Против течения

      Беспредел прогулов ударил по Чуе неожиданной хандрой. Вроде нужно радоваться, что родители не погнали в гимназию сразу по возвращению. Но с этими непонятными действиями взрослых уж лучше бы отправили. Там, в гимназии, детская стабильность.       Дорога до дома была нервной. Причем Накахара так и не понял для кого больше. Кажется, он впервые словил невинное детское неведение. А учитывая, что они с Осаму весь путь то спали, то читали, то как два идиота хихикали над галькой, путь прошел минимум сносно. Никаких нападений и драматичных сражений они с Дазаем не получили, но оно и к лучшему. Период детской агрессии закончился так же быстро, как и начался, на его место пришло осознание ужаса ситуации. Собственно, да здравствует перепад сознания!       Взять пару дней на перекур — нормально для дебютанта. Пользуются, правда, не часто, но возможность есть. Гимназия относится с пониманием, все же стресс для ребенка. Такое событие!       Но Осаму отправили. И Чую хотели тоже, но у Верлена какие-то свои соображения последнее время и они, ой как, не нравятся Накахаре. Ребята из лавки странно на него поглядывали, а Рембо ходит по струнке, осторожно подбирая слова и жесты. Приглашение Мори явно стало большим косяком в этих отношениях. И Чуя поддерживает это! Мори Огай — не клей для вашей жизни романтичных супругов. Его присутствие чревато печальными последствиями.       Еще немного и Накахара начнет раздавать агитационные листовки на улице.       — Чуя, не отвлекайся.       — Я смотрю.       — Мне нужно, что бы ты играл, когда идет твоя партия.       — Хочу играть с Осаму.       Ты не подумай, Пианист, ты мил моему сердцу, но сейчас я хочу взаимодействовать с роялем и стучать по клавишам только двумя способами. Первый: на пару с Дазаем. И второй: виртуозно исполнить какую-нибудь длинную композицию лицом Огая.       — Придет он вечером и вы сыграете, — подбодрил мужчина, — Хочешь сыграем другую мелодию?       — Нет, — я хочу сползти под стол. Или пойти в гимназию, — Мисс Харуно сказала, что мы пойдем есть кексы к Акико, — там мы будем секретничать об очень важных вещах, — Но прошло три дня, а мы так и не сходили.       Пианист помолчал.       — Так ты хочешь кексов? Мы можем сделать перерыв и сходить поэксплуатировать талант Айсмена.       Эх… ничего не понимаете, сеньор.       — Рандо говорил тебе, что нас чуть не убили? — смотри как громко и спокойно говорю о том, отчего снесло крышу у моих родителей, — Там весь домик разгромили. Но мои родители погнали вторженца. Я только не видел как. И толку от меня не было. Мы с братиком под столом сидели.       Пианист вновь помолчал.       — Так ты расстроен, что не смог поучаствовать? — умудренно заключил тот, — Как насчет того, что бы позвать Альбатроса и устроить догонялки? Или сходить посмотреть на подпольные бои? Детей туда не пускают, но ты легко уместишься в чемодане.       Чуя нахмурился.       — Ты плохой пример для подражания.       — Жестоко.       Но справедливо. Пианист Накахаре нравился. Забавно, что он терпеть не мог играть на пианино, мол из-за стиля одежды его часто просят сесть за клавишные и закрепить статус «композитора» в стереотипном мировоззрении окружения. Такие вещи и правда надоедают и начинают подбешивать. Но с Чуей почему-то играл, да еще и с удовольствием. Хотя Чуе больше нравилось, когда Пианист показывает, как работает его струнная гильотина на овощах. Особенно, на моркови. Благодать.       — Хорошо, — Чуя выпрямился, — Давай сыграем последний раз и пойдем обедать, ладно?       Мне еще нужно почистить инструменты и войти в милость опекуна. А то его состояние что-то больно непонятное. Иметь дело с непонятными взрослыми — самое опасное, никогда не знаешь, что ожидать.       — Чуя.       