Пованивало — это Реборн мог сказать точно, когда он, пригибаясь, крался по тусклым, грязно-серым проулкам, исписанным такими же грязными, тусклыми граффити. Под ногой его звякнула пустая бутылка, — он замер, настороженно замотал головой, проверяя, не видит ли его кто — но, судя по всему, в переулке он был один.
На улице раздались голоса — и Реборн тут же юркнул в тень приседая за мусорным баком, настороженно наблюдая за тем, как мимо проносятся полиция в форме. Он замер, затем залез в
[Инвентарь] и сменил наряд на другой, более детский, уповая на то, что никто его не будет подозревать в силу возраста. Где-то в уголке глаз мелькало уведомление
[Задание выполнено].
К сожалению, он просчитался насчет одиночества — внезапно то, что Реборн принял за мусорный пакет, вдруг зашевелилось, заерзало, и оказалось ребенком лет девяти, — весьма зачуханным и замызганным, в огромной, засаленной черной футболке явно не по размеру, и такими же, как и футболка, засаленными черными волосами. Реборн уставился на него, — глаза казались удивительно огромными на худом лице.
— Как ты это сделал? — выпалил он, изумленно уставившись на него. Реборн моргнул — у него вдруг зародилось ощущение дежавю.
— Что ты тут делаешь? — поинтересовался он вместо ответа, сурово закутываясь в куртку. Ребенок моргнул, насупил тонкие, выцветшие брови. Хорошо, что таблички помогли ему с английским —
[Интеллекта] у него было достаточно, хватало на то, чтоб освоить пару разговорников. Раньше он ругал себя за то, что постоянно вбрасывал очки в этот параметр, — но сейчас, когда он полностью понимал английский ребенка, похвалил себя за правильный выбор.
— Прячусь я здесь! — сообщил ребенок ему важно, насупив лоб, и вдруг вытаращился на Реборна во все глаза. — А ты?
Реборн сердито нахмурился, складывая руки на груди, — наверное, он мог выглядеть более сурово, если бы они сейчас не стояли в грязи и мусоре, плавающем в грязи. Где-то начинали вонять протухшие апельсины.
— Я, если ты не заметил, тоже скрываюсь, — сообщил он ему сквозь зубы, сердито оглядываясь на улицу, убеждаясь, что на них не обратили ненужного внимания. Ребенок тоже выглянул через него, уставился на проход, удивленно поднял брови, когда мимо проехала полицейская машина.
— А что там происходит? — спросил он, изумленно оглянувшись на Реборна. Тот пожал плечами.
— Ваш президент умер, — произнес он вроде бы как безразлично, но решительно поднимая подбородок. Ребенок выпучил глаза еще сильнее.
— Правда? — у ребенка отвисла челюсть, он уставился на Реборна. Прядь волос упала на его лицо, попала в рот, и ребенок начал отплевываться. — Это ты сделал, да?
Реборн пожал плечами. Ветер свистел в переулке, и волосы ребенка еще больше растрепывались, как бы он не старался привести их в порядок.
— Может и я, — так он и будет подтверждать такое, спасибо, он уже не малыш, который хотел хвастаться простейшим хитом. Ну ладно, может и не таким простым — но ребенку этого было знать не обязательно.
Но тот понял все, что Реборн ему не сказал — судя по тому, как он снова внимательно уставился на него, даже обошел по кругу. Реборн тем временем внимательно осматривал его — и заметил, что подметка на одном из сандалий уже начала отрываться. Ребенок действительно выглядел неухоженным — у него что, тоже никого нет? Реборн нахмурился — не хватало еще ему наткнуться на беглого сироту.
— Ты не похож на убийцу! — вдруг веско заявил ребенок, оглядев его со всех сторон. Реборн обиженно поджал губы, оттолкнул ногой пустую банку из-под консервов.
— А что, ты много видел убийц? — спросил он его самым саркастичным тоном, который только мог. Ребенок кивнул.
— Ага, по телевизору! — заявил он громко. — В фильме показывали! Я знаю!
Значит, не сирота. Уже хорошо — но Реборна все еще возмущал такой категоричный ответ. Он поднял подбородок, решительно провел рукой по гладко зачесанным назад волосам, тоже черным, — но чистым и аккуратным, а такими черными слипшимися сосульками, что были у данного «ценителя».
— И как, по-твоему, должен выглядеть киллер? — спросил он без особого интереса, больше желая доказать свою правоту. Ребенок уставился на него, затем вдруг присел, напрягся, и, оглядевшись по сторонам, махнул рукой, приглашая его следовать за собой. Если честно, Реборн не собирался ползать по помойкам за каким-то незнакомым мальчиком, — но со стороны улица раздались крики полиции, а потому ему, наверное, стоило убраться отсюда подальше.
