Дракон Севера

Туманное утро бродило меж пологих холмов: серебрило траву инеем, предвестником медленно, но верно надвигающейся зимы; пробиралось холодом под плащ, срывало дыхание с губ, превращая его в облачко пара… - Станнис выступит сегодня, - голос Тирзис рвет невесомый полог тишины. Стоящий рядом Джон косится на нее. Недоверчиво качает головой: - Армия Севера уже полтора месяца гоняет его по нашим равнинам. Почему ты думаешь, что сегодня он решится на битву? Глаза драконихи наливаются змеиным золотом, обращая зрачки в острия копий, и пламя, плясавшее в ее ладони, гаснет под шестью пальцами, сомкнувшимися в смуглый кулак. - Он только что сжег свою дочь. Сноу чувствует, как где-то в глубине его сердца со звоном смыкаются неведомые врата. Последняя наследница яростного дома окончила свою жизнь в жадном пламени – а они так надеялись сохранить ее жизнь… Штормовой Предел потерял своих властителей. - Пошлите ворона брату. Стоящий позади юноша склоняется в почтительном поклоне. Делает несколько быстрых шагов в сторону воронятни, но потом замедляет шаг, удивленно поворачиваясь назад. - Только одного? Но как же… - Этого будет вполне достаточно, - кивает бастард. Трехглазая птица на его плече согласно каркает и, распахнув вороные крылья, взмывает в предрассветное небо. Кони нетерпеливо переступают по гулкой земле, разбивают копытами мерзлые комья. Лес копий едва слышно постукивает, перезванивается листьями-наконечниками, тетивы луков поют на ветру, вторя едва слышному шелесту оперения стрел и слитному звону тысяч кольчуг… Робб чувствует этот трепет изготовившегося к битве войска, словно каждый конь, каждый солдат является частью его тела. Ему не верится, что решающая битва, та самая, за призраком которой они безуспешно гонялись последние месяцы, вот-вот разразится – словно он во сне, где происходящее при всей своей реальности не может убедить тебя в ней. - Сжечь свою дочь… - слышит Король Севера из рядов построения. Кто-то из бойцов сплюнул на землю и вполголоса рыкнул. - Каким же человеком надо быть, чтобы поступить вот так, с собственной плотью и кровью? - Даже не хочу думать, что у него сейчас в войске творится, - поддерживает его товарищ. - Я бы от такого полководца без оглядки драпал. - Так там же у него все отбитые… - А наемники? Их там половина армии. - Наемники, может, и ушли бы, - вклинивается в обсуждение третий, видно, опытный, побывавший не в одном сражении. - Да только куда им податься? Они ж знают, что тут по местности огромный дракон кружит, и если они отпадут, он их – хоп! – и сожрет. Вместе все же безопаснее… Объяснение скользнуло по краю разума невольно подслушивающего Робба, но ушло в забвение, не задержавшись в нем. Внимание юного короля приковало неясное движение в дымке напротив. Сомнений нет: из волн жемчужного тумана выныривают темные шеренги, и знамя с пылающим сердцем трепещет на утреннем ветру… - Идут! Крик разведчика словно пробуждает Старка от этой странной дремоты. Он приподнимается на стременах заигравшего под ним коня, внимательнее вглядываясь в подернутую пеленой даль. На присыпанную легкой порошей степь с угрожающей медлительностью выходит конница Станниса. Молодой Волк видит конных лучников, копейщиков, вытянутые железные шлемы без забрала: они идут в полной тишине – не звучат команды, молчат рога, не слышно боевых кличей: грозная масса войска надвигалась беззвучной грозовой тучей. Словно не люди – духи, неуязвимые существа, коим не нужно приказов. За спиной Старка гремят боевой тревогой рога северян, и ощущение нереальности уносится этим звуком, словно легкое снежное крошево. Прахом под ноги падают последние сомнения, предстоящая битва становится реальностью: жестокой и единственно возможной. Уставший убегать Олень направил рога на Волка. По армии Севера прокатился знакомый звук оживающего войска: перестук поднимаемых щитов, шелест клинков, покидающих ножны, конское фырканье, гудение тетивы лучников, накладывающих стрелы на сгибаемые полумесяцем луки. - Стоя-а-а-ть!.. - гулко разнеслось над строем. Враг напротив замер, словно услышал эту команду – но спустя мгновение до Старка долетел гул их рогов. Войско Станниса дрогнуло, и конница качнулась вперед: медленно, неотвратимо, постепенно набирая разгон, как морская волна; знамя с пылающим сердцем взлетело над рядами искрами гигантского костра. Ближе, ближе, перестук копыт сливается с биением пульса, отдающегося в ушах… - Лучники! Северная армия огрызается стрелами: дружно спущенные тетивы тренькают, как одна, и на конницу обрушивается смертоносный град. Робб видит первых упавших, распластанные человеческие тела на конских спинах, бьющихся раненых лошадей – но окончательно расстроить атаку лучникам не удается. Новый сигнал рога проносится над рядами войска Старка, и северные всадники, нахлестывая лошадей, выносятся поперек поля, наперерез вражеским конникам. В топот и ржание вбивается страшный звук сшибившихся бойцов, крики людей, треск копий и оружейный лязг. «Конница увязла в схватке, и Станнис не будет бить стрелами по своим», - отмечает Робб. Звуки битвы, смешавшиеся с утренним морозом и железным запахом крови, будоражат его, и Серый Ветер глухо ворчит, вторя его настроению. - «К тому же ветер мешает стрельбе со стороны его стана… но почему всадников так мало? Разделил силы?» На дальнейшие размышления не оказывается времени: из-за пологого холма покатился новый человеческий вал. Легкие копейщики выступили на помощь коннице. Одновременно вступают лучники армии Баратеона: Молодой Волк замечает на скрытом доселе туманном холме составленное из заваленных телег укрепление, и досадливо хмурится: он должен был догадаться об их местоположении. Но сейчас взятие этого импровизированного укрытия будет стоить ему слишком многих людей; придется стараться не попадать в дальность стрельбы вражеских стрелков. - Отвести конницу! Вновь пение рога – и всадники Севера поспешно заворачивают лошадей, вместо нового наскока скапливаются поодаль, уходя и от стрел, и от копий. Конники