I've been feeling self-destructive But I love it I can't help myself Your taste is so seductive
С каждым днём Джерард мрачнел всё больше и больше, и после «Skate Canada» его подавленность будто вытеснила его самого и заполнила тело от кончиков пальцев до кончиков волос. Все: тренеры из его штаба, спортсмены, другие тренеры и их подопечные, простые прохожие, — это видели, но никто не знал причину. Пресс-конференция далась тяжело. Несмотря на то, что Джерард был научен и держался перед камерой и журналистами уверенно, внутри всё дрожало от ненависти. Голос в голове говорил: «Ты отвратительный тренер, Уэй! Ты эгоист! Ты настолько потерялся в своих мерзких чувствах, что наплевал на остальных. Ты ужасный, ты некомпетентный, тебе место не в первой лиге, а в школьном кружке по интересам, где дети даже стоять на коньках не могут! Умри! Умриумриумри...». Но он, смотря в объектив камер, сохранял серьёзный вид и отвечал на вопросы: - Да, этот сезон Якоб пропустит. Я допускаю мысль, что Джесс в будущем сменит партнёра, но это лишь её выбор. Прогноз врачей, как и вся информация о Якобе и его здоровье, составляет врачебную тайну, которую он раскрывать не хочет. Решение выйти на лёд полностью принадлежало ему. «Жалкие оправдания своей безалаберности. Ты же даже не знал ничего, преступник». С Якобом они встретились уже в кабинете врача. Непривычно бледный, он лежал на кушетке и молчал минут десять с появления Джерарда. Отводил взгляд, прятал лицо в противоположной стене - собирал силы, чтобы извиниться. Никто из них не подозревал, что в эту минуту между ними было общего больше, чем когда-либо. - Я вас подвёл, - сиплым голосом заговорил Якоб. - Мне надо было сказать о травме, - впервые после проката короткой программы он посмотрел на Джерарда. Тот сжал губы в тонкую линию и едва заметно кивнул. - Я боялся, что вы мне вообще не позволите выйти на лёд. - Я бы и не позволил, - перебил Джерард. Якоб вновь снова отвернулся к плакату со строением коленного сустава. - Я рассчитывал, что справлюсь, - продолжил он несмело. - Олимпиада... - Олимпийская медаль не стоит таких жертв, - хмыкнул Уэй. Несмотря на напускное спокойствие, по голосу было понятно, что он зол. Наверное, даже не совсем как тренер, потому что то, что он говорил, большинство тренеров не сказали бы даже под дулом пистолета. Он был по-отечески зол на Якоба и на себя - из-за того, что был недостаточно внимателен. - Я знаю, что ты мне скажешь, но я был там, где тебя не было. Видел разное. Поверь мне, я знаю, о чём говорю. - Хах, - усмехнулся Якоб и вновь замолчал. Джерард был прав: Якоб не верил ему. Сложно найти что-то общее с человеком, который завершил карьеру просто потому, что захотелось, а не потому, что ему не позволила травма. Якоб был убеждён в том, что Уэй не имеет морального права осуждать его за сделанный выбор, потому что сам ни разу не был на его месте. И если как тренером он им был доволен, то как спортсмена презирал каждой частичкой души. Он поставил всю свою жизнь и каждую секунду свободного времени на то, чтобы стать хоть кем-то, выгрызть себе место на пьедестале, а Уэй… Ушёл на пике карьеры, оставил партнёршу и ещё год держал в неведении всех вокруг. Не ему судить Якоба за рвение к мечте. Джерард и сам это понимал, но вслух никогда бы не произнёс ничего подобного. Он тоже смотрел на ситуацию через призму своего опыта. Люди вокруг думали, что ему просто надоело, что не хватило сил и терпения, чтобы довести дело до конца. Думали, что он словил профессиональное выгорание после обидного четвёртого места на своей последней Олимпиаде, в то время как дела обстояли гораздо сложнее. Никто себе даже представить не мог, через что пришлось пройти Джерарду. Правду знал лишь он, Майкл и – не во всех подробностях – Александр. И то знание, которым они обладали, терзало Джерарда уже не первый год. Смотреть, как твои подопечные рискуют здоровьем ради того, чего с большой вероятностью не достигнут, - больно. Нет, конечно, если они вундеркинды, гении своего ремесла и если в их мастерстве не сомневается вообще никто в федерации, то шансы все есть. Но если в сезоне все примерно равны, то тут сыграет лишь небольшая доля везения или связей. «Ставлю пятнадцать на***