Поль! А я как раз о тебе думал. Вспомнишь солнце. Знаешь, я тут подумал, нам нужно серьезно поговорить! Как два взрослых человека сядем за стол, нальем чего покрепче, например, чай с пиздец какой крепкой заваркой. Там чабрец с лимоном. И поговорим.       Нечего больше прятаться и ходить вокруг нашей с тобой проблемы. Ладно, лично у нас с тобой проблем никаких нет, но тебя точно что-то гнетет. И это «что-то» отражается на мне и на моей эффективности. Я ведь такое могу тебе о Мори рассказать! Ты только спроси!       — Какие?       А? Это мои ботинки?       — Это мои ботинки?       В смысле «какие»? Мои любимые?       — Вот эти, — ну давай недавние, — они немного бордовые. Мне нравятся!       Серьезно пиздатые ботинки. Жаль будет расставаться с ними из-за взросления, все-таки еще полгода и они станут мне малы. Обидно.       — Точно? — ты чего-то сильно серьезный, не пугай, — А вторые?       — Тоже очень красивые, — по твоему взгляду я все понял, ни слова более, — но бордовые очень-очень красивые.       Доволен? Кажется, да.       — Шнурки оставим эти?       Тебя что-то сильно беспокоят мои ботинки.       — Ага…       — Может?..       — Нет, только эти.       Верлен, не пугай. Мне что-то не по себе.       — А почему спрашиваешь?       Верлен впервые за последние несколько дней приподнял уголки губ.       — Хорошо, — ты… это… сердце мое пожалей, — Все же посмотри шнурки. Может захочешь какие-то сохранить и взять с собой.       Так-так-так-так! Стоп! Стоять! Куда развернулся? Куда пошел?!       — Папа!       Я с тобой разговариваю! Это что за наебалово? Вы меня выселяете?! Что за «сохранить» и «взять с собой»? Типо все? Наигрались? Отправляете обратно?! А все из-за чего? Из-за треклятого Мори!       — Папа, — смотри, я обращаюсь к тебе как положено! Разве я не чудо? Да, похуй! Что бы вы не решили с Артюром просто скажите мне это в лицо! — подожди!       Да что ж ты так быстро ходишь. Наебнусь с лестницы и ответственность будет на тебе. Я все еще твой ребенок!       — Вы меня выселяете?!       Сразу в лоб! Так и нужно, учись Поль! Если и говорить, то прямо! Не таясь!       — Ты… чего такое говоришь, Чуя?       Я что?! Да это у тебя кисель, а не мозги! Нельзя так с ребенком!       Отбросив ботинки, Верлен присел на пол. Не осталось и следа от собранного состояния, что мужчина демонстрировал последние дни, а мимолётную улыбку при разговоре об обуви, можно было принять за галлюцинацию. Сейчас опекун выглядел обеспокоенно, даже напугано.       — Чуя, — тихо спросил Поль, взяв ребенка за плечи, — откуда у тебя такие мысли?       Не впервой, Поль. Было. Плавали — знаем. Сначала за ручку приводят, а потом оставляют посреди полуразрушенного поместья с психами. Дважды.       — Чуя, — да, это я. Не надо вот этих твоих объятии, не надо, все решили ведь уже, — Чуя, я… прости, это из-за того, что приключилось, верно? Прости, я вспылил тем вечером, а после не знал, как к тебе подойти. Думал, что ты обижен.       Да. Я обижен. Отсутствием внимания к своей персоне.       — Просто как представлю, что было бы войди не я…       Да. Мы бы вместе прикопали эту падлу под деревом.       — Мы с Артюром не отказываемся от тебя. И никогда не откажемся.       Все. Щас носом шмыгну. Все. Мы все решили. Хорошо. Я тоже от вас не отказываюсь.       — Когда ты спросил про ботинки… Мне показалось, что я вам больше не нужен.       — Прости. Ты, наверное, давно переживал об этом?       Да.       — Нет…       Так драматичней.       — Пока ты хочешь оставаться с нами, Чуя, мы с твоим отцом не откажется от тебя. Что бы ты ни сделал. Запомни это, хорошо? Ты наш сын.       — Даже если я случайно разобью твой хрусталь?       Это на будущее.       Верлен кивнул головой. Отлично. Следующий этап.       — Даже… Если я случайно разобью твой хрусталь… об голову Мори Огая?       Как ювелирно подвел-то. Легко, хлестко и со вкусом.       — Да, — мне показалось или ты вздохнул устало? Или облегченно? Я не разобрал, повтори, пожалуйста, — Особенно, если ты разобьешь его об голову Мори.       Ну все, Огай. Мне дали добро, разрешили и даже поощрили.       — Значит, — давай, ответь мне, — он убежал?       Верлен молчит. Смотрит. А потом:       — А ребенок твоего возраста должен спрашивать и говорить о таком?       Ой, вот только не надо мне сейчас заднюю давать. Я знаю, кто мои родители. Ну вернее не точно, но видел, представлению имею.       — Да?..       — Тогда хорошо, — так просто? Поль, нельзя верить малолетке! — Он ушёл живым. Едва живым. Мори был не один, его подобрали за тридцать метров, можно сказать отбили.       Сколько новостей!       Огай, падла, кончено обзавелся сторонниками. Но кем? Дазай еще не вырос. Ацуши солнышко, а не ребенок, какой из него убийца? Самых страшных Чуя забрал себе. Выкуси.       — Что он хотел? — ну же, мне нужно больше информации! — На ужине он спрашивал странные вещи.       — Мори хотел, что бы мы с твоим отцом занялись одной работой, — о-о-о, понял-понял. Конечно, Рембо должен запечатлеть результаты первой волны кровопролития на холсте, а ты подготовить серию ювелирных изделий, верно? А. Или вы о другой работе? — Но не волнуйся, мы не станем больше таким заниматься. Теперь нет.       Это тонкий лед, верно? Ладно, отходим от темы, давай-ка о чем-нибудь менее страшном.       — А почему ты спросил про ботинки, если я остаюсь с вами? Мы делаем генеральную уборку?       — Нет, милый, — улыбнулся мужчина, — Прости, но мы не сможем взять с собой много вещей. Только самое необходимое, на первое время. Оставшиеся придется сжечь вместе с домом.       — …       Чего, блять.       — Я понимаю. Ты расстроен, все же мы вместе выбрали оттенок для новых портьер. Но поскольку шторы мы не сможем взять с собой, то заказывать их не имеет смысла, милый, — Поль ласково похлопал ребенка по голове, — Если хочешь, то можем взять небольшой кусок лоскута и поискать аналог на месте. Или может ты захочешь поменять все в своей новой комнате?       Погоди.       Я передумал. Давай поговорим о страшном, о Мори там, о том, что ему от вас надо. А то ты что-то на ужасы какие-то перескочил, непонятно это, давай… мотай назад, сделаем вид, что этого не было.       — Артюр говорил, что переезд в твоем возрасте — это стресс. Но не волнуйся, Чуя, мы пересечем всего три материка.       Я щас… я щас скандал подниму. * * *       — Ты чего?       — Одна новость ахуенней другой.       Именно с такими словами Чуя и вернулся к Пианисту. Вернулся, сел и принялся думать. Ситуация ясна как божий день. Ситуация пиздец. Точка. Занавес.       Теперь многое становится понятно. Зачем ему идти в гимназию, если вскоре он переедет? Да не просто переедет, а совершит глобальное переселение на три материка.       Нужно мягко и деликатно объяснить родителям, что идея не очень удачная. По взрослому объяснить. Порядочно. Доходчиво. Будем топать ногами, вгрыземся в дверной косяк и вышвырнем любимые битники. А еще лучше — всю обувь в доме. Точно! Нет обуви — нет проблем. Куда эти взрослые без обуви пойдут?       План идеален, жаль, что только в теории.       У родителей больше хороших карт, а значит и ходить они будут под девизом «вырастишь — поймешь» и «это для твоего блага».       А значит мы делаем что? Мы объединяемся под единым флагом с такими же несчастными страдальцами, жертвами дезинформации. Но с кем?       Артюр Рембо? Нет, он должен быть в курсе, на истерику даст отворот-поворот.       Ребята из лавки? Пианист подозревал, кажется, они тоже намеревались делать что-то. Может удастся договориться. Им здесь нравится, да и совместные салочки с Осаму тоже любят.       Куникида Доппо? Боже упаси.       Хироцу? Да, черт хитер, но может встать на сторону родителей. Перебежчики Чуе не нужны.       Кирако Харуно? Ни в коем разе! Использовать Мисс Харуно в своих, пусть и благородных, целях? Да у Чуи рука не поднимется!       