Неоновая луна

— Ваша проделка, — медленно повторяет Санс, чувствуя себя довольно ошеломленным. Меттатон смотрит на братьев, не будучи полностью уверенным в том, что Папирус понимает, что сделал. А вот Папирус — ох, Папирус! Его младший брат не сможет выглядеть более горделиво, чем сейчас, даже если попытается. — Вы это спланировали? — Санс, твое увлечение Меттатоном было очевидным с самого начала! Сначала я боялся, что ты ненавидишь Меттатона по какой-то странной причине, как будто не доверяешь моим суждениям о его характере! Но быстро исключил это. В конце концов, я знаю, что ты доверяешь мне больше, чем поверишь в такое! Санс хихикает, надеясь, что его вина не так очевидна для Папируса, как увлечение роботом. Папирус, кажется, этого не замечает и с теплым выражением лица поворачивается к Меттатону. — Я люблю Меттатона всем своим существом, но я люблю тебя так же сильно! Поэтому, когда осознал твою настоящую страсть к МТТ, то понял, что должен сделать! — Он попросил меня прийти и попробовать маленькие трюки, — продолжает Меттатон, пока Папирус смеется над своей гениальностью. «Он выглядит более убедительным — это ему гораздо больше подходит», — думает Санс. — Я не мог сказать «нет»… Я не хотел! Дорогой, не могу солгать и сказать, что меня не волновала мысль о том, чтобы быть с вами обоими. Так что, если хочешь… — Мы можем поделиться! Поделиться. Сансу кажется, что он сможет засмеяться — вероятно, до тех пор, пока не заплачет, но в течение многих долгих мгновений он ничего не может сделать, кроме как попытаться принять этот поворот судьбы. А также беспокойство, чувство вины и ненависть и то, что Папирус хочет поделиться. И Меттатону похоже нравится такая идея. — Ну… не могу сказать, что я предвидел это, — у Санса типичная ленивая ухмылка, несмотря на головокружение. Наконец-то дошло — Меттатон хочет быть с ним. Он чувствует себя подростком, впервые влюбленным в кого-то, и полагает, что в этом есть доля правды. Санс далеко не ребенок, но вполне может признать, что романтика никогда не была в списке приоритетов. Но Меттатон немного изменил его мнение по этому поводу. — Поделиться, значит… — Я был прав в своем предположении, не так ли? Санс медленно кивает в ответ, а Папирус радостно смеется. — Конечно! Великий Папирус всегда прав! Меттатон обращает свою мягкую улыбку к Сансу — она ​​такая искренняя, такая непохожая на высокомерную ухмылку, которую он всегда направляет в камеру, — и магия в воздухе, кажется, задрожала. Боже, почему этот робот такой очаровательный? — Я так понимаю, это означает, что ты действительно хочешь быть с нами? — Санс думал сказать что-то вроде: «Готовь свою сладкую металлическую задницу, я черт возьми в деле», но только кивнул слегка. — Тогда я обязательно сделаю тебя таким же счастливым, насколько мы с Папирусом сможем. Санс, на этот раз, позволил себе поверить, что хороший конец действительно настал. В конце концов, Папирус отлично разбирается в людях, и нельзя снова об этом забывать. Возможно, Санс мог бы избежать некоторые из тех болезненных ночей, если бы просто откровенно рассказал обо всем младшему брату сразу. Что сделано, то сделано, и он понял — пора двигаться только вперед. — Ты бы сказал, что сделаешь меня счастливым с Метта-тонну? Настроение значительно повысилось, когда МТТ начал громко хихикать, а Папирус закричал, что сейчас не время для ужасных каламбуров, хотя его ухмылка говорит Сансу, что младший брат на самом деле не против. Санс решает, что к такой атмосфере можно привыкнуть. Вот и долгожданный счастливый конец, за который стоило бороться.

***

Санс смотрит телевизор и ждет, пока Папирус вернется домой после дежурства. Меттатон в своем квадратном теле катится по сцене от кухонного гарнитура, за которым он работал. На протяжении всего часа он старался включать в шоу больше нюансов, и Санс знает, что теперь в викторину входит гораздо больше вопросов о кулинарии. Это такая мелочь, но она все равно заставляет Санса улыбнуться, а Папирус вообще чуть не заплакал, когда узнал это. — На сегодня все, мои прекрасные фанаты! — объявляет робот, показываемый по телевидению, в своей обычно гламурной манере. — Твои поклонники такие же красивые, как я? — пошутил Санс, опираясь на тело Меттатона в облике более человеческом. МТТ усмехается и целует черепушку Санса. — Есть много вещей, которые я бы сказал о тебе, дорогой, но не уверен, что красота — одна из них. Ты конечно горяч, но красив тут только я. Санс не может не согласиться. — Знаешь, я не против смотреть, как выступаю на сцене, но, может быть, мы могли бы подождать Папируса как-нибудь иначе? Смысл очевиден, и хотя Санс обнаружил, что на самом деле действовать в соответствии со своими фантазиями — гораздо труднее, чем просто думать о них, это ощутимое физическое усилие, но которое он готов приложить. Немного. К счастью, по опыту он знает, что Меттатон не против брать на себя роль актива. — Ты собираешься погреметь моими костями? — спрашивает он, когда рука робота скользит между ребрами и начинает очень нежно, дразняще прикасаться к ним. Санс дрожит и сильнее наклоняется к МТТ, более чем желая позволить тому взять на себя инициативу и делать то, что заблагорассудится. — Ох, дорогой, я собираюсь сделать гораздо больше, чем ты думаешь. Меттатон сделает все возможное, чтобы выполнить свое обещание, и, поскольку Санс позволяет себе забыться в опытных прикосновениях МТТ, он не может не думать о том, что у него действительно крутой младший брат, который позволил ощущать нечто прекрасное как это.