***
У Якоба было назначено на пять тридцать. Теперь коридоры больницы не воспринимались враждебными. Спина после нескольких дней в больнице Канады, уколов и других врачебных махинаций перестала болеть невыносимо. Теперь она просто болела, и то не всегда. Иногда он даже думал о том, что сможет вернуться в форму к национальному чемпионату, но потом вспоминал ту ужасную боль во время проката короткой программы на «Skate Canada» и то, как мало ему надо было, чтобы довести себя до такого состояния. О возвращении в большой спорт глупо было даже мечтать, не то, что серьёзно думать. Традиционно после мыслей о травме Якоб вспоминал Фрэнка и их последний разговор. Теперь словосочетание «боль в спине» шло бок о бок с этим именем и неизбежно напоминало их последний разговор, а точнее – ссору. Чёрт, Фрэнк ведь тогда правда переживал за него и в итоге оказался прав, а Якоб так грубо отшил его. Не позволил позаботиться о себе и не позволил озвучить то, что боялся услышать от другого человека. Даже несмотря на это Фрэнк предпринимал попытки поговорить уже после инцидента: Якоб получил тонну сообщений от него, но ни на одно так и не ответил из-за стыда. Очевидно, Фрэнк не обижался, но Якоб никак не мог сам себя простить за такую выходку. Вот так отталкивать друзей было вовсе не в его стиле. Он проебался в первый раз, когда не впустил Фрэнка в то личное, которое тот заслуживал, и проебался во второй, когда проигнорировал все сообщения. Стоило извиниться. Это минимум, который он может сделать после всего... Майкл выглядел не очень. Когда Якоб вошёл в кабинет, тот даже не сразу обратил внимание на то, что больше не один. Все его мысли были сосредоточены на телефоне, по экрану которого он нервно стучал пальцами: то ли строчил сообщения, то ли вновь и вновь набирал чей-то номер. Это, в любом случае, не работало и злило его только больше. Якобу пришлось постучать в дверь, уже будучи в кабинете, чтобы Уэй, наконец, обратил внимание на него. – Ох, Якоб, прости! – спохватился Майкл. – У меня тут... ладно, неважно. Садись. Из скучных медицинских терминов, переданных вместе с врачебным заключением из Канады, и разъяснений Майкла Якоб узнал, что болевые ощущения были вызваны тем, что грыжа начала давить на нервные окончания, но за счёт того, что он купировал болевые ощущения анальгетиками, пик боли пришёлся уже на конец программы. И хотя сейчас он чувствовал себя лучше, за состоянием надо было тщательно следить, чтобы вовремя заметить ухудшение. – Лично я думаю, что на данный момент времени в операции необходимости нет, – заключил Майкл и, задержав взгляд на Якобе, задумался. Глядя на него, он не мог перестать думать о Джерарде и вспоминать проклятый 2010-й, с которого всё началось. Тревога поселилась в сердце ещё в тот день, когда брат позвонил ему посреди ночи. По голосу было ясно, что пьяный. Какой-то профессиональный кризис (или синдром самозванца или ещё хрен знает, что) заставил Джерарда вернуться к алкоголю спустя столько лет воздержания. Он вновь поднимал тему с закулисьем фигурного катания, хотя обычно обо всём этом старался лишний раз не вспоминать. Было ли это как-то связано с тем, что касательно деятельности Джерарда у общественности сильно возросли ожидания, – Майки не знал. Он знал только, что что-то пошло не так, что если он не вмешается, то под откос может пойти вообще всё, к чему так долго шёл его брат все эти годы. Майки слушал рассказ Якоба о его нынешней терапии и занятиях лечебной физкультурой вполуха, всё глубже погружаясь в размышления. В том разговоре было что-то ещё… Что-то, что произнёс Джерард после того, как Майки в очередной раз предложил решить проблему радикально. Он сказал… «…Фрэнк». Да, в этом парне точно было что-то особенное. То, как Джерард говорил о