Осколки прошлого

Осколки битого стекла впились в обнажённую кожу; боль была не сильной, просто вынужденная досада, кипящая где-то в глубине, подобно меди. Моя ладонь покоится на колене Лео, его кинжал в моих руках, я могла бы просто украсть у него рюкзак и оставить умирать, но мой отец бы такого не одобрил. Он всегда мне говорил, что нужно помогать всем на свете, кем бы человек перед тобой не предстал: убийцей, чьи руки по локоть в крови или обычным беднягой, с урчащим животом. Поэтому я встаю и помогаю парню подняться. При этом я чувствую странную дрожь, когда наши руки соприкосаются, его большой палец касается моего запястья, и я понимаю, что кровь прилила к моим щекам. Вместо того, чтобы быстрее встать, Лео лишь глядит на меня, но не восхищенно или — как пишут? — с любовью, а настороженно, будто я могу в любой момент наброситься на него и перегрызть это замечательное белоснежное горло с нежной кожей; дрожь прекратилась, а наваждение пропало, когда парень, усмехаясь, поднялся, резко вскочив на свои целые ноги. Повезло с тем, что мы практически не пострадали от этого падения. Не знаю, почему я так реагирую на совершенно незнакомого парня; раньше я видела лишь бравлеров, да нескольких выживших, которые порой уходили, куда их глаза глядели. А теперь ощутила всю гамму странных чувств и запахов. Кожа, где он коснулся меня, словно горит, подобно пожарам во время засушливого лета; я не хочу выглядеть в его глазах какой-то по-детски наивной, поэтому грубо отвечаю на его усмешку: — Заткнись! — Чересчур агрессивно, но, думаю, мне можно простить. — Сейчас каждое слово может навлечь опасность. Тут идёт война между палачами и каннибалами, понимаешь? Они будут делать друг другу ловушки, только мы тоже можем попасть в них. Я грубо хватаю его за руку и иду на свет, исходящий с улицы. Его пальцы не сжимают мою ладонь, и я обиженно надуваюсь, хотя не имею на это причин. Мы только познакомились, а я уже чем-то недовольна. Отец, конечно, говорил, что у меня сложный характер, но тварью, с замашаками английской королевы, я не хочу быть, как и любая другая девушка моего возраста. — Когда дойдём до выхода, каждый пойдёт по своим сторонам. Ты меня понял? — Спрашиваю я, ощущая какой-то дискомфорт с других сторон. Словно сотни глаз наблюдают за мной. — Понял я, понял... — Буркнул Лео. — Вот и молчи, — Тихонько прошептала я, двигаясь вперёд и оборачиваясь на него. Лео смотрел на свои джинсы, оттряхивая их. В то же мгновение мой лоб соприкоснулся со спиной человека, стоящего передо мной, подобно какой-то статуи, только последние вызывают у меня восхищение и какой-то трепет в душе, а вот люди... Я их боюсь также сильно, как своего родного отца в гневе. Брок не был жесток ко мне, но я никогда не чувствовала к нему искренней привязанности, если быть честной; мы могли лишь молчать, когда оставались наедине, а когда-то он признался, что его раздражает то, что Брав пытается построить между нами хорошие отношения и заставляет жить друг с другом на выходных, потому что это, по его мнению, должно помочь нам сблизиться. Я не помню момента, чтобы между нами были именно тёплые чувства и взаимопонимание с обеих сторон, всё время летели упрёки, пустые обвинения, споры, вечные крики и мои слёзы от отчаяния, я не боялась его, мне просто было неприятно из-за этого холода и равнодушия, которые получала от биологического отца — кажется, так нужно говорить. Брав — мой отец. И только он. Именно он воспитывал меня, мучался с моими болячками детства, кормил и поил, заботился, обучил чтению и письму. Ну, это я отвлеклась от основных событий. В общем-то, мы стояли, не зная, что нам делать с этой тощей фигурой, причём практически без одежды, лишь тонкие лоскутки ткани, не самых ярких цветов, висели на груди и бёдрах, прикрывая самые интимные части её тела. Да — это девчушка, гораздо моложе меня, кстати. Когда она обернулась, я невольно ужаснулась, прикрыв свой рот рукой, спрятанной в перчатке без пальцев; моя