***
Если и есть в мире мирской уголок без войн и насилия, то Чуя отвечает, что это библиотека. Поверьте, Накахара знает, о чем говорит. Его старческая спина гарантирует качество и сервис. Но не нервы. Признаться, Накахара чуть не заржал в голосину, когда Осаму споткнулся. Просто по-детски споткнулся. Чуя может расценивать это как карму? Такую карму, которая сначала даст леща и понадеется на выученный урок. — Братик! — это было бесподобно! Давай ещё раз! Чуя положит этот момент в свою копилочку. — Сильно ушибся? Шишки и синяки — это неотъемлемая часть детства, но не тогда, когда ты получаешь их сполна от старшего. — Дазай, — бедный ребёнок, в ногах своих путается и от мебели получает, — нужно помазать мазью, — шатен даже приуныл, хотя недавно так весело шел. — У тебя есть? Оказалось, что у Осаму она не только есть, её ещё ебать как много. Прям склад. М-да, вот что делает с детьми жизнь в нездоровой обстановке — их игрушками становятся товары из сраной аптеки. Мальчонка сел на кровать, заметно приуныв. Заметно для Накахары. — Давай помажу, — вызывается Чуя, видя, что ребёнок устроился настолько хорошо, что не двинулся к зеркалу и решил разобраться с лбом вслепую. Эх, Дазай-Дазай, что ж с тобой делать. Не одно, так другое. — Все, — победно хлопнул в ладоши, — скоро у братика все пройдёт! Но вопреки ожиданиям, рыжий не получил хвалебных од благодарности в свой адрес. Поклона в ноги или простого кивка. Даже банального спасибо! Взамен этого, Осаму нашёл наглости помахать головой в знак протеста! Вот так! Стараешься, стараешься, а никто не ценит! Ходишь, заботишься, приглядываешь, а получаешь!.. — Не так. У Чуи аж сердце чуть не выпрыгнуло от неожиданности. Значит, когда рыжий спрашивает, ведёт активный диалог, ты, мелкая гадина, молчишь. А как что-то не нравится так сразу, пожалуйста! — Что, — Накахара немного растерялся. — Что не так?.. Дазай чуть наклонился ближе и показал на свои губы. Видя, что Чуя находится в ахуе и не скрывает этого, он тут же показал на рот рыжего. Чуя осознает, что думает не на то и что у него явно проблемы с головой. Живя в этом доме, они точно появятся! Так, Дазай, давай по нормальному, что ты хочешь, что… А-а-а-а-а-а, ребёнок, блять, не пугай, у Чуи сердце старое. Накахаре требуется неоправданное количество времени, чтобы не дать леща этому большеглазому щеночку за путаницу. — И все же Братику очень повезло, что я не девчонка! — не смей так пугать! — я бы «могла» понять все неправильно, и Дазай оказался бы в очень неприятной ситуации! — получил бы леща. Сильного. Чуя выдохнул. Вот ну что ему с этим ребёнком делать? Тьфу. Никуда не годится. Нажил проблем на голову. — Ладно, — согласился Накахара, понеслись минуты позора, — у собачки болело, у вороны болело, а у братика все заживёт. И лёгкий чмок. Всё. Свободен. Теперь точно обязано зажить. Сидит, блять, довольная рожа. Не привыкай! Накахара пережил четвертый инсульт за день, когда Дазай неожиданно указывает на синячок на руке. Да, любуйся, барин, ты тоже к нему причастен! Если бы не ты, то Накахара не паниковал с тайником! И мы получаем юбилейный инсульт! Поздравляем! Мальчишка очень невинно помазал синячок! Ладно, Чуя хотя бы с заботой уйдёт. А то не каждый день сам Дазай Осаму наносит тебе мазь на ранку! Это нужно отметить в календаре и отмечать каждый год! Ух, Накахара сегодня устроит эту традицию!.. Блять! Сука! Шестой инсульт! Чуя чуть за сердце не схватился, а Осаму выглядит как ни в чем не бывало. Только отведенный взгляд и покрасневшие ушки выдают смущение. Господи, блять, ебанный стыд, у Чуи слов нет, одни матерные. Стоило только на минуту задуматься, как это чудовище принялось в атаку! В очень странную и смущающую! Да даже Хигучи, прости Господи, законная жена, так не делала! Нет, Накахара начал первым, но!.. — Спасибо, — смущённо