Джерард снял на ночь номер в «Баркли Хаус», назвавшись другим именем, а потом пошёл до ближайшего магазина, взяв с собой только наличку. Наверное, он мог бы обойтись универмагом, но карты в телефоне проложили маршрут до алкомаркета, который прогнозировал всего десять минут пешком туда и столько же – обратно. Уэй облегчённо вздохнул. Первую часть пути он даже особо не смотрел по сторонам. Всё пытался абстрагироваться от того, что делает, забыть, что он пришёл сам, но всё равно мельком подмечал для себя, что дома выглядят небедно, что их окружает непривычно много деревьев и клумб, на которых всё ещё местами цвели цветы. И хотя огромные высотки портили общий вид, в целом район даже можно было назвать привлекательным, но самое главное, что он своим видом не отвлекал от мыслей. В основном Джерард думал обо всём произошедшем за последний месяц. Злость на себя из-за ситуации с Якобом понемногу отступала, уступая место более старым мыслям, которые, кажется, были с ним всю его жизнь. Всё-таки травма была вызвана не действиями Джерарда, и даже если бы он вовремя заметил, что Якоб пытается скрыть боль, то, вероятнее всего, ни на что не смог бы повлиять. Якоб же упёртый. Да, он извинился перед Джерардом, но Уэй знал, что если бы была возможность что-то изменить, то не изменилось бы ровным счётом ничего. С другой стороны, сколько у него ещё таких же, как Якоб? Тех, кто не совсем ему доверяет, кто рад тренироваться под его началом, но не рассказывает всего, о чём стоило бы сказать, просто из-за того, что сам Джерард сохраняет со всеми дистанцию? Может, он на самом деле плохой тренер? Он не может гарантировать своим ученикам призовых мест, он не является чрезвычайно влиятельной фигурой для федерации, не может договариваться ни с кем по поводу судейства и испытывает полнейшее отвращение к такого рода махинациям в принципе. Всё - дело рук случайности. Может, с такими взглядами ему вовсе не место в соревновательном спорте и уже давно пора было уйти в ледовые шоу? Здравствуй, синдром самозванца, давно не виделись! В противовес всем этим мыслям были другие. Фрэнк ведь вырос. И это показывали не его успехи на Гран-при (потому что место – вещь очень условная, как давно известно), а то, как он держался на льду, что мог делать и как относился ко всему происходящему. В нём будто что-то изменилось. Поставить рядом Фрэнка, когда он только пришёл в команду Уэя, и нынешнего – разница будет колоссальная. Сказать точно, в чём была причина таких метаморфоз, было невозможно, но Джерард хотел верить в то, что хотя бы одной из причин был он. Фрэнк… человек сложный, к нему нужен особый подход. Он лишь кажется кем-то поверхностным и несерьёзно, но его переживания за Якоба были более чем серьёзны: настолько, что он даже не постеснялся подойти после всего произошедшего в Лас-Вегасе. Джерард тогда испугался: Фрэнк выглядел взрослее, чем был на самом деле. Невольно Уэй подумал о том, что Фрэнк не так юн, как кажется. Так, может, на самом деле всё не так страшно? Как назло, мозг стал прокручивать воспоминания той ночи. В воображении касания Фрэнка были не такими обжигающими, как в реальности, не такими притягательными, но всё-таки заставляли тело Джерарда реагировать: он почувствовал, как сбилось его дыхание, а в груди затянулся тугой узел. Он вспомнил лицо Фрэнка тогда, в самолёте: пылающее, всё ещё хранящее на себе следы прошедших через всё тело ощущений, с припухшими губами. Два этих воспоминания наложились одно на другое – и вот Джерард уже почти рычит от отчаяния и злобы. Ещё никогда чувства не доставляли столько боли. Совершенно бездумно взгляд вперился в церковь, стоявшую по правую руку, - и Джерарда будто окатили ледяной водой. Все мысли вдруг вылетели из головы, оставляя после себя только бесконечный всепоглощающий стыд и вереницу детских воспоминаний. Воскресная служба, Дональд, скомканная газета... Порыв ветра привёл Джерарда в чувство. Он всё ещё стоял напротив этого бело-коричневого здания, рассматривая его из-под пелены слёз. Зажмурив глаза, он отвернулся и ускорил шаг. Хотелось как можно скорее оказаться в номере отеля и не контактировать ни с кем из ныне живущих существ хотя