И он, напрягшись, перемахнул через забор, приземлившись на полусогнутые ноги. Ребенок, что пролез через дыру, пачкая себе штанины восхищенно выдохнул, — и они побежали вместе через закоулки и переулочки, с каждым шагом все дальше и дальше углубляясь в кошмары каменных джунглей.
Реборну казалось, что с каждым шагом район становился все хуже и хуже — с каждым шагом становилось все больше граффити, на земле валялось все больше и больше банок и выбитых оконных стекол, а провалы в окнах были грубо заколочены досками, из которых торчали гвозди. Реборн знал похожие районы на Сицилии, — он сам ночевал в них, когда был чуть младше, но сейчас, когда он, с помощью
[Заданий] начал получать хоть какую-то определенную сумму, он, естественно, стал искать себе места получше и поцивильнее.
Но не у всех ведь были
[Задания], верно?
Видимо у ребенка не было — судя по тому, что они зашли в ужасный, затертый пятиэтажный дом, в подъезде которого Реборн заметил парочку шприцев. Он прищурился, чтоб, не дай Дева Мария, не активировать
[Наблюдение] — ему совершенно не хотелось знать, что делали в этом подъезде, спасибо.
Ребенок провел его на третий этаж, затем приложил ухо к одной из дверей на площадке, прислушался. Реборн тоже прислушался — и легко различил громкий, протяжный, сотрясающий тонкие стены храп.
Мальчик покосился на него, шепнул «Я быстро», на грани слышимости, и осторожно, потихоньку, открыл фанерную дверь. Он скользнул внутрь, как мышка. Реборн остался снаружи, наблюдая за тем, как ребенок на цыпочках проходит к шкафу, стараясь не наступить на валяющиеся тут и там бутылки из-под пива. Еще он мог видеть часть гостиной — ну, наверное, это была гостиная, судя по звуку телевизора и стоящему там обшарпанному дивану. На диване кто-то лежал и храпел. Реборн не мог видеть человека, но он прекрасно мог различить свисающую с дивана руку, в которой была зажата еще одна бутылка с пивом.
Ребенок открыл дверь шкафа, ловко, как мартышка, залез по полкам на самый верх, — судя по скорости, которую он развил, проделывал такой трюк мальчик не в первый раз, — и, взяв оттуда что-то, спрыгнул на пол. Последнее, правда, проделал он не особо удачно — от силы приземления бутылки, валяющиеся там и тут, громко звякнули, и звука этого, как оказалось, было вполне достаточно, чтоб разбудить человека.
— Ты… ублюдок…! — раздался невнятный, полусонный пьяный рык, мужик, лежащий на диване, зашевелился, начал вставать — и мальчик тут же бросился на выход, захлопывая входную дверь и хватая Реборна за руку.
— Побежали! — крикнул ему он и потащил за собой вниз по лестнице, Реборн еле успевал перебирать за собой ногами.
Они выскочили из дома, отбежали подальше — мальчик затащил его в очередную грязную подворотню, и только тогда, убедившись, что в ней никого нет, позволил Реборну остановится.
— Ну и что это было? — поинтересовался он в ответ, отдышавшись и немного приведя себя в порядок. Ребенок улыбнулся.
И Реборну сунули в руки шляпу.
— Вот! — радостно произнес он. — У всех убийц должна быть такая шляпа, понимаешь? Во всех фильмах она есть!
Реборн изумленно моргнул, медленно опустил взгляд вниз, изучая полученный дар. Шляпа была черная, с полами — и, прищурившись, Реборн узнал о том, как она называется.
[Шля́па-федо́ра, или просто федо́ра] — гласили таблички, —
[шляпа из мягкого фетра, обвитая один раз широкой лентой. Названа по имени княгини Федоры Ромазовой, героини популярной в те годы пьесы «Федора» французского драматурга Викторьена Сарду, а также одноимённой оперы итальянского композитора Умберто Джордано. Материал взят из Википедии, свободной энциклопедии.]
Реборн уставился на последнюю фразу, тяжело вздохнул. С каждым разом эти штуки становились все страннее и страннее.
— Я ее перешью, наверное, — произнес он задумчиво, затем аккуратно водрузил полученную шляпу на волосы, открыл
[Инвентарь], изучая, как она на нем сидит. Ребенок рядом смотрел на него восторженным взглядом, — желтую ленту пришью, чтоб мне в стиль попадала. А так… Неплохо, — признал он снисходительно, затем взглянул на засиявшего мальчика, — тебя-то как зовут, а, чудовище?