нём, сколько уделял ему внимания и времени и, в конце концов, тот факт, что он взял его сразу к себе. Без испытательного срока, без предварительной оценки другими тренерами. А ещё с того дня, как Джерард улетел в Японию, на звонки он больше не отвечал. Да и во время разговора мысли Джерарда путались, интонация голоса была несколько другая. Возможно, Майки додумывал слишком много, но, зная Джерарда, почти всегда можно быть уверенным в том, что самые бредовые и нерациональные домыслы окажутся близки к реальности. – Якоб, могу я задать тебе немного личный вопрос? – спросил Майки и откинулся на спинку кресла, моля, чтобы Якоб согласился. – Это не совсем вопрос. Скорее, просьба. – Это странно, но да. Конечно! - Якоб даже просиял, и Майки мысленно выдохнул. – Может быть, ты знаешь Фрэнка Айеро? – он отметил, как изменился в лице Якоб, услышав имя Фрэнка. – У меня были вопросы. Я хотел поговорить с ним. – Фрэнки, – задумчиво протянул Якоб, увидев в этом всём какой-то знак. Например, то, что ему точно стоило бы позвонить или написать Фрэнку. Возможно, за день до проката короткой, чтобы это не выглядело неуместно. – Да, конечно, – улыбнулся Якоб. – Я и сам хотел с ним поговорить. Как раз сегодня думал об этом. Могу дать вам его номер, но только не говорите, пожалуйста, откуда он у вас, – он нервно хохотнул и после утвердительного кивка Майкла достал телефон. Что Майки скажет Фрэнку, которого лично даже в глаза ещё не видел, он и сам ещё не знал. Тревога и ощущение потери контроля над ситуацией заставляли предпринимать действия, результативность которых была крайне сомнительна. Имитация бурной деятельности. Но зато теперь, когда в его телефонной книге стало одним номером больше, появился план «Б». Или план «А». Как пойдёт.***
На весь этап Серии было выделено всего два дня, так что расписание тренировок и самих соревнований было плотное. В очередной раз Фрэнк был как-то невротически рад тому, что приехал раньше и успел более-менее привыкнуть к новому времени, климату, атмосфере и всему остальному, что могло сказаться на его самочувствии. Тренировки были назначены на десятое и одиннадцатое, и их надо было использовать по максимуму, чтобы в последний раз как следует размяться перед важнейшим, на данный момент, прокатом. Фрэнк желал попасть в финал. Он лежал на полу в номере, делая упражнения на пресс, и всё никак не мог перестать думать об Энди. Кажется, они с Тарковски прилетели даже раньше. Кажется, Питерсон даже тренировался гораздо больше, чем следовало. Периодически в информационное поле Фрэнка попадали видеозаписи с его тренировок с удачными и не очень прыжками, с разминки, с проката короткой или произвольной программы, и он никак не мог понять одного: почему Энди так на него распыляется? Неужели это всё влияние СМИ? Фрэнк изначально не рассматривал его как своего главного соперника не потому, что был высокого мнения о себе, а потому, что думал, что они находятся в разных плоскостях. Пока Фрэнк просто пробовал свои силы и лишь надеялся на то, что у него выйдет что-то достойное, Питерсон уже находился в серьёзной гонке с другими фигуристами. Он был одним из фаворитов и, судя по всему, имел неплохие шансы на успех. Почему он так зациклился на Фрэнке, вчерашнем юниоре, которого в широких кругах особо никто не знал? - Наверняка Джерард что-то знает, - вслух размышлял Фрэнк в перерыве между подходами. - Он сам не свой с самого заселения. Вдруг есть что-то, о чём мне следовало бы знать? Что-то серьёзное, о чём можно и нужно беспокоиться?... Бред. Джерард бы мне рассказал, - шумно выдохнув, Фрэнк лёг ровно и вытянул руки вверх. Состояние было совершенно не тренировочное. Когда Джерард вернулся в номер, Фрэнк уже растягивался. Совесть немного мучила, потому что он почти солгал, сказав, что