проговорил Накахара, отвернувшись и потирая руку. Блять. Осаму, у Накахары сердце и так екает, а ты ещё так себя ведёшь. Если бы Чуя знал, что за ним будут повторять, то избрал бы иную стратегию! Рыжий ещё раз глянул на руку, стараясь отвлечься. Хотя, кажется, не отойдёт и через месяц. Или год. Не осуждайте, любой бы был в шоке и замешательстве, если бы будущий ужас революции и старший брат в одном лице погладил синяк на мотив «не болей», а потом ещё и чмокнул, повторяя за младшим братом. Сука. Плесните Чуе сейчас чего-нибудь горячительного. Накахара в ахуе. Нет, это, конечно, не новость, ибо охуевает он последнее время почти что от всего. Но сегодня особый случай, ведь охуевает он от Осаму. Это тоже не новость, от Дазая охуеет каждый, кто хоть раз его видел, и нет, это сказано не в хорошем смысле. Шатен сегодня словно принял что-то активное. Такое чувство, что это он бухнул, а не Чуя. Рыжий внутри подозрительно прищурился. Нет. Не может быть все так классно и романтично, мальчишка должен что-то выкинуть! Чуя знает! Мальчишка — как чаша весов. Если одно на взлёте, то второе наверняка пустует. Что-то не так. Что-то не чисто. — Братик, — Чуя мило улыбнулся, — теперь у меня точно все быстро заживёт! Пусть ты и выглядишь смущенным, ты все равно не проведёшь Накахару. Он наготове.***
И готовность-таки окупились. Сначала в Чую прилетает седьмой инсульт, когда ближе к вечеру, после ужина, в тишине коридора, направляясь к своей комнате, рыжий услышал: — Чуя! На то, чтобы материнское сердце растаяло, потребовалось не так много времени. Дазай сегодня просто отрада для голубых глаз. Просто солнышко. И это солнышко сейчас нервировало Накахару. Было понятно, что мальчишка вложил всю свою отвагу в то, чтобы позвать его по имени, и когда рыжий обернулся, ребёнок тут же смутился. Глаза в пол, теребим края одежды и сжимаем что-то в ручках. Видать нервы передаются воздушно капельным путем, ибо Чуе резко стало дурно. Вот оно. Осаму решил что-то выкинуть для полноты картины! Рыжий сглотнул, когда ребенок приблизился еще немного. Так, нет, все, теперь это не мило. Дазай, говори сразу, что ты там задумал! Чуе на сегодня хватит! Инсульт получать неохота! Мальчишка подошёл ближе. Дазай, стой! Ребёнок также продолжил комкать что-то в руках, пока рыжий паниковал. Дазай! Пожалей сердце старика! Военного! Твоего брата! — Осаму, — разве твоё сердце не растаяло?! Чуя позвал тебя по имени, мелкая зараза! Хочешь, он всегда будет звать тебя по имени?! Прими с благодарностью и не нервируй! Мальчишка подошёл ещё на один шажочек. По выражению лица шатена, с этими поджатыми губами и невозможностью посмотреть в глаза, Накахара понял, что ребёнок не сдержится. Что бы тот ни задумал, он даст деру с любым результатом. — Братик, — Чуя начал очень жалостливо и тут же сдулся, чуть не сматерившись. Осаму просто кинул в него чем-то! Накахара не разглядел, интуитивно зажмурился и прикрыл лицо руками. Это рефлекс! Самозащита! Кто знает, что этот паршивец может в него кинуть?! Чуя все ещё помнит приветственную тарелку! Но открыть глаза все же пришлось, а то как-то глупо и позорно в его возрасте надеется на это. Брата не увидел, но топот удаляющегося бега услышал. Чего и требовалось ожидать, Дазай дал деру! От эмоциональной горки Накахара не заметил, как оказался на полу. Возможно, если бы в него кинули посудой, то это спасло бы жизнь. Хорошенько потрогав свое лицо и не найдя ссадин, рыжий зашарил глазами по полу. И блять. На полу вокруг были разбросаны странные голубые маргаритки! Те самые, за которые Братец Кенджи хотел убивать! Цветочки были не целые, где-то отсутствовали лепесточки, а те, что ещё сохранились, были мятыми. Рвали быстро, а хранились, как попало, постоянно ходя по рукам. Не самый презентабельный вид. Но еб