Станниса тоже перегруппировываются, бросаясь в погоню за отступающим противником, не давая избежать удара. Боевые кони возбужденно хрипят, чуя свежую кровь, и кажется, что северян вот-вот настигнут опущенные древка… но увлеченные погоней воины с алым знаком Р’глора не замечают, как скрытая до поры пехота противника выступает вперед, готовясь принять удар. Они видят направленное в их сторону оружие слишком поздно: когда северные всадники расходятся в стороны, открывая дорогу пешим бойцам, между ними и конницей Баратеона остается едва семьдесят футов. В уши ударяет надсадный клич, и первые ряды скачущих налетают на выставленные древка, повергаясь наземь. - Север! Север! Бой вскипает повсюду: шеренги изрядно изрешеченных копейщиков Станниса достигает рядов северян, и рукопашная схватка вспыхивает пожаром клинков. Еще несколько отрядов всходят по холму, докатываясь до ожидающего своего часа левого фланга; от грудной пластины доспеха Робба отскакивает стрела, и оруженосец поднимает щит, прикрывая своего лорда от обстрела. Стрелки разряжают луки почти что в лица противников, бьют над головами прикрывающей их пехоты. Неплотный строй копейщиков разрывается под этим напором, но подходящая тяжелая пехота Баратеона прикрывает их дрогнувшие было ряды, и бойцы с пылающим знаменем наваливаются с новой силой. Северяне выставляют короткие копья и длинные мечи, без суеты принимая бой. Но где же… До слуха Молодого Волка доносится отдаленный гул боевого клича сотен голосов. Он ничего не видит из-за спин и голов сошедшихся в схватке воинов, но чувствует, как вздрагивает земля под скопом нескольких тысяч копыт. Основная сила Станниса Баратеона, большая часть его закаленной конницы вступила в бой всей своей мощью, дождавшись, когда вся армия Севера увязнет в бою. Услышав это, пешие силы врага надавили с новой силой, предвкушая скорую победу, обеспеченную резервом. Пора! Крик Робба на мгновение перекрывает лязг битвы. И по рядам армии Старка проносится пение рогов – не истошный приказ к отступлению, нет. Кажется, что воины обеих армий на мгновение застывают, недоумевая: к чему так звонко взывает рог? Но это непонимание рассеивается почти сразу… …потому что в ответ на призыв Севера долетает странный гул, похожий, слишком похожий на глубокий утробный рык. В него почти сразу вплетаются новые рога: низкие, хриплые от ворчащей угрозы. Робб знает, что за зрелище вот-вот предстанет перед его глазами, это и было его планом – но его сердце все равно сжимается в тревоге, встрепенувшись под доспехом. Он почти чувствует колебание врагов, впервые усомнившихся в неуязвимости своей тактики. Земля вздрагивает снова, хотя, казалось, кавалерийский наскок конников Станниса не мог поколебать ее сильнее – и холмы позади винтерфелльской армии словно расступаются, давая дорогу еще одной коннице. Пестрые низкорослые всадники замирают на пологой верхушке, чтобы спустя мгновение с диким гиканьем пустить лошадей вскачь наперерез коннице Станниса; за ними бегом бросается пехота, бесчисленная до слитности, сопровождаемая несколькими словно ожившими осадными орудиями. «Мамонты!» - ошарашенно понимает Робб, но почти сразу забывает о них – потому что из-за холма в по-утреннему безмятежные небеса прядает золотистая молния с закованным в древний валирийский доспех всадником на широкой спине. Гулкое хлопанье крыльев разгоняет последние обрывки тумана, оглушительный рычащий клекот накрывает поле боя. «Дракон Севера!» - радостный клич гремит над рядами северян, сливаясь с воплем ужаса их противников… Драконий лорд и его армия вступают в битву. Воздух закладывает уши свистом, упруго бьет сверху, заставляя почти распластаться на чешуе, но Джон лишь привычно хватается за один из шипов у основания шеи, без труда удерживаясь на огромной драконьей спине. Тирзис с ликующим стрекотом ныряет вниз, падает в бреющий полет, проносясь над его атакующими бойцами, со свистом втягивает воздух, раскрывая пасть, и пламя волной накрывает мерзлую равнину, невиданно длинным языком дотягиваясь до конницы Баратеона. Над полем боя поднимается новый запах – ужасающий смрад паленой плоти. Крики боли взвиваются к ним в небеса, и дочь Черной Луны рычит в ответ: Сноу почти физически чувствует ее кровожадное довольство. Лучники Станниса не мешкают, отвечая на крылатую угрозу дождем стрел; но сегодня Тирзис не прячет себя, сегодня она кружит над землей в своих истинных размерах, и язвящие иглы лишь злят ее, впиваясь в незащищенные чешуей перепонки крыльев. Меткий огненный плевок – и ограда из телег обращается в факел, становясь для стрелков погребальным костром. - Бей в тылы! - кричит Джон, чувствуя, как его голос уносит ветер; дракон, послушный его воле, снова ударяет по воздуху крыльями, закладывая вираж в сторону предполагаемого обоза армии Баратеона. Несколько прицельных плевков по паре скрывавшихся до этого резервных пеших отрядов – что ж, эта предосторожность оказалось для них губительной. Драконий лорд с закаменевшим сердцем смотрит на обращающихся в живые факелы людей, погибающих, так и не вступив в бой. Смотрит на сгорающих заживо бойцов, на рыцарей, бессмысленно пытающихся выбраться из раскаленных доспехов, сдирающих шлемы вместе с припекшимися к металлу лицами… Сноу уже пользовался мощью драконьей ярости, при Риверране и Близнецах, но только сейчас он воочию видит ее последствия. Видит ту жестокую небрежность, с которой умирают люди под ним. «Ийрис ир Моргул!» - гремит в ушах боевой клич драконихи, и земля по ее крыльями действительно обращается в огонь и смерть. Где-то за ними армия Одичалых фактически втаптывает отряды Станниса в кашу из земли и подтаявшего снега, щедро пятная ее кровь – и кажется, нет силы, способной остановить эту бойню. Краем глаза Джон замечает какое-то движение внизу и справа. Хлещущий ветер почти не дает осмотреться, но драконий лорд все же справляется с лютующей стихией – и видит светлый косяк вражеских всадников, сумевших перегруппироваться для последней, отчаянной атаки. Их