— У тебя красивые волосы.
— Спасибо... Мне приятно это слышать.
— Неудивительно.
Я посмотрела на паренька и увидела его улыбку, а также огоньки в голубых глазах, отчего-то моё сердце забилось сильнее, чем обычно, когда мой взгляд остановился на его руках, что, впрочем, было понятно, так как сидящий парень держал в своих грубых ладонях оружие, весьма красивое; кинжал с аккуратной рукояткой, по середине которой был крупный фальшивый топаз, сверкающий всеми звездами, словно расписан на небе, а лезвие серебристо мерцало в природном свете, плавно изгибаясь, подобно женщине, острый конец был направлен в пол, царапая плитку туалетов, где мы сейчас и были; неприятный аромат мочи и фекалий впивался в мой нос, но я игнорировала это, глядя на симпатичного парня передо мной. Золотистые волосы были чуть тусклыми и грязными до того, как он помыл их водой из туалетного бочка, поэтому сейчас они мокрыми прядями обрамляли его личико овальной формы, глаза у него были очень красивыми, с ярко выраженными эмоциями, а черты лица привлекательными и явно показывали в нём принадлежность к русским; одежда потрепанная, джинсы с дырками и не ровными швами, куски тканей будто были просто приклеены, свитер на нём шерстяной, тёмно-серого цвета, возможно, он просто слишком грязный, из-за чего складывается подобное впечатление, на ногах обувь износилась так сильно, что можно было разглядеть один из пальцев на ногах, а шарф и шапка жёлтого цвета были убраны в его рюкзак, валяющийся на кафельном полу, где видны разводы крови, рвоты и остатков воды. Делаю навстречу парню несколько шагов, улыбаясь, надеюсь, что не смогу напугать его своей жуткой ухмылкой и неимением одного из зубов, так как недавно он застрял в одном из сгнивших яблок, которые я рискнула попробовать; кладу руку ему на колено и сажусь на корточки.
— Но я и так знала, что волосы у меня красивые... Пойдём? Думаю, твой и мой отец ждут каждого из нас.
— А кто твой отец? — Внезапно спрашивает он.
Я вспоминаю улыбку Брава, его уверенный голос, зелёные глаза и тёмные волосы... Его доброту, храброе сердце и вечно печальное лицо.
— Самый лучший отец на свете.
— А как тебя зовут? — Продолжает спрашивать парень.
— Ремитром.
— Ремитром? — Его удивленные глаза меня забавляют. Какой хорошенький мальчишка! — Необычное имя для такой девушки, как ты.
— Папа говорит, что это в честь одной прекрасной девушки. А тебя-то как звать?
— Лео, — Смиренно отвечает так называемый Лео, убрав со своего глаза мокрый локон. — Мой папка тоже любитель вспомнить старых друзей. Назвал меня в честь маминого друга.
— Странный у тебя отец. Если он её друг, то они точно трахались, — Бросила я, приподнявшись с пола и подойдя к двери.
Тихо. Вроде бы, их нет.
— Пошли. Твари уже сгинули.
Я подала ему руку, и он невольно схватился за неё крепче, чем стоило. Я лишь улыбнулась на это.
— Я чувствую, что пожалею об этом, но пути обратно уже нет, да?
— Ты чертовски прав.
С этими словами мы вышли из туалета, а я оглянулась, надеясь, что нигде нет тварей. Перед этим я, кстати, натянула свой собственный рюкзак, набитый тем, что я нашла здесь.
— А ты чертовски странно выглядишь вблизи, — Я ощутила, как он притронулся к моей щеке своим большим пальцем, наверняка, разглядывая зелёную и тёмную венки, выглядывающие сквозь белоснежную кожу. Такая обычно бывает у людей со страшным недугом или у рождённых альбиносами. За это меня называли раньше Снежинкой.
— Не трогай меня, — Выпалила я, дёрнувшись всем телом в противоположную сторону.
В то же мгновение я увидела ту сторону, в которую не успела заглянуть, и мои глаза, должно быть, удивлённо округлились, так как я почувствовала чувство сродни шоку, из-за того, кто (что) был в нескольких метрах от нашего с Лео места. Ещё раз осмотревшись, я поняла, что мы с ним находимся в весьма ужасной, даже отвратительной и опасной ситуации. Общая картина создавалась за счёт самого здания, в котором мы на данный момент находились, так как по строению оно было достаточно неудобным из-за расположения туалетов, коридоров и огромного количества отделов с одеждой, косметикой и прочими безделушками прошлого; пол потрескался, выдавая свою принадлежность ко второму этажу, где мы и были. Снизу же я заметила ещё несколько тварей и плохо вделенные доски в потолке первого этажа, стены же разрушились под натиском этих же существ, видимо, во время разгрома одного из магазинов, чьё стекло было выбито, а манекены упали, фарфор треснул также сильно, рассыпавшись на пол, белыми мелкими крошками, подобно сахарной пудре, о которой я узнала от Брава.