твою мать. Чуя щас реально заплачет. Дазай не только вышел в тихушку на улицу и обокрал клумбу, но ещё и подарил награбленное! Нет, вполне возможно, что мальчишка решил подставить брата перед Миядзавой, но Накахара будет смотреть на мир позитивнее. Шатен подарил ему цветы и точка. Да, вот так. И теперь Чуя должен избавиться от улик и не позволит блондину узнать об этом. А то чует Чуя, первое преступление будет совершенно не Дазаем, а просто над ним. Небесная кара. Но сначала нужно догнать мальчишку, который наверняка спрятался куда-то от смущения, и сказать спасибо. А ещё цветы убрать. В вазу там поставить. Хотя какая к черту ваза, тут стебельки только у двоих цветочков более-менее целые! Вазу можно найти на кухне. Подобный выбор был предоставлен хорошим настроением рыжего и жаждой взять брату вкуснятину. Такое поощрения хорошего поведения. Если Осаму не выкинет ничего до конца дня, то Чуя… не знает, хороших ставок нет, но… стишок там расскажет, хуй с ним. Песенку споёт. Разберётся. — Мисс Харуна, — вы мне не поверите, — а можно взять братику что-нибудь вкусненькое? Ужин был не так давно, так что причин отказывать Накахара не видел. Так же, как не видел причины хвастаться маргаритками, взрослая может неосознанно заложить мальца садовнику. А они только-только начали хорошо общаться! Конфетно-букетный период! — Конечно, Чуя, — мягко, но заторможено ответила Харуна и протянула ребенку пару пряников. — Держи. — Мисс Харуна, — так, мать, что случилось, — все хорошо? Давай, сестра, расскажи Чуе о своих переживаниях. У рыжего и жилетка есть, вместе поплачем. Выкладывай. Все порешаем, всех засрем и выпьем. Мужиков, гречку, ту суку, что задирала нос. Воспитательница неуверенно посмотрела на него и выдохнула. Взяв за плечи, девушка развернула ребёнка к скамейке и усадила на неё. Не нравится это Чуе, явно серьёзный разговор, а не простое обсуждение. — Чуя. Девушка присела перед ним на корточки, взяв за руки. Блять, хватит пугать драматизмом, что один, что второй. — Чуя, — серьёзно повторила Кирако, глядя в глаза. — Извини, это для тебя наверняка тяжело, — так. — Я лезу не в свое дело, — так. — И пойму, если ты не захочешь отвечать, — так. — Понимаю, это очень хрупкий вопрос и в твоём возрасте… — Мисс Харуна, — позвал рыжий и заглянул воспитательнице в глаза. Ближе к сути, милочка. Накахара ответит на все! Ну, кроме вопроса — откуда в шкафу дыра, — об этом история умалчивает. — Чуя, — Кирако непроизвольно сжала чужие руки, — где твой папа? Господи. Чуя себе уже бог весть что подумал. Накрутил. Тьфу. — Он умер, Мисс Харуно, — напугала, — когда я был маленьким. Кирако, если бы был шанс выбраться из этого дерьма через отца и внешние связи, то Накахара бы сейчас тут не сидел. Стратегия была бы совершенно другой. — Мне очень жаль, Чуя, — почему-то ты не выглядела удивлённо, душечка. — Ты был ещё маленьким. Наверное, тебе мама часто о нем говорила. — Да, но мне нельзя повторять такие слова, — выкрутился рыжий. На самом деле, Нана не часто говорила о нем. Да и Чуя не шибко помнит, мелким был. Интуитивно считает отца добрым человеком, вспоминая метафорические тёплые и большие руки с широкой спиной и сияющей улыбкой. — Папа умер, когда ездил куда-то по работе. То ли корабль затонул, то ли ограбили и убили, то ли заболел по дороге. Отец Чуи был купцом и имел свое дело. Часто мотался туда-сюда по работе. А однажды вернулся окончательно — трупом. — Тебе, — Кирако сглотнула, — мама так и сказала? — Ага, — Нана не боялась называть вещи своими именами, — так и сказала. — Понятно, — выдохнула леди. — Извини, что полезла и потревожила тебя. — Ничего страшного, Мисс Харуна, — уверил Накахара и помахал головой, — я его не помню, — и в этом нет ничего такого. — И я всегда готов ответить на ваши вопросы! — только если ответ не будет звучать как «Мисс Харуна, это моя бутылка виски и я ее свинтил». Девушка погладила по голове на что рыжий солнечно улыбнулся. — Мисс Харуна, пожалуйста, не грустите! — сегодня такой странный по хорошему день! — хотите пряник?днем ранее