клин направлен прямо на небольшой отряд, защищающий его брата Робба, и ни рассредоточившиеся воины Севера, ни его увлекшееся преследованием войско не успеют отреагировать на эту атаку, лишь немногие из пехоты запоздало сбиваются в разрозненный строй, готовясь принимать удар в отчаянной попытке защитить своего короля… - Тирзис!.. …если бы они находились чуть дальше, хоть немного, дочь Черной Луны могла бы заложить вираж и пропахать всадников когтями, сотворив кровавую борону; могла бы выпустить на свободу огненный вал, но они находятся прямо над несущимся вскачь противником, и нет времени на маневр… дракониха принимает единственно возможное решение – и попросту складывает крылья, падает вниз, закрывая ставку Короля Севера собой. И конница Станниса со всего разгона разбивается о ее чешуйчатое тело. Все же в армии Баратеона служили опытные воины, пережившие не одну битву. Первые ряды летят с коней, не сумев сделать ничего, но остальные реагируют на неожиданную преграду и смыкают строй, вбивая копья в гибкую броню драконьего бока. Джон чувствует, как дракон содрогается, принимая в себя копейные древки; едкая шипящая кровь струится вниз, под копыта отпрядывающих в панике лошадей – но гибкий хвост бьет по земле, по противникам, и атака захлебывается, едва начавшись. Тирзис с неожиданной для столь громадного существа скоростью разворачивается, готовясь преследовать удирающую добычу, разочарованно клокочет, почувствовав смиряющую волю своего наездника… но вдруг что-то заставляет дракона низко пригнуться к земле, почти роняя голову в снежное крошево с протяжным стонущим рыком. - Что с тобой?! Джон уже привычно тянется к сияющему разуму сопротивляющейся чему-то неведомому драконихи – но вместо привычной солнечной искры его встречает схватка двух огней. Ярко-рыжие мысли Тирзис сцепились с чужим бардовым пламенем, охватывающим жадными иссушающими щупами бунтующее сознание. Быть может, дочь Черной Луны и была мощнее, но чужой разум явно подготовился к этой мощи, и не дает ей времени скинуть себя, погребая в своих недрах. Джон почти видит фигуру Красной Жрицы со звучным именем Мелисандра, скрытую пологом шатров вражеской ставки, ее мертвенно-бледное лицо, дрожащие от напряжения руки, красный камень в амулете, впитавший жар жертвенного костра и дымящейся крови, льющейся сейчас на поле битвы, чувствует ее почти отчаянную решимость превратить свое предсказание об Азоре Ахае в единственно возможную правду. «Прекрати! Она не человек, она лишь пытается!..» - беззвучно кричит Сноу, наблюдая за схваткой разумов, пытается чуть неумело, но вмешаться, остановить, пока не поздно – но не успевает. Разум жрицы смыкается окончательно, на мгновение погребая личность Тирзис в себе… погребает девушку, не пускавшую на свободу чудовище… Искра обращается в пожар. Сдавленный рык становится яростным ревом – и Тирзис бросается вперед, более не сдерживаемая ничем и никем. Четыре лапы и два крыла давят людей, коней, разбрасывают живых существ, словно сухие щепки, из пасти вырывается пламя – язык за языком, превращая воинов в живые головни, обезумевший от бешенства ящер прокладывает себе путь. Туда, к шатрам, где затаилась посмевшая тявкнуть на нее смертная, что теперь трясется от смертного ужаса, осознав, ЧТО она выпустила на свободу в попытке подчинить разумное стихийное бедствие. - Тирзис!.. Люди – все, и бойцы Станниса, и северяне, и Одичалые – бегут прочь, врассыпную, словно удирающие от облавы звери; лишь бы уйти, исчезнуть, не познать на себе жгучую драконью ярость. Земля не дрожит – стонет под ее лапами, от ее колебания падают на колени лошади и люди, толчок – дракониха поднимается на крыло, описывая по воздуху дугу, огромным скачком преодолевает нелепые для ее размера укрепления лагеря. - ТИРЗИС! Удар могучей когтистой лапы сносит невысокий войлочный шатер, открывая внутреннее убранство и перепуганную до смертного ужаса огненную жрицу, впервые в жизни столкнувшуюся с неприручаемым пламенем. Мелисандра почти падает, с ужасом поднимая побелевшее лицо, вглядываясь в нависшую над ней ощеренную драконью морду. Дочь Черной Луны со свистом втягивает воздух, и уже слышно, как в глубине ее глотки клокочет пламя… - ВИИХАГАР, ЗАЛДРИЗЕС АЗНАРИ!!! Валирийское наречие само слетает с губ Джона, сумевшего вскочить на ноги, удерживаясь за шипы. Он надсадно кричит, не зная, зачем, но все равно зовет свою потерявшую разум подругу, мудрую и бесстрашную, веселую девушку, упрямо не желавшую быть лишь гигантским смертельно опасным зверем. Все внутри кричит: «она обезумела, твоего друга больше нет, жрица сожгла ее разум, выхвати Длинный Коготь, это единственный способ остановить бойню, пока живы твои люди!», но Сноу медлит, выжидает до последнего... «ТИРЗИС!!!..» И дракон сбивается, схлопывает пасть, давясь почти вырвавшимся пламенем, со сдавленным клекотом отступает назад. Встряхивает мордой, словно после глубокого нырка в морскую бездну – и, припав на передние лапы, расправляет перепонки крыльев, позволяя своему лорду соскользнуть на землю. - Виисааш нийриэ… - в низком рыке едва различима человеческая речь, но знакомый хрипловатый голос не слышится Джону. - Слава богам, Старым и валирийским, - выдыхает он, ловко спрыгивая на землю с огромной чешуйчатой шеи. Дракониха тихо клекочет в ответ, осторожно поворачивая огромную голову к Сноу. После скашивает огромных желтый глаз на так и не поднявшуюся на ноги Мелисандру, и клекот снова становится рыком, низким и угрожающим… - Тирзис, - снова окликает ее парень. - Да поняла я, - с досадой лязгнув клыками, та выпускает из ноздрей клуб дыма, успокаивая внутреннее пламя и, забыв о жрице, поднимает голову, оглядывая разоренный ею вражеский лагерь с высоты своего исполинского роста. Подошедшие было любопытные немедленно прыскают от нее со всех ног, передумав интересоваться, что произошло между драконом и Красной Жрицей. - Что с битвой? Мы победили? Или мне надо еще пару раз шугануть этих моргул… - Харма и Джейме были должны уже начать преследование