идёт прогуляться до ближайшего магазина за чем-нибудь необычным. Почти – потому что ходил на ресепшен узнать, какой номер предусмотрен для Фрэнка и для него федерацией фигурного катания Японии. Вообще-то это забота! Джерард же не идиот. Он бы не стал настаивать на расселении, если бы узнал, что Фрэнка поселили в один номер с Энди Питерсоном, потому что тут Фрэнк был прав: кто знает, на что ещё пойдёт Тарковски? К счастью для Джерарда и к несчастью для Фрэнка, на ресепшене сказали, что номер двухместный с ярусными кроватями, а соседом Фрэнка был какой-то француз. Всё складывалось удачно, за исключением одного. Фрэнк должен знать о том, что съедет, и, очевидно, эту новость надо сообщить как можно раньше, чтобы он как можно раньше остыл. – Как сходил? – спросил Фрэнк прежде, чем Джерард успел сказать хоть слово. Из-за того, что корпус тела был наклонён к ногам, а голова касалась коленей, голос его звучал приглушённо. – Нормально, – ответил Джерард и прошёл глубже в номер. – Я тут узнал, какие номера нам выделила федерация, - он сделал паузу, выжидая реакцию Фрэнка. Она была почти моментальная: выпрямился и посмотрел на Джерарда настолько сурово и серьёзно, насколько смог. – Зачем? – спросил Фрэнк и встал, чтобы разница в высоте между ними ощущалась не так сильно и чтобы чувствовать себя увереннее в попытке отстоять своё мнение. – Я тебе говорил. Чтобы ты пожил в нужной атмосфере, настроился и- – Но я же сказал, что меня это не отвлекает! – перебил Фрэнк и скрестил руки на груди. Джерард прикрыл глаза и помассировал виски. – Я помню, что ты сказал, – строже ответил он, нахмурившись. – Я так решил и моё решение обсуждению не подлежит. – Ну да, это был тот самый тон, которому нельзя было перечить. Попробуй, если осмелишься. Джерард видел, как тяжело дышит в возмущении Фрэнк, и знал, что не услышит больше возражений. Всё, что Фрэнк мог бы сказать, с лихвой вылилось наружу на тренировке. Он прыгал один каскад за другим так ожесточённо и холодно, что из-под лезвий летела ледяная крошка. Иногда выезд получался грязноватый, на грани, но он всё тренировался и тренировался и даже не давал себе немного отдохнуть. Спустя какое-то время энергии совсем не осталось, и он стал падать с каждого второго прыжка. Аксель – падение, тулуп – удачно, флип – падение, ещё один тулуп удачно, но сальхов – падение. Некоторые фигуристы, которые тренировались в одно время с ним, начали поглядывать на искоса, хотя надолго внимание не заостряли. Фрэнк, держась за руку, подъехал к Джерарду ради салфеток и бутылочки с водой. – Побереги себя, Фрэнк, – сказал Джерард, стараясь поймать взгляд Фрэнка. Тот лишь тяжело дышал, смотря себе под ноги. – Нам не нужны новые травмы в преддверии соревнований. Ничего так и не ответив, Фрэнк опять удалился. Чувствовал ли Джерард себя виноватым за то, что вывел его из себя? Ну как сказать… Он мог бы, если бы не напомнил себе вовремя что он, мать его, тренер, что это он решает, что, как и когда делать Фрэнку. Кроме того, Джерарду и самому не помешало бы ненадолго побыть в одиночестве и поразмышлять. Когда в кармане завибрировал телефон, он даже не взглянул на дисплей, по привычке отклонив вызов.***
Новый номер Фрэнку не понравился категорически. Во-первых, потому что он был меньше предыдущего, во-вторых – потому что он шёл в комплекте с одним соседом и двумя его друзьями. А ещё в нём была двухъярусная кровать. Фрэнк ненавидел двухъярусные кровати, потому что спать сверху было неудобно, а снизу – страшно некомфортно. В общем-то это и была основная причина, почему Линда, бронируя им номер, даже не рассматривала номера этого типа. А сейчас он лежал на верхнем ярусе, слушал плейлист для гнева на «Спотифай» и старался не беситься хотя бы на своего экстравертного