бы пару часов. Последнее, что он успел заметить, - белоснежная фигура ангела, стоящая среди лилий чуть поодаль от церкви. Однако у Бога были свои планы – он решил поиздеваться над Джерардом, не иначе. За поворотом его ждали выглядевшие полуразрушенными и не совсем безопасными для жизни дома (под стать его нынешнему состоянию), а затем – улица, пестрившая прайд-флагами на каждом шагу. Над аптеками и магазинами, на жилых домах, на зданиях бизнес-центров – везде. Джерард начал думать о том, что это всё какой-то дурацкий сон, кошмар, и вот он сейчас проснётся – и ничего этого не будет. Ни несшего его на всех парах в алкомаркет навязчивого желания напиться, ни запретных чувств к одному подопечному, ни травмы другого – ничего. Удар резко открывшейся дверью магазина по руке, однако, доказал, что это не так. По возвращении в отель Джерард повесил на ручку табличку «Не беспокоить» и ушёл в себя. За весь день он ничего не съел, и это доставляло какое-то ненормальное болезненное удовольствие. Он представлял, как алкоголь обожжёт сначала весь рот, затем и горло, а после потечёт по пищеводу, всасываясь в стенки. В животе наверняка разольётся жар от градуса выпитого, голова тут же станет лёгкой, из неё исчезнет весь тот мусор, что не даёт спокойно жить и спать уже которую неделю. Металлическая крышка со щелчком съехала с резьбы, и Джерард тут же поднёс горлышко бутылки к губам, делая первый глоток и сразу же за ним – второй и третий. Они смыли остатки стыда и совести, а затем начал исчезать и шум. Через полчаса бутылка была пуста на треть, в пепельнице покоилось две сигареты, а между пальцев была зажата третья. Он сидел на полу, опершись спиной на кровать и согнув ноги в коленях. Справа от него была та самая пепельница, которую не планировалось сегодня использовать, а слева – едва стоявшая ровно на ворсе ковра бутылка. В тёмном экране смартфона он видел своё отражение с растрёпанными в разные стороны волосами и мог лишь догадываться, как выглядит со стороны. Если бы здесь были папарацци, то они наверняка обзавелись бы с десятком компрометирующих фотографий. «Шок! Тренер по фигурному катанию извращенец и алкоголик! Что думает Фрэнк Айеро об этой ситуации?». Уэй усмехнулся, затягиваясь. Как хорошо, что на фигурное катание почти всем плевать. Он сделал ещё два глотка, снова затянулся и набрал номер брата. Через несколько секунд из динамика послышался сиплый ото сна голос. - Ты время видел, Джи? - Майки, как ты думаешь, я хороший тренер? – язык Джерарда немного заплетается. Он надеется, что брат этого не заметит, но это маловероятно. С запозданием он осознал, что звонить Майки вовсе не стоило... - Боже, ты что, пьян? – Джерард молчит секунд пятнадцать. - Возможно. – На том конце провода слышится тяжёлый вздох и какие-то шорохи. - Спи, Кристин. Это Джерард, мне надо поговорить с ним, - звуки шагов и ещё один вздох. – Как ты? - Честно – отстойно, - ответил Джерард, пререключившись на громкую связь, и вновь отпил из бутылки. Какой смысл скрываться теперь? Майки всё равно обо всём узнал. – Я скатываюсь в какое-то дерьмо. У меня всё валится из рук, я не знаю, что делать. - Джи, ты отличный тренер. Ты не виноват в том, что случилось с Якобом. Травмы случаются, кому как не тебе это знать, - не услышав ответа, Майки продолжил: - Якоб приходил ко мне несколько дней назад. - Да чёрт с этим. Он вышел бы на лёд, даже если бы я знал о травме за три года до неё. Он меня не слушает, а этот врач от федерации... Да что он понимает? - Тогда что тебя заставило... - Джерард перебил его, не дав сказать ключевое слово. - Устал. Олимпийский сезон даётся так тяжело в этот раз. Я боюсь ошибиться, боюсь, что сделаю что-то не то, и я не знаю, как быть… я так устал от себя. - Мы обсуждали это, Джи. Ты можешь подать в суд. Сейчас никто не будет осуждать тебя за- - Ты не понимаешь! – взревел Джерард. – У тебя беременная жена, скоро будут дети и Рождество в семейном кругу, а я- - Ты не неправильный! – тоже вскрикнул Майкл, предвосхитив следующую фразу брата. Оглянувшись на прикрытую дверь спальни, он тут же вновь понизил тон. – Они жить тебе не дают хотя бы потому, что продолжают работать с твоего молчаливого согласия и