Ребенок не обиделся — он засиял еще пуще, смотря на Реборна радостными, ярко-фиолетовыми глазами.
— Стефан я! — представился он громко.
[Ваши отношения со Стефаном улучшились на 20 единиц!] — радостно сообщили таблички. Реборн довольно улыбнулся.
***
Автомобиль остановился на набережной, и Реборн вышел из машины, благодарно махнув водителю. Солнце только-только поднималось на небосводе, его лучи отражались в Тирренском море, отчего оно, казалось, словно светилось изнутри. Как же он скучал по всему этому — по морю, по запаху соли и водорослей, которым Палермо, казалось, пропиталось насквозь, по апельсиновым полям и мостовым, выложенным из камня веков эдак пять назад. Ничего этого, разумеется, в Америке он получить не мог — и все больше и больше убеждался, как ему повезло с местом рождения.
Пускай здесь и были мафиози, дом есть дом, и Реборн любил его безумно. И после этого ужасного проезда сначала из Техаса в Нью-Йорк, потом перелет в самолете оттуда в Рим, когда ему приходилось обольстительно улыбаться и врать проводницам, что родители его встретят в городе, потом поездка от Рима до Неаполя на попутках, а оттуда паромом в Мессину, снова попутки — иногда Реборну казалось, что на путешествие в нужное место он тратит нервов больше, чем на убийство. Но это того стоило — убийство Президента должно весьма и весьма поднять его личный статус в глазах мафии.
Ему было очень неприятно видеть в графе
[Отношения: Коза Ностра] жалкие
[98 (О вас практически не знают)]. Реборн чувствовал, что достоин большего.
Он снял кровать в хостеле, привел себя в порядок, прожил пару дней, разбросал
[Свободные очки], лежа на продавленной кровати и слушая гам соседей по комнате, — Реборн надеялся, что, после того, как ему заплатят за хит, он сможет позволить себе места получше, — и направился в особняк Вонголы, где начиналась сегодня встреча Альянса.
Потребовалось некоторое время, чтоб телохранители его просто пустили — его постоянно пытались отослать с фразой «Тебе тут не место, пацан, тут важные люди обсуждают дела», — но в итоге Реборн все-таки смог прорваться, соврав, что он пришел сюда от своего «Босса». Не было у него никакого Босса, черт бы их побрал — но и уважения у него тоже не было. Возможно, ему стоило одеться более представительно.
Когда он зашел в зал, собрание было в самом разгаре — дядьки в смокингах сидели и обсуждали что-то, чуть ли не крича друг на друга, а в центре стола сидел сам Девятый Босс Вонголы — молодой Тимотео, недавно взошедший на престол самой великой мафиозной семьи. Реборн сощурился. Он впервые встречался с ним, — и требовалось произвести нужное впечатление.
Дверь за ним захлопнулась с грохотом. Присутствующие замолчали, напряглись — комната наполнилась пламенем, и, не выключи Реборн
[Наблюдение], его глаза бы взорвались от яркости пламени, что витало в воздухе, выдавая недовольство хозяев. Он молчал, стоя под направленными на него взглядами, стараясь принять самый уверенный и достойный вид, что только мог. Так они молчали почти минуту. Наверное, Реборну стоило бы заговорить первым, но он не хотел — ему всегда казалось, что лучше, когда тебя спрашивают, а ты величественно развеиваешь тьму невежества окружающих.
— Кто вы, юноша? — наконец обратился к нему Тимотео, вежливо улыбаясь. Реборн радостно ему улыбнулся, немного расслабляясь. Наконец-то хоть кто-то с ним заговорил.
[Вы попали под действие эффекта «Небесный уют»!] — сообщили ему таблички, —
[Ваш урон понижен!]
Реборн тут же напрягся снова, подозрительно уставился на Тимотео. Что это… Небо с ним сделало?!
— Я Реборн, киллер, — представился он, злясь на то, что так и не удосужился обзавестись впечатляющим приветствием. Нужно было придумать что-то интересное заранее, а не представляться вот так, как нерадивый служащий перед начальством, — пришел сказать, что я выполнил вашу цель!
Тимотео замер, уставился на него, недоуменно приподнял бровь.
— Прости пожалуйста, Реборн, но я не очень понимаю, — сказал он, наклонив голову, — о чем ты говоришь? Из какой ты Семьи?
Реборн нахмурился, скрестил руки на груди.