остатки вражеской конницы, - Джон на всякий случай прислушивается к отголоскам стихающей битвы. - В любом случае после того, как мы вступили в битву, у Станниса Баратеона не осталось шансов на победу. Можешь снова стать… - он заминается, подбирая правильное слово. Прежней? Настоящей? Нет, не так… - Снова стать собой. Тирзис согласно прикрывает глаза, с тяжелым вдохом вытягивается свечкой ввысь, позволяя внутреннему пламени вырваться наружу и соткать ей иной облик. Мгновение – и рядом с драконьим лордом встает девушка, коих уместилось бы дюжина в отпечатке драконьего следа; Сноу готов поклясться, что впервые видит столь глубокую усталость, почти апатию в глазах своей странной подруги. Рука сама тянется к женской фигуре, предлагая опору. - Все хорошо? - еле слышно шепчет драконий лорд, так, чтобы не мог не услышать никто в этом мире, кроме его дракона. - Придется собирать свою человеческую сущность заново, эта гиэратхагр мне ее расколола. Думала, что мой разум не сложнее остальных оседлать будет, - дочь Черной Луны уже привычным ее людскому обличью жестом кивает на Мелисандру – а спустя мгновение поворачивается к ней, по-драконьи пригибается к земле и, ощерившись, испускает высокий щелкающий визг, слишком громкий для человеческого горла. Часть торчащих вверх рыжих прядей обращается в рога, зрачок вытягивается, становясь вертикальным, и только рука Джона в латной перчатке останавливает откатившиеся было назад метаморфозы. - А теперь… сам видишь, - досадливо рыкает и выпрямляется, ладонью приглаживая обращающиеся в пряди шипы. - Придется заново привыкать к вашему способу мышления… дхийо кхаэдр, раньше я это в пустынных скалах делала, придется постараться и ничего тут не спалить… - Я верю в твои силы. Драконий лорд оглядывается вокруг, на разгромленный лагерь, на оставляющих его в панике людей, мечущихся меж шатров, на весело пляшущие языки пламени – и его настигает осознание, осветившее землю вместе с утренним солнцем, вскарабкавшимся на небосвод. Волк вышел из схватки победителем. … - Что со Станнисом? Его обнаружили? - Тело. Обезглавленное. Мы не знаем, кто это сделал, но очевидно одно – последний из рода Баратеонов мертв. Робб коротко кивает, принимая сказанное к сведению и поднимает руку, перекрывая поднявшиеся было голоса остальных лордов. - Потери с нашей стороны? - Ничтожны. Суммарно не более восьмисот человек от обоих войск. Противник потерял около семи тысяч, из них три тысячи конными. Остатки армии отступили к Белому Ножу, где собрались под предводительством сира Давоса Сиворта, взявшего на себя командование после смерти сюзерена – сейчас он ведет с нами переговоры, в том числе и о выдаче взятой в плен Красной Жрицы. Мы не знаем, какие цели он преследует этой просьбой… - В любом случае, эта война окончена, - подводит итог Джейсон Маллистер. - О поверженных противниках следует забыть, и готовиться к новым. - И кто же наши новые противники? - Ланнистеры все еще грозят нам из Королевской Гавани, - Бринден Талли многозначительно постукивает по развернутой на столе карте, откуда скалится искусно нарисованный гравюрный лев. - У них войска, золото и неугасимое желание уничтожить всех нас – простите, сир Джейме, если эти слова оскорбили ваш род. - Нет, вы довольно точно описали мотивацию моего отца, - коротко кивает Цареубийца, ничуть не смутившись. Лишь легкая тень набежала на его красивое лицо. - Но тут у нас возникает проблема. Видите ли, у него множество союзников на Юге – Тиреллы, Аррены, Дорн, в конце концов. А у нас – никого. Если вы хотите воевать с Королевской Гаванью, то вам следует найти своих друзей, что будут готовы поддержать вас мечом. - А что ваш дядя, Герион? - интересуется Робб. Джейме качает головой: - Он собирает силы, но за ним не стоит утес Кастерли. Я думал, что к нему прислушается хотя бы мой младший брат Тирион – хотя, возможно, отец скрывает от семьи присутствие вернувшегося из мертвых родственника. Сейчас ему нужно, чтобы вся семья сплотилась вокруг его царствующего внука, невзирая на возможные внутренние разногласия. Так что подыщите еще вариант. - Но кого? Штормовой Предел опустел, остальные не оставят Железный Трон… - Дейенерис, - подает голос молчавший до этого Джон. Стоящий у окна Бринден Риверс отворачивается, пряча за белоснежными прядями свой единственный глаз, остальные же вопросительно уставляются на Сноу. - Дейенерис Таргариен, - повторяет драконий лорд, делая шаг к столу. - Матерь Драконов, мой родич по крови. Сейчас ее и Вестерос разделяет пролив, но она набирает армию и ищет корабли. Да и ее драконы тоже растут: если верить словам Тирзис, через месяц они будут способны преодолеть Узкое море на своих крыльях. Все, что ей нужно – трон своего отца, ей нечего делить с Севером, так что я думаю, мы сможем договориться о взаимопомощи. - Я не ставлю под сомнение ваше мнение о своей родственнице, лорд Сноу, - почтительно наклоняет голову Джон Амбер, прежде чем с сомнением нахмурить кустистые брови. - Но напомню, что отец нашего короля некогда предал Эйриса, и я не ручаюсь, что дочь не захочет расплаты за это предательство. - Эйриса не зря называли Безумным, - замечает бывший Дозорный, спокойно выдерживая взгляд Амбера. - Но Бурерожденная не унаследовала отцовского помешательства, и, уверен, она достаточно хорошо понимает мотивы, приведшие Эддарда Старка к восстанию, чтобы не мстить за это решение. И не повторять ошибок своего отца. Галбарт Гловер задумчиво пожевал сухие губы: - Возможно. Но она – чужая в Семи Королевствах, и эта отчужденность может помешать ей занять Железный Трон. - Не соглашусь. И простой люд, и лорды помнят, что страна долгое время процветала при Таргариенах – но стоило Баратеонам узурпировать власть, как все стало постепенно приходить в упадок. Грызня великих родов после смерти короля Роберта, когда началась чехарда с наследниками и дележ власти, более чем показательна. Да и нынешнего официального правителя Королевской Гавани, Джоффри Баратеона, вряд ли можно назвать привлекающим