с согласия таких, как ты. Если ты не хочешь отстоять себя, то подумай о следующем поколении фигуристов. – Джерард замолчал. Майки говорил ему это не в первый раз. Иногда Джерарду казалось, что Майки ненавидит федерацию даже больше, чем он сам, хотя это не его карьера была разрушена шантажом и манипуляциями. Но кое-где он был прав: беспокоиться о следующем поколении фигуристов действительно стоит. Когда Джерард говорил о том, что Фрэнк особенный, он имел в виду кое-что ещё. Фрэнк был сосредоточением всех тех качеств, которых федерация не любла и гасила при любом удобном случае. Сейчас они не трогали тех, кто им не нравится, если они не имеют шансы на большой успех в спорте, но с Фрэнком всё было иначе. Он вмешался в планы, забрал деньги, а в довесок к этому вымораживал одним только существованием. Это был вопрос времени, когда Ворми и его свора дрессированных псов вцепятся во Фрэнка острыми зубами. - Фрэнк, - вслух пробормотал Джерард и вздохнул. Сигарета уже истлела, и он впечатал бычок в днище пепельницы и прикурил следующую. Кажется, за этот вечер он выкурил больше чем за предыдущие два года вместе взятых. Говорят, люди, которые каким-то образом раньше пострадали от психопатов, реагируют на них по-особенному: испытывают необъяснимую тревогу и неприязнь. Правда это или нет, но случай Джерарда был очень схож: он не знал наверняка о том, что Фрэнка захотят убрать, но предчувствовал это где-то на задворках сознания. Его не получалось спокойно тренировать: мысли о неизбежности повторения собственной судьбы преследовали, пугали, сковывали и заставляли оберегать Фрэнка так долго, как это возможно. Даже ценой прокатов, титулов и признания. - Например, он, - подтвердил Майки и широко зевнул в трубку. – В таком состоянии ты даже шнурки не завяжешь. Джи, ложись спать, пожалуйста. Всё будет в порядке. - Да, конечно, - горько усмехнулся Джерард. - Будет, - настоял Майки. – Люблю тебя. Не натвори глупостей пожалуйста. - Да-да, сладких снов и всего такого, - раздражённо закатил глаза Джерард, сбрасывая вызов. Чего он хотел добиться, набирая номер Майки? Теперь все мысли, от которых должен был избавить алкоголь, вернулись обратно в трёхкратном размере. Захотелось позвонить Фрэнку, чтобы убедиться в том, что он в порядке и не собирается завершить карьеру из-за угроз. С воплощением желания Джерард затягивать не стал. Он обрадовался, как ребёнок, когда услышал в трубке длинные гудки. Он ещё не знал, о чём будет говорить, но решил подумать об этом позже, когда услышит голос, по которому, оказывается, скучал. План, однако, разрушился, когда Фрэнк не взял трубку ни с первого, ни со второго звонка. Джерард закатил глаза и отодвинул пепельницу подальше от себя. Не забыв о бутылке, он улёгся на кровать вместе с телефоном. «У тебя всё будет в порядке», - написал Джерард, будто убеждая в этом себя, а не Фрэнка. Он пытается сосредоточиться на том, что ещё надо написать, но мысли ускользают от него и оставляют только смазанные образы Фрэнка, скользящего по льду на тренировке, тяжело дышащего – после и раскрасневшегося, но уже около кабинки туалета самолёта. Он так сильно заскучал по Фрэнку, что захотелось поделиться вообще всем, что крутилось в голове. Препятствий этому не было, поэтому Джерард продолжил отсылать одну бессмысленную смс-ку за другой. «В Ванкувере пиздецки много деревьев». «И воды». «А, ты знаешь. Не говори, что нет, ты ж», - палец клацнул мимо, и сообщение ушло недописанным. - Блять! – вслух выругался Джерард и отпил из бутылки. Часть алкоголя потекла по уголкам рта, скулам и шее, впитываясь в одежду. «Же ездил на соревнования», - отправлено. - Почему ты мне не отвечаешь, Фрэнки? – вновь сказал Джерард в пустую комнату и уронил бутылку на пол, глядя на то, как её содержимое впитывается в ковёр. – Никакого больше веселья, - с досадой произнёс он и завернулся в одеяло, прижав ноги к себе. «Можно поставить тебе показательный номер. Дерзкий, прям как ты». «Прошлогодний тоже ничего, но только представь, что можно придумать!». О да, Джерард представил. Что-то такое, от чего у всех челюсть отвиснет, а у Ворми и вовсе инфаркт будет. Можно накрасить Фрэнку губы и выпустить наружу всё искушение, которым он пленил Джерарда в Вегасе. Но тогда это увидят все… «У меня кругом, кругом, кругом, кругом голова», - вновь пишет Джерард. Мотив песни всё никак не выходит из головы. Глаза слипаются, от выпитого хочется спать. Пальцы, не всегда попадая по клавишам верно, набирают сообщение, но так и останавливаются на середине слова. «От те». В прокуренной и пропахшей алкоголем комнате слышно тихое сопение.***