соседа, потому что это был не его дом и даже не его личный номер, была не поздняя ночь, так что все имели своё право немного повеселиться перед соревнованиями. Когда Фрэнк только вошёл, то простоял в центре комнаты с минуту, пока несколько человек в номере его не заметили и громкость разговора не стихла. – Привет! – Фрэнк даже не знал, кто был его соседом, пока один из присутствующих не встал с нижней кровати, чтобы поздороваться. – Меня зовут Брайан, – парень говорил с акцентом. Он протянул руку, и Фрэнк её пожал. – Фрэнк. – За ним стояли чемоданы, а в руках он держал более лёгкие сумки. Два других человека молча разглядывали его. – Так, эм, где можно оставить вещи? – Брайан, до этого не обративший внимания на багаж, засуетился: – Оу! Я всё своё сложил у окна. Наверное, можешь оставить вещи где угодно, – он улыбнулся. Фрэнк оглядел остальных, но никого не узнал. Брайан спешно представил их, а Фрэнк даже не потрудился запомнить имена. Не очень вежливо с его стороны, но он не собирался проводить с ними время или становиться лучшими друзьями. Он и так чувствовал, что своим появлением нарушил атмосферу веселья, так что всё, чего ему хотелось, – забраться на свою кровать и расщепиться до атомов. – Круто, спасибо! – Фрэнк постарался улыбнуться и под внимательные изучающие взгляды протащил сумки обратно ко входной двери. Оставил их вдоль стены, а затем по ступенькам забрался на кровать. И вот он был здесь уже где-то час. Его никак не покидало чувство, что он просто зря тратит время, пока лежит, ничего не делая. Он представлял, как его организм переваривает невероятно полезный и питательный ужин, полный аминокислот, белка и полезных жиров, а потом извлекает из него энергию и составляет запасы на завтра, на послезавтра – для того, чтобы удачно откатать короткую программу. Или для того, чтобы он смог слезть с кровати, блять, и снова на неё взобраться, а потом снова слезть – и так хрен знает, сколько раз. Самой приятной частью ужина была дынная булочка с тестом из рисовой муки, которую Джерард купил ему по пути с тренировки в качестве извинения. Он даже написал маркером на целлофановой упаковке «Прости», перед тем как отдать булочку. Кажется, Фрэнк до сих пор чувствовал дынное послевкусие у себя на языке. Он как раз думал о том, чтобы переключить песню, когда экран смартфона засветился входящим видеозвонком от – нифига себе – Якоба. Фрэнк не любил видеозвонки почти так же сильно, как двухъярусные кровати, но если сбросить вызов, то Якоб может расценить это как нежелание говорить вообще. Вздохнув, Фрэнк всё-таки ответил на звонок, но закрыл фронтальную камеру левой рукой. Якоб выглядел взволнованно. – Хэй, Фрэнки! – поздоровался он и ненадолго замолчал. – Я тебя не вижу. – Эм, да. Я просто… - Фрэнк хотел объясниться, но понял, что все фразы будут звучать очень тупо. В итоге он убрал ладонь и неловко улыбнулся. – Привет. Как ты себя чувствуешь? – Уже лучше, – Якоб улыбнулся. – Ходил сегодня на осмотр. Сказали, что в операции необходимости нет. – О, это круто! Поздравляю, – Фрэнк перевернулся на бок, лицом к стене, и, вынув наушник, прислушался к шуму Брайана с друзьями. Кажется, они не обращали на Фрэнка никакого внимания, но говорить при них было не очень удобно. – Подожди, я выйду из номера. – Спустившись, Фрэнк с удивлением отметил, что пока он был занят своими мыслями, людей прибавилось. Кажется, где-то в углу даже затесался Энди Питерсон собственной персоной. Болтал, смеялся вместе со всеми и совершенно точно проводил Фрэнка взглядом до самой двери. Удивительно, как это Фрэнк не начал задыхаться от аллергии на одно только его присутствие. Фрэнк, едва не упав, слез вниз и, взяв толстовку, вышел из номера. – Шумные соседи? – спросил Якоб, увидев на экране холл отеля. – Да, вроде