сердца подданных – в отличие от Дейенерис, которая, если верить получаемой мной информации, пытается заботиться о благе подданных. Может быть, она и выросла в Эссосе, но она имеет армию, право наследования и больше политического благоразумия, чем нынешний властитель: если Король Севера поддержит ее притязания словом и делом, это только увеличит и без того весомые шансы Матери Драконов на победу. Вы имеете общего врага и вам нечего делить друг с другом, Робб. Я уверен, Дейенерис оставит за Севером право жить под властью своего правителя, если тот будет ее верным союзником. И я приложу все усилия, чтобы убедить ее в этом. Лорды вновь заговорили между собой, обсуждая услышанное, но теперь в их словах проскальзывает больше одобрения к леди Таргариен. Вот сир Бринден в первый раз предположил, что может принести высадка Бурерожденной… похоже, осталось лишь дождаться, когда простые допущения подобного развития событий перерастут в обсуждения, что обе стороны должны сделать в качестве союзников, и этим сделают предстоящий альянс даже не возможным – неизбежным… «Информация – необработанный алмаз. Ограни его, сделав истиной, и поверни нужной тебе гранью к собеседнику», - вспоминает Джон, отстраненно наблюдая за развернувшимся перед ним совещанием. - «Как же была права Тирзис, когда объясняла мне это… дракон, за века научившийся понимать людей лучше, чем они себя сами…» «А сможет ли она сделать это снова?» - гаденько шепчет в голове голос сомнения, и уложенная перед советом лордов тревога просыпается с новой силой, воскрешается пылающим фениксом, поджигает сердце. Сноу хмурится, коротко мотает головой, пытаясь отогнать эти мысли, но они не желают уходить, смыкаются вокруг темным кольцом. Драконий лорд обменивается взглядом с Джейме Ланнистером и тот, кивнув, выступает вперед, фактически занимая место своего сюзерена в обсуждении. Сам же Джон отступает назад и, поманив Риверса, выходит из залы в полумрак коридоров Винтерфелла, где за дверью его встречает уже привычный эскорт из Призрака и Клигана. Последний считал своим долгом сопровождать Сноу, и переубедить его в этом не удавалось даже дочери Черной Луны. - Думаю, Король Севера поддержит твое предложение, - коротко резюмирует Кровавый Ворон, едва тяжелая дубовая дверь захлопывается за их спинами. Бывший Дозорный кивает. - Я считаю так же. И поэтому нам уже сейчас стоит готовиться к полету в Вольные Города. Скажи, сир Бринден, ты сможешь связаться с моим братом через море? Тирзис упоминала, что это возможно, но лично мне это пока не под силу. - Полагаю, что столь далекий контакт мне по силам, хоть я никогда и не пытался сделать нечто подобное, - мужчина уже привычным Джону жестом склоняет среброволосую голову набок, что-то прикидывая. - Два Трехглазых Ворона, бывший и настоящий… думаю, мы сумеем услышать друг друга. Но почему ты задаешь мне этот вопрос? - Потому что мне придется проводить переговоры от лица моего брата, и возможность сообщить ему об их результатах, услышать его мнение и предложения и передать их Дейенерис без паузы в виде долгого перелета между континентами сильно облегчит их проведение. Я бы хотел, чтобы ты полетел с нами. Но, если у тебя есть возражения… К облегчению Сноу Риверс понимающе кивает: - Их нет. Твои вассалы – Ланнистер, Сигорн и Тормунд – научились понимать друг друга, и у меня больше нет необходимости играть роль переговорщика и объяснителя чужого мировоззрения. Харма еще придет к этому в свое время, но это неважно: армия уже не развалится без моего присутствия. Я могу последовать с тобой в Эссос. Вот только… - Тирзис скоро придет в себя, - спокойно, но твердо отсекает Джон, чувствуя, как в его голосе ощутимо лязгает уверенность; словно драконья пасть сомкнулась. Он не может никому позволить сомневаться в этом – не потому что он лишится своего статуса или силы, нет, привезенная с собой часть богатств Валирии, многочисленная армия и родство с королем не дадут его положению даже покачнуться. Но что Сноу не может допустить, так это вероятность, что веселая девушка, поверившая в его силы тогда, когда в них не верил даже он сам, поднявшая его на вершину мира хлопком своих крыльев, верный соратник и подруга может исчезнуть, став просто животным. Могучим, преданным, неукротимым – но всего лишь зверем, с которым не поделишься лежащим на душе грузом или радостью. Не рассмеешься ее шутке, не получишь дельного совета, не услышишь чуть насмешливое «ты справишься, Снежок», что делает все проблемы действительно преодолимыми… не обнимешь, зарываясь пальцами в рыжие волосы, чувствуя кожей ее жар… Нет. Он не потеряет ее. - Я думаю, ты прав, милорд, - вырывает Джона из размышлений тихий голос Бриндена. - В конце концов, она древнее и мудрое существо. Я боюсь лишь того, что ее возвращение к человеческому сознанию будет слишком долгим… к сожалению, в нашем распоряжении не так уж много времени. Но, быть может, твоя помощь поможет ей снова вспомнить, каково это – быть нами. Сноу поднимает полог шатра. Осторожно шагнув вперед, неслышно опускает его на место, погружая внутреннее убранство в полумрак – и чуть настороженно обшаривает взглядом помещение, ища… - Ветер Севера, спой мне о доме моем, что посмела забыть… Тирзис сидит у самодельного очага, аккуратно сложенного из покатых речных камней. Рыже-карие глаза смотрят в мирно потрескивающее пламя, широко распахнуты, но внутри их зрачков парень видит не прежнюю уверенность – пустоту. И шевелятся губы дракона, что пытается вспомнить себя в людском обличье, роняют в живую тишину слова, как молитву: - В небо серое мы на рассвете уйдем, до Чертогов Судьбы… Сердце бастарда невольно сжимается – ему непривычно видеть девушку такой. Потерянной, безразличной… может быть, красная жрица Р’глора не сумела подчинить ее себе и чуть не поплатилась за эту попытку жизнью, как и тысячи других людей – но она что-то надломила внутри дочери Черной Луны. И вот уже второй день она пытается залатать эту прореху… - Лед дробят у крыльца кони Часа Конца в ожидании