Очередной этап Гран-при был на носу, и, кажется, ещё никогда серия не тянулась так долго. За два прошедших этапа уже два спортсмена получили травмы и снялись с дальнейшего участия, и суеверные умы уже начали строить теории сверхъестественного вмешательства в фигурное катание. На самом деле, конечно, причина, как и всегда, была в деньгах и чисто человеческой упёртости, но когда за дело принимается вера во что бы то ни было, рациональность уходит на второй план. Все были на взводе, и это ощущалось кожей. И хотя серия сама по себе не имела особой значимости для титулов фигуристов, она давала возможность заработать неплохие деньги, накатать программу так, чтобы на более серьёзных соревнованиях выступать спокойнее, и заявить о себе на широкую аудиторию. Всё это заставляло спортсменов со всей серьёзностью подходить не только к тренировкам, но и к режиму. Фрэнк был в их числе. Он вообще чувствовал себя так, будто проснулся от глубокого сна. Чем он занимался всю свою жизнь? Для чего он вообще выступал среди юниоров, если ни к каким серьёзным победам это не вело? Почему он не сменил тренера раньше? Чувства упущенной возможности и потерянного времени наступили на пятки, повалили его на лёд и придавили к нему животом. Иногда ему даже казалось, что он начинает задыхаться от бесконечного круговорота мыслей в голове: «Тебе уже 17, а ты всё ещё никто. Чего ты достиг? Чего. Ты. Достиг? Торопись, торопись, торопись. Вдруг, как Якоб, уйдёшь из большого спорта в 22?». В собственный День Рождения в семь утра Фрэнк уже был на катке в академии. Утро было отвратительное: он не выспался, проспал будильник и был в не очень хорошей физической форме. Из-за спешки он не проверял телефон со вчерашнего вечера, а сейчас только бесился на всплывающие уведомления и вибрацию. Всё - оповещения о поздравлениях с Днем Рождения. Они так раздражали. Несмотря на желание быть в центре внимания и некоторое наслаждение от этого, Фрэнк ненавидел получать поздравления от незнакомых или малознакомых людей. Он слишком много думал об искренности пожеланий и о чистоте намерений людей, от которых эти слова исходили. Он писал «спасибо», улыбался, а сам чувствовал абсолютное безразличие. Если бы не отвлечение в виде Хэллоуина, этот день навсегда закрепился бы в его сознании, как бесконечный обмен любезностями. Так что Фрэнк по привычке игнорировал содержание оповещений и смахивал окошки одно за другим, когда рассредоточенный взгляд зацепился за череду сообщений от Джерарда, полученных глубокой ночью. Он нахмурился и открыл переписку, в которой было от силы десять сообщений за всё время их сотрудничества. «9 новых сообщений». Сердцебиение в тревоге ускорилось. Может, с Якобом случилось что-то серьёзное? Ему сделали срочную операцию? Миллион самых мрачных мыслей успело промелькнуть в голове до того, как Фрэнк, наконец, прочёл первое сообщение. Затем перечитал. И ничего не понял. Все они были отправлены в промежуток с часу до трёх часов ночи и не содержали никакой конкретной информации. В некоторых сообщениях были опечатки, в некоторых - хаотично расставленные эмодзи. Прямо перед сообщениями - три пропущенных вызова. «Он что, напился этой ночью?» - спросил себя Фрэнк, хотя ответ был очевиден. Он не знал, как реагировать на это. Стоит ли что-то отвечать, и если да, то что? Почему Уэй вообще писал ему, будучи пьяным? Насколько Фрэнк знал из фильмов, в таком состоянии люди пишут и звонят тем, кто им не безразличен, о ком они думают и кому хотят что-то высказать: плохое или хорошее. Означало ли это, что Джерард думал о нём, будучи в Канаде? «Подумаю об этом позже. Надо тренироваться, пока лёд свободен». Несмотря на принятое решение, сосредоточиться было сложно. Сначала Фрэнк как следует разогрелся. Несколько кругов по всему периметру