ладонь прижалась к губам, стоило мне увидеть изнеможденное лицо со светлыми, в тон волосам, бровями, тонкими губами, острыми скулами и коркой запекшейся крови на лбе, её талию можно было обхватить двумя ладонями, а-то и одной, настолько худой была эта девочка, ноги — просто палки, как и руки, на которых были отрезаны некоторые пальцы. Лишь спустя несколько мгновений я поняла, что они были откушены, причём, очевидно, ею самой. Лоскуток её прошлой кофточки, кажется, коричневого оттенка, обнажал очень сильно выпирающие ключицы и рёбра, соски я не могла разглядеть, поэтому до сих пор сомневалась насчёт пола до того момента, пока не посмотрела на её ноги, с которых стекала тёмно-багровая жидкость, играющая в контрасте с белоснежно-серой кожей этой девушки; видимо, её никто не научил, как обращаться со своими месячными. На вид ей где-то двенадцать-одиннадцать лет, что меня немало удивило. Почему они наступили так рано? У меня только к четырнадцати наступили. Страх захлестнул меня с такой силой, будто я была обычной скалой, попавшей под удары волн. — Кто ты? — Тихо спросил Лео, встав между нами. — Откуда? Девушка молчала, прижимая к себе тонкие, как веточки, руки. Кровавый след тянулся на пальцах, повиснув алыми каплями на раненных концах. — Открой рот. После его слов она испуганно задрожала и оглянулась, словно боялась, что кто-то сможет выбежать в этот же момент. Его рука теперь покоилась на её плече, и парень стал с силой открывать ей губы, которые та поджала. Когда он разжался под напором чужих прикосновений, моим глазам предстал отрезанный кусок языка. Передней части попросту не было. — Твою же мать, еб меня за ногу... — Это были мои слова. Рука скользнула по телу вниз, упала, как у трупа. — Что с ней? — Не знаю, — Ответил Лео. А потом схватил меня за руку. — Это ловушка, нужно бежать! Девчонку просто так не отпустили бы. Держась за руки, мы направляемся в сторону стендов с продуктами — видно, в этой части раньше был классный, огромный супермаркет, так как полки наполовину пустые, некоторые валяются на полу, оставив жидкий след из разных цветов. Овощи и фрукты раздавлены чужими ногами, соки из них давно вытекли, большинство сгнило и покрылось тёмной кожицей, выдающей в них пищевой продукт не первой свежести; моё отвращение такое же, как и у Лео — присутствует, но не настолько сильно, чтобы кривиться и капризничать. Потом мы решаем обернуться и видим, что за нами начали погоню несколько тварей — силуэты этих созданий точно не разглядеть, они слишком быстрые, не возможно посчитать все. Кажется, их где-то около пяти. Я испуганно гляжу на эти приближающиеся фигуры с длинными ногами и руками, очертания людских черт практически исчезли, но... Я могу видеть сияющие глаза разных цветов. Голубые, зелёные, карие, янтарные, синие и ещё какие-то. Разве у тварей остаётся радужная оболочка?... Впрочем, неважно. Сейчас это должно волновать меня меньше всего, но почему-то я настораживаюсь, как хищник перед атакой; моя рука сжимает ладонь Лео так сильно, будто это дьявольские тиски. Дыхание становится частым, а движения неуклюжими. — Да, иди же ты... Иди... Но я отчего-то становлюсь совершенно неловкой, будто безжизненной. — Чёрт! Откуда ты такая деревянная взялась?! Тогда он хватает меня, закидывает на плечо и начинает бежать, при этом моё туловище находится около его затылка, а его руки держат меня за коленные чашечки и обхватили за шею, но не очень крепко, чтобы не навредить; пальцы сжимались около сонной артерии, кажется, ладонь выше ключиц, моё колено вжимается в руку паренька, чьи ногти я чувствовала даже сквозь джинсы. — Да, чтоб я ещё раз пошёл куда-то без отца... — Запыхаясь, сплюнул Лео, откидывая свои белокурые волосы. — Прости, — Тихонько пискнула я, глядя назад, где топтались твари. — Отпусти меня. Я знаю, что делать. Лео лишь фыркнул и ускорился, явно не желая меня слушать. Но меня было уже не остановить, поэтому я стала бить его одним кулаком свободной руки, основной