Кирако Харуно никогда не была любительницей сухого обсуждения или осуждения. Может из-за образования гувернантки, кое ей так и не посчастливилось закончить, а может просто из-за воспитания. Кирако не любила делать выводы, не зная картину целиком. Целиком — это знать мастера, полотно, эскиз, краски и временной период написания работы. С детьми также — стоит сначала узнать, как поступок выглядел в его глазах, а уже позже делать выводы. Харуна в какой-то степени относилась к детям как к взрослым, а к взрослым как к детям. Но были некоторые личности, которых Харуна просто не могла и даже не хотела понимать. — Выпейте со мной, Кирако, — Харуна не ожидала встретить новоиспеченную Госпожу Нану в столь поздний час на выходе из погреба. Тем более с бутылкой спиртного, что приземлилась на стол с характерным звуком — Я не пью, — серьезно соврала Кирако и прикрыла дверь, видя, что женщина упала на скамейку, не желая уходить. — Правда? — не самым трезвым голосом спросила Нана, уже открыв бутылку. — Хорошо, я разведу вам, как истиной леди. — Не стоит… — Не обижайте покойницу, Кирако. Харуно осеклась, задержавшись у стола. — Покойницу? Женщина подняла карие глаза, с легким туманом, и тут же уронила голову к ключице. — Помяните девочку со мною, Кирако, очень вас прошу. Только сейчас Харуно заметила насколько уставшей выглядела собеседница. Под глазами залегли морщины с темной бездной синяков. Общий помятый вид, совершенно не идет вровень с первым днем переезда. Изможденный. Покрутив в руках стопку с малым количеством капель, занявшим всего один глоток, Кирако дала себя уговорить. — Вам не стоит так много пить, — предупреждает Харуна, видя, как Нана опустошила полную до краев стопку. — Я ведь, — чуть махнув головой, пространственно выдала женщина, — я ведь её вынянчала, Кирако, — Нана страшно поежились, — словно родную дочь похоронила. В голосе сквозила нестерпимая боль смешанная с пьяным бредом. Это явно не первая бутылка. — Вы ездили на похороны? — любопытство взяло вверх и Харуна, отведя от себя вторую стопку, чуть наклонилась вперед. — Сосэки Нацумэ был лучшим другом моего почившего мужа, — призналась Нана и отпила большой глоток со второго захода. — Я его первую девочку на руках таскала. Понимаешь, Кирако? Она меня часто «мамой» звала. — женщина грустно усмехнулась и не отводя взгляда, прикоснулась к горячительному напитку. — Первая жена Нацумэ тяжело рожала, слегла в постель на год. Ребёнка нужно было с кем-то оставлять. — во взгляде пробежала некая злая усмешка. — Мой покойный муж сам в ней души не чаял. Таскался как с родной, — немного покачав головой, женщина добавила, — Оно и понятно, считай, долгожданная девочка лучшего друга. Когда Харуна отказалась от третьей, собеседница выдохнула. — Знаешь, что он сказал, когда я забеременела? — неожиданно выпалила Нана. — Нет, сначала, конечно, разозлился. О какой семье идёт речь, когда у мужика на уме только торговля? Но он быстро отошёл, — был ли тон снисходящим или просто теплым Кирако не разобрала. — Он у меня вообще был отходчивым. Когда мы поняли, что в доме пополнение, то я только и слышала «как здорово, будет Велине младшая сестрёнка». Стопка встала на стол с неоправданной грубостью. — Обычно, мужья ждут пацанов, — женщина потерла виски. — Не знаю, может в деле сыграла жизнь Нацумэ и чувство, что у них все должно быть одинаково, — некое братское чувство или соперничество. — Я просила его успокоиться, угомониться, что бог даст, то даст. — собеседница всплеснула руками. — А он ни в какую. Скупал платьица, заключал