зова последней трубы… Вчера было еще хуже. Вчера Тирзис почти не могла говорить – рычала и стрекотала, словно забыв человеческую речь, а все немногие слова пытались обернуться в валирийский язык, изредка в цветастые наречия Вольных Городов. Ее тело бунтовало против человеческого обличья, выпуская на свободу крылья, когти, чешую, хвост; она не могла вытерпеть простого прикосновения: чуть не отгрызла руку Сноу, когда тот попытался ободряюще коснуться ее плеча. Заночевала не на шкурах, а на камнях у очага, свернувшись в клубок, изогнув человеческое тело под почти немыслимым углом… - Звонким вереском спрячутся наши следы, и не вспомнят о них. Кто поверит нам: рыцарям падшей звезды из отвергнутых книг? Пусть в узоре времён ни стихов, ни имён – но напомнит забывшим Их полуночный крик… Хриплый женский голос роняет слова в пляшущие по стенам тени, шелестит опавшей листвой под ногами. Сегодня утром дракониха тоже заговорила, но иначе: бесстрастным лязганьем хищного зверя, не знающего иного чувства, кроме ярости. А сейчас в ее песне-шепоте слышится грусть – творение человеческого разума, невозможное без ожившего сердца в груди. - Словом брошенным будет разрушен покой и живое тепло. Мелким крошевом мир под жестокой рукой, как цветное стекло. По веленью творцов нам смеются в лицо; от руки неумелых Умирать тяжело… Джон замирает, не сделав и двух шагов вперед, услышав последнюю строку, но дочь Черной Луны неожиданно усмехается – пусть криво, но это все же происходит – и переводит янтарный взгляд на своего наездника. - Не стоит так нервничать, Снежок, я не собираюсь погибать в ближайшее время. Это всего лишь старая песня о давно забытых событиях и обратившихся в прах людях – хоть она почему-то волнует меня, будто нынешние времена ложатся под ее слова, как давно проторенная дорога под конские копыта… - Наверное, это к лучшему, - осторожно предполагает драконий лорд, подходя ближе. Щелкает пряжка перевязи ножен, слышится шелест ткани стягиваемого плаща на теплом меху – и бывший Дозорный садится рядом с Тирзис. - Значит, ты становишься прежней. Перестаешь быть только драконом. - Перестаю… Девушка кривит губы, превращая усмешку в гримасу, и с тяжелым вздохом прячет лицо в шестипалых ладонях. Парня окатывает ее шепот – горячий и горький, словно травяное вино из Речных Земель, согретое на огне: - Снежок, ты даже не представляешь, как это: заползать в вашу смертную шкуру. Мне, бессмертной, пылающей изнутри яростной твари! – в призрачные надежды, в сожаление об упущенном, в страх, в горе, в скорбь… не капля по капле, как раньше, залпом выпить все это, пустить в себя… знаешь, Джон, в такие минуты я не понимаю, ради чего вы живете в этом мире. Быть человеком слишком больно. Я вытерплю, я сильная; я осознала ваше умение сочувствовать, тягучую сладость вашей скорби, вашу радость, хрусткую, как ледяной наст, вашу холодную и тяжелую решимость – но мне никогда не понять тягу смертных к жизни. Зачем цепляться за нее, когда она состоит лишь из одиночества, лишь изредка разбавляемого иными эмоциями? В чем смысл такого существования?.. Тирзис не ждет ответа, это очевидно – но от ее слов все внутри Сноу словно перекручивает просоленными морскими канатами. Неужели она видит их жизнь такой? Как просто одинокое существование от восхода к закату, день за днем и год за годом, неизбежное и неизменное? Так вот почему она потянулась к людям, став подобной им, почему начала помогать: это была попытка унять одиночество, разогнать его хотя бы на несколько мгновений. Но теперь… - Это не так. Мы не остаемся одинокими навсегда, пойми это. Рано или поздно к нам приходит кто-то, кто встает рядом… и вы разделяете свою жизнь, свои силы, свои надежды и цели на двоих. И одиночество заканчивается. Знаешь... - Джон медленно выдыхает, прикрывает глаза, вслушиваясь в себя – прежде чем находит в себе силы заглянуть в янтарную бездну драконьих глаз, решительно и твердо, словно бросаясь в омут, не зная глубины. - Я был одинок, пока ты не встала рядом со мной. Стала частью моей жизни, неотъемлемой и необходимой, без которой я не могу узнать себя нынешнего. Так что перестань считать одинокой, Тирзис: у тебя есть я – так же, как ты есть у меня… а это значит, мы не одни. Больше нет. Дракониха озадаченно склоняет голову к смуглому плечу, слушая его горячий шепот; в широко раскрытых глазах пляшет отражение пламенных языков, губы поджаты, тонкие брови непонимающе изогнуты. Так мало от дракона, так много от человека – и это кажется таким простым и понятным… …руки сами собой обхватывают гибкое женское тело. Мягко, осторожно – меньше всего на свете Сноу хочет напугать или разозлить девушку – прижимают к себе; одна из ладоней скользит по спине наверх, зарывается пальцами в жестковатые рыжие волосы. Джон обнимает Тирзис, крепко, прячет в кольце рук, позволяя себе уткнуться в ее гриву и вдохнуть пряный запах смуглой кожи. Он не пламя, как она, даже близко нет, от его жара не займется пожар – но этого и не нужно. У него есть тепло. Простое человеческое тепло, которое умеет согревать чужие души. Дочь Черной Луны задерживает дыхание, оказавшись в его объятиях; напрягается, словно не зная, как повести себя в этой ситуации. Сбежит? Нападет? Осторожно вывернется, отпустив шуточку, призванную разрядить обстановку и обратить случившееся в несущественную вещь? Только бы она сумела его почувствовать. Принять, не оттолкнуть, не спалить, пытаясь превратить его в привычный огонь. Только бы… Шестипалые ладони неуверенно касаются широкой спины драконьего лорда. Смуглые пальцы проводят по одежде, царапают когтями теплую ткань, прежде чем лечь на лопатки, обнимая в ответ. Тирзис прижимается к нему: медленно, словно пробуя на вкус непривычные ей ощущения, утыкается лбом в плечо Джона. Выдыхает – он чувствует ее горячее дыхание даже сквозь плотную котту – отстраняется, но лишь на мгновение, чтобы осторожно придвинуться ближе, под его бок, прижимаясь уже всем телом. Тонкие руки оставляют спину, находя приют на груди