льда, фонарки и змейки, которые оставили за собой выраженные синусоиды, невысокие прыжки, чтобы поймать баланс и ощущение льда, движение спиной вперёд всё для того же. Пока в наушниках играла музыка, он составлял план сегодняшней тренировки. Наверное, наиболее правильным было бы довести до ума четверной флип, который подвёл его на короткой программе. Джерард точно сказал бы сосредоточиться на ошибках, которые допустил Фрэнк во время обоих прокатов. Спустя ещё полчаса Фрэнк уже прыгал каскад из короткой программы, раз за разом прыгал злополучный флип и понимал, что движется не в том направлении, что может сделать больше. За нынешний каскад тройной сальхов-тройной тулуп он в идеале получит лишь 8,5 баллов. Однако тулуп можно прыгнуть четверной и связать ойлером со сальховом. Четверной тулуп-ойлер-тройной сальхов. Уровень сразу станет выше, баллы вместе с ним. Базовая стоимость одного только четверного тулупа окупит весь каскад, так что рискнуть, определённо, стоит. В конце концов, Фрэнк уже стал «сеньором», так что никого смысла бежать от неизбежного нет. Более того, лучше бы начать более уверенно прыгать ультра-си на соревнованиях, если хочется играть по-взрослому. Фрэнк не стал тратить много времени на обдумывание и передумывание новой идеи. Решил, что пока он не попробует прыгнуть, не узнает, способен на это или нет, поэтому стал настраиваться на каскад. Он волновался. Казалось, всё тело вдруг одеревенело и потеряло свою мягкость и гибкость. Ещё пару толчков – и он бревном упадёт на лёд, каждую косточку пробьёт волной тока. От воспоминаний неприятных ощущений по рукам и ногам пробежали мурашки. «Соберись, Фрэнк!» - скомандовал он себе. Тряхнул плечами, сделал два-три коротких вдоха и начал исполнение. Тройка назад-наружу, носок толчковой ноги отставлен назад по направлению общего движения. Последние секунды на то, чтобы сосредоточиться, а затем – толчок, группировка и прыжок. При одном из оборотов он замечает у бортиков тёмную фигуру, и это его пугает. Или он просто сделал что-то неправильно в прыжке. Вместо ожидаемого звука удара лезвия о лёд он слышит другой – звук падения собственного тела, одновременно с этим по телу растекается тупая боль. Джерард не мог поверить своим глазам. Он думал, что всё ещё пьян или перед ним визуальные галлюцинации как последствие четырёхчасового сна и похмелья. Фрэнк был на катке в (сколько уже было на часах?) половину восьмого утра и почему-то занимался не тем, чем должен был бы, исходя из результатов проката короткой программы на «Skate America». Уэй вошёл как раз тогда, когда Фрэнк оттолкнулся, а затем упал плашмя на лёд. Эта встреча и её обстоятельства настолько потрясли его, что он даже забыл о своём стыде перед Фрэнком и намерении избегать его настолько усердно, насколько это возможно. - Чёрт! – вслух вскрикнул Фрэнк и прикрыл глаза, раскинув руки на льду в стороны. Вдох-выдох, вдох-выдох. Когда он вновь открыл глаза, над ним нависал очень недовольный и злой на вид Джерард. - Что ты делаешь? – непривычно хриплым голосом спросил он и протянул Фрэнку руку. Фрэнк схватился за неё и встал. Несмотря на то, что всё его нутро сжалось от страха при виде такого Уэя, он постарался ответить максимально невозмутимым тоном: - Прыгаю. - Я не тупой и, пока ещё, не слепой, - закатил глаза Джерард. – Я вижу, что ты делаешь. Скажи, зачем ты это делаешь? - Я хотел изменить каскад в короткой программе и сделать вместо тройного тулупа четверной. «Он сведёт меня в могилу!». - Фрэнк, ты… – Уэй отвернулся и мысленно досчитал до пяти. Его всё ещё колотило после перелёта, а во рту и глотке вместо привычных органических тканей будто была наждачная бумага, которая всё раздражала и раздражала, раздражала и раздражала… В общем, настроение было – пиздец, в худшем значении этого слова. А тут ещё и Фрэнк со своей аутоагрессией! Сделав глубокий вдох, Джерард вновь развернулся лицом к Фрэнку. Скрежет лезвий о лёд эхом пролетел по помещению. – Тебе не терпится подвернуть ногу или получить трещину в рёбрах?! – к сожалению, беспокойство и злость брали верх, и Джерард начал срываться. - О чём ты вообще думаешь?! - О будущем! – вскрикнул Фрэнк, возвращая Уэю его тон. – И