Но не это меня напрягало. Около экскаваторов я заметила двух тварей, которые активными шагами двигались в нашу сторону, взмахивая своими огромными длинными руками, с острыми, как бритва, ногтями, готовыми вцепиться в нас двоих; я схватила Лео за руку и понеслась в противоположную сторону, но там тоже была тварь, только уже одна, стоящая к нам спиной и слегка подрагивающая своими хрупкими плечами, как побитыми ветками; её скрюченная фигура склонилась в одну сторону, став похожей на тонущую лодку, а волосы у неё были собраны наподобие не очень аккуратного пучка, чьи пряди рассыпались по плечам, выбившись из общей причёски. Что нам делать?! Я почувствовала, как холодный пот закользил по моей спине, словно насмехаясь над этим положением, как враг из типичного романа, где главный герой находится в затруднительной ситуации; Брав доверился мне, дал такое важное задание, но в итоге я не оправдала его надежд, всех подвела, можно сказать, обманула и теперь буду убита теми, кем меня запугивали с самого детства... Нет! Я не остановлюсь так просто. Не позволю убить себя сейчас. Лучше умереть, сражаясь, чем смиренно ожидая свою гибель.
— Лео! Давай своё... Оружие.
Непонимающе глядя на меня, парень всё же послушно вытаскивает кинжал и протягивает его мне. Я смотрю вниз. Мы стоим на втором этаже, а снизу простирается первый с его густой тьмой, его от нас ограждает лишь мелкий стеклянный забор. Некоторые осколки валяются у наших ног. Набрав побольше воздуха, я приказываю Лео:
— Прыгай.
***
Артемизия стояла перед братом, размахивая арбалетом их отца, Кэпа Брейва; изящное оружие, сделанное самостоятельно. Аккуратная резьба украшала перед и "крылья", из-за чего складывалось впечатление, словно он с самого начала принадлежал женщине, любящей окружать себя таким видом оружия; палец невольно приблизился к тому месту, где происходил весь механизм, скользнул чуть ниже, двигаясь к концу стрелы, готовой полететь в свою мишень. Арбалет покорен каждому её движению, готов выполнять всё возможное, это вам не пистолет или ружье с огромным количеством нюансов и ограничением патронов; для этого имеются стрелы, всегда способные пронзить врага, стоящего перед хозяйном, можно выпускать одну, а можно и три, это стало возможным, благодаря самому Кэпу. Артемизия подкинула его в воздух, наслаждаясь этим недолгим полётом, тонкие губы тронула улыбка, разгладившая нежные черты лица, больше подходящие азиатской крови; чёрный взгляд в обрамлении коротких ресниц радостно засверкал, а щёки порозовели, словно в возбуждении, как летние яблочки. Она провела ладонью по дуге своего — то есть отцовского — орудия так ласково, будто пальцы девушки гладили не более-менее полированное дерево, а кожу своего партнёра.
— Твои игры зашли слишком далеко, — Голос братца вонзился в её сознание, подобно стреле.
Она перевела взгляд на него, и глазам сразу предстало лицо с еле видным шрамом на щеке, идущем от подбородка до начала виска, не трогая глаз и губы. Успокоившись, Артемизия улыбнулась и, плавно покачивая бёдрами, двинулась в сторону брата.
— О чём ты, дорогой братишка? — Спросила она, остановившись на расстоянии вытянутой руки между ними. Сходство между ними выдавали локоны светло-русого оттенка и резкие черты лица.
— Ты воруешь папин арбалет и идёшь охотиться на детей тварей, — Невозмутимо ответил её брат. — Маме это не нравится, но она не выдаст тебя.
— И что же тебя не устраивает? Отец обманул нас. Тут нет ни одной твари!
— Ты просто не видела, — Сказал он прежде, чем забрать у неё арбалет.
«Урод!» — Бросилось ему в спину. А потом он почувствовал чьи-то крепкие объятия.
***
Дарья наблюдала за тем, как её дети играют друг с другом, переодеваясь и занимаясь своим внешним видом.
— Я очень красивая, правда, мамочка? — Спросила у неё её самый младший ребёнок, девочка по имени Шерли, с тёмными волосами и карими глазами, возраста тринадцати лет. На ней было маленькое розовое платьице, с белыми кружевами на подоле и манжетами, длиной до колен, но виднелись аккуратные белоснежные чулки и их конец. Чёрные туфли на невысоком каблуке. — Димитрий говорит, что я похожа на маленькую принцессу!
И девочка закружилась, как в танце, с невидимым партнёром.
— Настоящая принцесса... — Улыбнулся Джереми одними уголками рта.
— Она похожа на фею, а не принцессу, — Усмехнулся пятнадцати летний сын Кофеманочки и Джереми, сверкая серыми глазами, отличительной чертой всей его внешности. Видимо, пошёл в кого-то из других родственников. Его звали Биллом.
— А мне нравится, — Невинно заметил Димитрий, белозубо улыбаясь своему отцу, который ответил тем же. Они были копией друг друга во всем, только сын больше ростом и с русыми волосами. Недавно ему стукнуло семнадцать лет.
— Мне тоже, — Тихо ответила Даша, чувствуя внезапную слезу в уголке глаз.
Но они быстро высохли, когда она поняла, что вся её семья в напряжении. Дети выглядели обеспокоенно: Шерли прижималась к Димитрию, в надежде спрятаться, а её платье слегка приподнялось, обнажая поцарапанные коленки. Её братья переглянулись, а потом желваки заходили на их щеках во время немого диалога. Отец всего семейства схватился за ружье, словно уже знал, где именно притаился зверь; рука покоилась на предохранителе. Кофеманочка выглядела явно напуганной этой неожиданной тишиной.
— Что случилось, Джереми? — Тихо молвила она.
— Они здесь.