Сноу; замирают, ловя удары чужого сердца и чуть рваный ритм участившегося дыхания, пока дракон в человеческом обличии смотрит в лицо человека, ставшего драконом по крови. Изучающе пристально, словно желая понять, где живет это странное тепло, неведомое ей до недавнего времени, ищет его бьющий ключом источник. Или Джону это только кажется?.. Он не знает, сколько длится это странное объятие; но спустя какое-то время дочь Черной Луны осторожно покачивается в его руках, и бастард понимает этот жест, послушно выпуская ее на свободу. - Спасибо, Снежок, - неожиданно мягко благодарит дракониха, прикрывая глаза и проводя ладонью по своему лицу – медленно, словно запоминая это ощущение. Замирает на два вдоха и выдоха… и на ее смуглом лице загорается улыбка, веселая, чуть насмешливая. Прежняя. Взгляд обретает былую уверенность с ноткой беспечности, фигура теряет всякий намек на хрупкость, в движения возвращается вкрадчивая грациозность. Тирзис снова становится собой, словно и не было никакой потери человеческой части, и от одного взгляда на нее Сноу чувствует, как его опасения тают, словно лед, невесть каким чудом попавший под горячее южное солнце. - Однако, это был полезный опыт, - подводит итог она, довольно потянувшись, как после долгого сна. - Теперь я больше знаю об этом аспекте своей природы… но обдумывать свои открытия буду как-нибудь после. Лучше расскажи, что произошло, пока я тут самолечением страдала. Как я понимаю, победа над Станнисом войну с Королевской Гаванью не закончила… ну так что, мы летим громить Ланниспорт? Или сразу подпалим столицу, пусть повеселятся? - Как хорошо, что тебя не было на совете, и эти предложения не были озвучены, - не удержавшись, фыркает Джон, за что получает легкий тычок в бок и клыкастую ухмылку в ответ. - Я подал брату и его лордам идею рассмотреть Матерь Драконов, как возможного союзника. Пока что они совещаются, раздумывая над этим вопросом, но что-то подсказывает мне, что в итоге они согласятся хотя бы провести переговоры с ней. В конце концов, ни одна из сторон от этого ничего не потеряет, а польза при достигнутом соглашении будет ощутима для обоих сторон… - Это, конечно, так – вот только как ты представляешь себе диалог Робба и Дени? - дракониха скептично щелкает острым языком. - Они на разных континентах, и прежде чем они договорятся хоть о каких-то общих тезисах, Тайвин Ланнистер успеет дойти к нам с войском аж под стены Винтерфелла. - Мы с тобой полетим к ней с предложением союза, взяв с собой Риверса. - Переговоры посредством «зеленых снов»? Балерион вирахагр, это отличная идея! Заодно Бринден познакомится со своей… черт, кто же она ему? Шестиюродная внучка? Ох, генеалогия никогда не была моим сильным местом… Тирзис привычно шутит, говорит несерьезно о важных делах, делая их предстоящую дипломатическую миссию менее пугающей, попеременно представляя тезисы возможных условий союза и Кровавого Ворона, гоняющего Великих Господ в хвост и в гриву. И Джон просто слушает ее, чувствуя, как душу медленно, но верно отпускает поселившаяся в последние дни тревога. Его подруга снова в порядке. С ним. Земля бежала прочь: пологие холмы, припорошенные ранним снегом, извилистая лента Белого Ножа, хвойные перелески, нарядно искрящиеся в лучах тусклого зимнего солнца, редкие деревни, чьи жители или бежали мимо, или задирали головы, провожая широко раскрытыми глазами величественный драконий силуэт, скользящий в льдистых небесах. Когда они проносятся над Белой Гаванью, с древних стен города торжественно запели рога, на приветствие которых дочь Черной Луны откликнулась громогласным ревом, прежде чем окунуться в веселые морские ветра, напоенные водой и солью. - А вы говорили, что надо скрывать себя, чтобы не пугать северян, - укоризненно прогудела она, без труда перекрывая свист воздуха и звуки волн – и добавила с необидной насмешкой, выпуская клуб светлого дыма. - Лю-юди… Риверс только покачал светлой головой, сильнее вцепляясь в шипы на спине дракона. Его единственный алый глаз лихорадочно шарит по проносящимся внизу просторам, но Джону сложно понять по его тонкому бледному лицу, что Кровавый Ворон испытывает: пьянящий восторг полета или опасение за свою жизнь. Тирзис неторопливо взмахивала огромными крыльями, а, покинув Вестерос, и вовсе поймала попутный ветер, попросту раскинув широкие перепонки и позволив воздушным потокам нести себя. Казалось, полет не требует от нее никаких усилий – но Сноу чувствовал, с какой неимоверной скоростью они движутся вперед. Острова Сестры и вытянутые полоски суши – Персты, принадлежащие Арренам – пронеслись под ними с неимоверной скоростью, а холодные волны Студеного моря остались позади за каких-то сорок минут. Когда в туманной дали перед ними показался высокий силуэт гиганта с обломком меча в поднятой руке, Бринден витиевато выругался на высоком валирийском. - С какой скоростью она летит? - крикнул он, наконец, устав отплевываться от встречного ветра. - При хорошей погоде могу дать шестьдесят две мили в час, не затрачивая особых усилий, - звучно фыркнула дочь Черной Луны в ответ. - Но это не предел. Мой рекорд – около ста восьмидесяти, хоть это было пикирование, а не прямой полет. Риверс замолк, осмысляя услышанное. - И почему наши предки не полетели, например, в И Ти, имея в распоряжении подобную скорость?.. - расслышал сквозь ветер его хриплый голос Джон. Тирзис насмешливо всхрапнула, явно разобрав сказанное, но от комментариев воздержалась. Браавос проскользнул под ними, укутанный в туманную пелену: правда, дракониха не удержалась, все же вынырнула из облаков на пару мгновений, пролетев прямо над Титаном – и спустя мгновение над городом разнесся мощный рев сирены, перекрывший даже прибой. Впрочем, дочь Черной Луны почти сразу же набрала высоту, скрывшись от любопытных глаз. - Всегда мечтала это сделать, - призналась она, выравнивая полет обратно. - Я понимаю этих поклонников смерти с их скрытностью от моих предков, но… слишком большое искушение хоть разок испугать, показавшись тем самым