не разговаривайте со мной так, будто я в чём-то провинился! – добавил он. Ему захотелось сказать ещё что-то о том, что провинился здесь Джерард – тем, что не уделил достаточно внимания Якобу, не проконтролировал его и ещё и напился, - но под ледяным взглядом вся решимость исчезла. – Пожалуйста… Моя программа слабее, чем у Питерсона, - продолжил Фрэнк мысль. Уэй, вздохнув, двинулся к бортикам за курткой. От отсутствия активности стало холодно даже в кофте, а холод, в свою очередь, вызывал желание завалиться спать или выпить литра два кофе или побольше, чтобы больше уже не просыпаться. Вообще-то Джерард забыл о том, что в это время у Фрэнка тренировка и рассчитывал покататься немного, чтобы выпустить пар и перезагрузиться. Да, не лучшая идея после нездорово проведённой ночи, нездорового сна и кучи стресса, свалившегося на его и без того измученный организм. Ему просто казалось, что если он сделает сейчас что-то полезное, то сможет реабилитироваться перед самим собой, загладить череду ошибок и неверных решений. Словом, этим утром Уэй не вполне мог мыслить здраво, а к такому серьёзному разговору тем более не был готов: ни психологически, ни физически. Фрэнк же не отступал. Последовал за ним, не прекращая говорить: - В Японии не будет Юн Ли, так что есть шанс не просто войти в тройку, но и победить! А в Лас-Вегасе я обошёл Энди только потому, что он запорол произвольную, и вы это знаете, - Фрэнк обогнал тренера и встал перед ним, преграждая путь. Его глаза были широко распахнуты и светились каким-то сумасшедшим азартным блеском. В них была мольба к Джерарду: ещё чуть-чуть – и он встанет на колени и начнёт молиться. - Фрэнк, - устало вздохнул Джерард, чувствуя, как строгий тренер и эмоционально истощённый мужчина внутри него сдаются, давая волю другим чувствам. Тем, из-за которых он пьяный звонил посреди ночи. – Почему ты не хочешь обсудить это после Гран-при? – ему пришлось отвести взгляд от Фрэнка, чтобы дать себе хотя бы маленький шанс сдержать в узде захлестнувшую его нежность. С разумом точно не всё было в порядке. – Я понимаю порыв усложнить программу, но не понимаю, зачем столько сил тратить именно на этот старт? Это нерационально. Тебе надо сосредоточиться на контроле за эмоциями во время выступления и перед ним, а не на том, чтобы обойти очередную однодневку, - Джерард сморщился и обошёл Фрэнка, всё-таки добравшись до куртки. - Потому что это то, чего я хочу, - голос Фрэнка прозвучал так тихо, что его едва ли можно было различить за шорохом ткани и звуком застёгивающейся молнии, но Джерард услышал. - До того, что случилось с Якобом, я не смотрел на свою карьеру так серьёзно, никогда не думал о том, что всё может так быстро закончиться, так и не успев начаться. И когда моё время придёт, я буду жалеть о том, что не сделал больше. Я это точно знаю. Оба молчали. Джерард уговаривал себя не поворачиваться к Фрэнку лицом. Такое откровение обезоружило его. Сейчас он чувствовал себя таким слабым, таким уязвимым, словно оголённый нерв. Ещё одно неверное движение, один взгляд – и очередное данное обещание можно будет кинуть в топку, а себе - официально вручить награду самого безвольного человека. Около двух минут потребовалось, чтобы собрать себя по кусочкам и озвучить решение: - Тогда тебе надо делать переход вперёд-наружу: тебе нужен стабильный толчок, а не обороты, с которыми и так всё в порядке. И следи, чёрт возьми, за толчковой ногой, - Джерард развернулся и тут же почувствовал, как его заключают в крепкие объятия и как Фрэнк прижимается к его груди, едва дыша. Внутри всё сжалось. - Спасибо, - прошептал Фрэнк, сильнее сжимая руки.***