удар пришёлся по лопаткам, из-за чего парень и решился меня бросить. Просто разжал руки и отскочил куда подальше, ожидая моих дальнейших действий. — Ну, давай. Покажи, на что способна, — Слышу я голос Лео. Он напуган не меньше меня самой, но не удивлён. Так... Я давно знаю, как нужно драться с тварями, столько лет меня этому обучал Брав и остальные жители нашей общины, которую гордо именуют базой; женщины помогали мне в том, чтобы терпеливо делать оружие, а некоторые мужчины находили время для того, чтобы показать мне несколько специальных приёмов. Однако, сейчас моим промахом был не лишний выпад или прыжок, а страх и растерянность. Лезвие кинжала маняще поблескивает, словно капельки воды и блики, но я не могу решиться на то, чтобы воспользоваться этим оружием. Лишь с ужасом могу глядеть в эти чёрные ониксы глаз твари. Её некогда зелёные волосы теперь приобрели оттенок болота, высокий рост и неимение груди; кажется, раньше был пареньком, если не замечать полное отсутствие мужских детородных органов. Томирис. Это имя пронеслось в моём сознании, подобно грозному рыку, падению огромного камня, разрушению целого здания. Имя моей матери сорвалось с губ твари. — Мама... — Тихо шепчу я себе под нос, ощущая, как слёзы наполняют глаза. После этого тварь издаёт то-ли отчаянный стон, то-ли гортанный крик, и уходит, попутно давая подзатыльники остальным существам. Это была моя первая встреча с зелёноволосой тварью и её бандой. И, как мне кажется, следующая будет более кровавой.

***

Три дня спустя. Собрание палачей. Женщина, в чьих глазах отражалась совершенная пустота, сидела за круглым столом в окружении своих верных помощников. — Кэп, — Она кивнула в сторону Брейва. Его некогда пепельные волосы теперь стали вновь русыми, чуть ближе к блондинистым. — Рада видеть тебя с нами. — Я не мог не прийти. На кону стояло будущее моей семьи. — Это был правильный выбор, — Дерзко выпалил парень лет двадцати-двадцати пяти, сидя гораздо дальше от пустоглазой женщины. Его взгляд лучился зеленью. — Мы все тут пришли не по своему желанию, а из-за нужды и надежды. — Замолчи, Дейв, — Фыркнула женщина, сверкая пустыми карими глазами. — Мы все, в первую очередь, пришли сюда за тем, чтобы найти защиту и взаимопонимание. Каннибалы наступают. — Это ложь! — Сплюнула миловидная девица с острым кончиком носа. — Все знают, что они убрались на юг. — Я, кажется, не давала тебе слово, Фелиция. Девчонка неуверенно втянула голову в плечи, потупившись. Смущение ярко пунцовело на её щеках. — И что это значит? — Поинтересовался Кэп. Его рука гладила арбалет, лежащий на коленях мужчины. Серые глаза смотрели настороженно. Женщина с пустыми глазами прочистила горло. — Грядёт нечто страшное. И лишь каннибалам, да тварям известно, что именно будет этим "нечто". Пронёсся вихрь разных эмоций. Большинство присутствующих старались сохранять спокойствие, более молодые реагировали крайне бурно, взмахивая руками и дёргая друг друга за одежду. «Подростки», — Презрительно думает Кэп, но сердце его наполняется теплотой при мысли о сыне и дочери. Его гордость. Его дети. Именно поэтому он должен защитить их. — И что нам нужно делать? — Спросил Брейв, наблюдая за пустоглазой женщиной. — Ждать. Ждать и готовиться. Кэпу данная идея казалась каким-то абстрактным безумием, глупостью, причём очень дорогой, ценой в несколько жизней, которые нельзя будет вернуть после. Однако, он лишь кивает, пытаясь сосредоточиться на мысли о том, что вся его семья будет под защитой в любом случае. Вернуться в палачи было легче, чем уйти оттуда. Вот только насколько долго им будет нужен старик, которого приходится тянуть на себе? — Оружие... Нужно много оружия! — Лихорадочно размышлял кто-то. — Мы уже договорились с ближайшими базниками. Они одолжат его, если мы прикроем их в своём бункере на зиму. Также отец с ребёнком готовы биться за нас. Условия такие же. «Слишком просто для сложившейся ситуации» — думает Брейв, глядя на общую суматоху.