того, – Фрэнк продолжил свой путь на улицу. Было ощущение, что всё вокруг давит, а свежий мог помочь с этим справиться. – Я только сегодня туда заселился, так что пока ещё не привык. Якоб терпеливо ждал, пока Фрэнк найдёт более подходящее для разговора место. Когда тот сел на скамейку в парке, первое, что Якоб произнёс, было: – Я хотел позвонить тебе завтра, но не сдержался. Прости, что накричал на тебя перед отъездом в Канаду. – И несмотря на то, что их разделяли тысячи километров и десятки часов, Фрэнк почувствовал, насколько они были близки в тот момент. Он не обижался на Якоба ни один день, о чём и сказал ему, но услышать извинения почему-то всё равно было приятно. – Да, я догадывался, – ответил Якоб. – Но это не отменяет того факта, что я поступил по-скотски. И потом тоже, – он вздохнул и посмотрел прямо в камеру. – Ну что? Прощаешь? – Боже, Би, - рассмеялся Фрэнк. – Да, тогда ты был самой настоящей задницей. Но, говорю, я не обижался на тебя ни тогда, ни сейчас. Я всё понимаю. – Эх, Фрэнки, – пропел Якоб. – Был бы рядом, обнял бы тебя до хруста твоих мелких косточек! – он зажмурился и сжал зубы в умиляющемся оскале. – У меня прям отлегло! Я, оказывается, так скучал по тебе! – Якоб прошёл по комнате и плюхнулся на диван. – Что у тебя нового? Как тебе Страна восходящего солнца? Расскажи мне обо всём, я же знаю, что ты кроме меня особо ни с кем не общаешься, – Якоб хохотнул и растянулся на диване. – Ауч! Это было обидно, – нахмурился Фрэнк, – но это правда. Я особо не гулял, но то, что видел, напоминает гигантский бизнес-центр с попытками озеленить территорию хоть как-то. Хотя, кажется, Сибуя – это оно и есть. В общем, мне не нравится, – Фрэнк сморщился и оглядел улицу. Уже темнело и чисто подсознательно пребывать в одиночестве в незнакомой стране в такое время казалось небезопасным. – От тебя я другого ответа и не ожидал, – сказал Якоб. – Фанат маленьких городов и дикой природы. – Фрэнк закатил глаза и улыбнулся. Хоть он этого и не сказал, он тоже чертовски скучал по Якобу и по возможности поговорить с кем-то на отвлечённые темы. С Якобом было легко. – Вообще-то есть кое-что конкретное, что я хотел бы обсудить с тобой. Но я не хочу называть тебе имена, потому что… – Фрэнк задумался, какое можно дать универсальное объяснение, чтобы не спалиться. – Потому что о нём никто не знает и он, кажется, не готов пока ни перед кем открываться, – отлично, по крайней мере, это не ложь. – Фрэнки, не думаю, что я хороший советчик, – грустно вздохнул Якоб и нахмурился. – Но я постараюсь. И Фрэнк рассказал ему – без подробностей, конечно – о том, что его волнует уже не первую неделю. Как он запутался в правдивости чужих слов и чувств из-за странной игры без правил. Как его отталкивают, снова манят, а потом делают вид, что ничего не произошло. Потом признаются в чувствах, но всё продолжают вести себя так, будто статус отношений никак не изменился. Даже если Якоб ничем не сможет помочь сейчас, в перспективе будет удобно иметь под боком кого-то, кому можно будет излить душу по поводу дурацкого поведения Джерарда. – Может, я что-то не так понял? – спросил Фрэнк. – Может, он и не имел в виду, что взаимные чувства равно начало отношений? – Якоб сочувствующе посмотрел в камеру и ненадолго замолчал. – Знать бы, кто тебя так мучает! – воскликнул он, не рассчитывая услышать ответ. – Я бы решил, что этому человеку не хватает решимости. Насколько я могу судить по себе: если знаешь, что чувства взаимны, то никаких препятствий их выражению быть не должно. – Ну да, – кивнул Фрэнк. – Может, тебе просто проявить чуть больше инициативы?***