До кофе Джерард добрался только через час. Переборов неловкость, ему всё-таки удалось провести более-менее достойную тренировку с Фрэнком до того, как пришли другие фигуристы с их тренерами. Александр тоже был в кафетерии. Сидел за столиком и с хитрой полуулыбкой наблюдал за зомбиподобным Джерардом. Он не прекратил это даже когда Уэй, шумно отодвинув стул, сел напротив и прикрыл глаза, сделав, наконец, глоток горячего кофе. - Что? – раздражённо спросил он, не выдержав долгого пронизывающего взгляда. - Хуёво выглядишь, - усмехнулся Александр. - Плохо спал из-за… - Да, я понял, - кивнул мужчина. – Как он? – Уэй неопределенно пожал плечами: - Продолжит лечение. Майки сказал, что Якоб заходил к нему незадолго до отъезда. Жаловался на боли. - И он не сказал тебе?! – Александр в возмущении вскинул руки так резко, что чуть не разлил по столу зелёный чай. - Ты же знаешь его, - закатил глаза Джерард. – Врачебная тайна, доверие пациентов и всё такое. - Посмотрел бы я на него, если бы во время проката случилось что-то серьёзнее, - Александр фыркнул и поднёс чашку ко рту. Может, говорить такие вещи о Майкле в присутствии старшего брата было не очень правильно, но он ничего не мог с собой поделать: не привык умалчивать о том, что думает. – За допуск Якоба к соревнованиям отвечал не Майки, и ты это знаешь, – Джерард сделал ещё один глоток кофе. – Ты уже поздравил Фрэнки с Днём Рождения? - Нет. Думаешь, нужно? – Алекс поперхнулся чаем. - Ты шутишь? - он сделал паузу, вглядываясь в лицо Джерарда. - Ты не шутишь. Боже, ты не шутишь! Джи, тебе не кажется, что ты со своей «дистанцией», - он изобразил пальцами кавычки, - немного - самую малость - перегибаешь? – Джерард виновато пожал плечами и вздохнул. Он так устал от всего. - Я не знаю. Мы с Фрэнком не очень близки. Не будет странно поздравить его с Днём Рождения? - Странно? – хохотнул Александр и быстро начал что-то искать в телефоне. Когда он развернул экран к Джерарду, на нём были поздравления от десятков или даже сотен совершенно незнакомых людей. – Они вот о такой ерунде не парятся. - Слушай, - не выдержал Уэй, - я за эту ночь проспал всего четыре часа. У меня пиздецки болит голова, сохнет во рту и закрываются глаза. Последнее, что я хочу обсуждать, - эту ерунду. - Ладно-ладно, - Александр в примирительном жесте поднял руки вверх. – Не кипятись только. Но я бы на твоём месте всё-таки поздравил Фрэнка. Ему будет приятно.***
Времени подумать об ответе на ночные сообщения Джерарда практически не было. Сразу после ледовой тренировки Фрэнк вернулся домой, где его с кипой заданий из школы встретила Линда. Позже выяснилось, что на сегодня была запланирована съёмка рекламы, на которую ушёл остаток дня. Бесконечно долго Фрэнк надевал предметы одежды из зимней коллекции «S&R», менял позы, подбирал ракурсы и давал визажистам возможность поправить грим. От вспышек фотоаппарата кружилась голова и тошнило. Фрэнк предпочёл бы находиться по ту сторону объектива. - Я в первый раз работаю с фигуристом, - улыбнулась фотографка. - Обычно на съёмки приходят гимнастки. - В фигурном катании растяжка тоже нужна, - отчего-то смутился Фрэнк. – Хотя я не очень гибкий. - Я говорила, что снимать надо на катке. По-моему, люди всегда получаются лучше, когда находятся в своей среде. – Фрэнк пожал плечами и потёр глаза. – Ой, там был глиттер, да? – ненадолго съёмка приостановилась, пока Фрэнку поправляли грим. Дальше процесс шёл своим ходом. Переодевания, позы, свет, редкие шутки со стороны фотографки и бесконечная усталость Фрэнка. Было немного обидно так много работать в собственный день рождения, но не то чтобы он мог на что-то повлиять в этом. В конце съёмки, когда Фрэнк уже собирался уходить из студии, его окликнули. - Спасибо, Фрэнк! Для меня было честью посотрудничать с тобой, - девушка улыбнулась и поправила собранные в высокий хвост волосы. - Вау, хах, это лестно. Я, вроде, пока ещё не вхожу в категорию спортсменов, о которых можно было бы так сказать. - Я уверена, что войдёшь. В любом случае, слышала, что у тебя сегодня День Рождения. Поздравляю! — она протянула ему плитку шоколада, и впервые за долгое время Фрэнку поздравление от незнакомого человека не показалось чем-то формальным. Он смущённо улыбнулся и поблагодарил девушку, наконец, покинув здание. На сегодняшний вечер была запланирована ещё одна тренировка, которую Джерард, судя по сообщению Александра, отменил. Сказал, что Уэй отдыхает после перелёта и просто не в состоянии присутствовать. Фрэнк, конечно, вполне мог бы позаниматься и сам или под руководством другого тренера, тем более что Джерарда и так не должно было быть в стране ближайшие два дня – точно, но было одно «но». Сообщение от Уэя, в котором он звал Фрэнка прогуляться и поговорить.