Вот и остаётся, что единственный дельный вариант… Запереться в шкафу.       Паршиво.       Сотни кругов по территории своей комнаты и сотни тысяч слов судьбе, что бы Поль не решил подпалить дом сегодня. И еще столько же чтобы Кирако приехала сегодня с Дазаем. Лишь бы приехала. А то вчера Осаму остался ночевать у нее, чертова погода. Или подстава? Насколько далеко простилается авторитет Верлена? Может это он ливень вызвал? Вот так и увезут! И с Дазаем не попрощаются! Нет, об этом лучше не думать, нужно сохранять спокойствие. Хренушки, вам. Своего Осаму он не бросит, даже если придется идти с дракой. Не бросит.       Сегодня мы устроим семейный совет. Хорошее название тому ужасу, что Чуя собрался учинить. * * *       Не знает.       Накахара внимательно смотрел на пришедших. Мисс Харуно, старик, Доппо и Осаму. Лучшей команды и желать нельзя! Поль тоже это чует, вон как печально принимает пальто. Только по одному этому жесту, Чуя понял, что его прошлая семья, состоящая из обитателей дома Горо, не знаю о плане, где поджигают дом.       Так даже лучше. Эффектней. Верлен хотел сделать все тайно и у него бы это получилось. Получилось, если бы у Накахары были тормоза.       — Осаму, — живо отлип от меня и сел за стол, — слушай внимательно. Сегодня очень важный ужин, — нам нужно сохранять спокойствие, — Главное помни, что бы ни случилось — я тебя не брошу. Я обещал. Обещал, а значит не брошу.       Глаза у Дазая мгновенно превратились в щелку. Чуя знал этот взгляд, он не будет истерить или плакать. Сейчас перед ним как никогда серьезная версия его старшего брата. Настороженная. Готовая к действию, идущая к цели.       — Чуя обещал мне. Чуя сказал, что будет со мной.       — И буду.       Я столько всего в тебя вгрохал: время, нервные клетки, силы, еще нервные клетки, редиску, снова нервные клетки. Думаешь от меня легко отделаться?       Дазай кивнул головой.       — Я верю Чуе, — строго сказал Осаму, обнимая, — Какой план?       План шаткий, как моя нервная система. Такой же сомнительный и ненадежный, какой был при моем появлении в том треклятом месте. А значит полностью рабочий. * * *       Наверное, в мире взрослых хитроумный умыслов ужин сегодня должен был стать некой милой и приятной точкой. Таким веселым прощанием.       Но по проекту Накахары это место превратится в подобие дебатов. Главное, обойти стороной все обидные высказывания и драки.       Здесь и ребята с лавки. Отлично.       — Папа.       Я сейчас наломаю кучу дров и подвергну сомнению своё здравомыслие и твою персону. Но это все ради светлого будущего.       Да мой скотский поступок это не оправдает, но объясняет. Все же ты наверняка сам хотел рассказать о своей точки зрения и почему считаешь, что план отличный. Не просто же так, ты решил покинуть город. Оставить жизнь здесь, взяв мои ботинки, супруга и меня.       — Я сбегу.       Попытка провалится. Это прям сто процентов, меня схватят на первой же развилке и разберут на органы. Или отправят в приют с поддельными документами. Или отдадут в малонаселенную деревню, ради поддержания видимости жизни. Но скорее разберут. С потерянными детьми обычно не церемониться, это отличное сырье.       — Я быстро бегаю и хорошо плаваю. Умею ловить уток и кроликов. Папа отлично обучил меня, верно? Потому сбегу, но брата не брошу.       Возможно, именно из-за четкого и прямого тона, коим редко разговаривают дети, в помещении повисла тишина. Накахара хотел четко донести свои намерения, правдивые и живые желания, которые он воплотит в жизнь при худшем исходе.       — Чуя, о чем ты?       Беспокойство Харуно было понятно. Девушка взволнованно посмотрела на двоих детей, а после на опекунов Накахары, которым и предназначалась фраза. Она слету уловила некую нить и повторила вопрос.       — Чуя, что такое? Что произошло?       