договора, даже имя подобрал. Жизнь планировал. Женщина коротко рассмеялась, словно над старой шуткой и плавно съехала ниже, облокотившись на стену. — А родился Чуя, — Нана продолжила тихо, словно чего-то опасаясь. — Нет, он сначала обрадовался вроде как, — рюмка снова наполнилась. — Мы в то время переживали много чего плохого. Кризис, сорваны каналы, куча пропавшего груза и долги. С Нацумэ у них к тому моменту отношения совсем натянутыми стали. А что Нацумэ? Золотой ведь муж! Жена родила — все, нужно что-то менять. Хотя бы перестать кататься по миру и если и заняться делом, то в городе. А кому понравится, что твой партнёр, с которым вы из одной тарелки ели, уходит из дела из-за семьи? — женщина не ждала ответа да и связного диалога тоже. Алкоголь развязывает язык. — А тут ещё это «разочарование», «рыжее недоразумение». Женщина словно не замечала не самое хорошее выражение лица воспитательницы. — Ты не подумай, Кирако, я не жалуюсь. — уверено замахала руками Нана. — Мы хорошо жили, грех плакать. Конечно, не так хорошо, как сейчас, но достойно. Очень достойно. Помято выдохнув, Нана на удивление трезво выдала. — Я люблю Горо, — женщина сделала неразборчивый жест рукой. — Он мужчина. Слово дал, значит дал. Стойкий, такими мужики и должны быть, Кирако, — на дне бутылки не осталось ничего и, презрительно опрокинув ее, честно продолжила. — Это хорошо, что он сына бьёт. С пацанами так и нужно. Это девочку ещё можно приласкать, а вот мальчика нет. Он должен быть сильным, твёрдым… — Разве вам не жаль собственного сына? — не выдержала Харуна и не попыталась скрыть грубый тон. — Чуе тоже… — Жаль? — женщина как-то презрительно усмехнулась. — Да я смотреть на него не могу, — выплюнула Нана и зашарила глазами по кухне в поисках еще одной бутылки. — Как ни взгляну, так сразу тошно становится. Нужно было избавиться от него, как только родился. Отдать бабкам или ещё куда сослать, — не найдя предмета, та бесцельно всплеснула руками. — Но нет, я же гордая! Даже когда его отец ушёл из жизни. Я же упрямая — сама родила, сама выращу, — выплюнула собеседница. — А теперь, как ни взгляну, так сразу лицо мужа вижу, — в тоне и не пахло скорбью. — Если Горо поднимает на него руку, это замечательно. Нормальным, может, вырастет, а не как отец. — Как вы можете говорить так… — Отец Чуи покончил с собой, — на удивление трезво и серьезно ответила женщина. — А теперь представь, что каждый день видишь причину самоубийства любимого человека. А эта причина ещё зовёт тебя матерью. — Знаете, — тихо произнесла Харуна. — Я видела за свою жизнь многих детей и родителей. — Но еще никто не вызвал таких чувств. — Чуя прекрасный ребёнок, вы все же хорошо его воспитали. Как жаль, что дети не выбирают себе родителей при рождении. Тогда бы он получил заслуженную любовь… — Я ведь пыталась, Кирако, — Нана устало зарылась в кудри рукой. — Я пыталась, — уверено повторила та. — Я люблю Чую. Как мать может не любить своего ребёнка? — такое, к сожалению, случается. — Но не когда он рядом. Только не когда он смотрит. Своими голубыми глазами, у его отца был такой же взгляд и погляди, куда это привело. Его тело часа три болталось на верёвке в спальне, пока я была с сыном. Харуно очень надеется, что подобной картины не видел сам ребенок. — Потому пацанов и нужно растить в строгости, чтоб даже не думали, — уверенно воспаряла Нана. — Не хочу, чтобы моя будущая сноха плакала у меня на коленях и говорила, какого я слабого мужа ей вырастила, что он не справился с какими-то там неприятностями. Когда женщина агрессивно потребовала новую порцию, Харуно лишь протянула открытую бутылку виски, делая заметку, впредь не разбрасывать спиртное. Глянув на хозяйку дома, которая не намерена становиться трезвой, и, в силу своей упертости, откажется от помощи, выпроводила ту вон.