— Я свободный киллер, — возмущенно произнес он, — и, насколько я помню, вы, господа из Альянса, вывесили награду за убийство американского Президента. Так вот, я пришел получить вознаграждение! — наверное, ему не стоило повышать голос. Сломаться он у него еще не успел, и потому звучал Реборн скорее как обиженный ребенок, а не как молодой, перспективный наемный убийца.
Улыбка Тимотео даже не дрогнула.
— Ты говоришь, что ты убил Президента? — переспросил он, и в голосе его послышался тщательно сдерживаемый смех. — Это все очень интересно, Юноша, но боюсь, что я вам не поверю. Так скажите, из какой вы Семьи, и давайте прекратим этот глупый розыгрыш.
Реборн нахмурился, сердито поджал губы. Он ожидал некоторого неверия, но не насмешек — и этот покровительственный тон разжег внутри него пламя злости. Он правда сделал это!
— Ну что же, — произнес он самым надменным тоном, которым только мог, — возможно, если Доны не верят моим словам, то своим глазам они поверить-то смогут.
И, сделав пару шагов вперед, он извлек из
[Инвентаря] стопку фотографий и метким движением толкнул их по гладкому, лакированному столу, заставив проскользить прямо до рук Тимотео.
Тот взял их, начал листать — и с каждой новой фотографией с его лица все больше уходило недоверие, и Реборн мог видеть, как сильнее и сильнее расширяются его глаза. Он знал, что видел Тимотео на фотографиях — фото из снайперского прицела, продырявленная голова, залитая кровью, — и потому, когда Тимотео наконец оторвался от фотографий, нагло ему ухмыльнулся.
— Ну так что? — спросил он довольным тоном. — Донов устраивает моя работа?
[Ваша Известность в Коза Ностра выросла на 500 очков!].
Тимотео рвано вздохнул.
***
Реборн, изредка поглядывая по сторонам, вышел из магазина с чехлом и направился к новой, еще не обжитой, съемной квартире. Хотя он и не планировал конкретно в ней устраиваться — он понимал, что может сорваться с места в любой момент, или что его могут искать и пытаться поймать или пристукнуть. На него уже пытались напасть, если говорить откровенно — и прятать труп было очень и очень неудобно.
Реборн спрятал его в котловане на стройке, который потом залили бетоном — и судя по тем следам, которые он видел, этот дом будет стоять не на одном трупе.
Костюм сидел, как влитой — он потратил на него кучу денег, даже больше, чем за квартиру, и даже в резко пополнившемся кошельке после награды за хит он проделал ощутимую дыру, — но Реборн не хотел экономить. Нужно, чтоб его сразу воспринимали правильно, как настоящего киллера, а не как глупого подростка, — и потому он не пожалел денег на рубашку и костюм-двойку.
Он встал перед зеркалом в новой квартире, торжественно достал новый костюм из чехла, засунул его в
[Инвентарь] — так одеваться было гораздо, гораздо проще, и наряд сразу садился правильно, и ему не приходилось мучаться с кучей пуговиц и мять галстук, пытаясь завязать его правильно.
Затем он торжественно достал из
[Инвентаря] федору с уже нашитой желтой лентой — надевать шляпу ему всегда хотелось лично, было в этом жесте какое-то изящество и самодостаточность, — и решительно ее надел.
[Вы получаете +5 к навыку «Харизма» за собранный комплект] — сообщили ему таблички, но Реборн отмахнулся от них, восхищаясь тем, что увидел в отражении зеркала.
Отражался там неиспуганный ребенок или потрепанный подросток-сирота, нет — Реборн увидел там молодого, загадочного мужчину, чьи глаза были томно прикрыты федорой. Костюм подчеркивал его ноги, плечи — и не скажешь, что ему нет даже восемнадцати лет. Было удивительно, насколько сильно он изменился, — и даже статус показывал его изменения.
[Имя: Реборн
Уровень: 42
Здоровье: 1200/1200
Пламя: 800/800
Сила: 44
Выносливость: 60
Ловкость: 52
Интеллект: 63
Эмпатия: 21
Восприятие: 57
Пламя (Солнце): 40
Свободные очки: 0
Звание: Набирающий известность, Одинокий, Загадочный
Краткая биография: Реборн — молодой, подающий надежды киллер, чье имя прогремело на всю мафию после впечатляющего убийства Президента…]
Он довольно улыбнулся, любуясь своей
[Статистикой], и краем глаза увидел красную точку на карте.
Реборн ухмыльнулся. Пусть он и получил такую известность и новые связи… Нельзя забывать и о старых долгах.