Мисс Харуно… Мне так жаль… Мне так стыдно передавать эти карты вам…       — Чуя, — первым не выдержал Артюр, — ты не понимаешь…       — Не понимает чего? — Кирако встала из-за стола, — Что происходит? О чем он говорит?       Вот она точка невозврата. Карта «неопределенность» стала общей, теперь она есть как минимум у Мисс Харуно и Доппо, а значит они не сдержат свои вопросы. Так начинаются разборки.       — Хватит, — Поль тоже поднялся, — Мы отбудем через три дня. Это не обсуждается и не оспаривается. Чуя, ты поймёшь, когда станешь старше, сейчас ты еще мал.       Да я почти как Хироцу, вашу мать! Думаешь, я так просто все еще кручусь вокруг его самокруток, самогона и удивительно саркастических историй? Это возрастная связь почти ровесников!       — Почему и как давно вы это решили? — давай, Доппо, включайся! — Не припомню, что бы в гимназии говорили о том, что Накахара Чуя больше там не числится. Они ждут его на следующей неделе и составили план, чтобы он нагнал материал.       — Вы решили куда-то уехать?       — Почему не сказали раньше?       — Или же, — все! Старик тоже взял слово! — вы собирались провернуть то же самое, что было при «переезде» из того дома? — он усмехнулся, — Может еще свой дом думали поджечь или смерть инсценировать для полноты картины?       Дед, ты не представляешь насколько прав! Ровно на половину, они действительно думали о поджоге, а о… так, погоди. Накахара посмотрел на лица родителей. Да вы рехнулись! А ничего более драматичного придумать не могли?! Исчезнуть они вздумали! А вы подумали о главном? О том, как это может повлиять на моего Дазая и его психику?       — Почему?       Вот он! Звонкий вопрос, ответ на который ждал Чуя.       — Почему?       Что-то Накахаре не понравился тон, который Поль повторил услышанный вопрос.       — Чуя — мой сын. Я решаю, где он будет жить и где ему будет лучше.       — И поэтому ты хочешь увезти его из места, где он вырос? — Кирако, тащи, — Где у него есть друзья? Где есть мы? Почему? Все дело в вашей работе? Думаете открыть лавку в другом городе? Но у вас есть подчиненные, поручи это им.       Дело не в этом Харуно, не в этом. Точно не в этом.       — Разве вам не нравится здесь? — слово взял Рюро, — Разве вам не нравится здесь? И дом. Вы же строили его вместе.       — Ты говорил, что он многое для тебя значит! Что можно возить мальчиков и никаких проблем не будет. Так почему сейчас вы решили тихо уехать?       Нагревается. Обостряется. Это как с природным газом: его не видно, не слышно, он оставляет лишь смертельный шлейф. Тихий и опасный. Но стоит чиркнуть порохом, как все взлетает на воздух.       — Потому что я хочу что бы мой сын выжил!       Взлетает. Чуя взял Осаму за руку и чуть отошёл. Нельзя сейчас упасть в этот разгоряченный пожар. У них нет власти. Они не взрослые.       — Ты понятие не имеешь, о чем говоришь, Кирако Харуно! Тебя это не касается и не коснется еще очень долго! Если вообще коснется. Я сделаю все, что бы Чую это не коснулось. Мы будем далеко отсюда, когда эта тварь, наберет силу.       — Это… это как-то относится к тому человеку, с которым у вас был ужин? — на лице девушки отражался шквал эмоций: от не понимая до агрессии. Её лицо даже приобрело красноватый оттенок, — О чем ты говоришь, Поль?! Какого черта в том доме вообще был такой опасный человек?!       — Этого не изменить. Был ли он там или не был, Мори все равно рано или поздно явился бы.       — Я не понимаю тебя…       — Мисс Харуно, — со стула поднялся Артюр, — мы вместе приняли решение переехать. Так будет лучше. Прошу вас войти в положение и отнестись с пониманием.       — Минуту, — услышав достаточно, в разговор вклиниться и Куникида, — я бы хотел услышать более подробные причины. Я видел разгром и был там как и все мы. Если вы опасаетесь повторения, то там был и Дазай. Его безопасность вас не интересует?       