       Эта безмозглая сука его раздражает. Но растворяется в сексе с этой сукой, потакает каждому ее движению, кусает и ласкает, перехватывает любую дрожь. Предоставит свои бесплатные — или не особо — услуги, позволит держаться за свои плечи, стонать в его гостиной, закатывать глаза и скакать на члене, как на каком-то аттракционе. Белобрысый стонет гласные на ухо, тает под жесткими руками на заднице, и приступил дрочить себе. Признает: Сатору умеет двигаться.       Тодзи прошибают непроизвольные судороги. Он чувствует каждый сантиметр задницы членом, как Сатору прекрасно двигается, ритмично, как надо, и от перенасыщения хватает Сатору за бедра и ставит раком. Коленями разводит его ноги, давит на поясницу, выуживая недовольные возгласы. Сильно впивается в талию, и Сатору вскрикнул.       — Между строк — я собираюсь кончить в тебя, — тяжело говорит Тодзи, смахивая волосы с глаз. Трахать Сатору это несравнимое психологическое удовольствие, не говоря уже о физическом.       — Кончишь в меня — и останусь ночевать, — и тут его потянули назад за волосы.       Звучит заманчиво. Но нет.       — Еще раз поставишь условия — и я сделаю тебе очень и очень больно, детка, — горячо шепчет на ухо, и Сатору задрожал. — Поэтому будь смирным. Договорились?       В ответ только жалкое «мгм»       Вновь вошел в него, сжимая волосы в кулак и на себя, как ебаного коня. Сатору вновь рефлекторно сжал стенки, не специально, и за это Тодзи прописал ему удар со всей силы по заднице, чтобы учился на ошибках, и удар чуть не отправил душу в отпуск. Приступил трахать суку, как не в себя, выкручивая парня в дугу, и мертвый хват не позволяет встретиться с диваном, пока не разрешит.       Годжо выгибается так, что у него торчат лопатки и ямки на пояснице стали отчетливей. Окей, Тодзи уже понял, что парень не целка и все в этом роде, и было просто смешно потешаться, лишь бы делал все сам, но это уже грязно — отвечать бедрами на фрикции быстрее Фушигуро, кричать в удовольствии и не сопротивляться.       Фушигуро впечатывает это смазливое лицо в диван. Склоняется над ним, прижимает телом, как какой-то демон, чтобы лучше слышать эти стоны, чтобы лучше видеть эти голубые глаза. Отборно трахает в задницу, которую без проблем поднять на плечи и пробежать так десять километров. И кончает в него, намеренно еще сильнее вжимая лицо. О да, кончать в эту всецело бесстыжую задницу — то еще высмеивание.       Мозг отключился, мышцы обмякли, сознание на секунду уволилось. Это было чересчур приторно.       Тодзи отпустил его, и тот подорвался от дивана так, будто топили.       — Ох черт!       Выходит из него, встает на ватные ноги и Сатору следом кончает себе в ладонь. Тодзи поправляет волосы с лица сгибом локтя и чувствует жуткий смрад секса в комнате. Надо открыть окно. А еще у него отвращение к Годжо, как к какой-то параше.       Уделать не уделал, но за секс спасибо.       Если после секса у Тодзи полное отвращение к партнеру, это значит только одно — секс был роскошный.       Поэтому сейчас Сатору для него отвратителен. Даже касаться до него сродни грязи.       — Блядь, бьюсь об заклад, что это был лучший секс в твоей жизни, — лениво прячет член в мешковатые брюки.       Сатору вовсе бессильно садится на диван, пытаясь справиться с внутренней дрожью. Рот слегка приоткрыт, жадно хапает воздух, будто сейчас помрет, а ноги совсем отекли. В глазах немного помутнело от сильной дозы оргазма и внутри чувствует вязкое тепло. Блядь… еще и диван замарал.       Сатору поднимает утомленный взгляд на Тодзи, и тот сейчас выглядит просто как ходячая машина для грязного секса. И убийств.       Годжо демонстративно облизнул губы, но был наивен, — Тодзи никак не отреагировал. Слишком заебался.       — Это было просто бесподобно. Но теперь тебе придется готовить для меня вторую подушку.       — Мы по очереди сходим в душ, и я отвезу тебя домой.       — Я хочу спать…       — Не волнует. Катись в душ, Годжо.       — А я останусь, если схожу?       — Нет.       Годжо демонстративно закатил недовольно глаза, зная, что останется, и дотягивается до брюк с трусами. Без понятия, куда бросил рубашку. Сжимает ягодицы и встает в полный рост у Тодзи. Тот смотрит на Сатору, как на что-то… неопределенное.       Сатору заторможено кладет руку на затылок Фушигуро, чувствуя его мягкие волосы и думает, что вот, хотя бы сейчас должен поцеловать по всем законам жанра, но в тысячный раз просчитался: Тодзи не позволяет себя поцеловать, всячески уворачиваясь от назойливых губ, подставляя под удар то щеку, то шрам.       — Я поцелую и пойду.       Демон шепчет где-то на плече, чтобы закопал заживо в саду старухи по соседству.       — Ну же.       Не выдерживает: хватает доставучего Сатору за шею и тащит его в свою ванную комнату, показывая, где здесь аптечка, и громко захлопывает дверь. Вспомнил про дополнительное полотенце только уже после включенной воды. Да блядь!       Надо срочно покупать витамины. И презервативы.       Он просто обязан в следующий раз задушить Сатору.       Ну… или хотя бы быть прогрессивней и купить ублюдскую приставку.