Вывод, который сделал Джерард за сегодняшний день, – японское пиво просто отстой. Он повёлся на название «Орион», вспомнив одноимённую песню группы «Metallica», и решил, что это какой-то знак. Но зато он сдержался и не купил чего покрепче, хотя лучше уж совсем ничего не пить, чем пить такое. С другой стороны, наличие в организме небольшого количества алкоголя вновь зажгло в нём какой-то боевой настрой, и он пошёл рыться в мусорном ведре, надеясь, что уборка номеров ещё не приходила. Удача была на его стороне. Он не знал, для чего делал это, но собрать, словно паззл, разорванную открытку и сфотографировать её показалось ему верным решением. Возможно, Майки был прав, и ему давно следовало начать предпринимать какие-то действия на пути к разоблачению мутных схем федерации. Он пообещал себе, что если дело зайдёт слишком далеко, то выступит с каким-нибудь обращением или скажет что-то в ближайшем интервью. «Это рискованно, – сказал Джерард сам себе и утвердительно хмыкнул. Ну да. Но если они тронут Фрэнка, то Джерард готов пойти на риск. – Даже если тебя разоблачат? Даже если разоблачат». Сбросив обрывки картона обратно в ведро и тщательно вымыв руки, он лёг на кровать и стал думать, с чего ему начать. Наверняка он был не единственным пострадавшим за последние десять лет как минимум, но как выйти на остальных? Возможно, стоило поднять какие-то архивные интервью, в которых кто-нибудь упоминал о том, что на них давили. Проблема была в том, что вот так сразу Джерард не мог вспомнить ни одного резонансного случая, когда кто-то из фигуристов или тренеров напрямую заявлял о коррупции или об угрозах со стороны федерации или людей, к ней приближённых. Зато он мог вспомнить парочку резонансных случаев с судейством, когда фанаты фигурного катания выводили в топы хештеги с осуждением за явное вытягивание более слабых спортсменов на призовые места. Может, стоило начать с этого? Те, кто получил свою выгоду, вряд ли что-то будут говорить против. От всех этих мыслей разрывалась голова, а ведь, помимо этого, есть другие вещи, над которыми надо работать, другие фигуристы, которых надо тренировать, вопросы с арендой спорткомплекса и целая куча забот. Иногда Джерарду казалось, что он берёт на себя слишком много, что он не в силах тянуть на себе столько разнопрофильной работы и при этом не ощущать потребности в том, что могло бы его разгрузить. «Ха, Майки! Что ты скажешь на это?» - Джерард рассмеялся и лёг лицом в подушку. Сделал вдох. Она всё ещё хранила в себе запах Фрэнка. Он удовлетворённо простонал и вновь перевернулся на спину, уставившись в окно. Он подумал, что ему чертовски повезло с номером, потому что вид из окон был просто шикарный. Можно было увидеть Токио во всём его великолепии – таким, каким представляешь, когда думаешь об этом городе. Все эти бесконечно высокие здания, куча огней, вывесок, баров и торговых центров. В Америке, конечно, всё это тоже есть, но в Японии ощущается совсем иначе. Мог ли он, запуганный до смерти собственным отцом, мальчик из не самой состоятельной семьи из Техаса представить, что в будущем будет много путешествовать? Что будет чего-то стоить? Раздался стук. От неожиданности Джерард вздрогнул, а, когда постучали ещё раз, то лениво встал с кровати и подошёл к двери. Он был уверен, что это либо персонал отеля, либо Фрэнк, потому что больше приходить было некому, но визит этот, кем бы он ни был совершён, оставался нежданным. Фрэнк должен был уже спать в своём номере, а персоналу в первом часу ночи и подавно нечего ходить по номерам. За дверью действительно стоял Фрэнк. Джерард не успел выразить своё возмущение, потому что как только тот закрыл за собой дверь, то толкнул его в грудь, прижав к двери в ванную, и поцеловал: агрессивно, больно, голодно, – почти до крови прикусив нижнюю губу. Уэй прошипел в поцелуй, мгновенно заводясь. Такой напор выбил из головы остатки мыслей, оставив после себя лишь желание.