К этому моменту почти никто не сидел за столом, как положено. Лишь Кирако, не в силах вынести эмоций, присела на самый край стула, готовая подняться.       — Вот потому, — прошипел Поль, прикрыв глаза, — я и не хотел связываться с гражданскими.       В гостиной пробили часы. Восемь.       — Кого вы боитесь? — тихо и спокойно спросил Хироцу, — Или… Скорее чего вы боитесь?       Все застыло. Воздух застыл в горле, заострил короткие и жадные вдохи, что иногда раздавались. Любое слово будет поймано. Любая мысль повернет разговор в новое русло. Чуя не знает сколько вариантов развития может быть, но желает, чтобы сбылся тот, где потери минимальны, а они с Осаму остаются в одном городе. Минимум.       — Я желаю своему сыну безопасного детства.       Да, блять, Поль, вот ключ к нашему безопасному детству! Дазай! Вот источник к безопасному существованию в будущем!       — Папа, — я очень тебя прошу, — не ты ли говорил, что от некоторых вещей невозможно сбежать? И что лучшая защита — это нападение.       В ваших руках была жизнь Мори! Совсем немного оставалось. Мы просто были на чужой территории и попали на чужую карту. Огай не пришёл за нами, а просто воспользовался случаем. Если он решит прийти не к нам, а за нами, то мы будем готовы.       — Предупрежден, — Осаму не остался в стороне, — значит вооружён.       Поль прикрыл глаза, желая незаметный вдох. Он застал, а вместе с ним замерли все остальные.       — Нас однажды находили, Поль, — взял своё слово Артюр, — И тогда мы решили обучить Чую не только обороне, но и нападению, — подойдя ближе, он обнял мужа, — Это не прекратить.       Верлен открыл глаза.       — Чуя, Дазай, выйдите из комнаты. Мы позовем вас, когда все обсудим.       Что ж.       Это меньшее, что Чуя ожидал получить. Верю в ваше благоразумнее. За спиной закрылась дверь, на которую Накахара тот час обернулся, отчаянно желая, чтобы дверь открылась вновь и им сказали, что все будет хорошо.       Пара голосов сорвались на дебаты. Накахара подавил в себе желание вернуться. Они все взрослые люди! Верно? Не подерутся же? Точно?       За дверью что-то грохнулось. И снова. Нет, не могу, надо вернуться! Им нужен голос разума! Черт, ну почему, когда острая нужда, он не может стать взрослым в глазах остальных?       В входную дверь постучали. Накахара бросился к ней на взводе. Кто-то очень смелый пришёл под вечер.       — Акико!       Как я рад тебя видеть! Боже! Ты ангел, спустившийся с небес!       — Кирако сказала, что вы скучали, — Йосано нахмурилась, кидая легкую шанель на вешалку, — но я думала, что она преувеличивает.       Накахара схватил девушку за одну руку, пока Дазай схватил за другую.       — Акико! Они там подерутся из-за Огая!       Разговор срочный, Акико! Некогда трендеть, нужно твое слово!       — Какого черта?!       Вот именно!       — Все зло фонит с одной стороны, — прорычала она, делая уверенный шаг в стону кухни, таща уже детей, — Подумать только! Что за хуйня! Его здесь даже нет, а проблемы создать умудрился!       Именно! Я вообще считаю, что все беды мира из-за Мори! Приятно, что мы едины в мыслях. Фас!       На секунду разговоры проникли в тишину коридора, но девушка воинственной скрылась за дверью и все тут же стихло.       — Что думаешь? Они…       — Понятие не имею.       Сейчас я подуспокоюсь, Осаму, погоди. Немного потрясет и перестанет. Я что-то как-то переволновался от всего этого. Мне нужно выпить. Или обняться. Или выпить. Вискаря бы.       — Сядь.       Да. Отлично. Верно. Нужно посидеть. Спасибо.       Что бы я без тебя делал? Вот так вот бы сидел в одиночестве и без чая, и без объятий, и без слов, что все будет хорошо.       — Хочу посидеть в шкафу.       Там нас никто и никогда не доставал. Ни один монстр, ни одна гроза, ни Горо, ни тьма, ни ужас. Может и сейчас там можно спрятаться?