древним ужасом, который они ждали со дня основания. Да и должен же хоть один валирийский лорд найти этот их Тайный Город… Вскоре внизу запестрели Норвосские холмы, напоминающие гигантский муравейник, оставленный обитателями. Город Тирзис искать не стала – дождалась, когда на горизонте показалась Нойна и повернула на юг, не подлетая к реке. Суровый город бородатых жрецов пронесся мимо, так толком и не проступив из-за холмов; в отличие от руин Ни Сара, ради которых дочь Черной Луны даже снизилась и замедлила полет, позволив людям полюбоваться на величественные развалины дворца Нимерии, даже в столь плачевном состоянии поражавшие своим великолепием. Чем ближе они подбирались к Кинжальному озеру, тем больше становилось плотов и лодок в реке: в основном это были баржи, тащащие за собой вереницы бревен. Но само озеро изобиловало различными кораблями, ходящими под парусами всех видов и расцветок – кажется, они налетели на одну из пиратских эскадр во время пересечения водной глади. Дракониха лениво пыхнула в их сторону коротким языком пламени, словно предупреждая разбойников о мгновенном возмездии в случае их нападения, и спокойно продолжила полет, наслаждаясь озерной свежестью. Оттуда она повернула на восток, не долетая до руин Кройне: вскоре под ее крыльями замелькали селорские топи – и лишь когда солнце окончательно упало за горизонт, а перед путешественниками поднялся кряж Пестрых гор, Тирзис окончательно опустилась на землю, заявив, что ей нужен отдых, иначе она развернется на юг и вернется в руины Валирии, и плевать ей, кто тут чей драконий лорд. - У тебя не самый послушный соратник, милорд, - усмехнулся Риверс, выслушав окончание тирады драконихи. Та лишь слегка взмахнула шипастым хвостом в ответ на колкость: - Не дразни залдризес, Кровавый Ворон. А то раздумаю нести тебя дальше, и останешься ты у дороги Демонов рядом со своей древней родиной, освещенной вечно пылающим Дымным морем… - Лучше скажи, есть ли поблизости какая-нибудь дичь, - Джон сворачивает разговор на более насущные проблемы. - Вряд ли тебе хватит наших припасов. - Ничего, здесь полно горных козлов. В крайнем случае долечу до равнин, поохочусь на газелей… Дракониха лениво поднялась на лапы и, подойдя к скальному краю, неторопливо нырнула вниз. Исполинские крылья раскрылись с громким хлопком, подхватывая ее длинное тело в воздух, и дочь Черной Луны исчезла в жаркой эссоской ночи. - Как ты с ней управляешься, ума не приложу, - покачал серебристой головой Бринден, когда поднятое драконьим полетом эхо затихло между скал. Сноу неопределенно пожал плечами: - Я бы не назвал бы это управлением. В конце концов, Тирзис – древнее создание, древнее наших объединенных Семи Королевств, и я сильно сомневаюсь, что во всем мире найдется хоть одно существо, способное навязать ей свою волю. - В этом утверждении тоже есть доля истины… В горах мало растительности, но все же мужчины обнаруживают несколько низкорослых деревьев с жесткими светло-зелеными листьями и пахучей смолой, а так же довольно много сухого кустарника, годного для растопки. Впрочем, костер для обогрева не слишком нужен: после зимнего Винтерфелла и снегов за Стеной жаркая ночь восточного континента кажется привыкшим к холодам вестеросцам теплее ночевки под крышей. - Никогда не думал, что окажусь здесь, так близко от исторической родины моего отца, - признается Риверс после короткого ужина, глядя на пляшущее в ночи пламя. Темная Сестра лежит у него на коленях, посверкивая рубином в перекрестье от каждого легкого движения, и мужчина то и дело очерчивает камень длинными бледными пальцами. Сноу со сдержанным любопытством смотрит на мужчину, сына совершенно иной эпохи, сумевшего прожить так долго, несмотря на все превратности этого опасного мира: - А какой ты представлял свою жизнь? Альбинос напротив странно усмехается, продолжая рассматривать свой старый меч, словно видит его впервые в жизни. Бастард Эйгона Недостойного, Мастер над шептунами, Десница двух королей, умный стратег и дальновидный политик, умелый воин, Кровавый Ворон, чьим именем пугали маленьких детей и недальновидных взрослых. Лорд-командующий Ночного Дозора, древовидец – все многогранные личины человека, сидящего напротив Джона, словно наплывали одна на другую, смешиваясь в этой бледной фигуре с алым пятном на правой щеке и пустой левой глазницей, то и дело выглядывающей из-под светлых прядей. - Я думал, что прослужу Десницей еще много лет, - признается он, наконец, опустив ножны на каменистую землю рядом с собой. - Может быть, оставлю этот пост в старости и займусь чародейством, которое влекло меня не менее, чем распутывание придворных интриг и заговоров. И что, наконец, уговорю эту упрямицу Ширу выйти за меня. Но у судьбы были совсем иные планы – все, кого я знал когда-то, кого ненавидел каждой клеточкой своего тела и кого любил всей душой – давно обратились в прах, и многие из ныне живущих не вспомнят даже их имен. А я все еще жив… так что теперь уже не имеет значения, как я представлял свою жизнь, Джон Сноу. Слишком многое изменилось с тех пор, как я в последний раз задавался подобным вопросом. Парень задумчиво хмурится, раздумывая об услышанном. Он уже думал, каково это – жить спустя много лет после того, как весь привычный мир исчез, оставив свой уцелевший осколок чужаком даже в родных краях – но тогда предметом его размышлений был дракон, не человек. - Ты жалеешь о том, что твоя жизнь стала… такой? - подумав, спрашивает он. Бринден сдержанно улыбается, щуря единственный глаз: - Глупо жалеть о том, что ты сумел убежать от Неведомого. А уж теперь, когда я больше не прикован к древу, когда снова могу видеть мир своими глазами… если ты продолжаешь жить дальше, не смотря ни на что, то у тебя нет причин для сожаления. - Вот бы все смотрели на жизнь так же, как ты, - не удерживается от улыбки Джон. Альбинос коротко смеется в ответ и явно собирается сказать что-то еще – но его прерывает звонкий клекочущий рык, донесшийся откуда-то сверху. - Тирзис быстро вернулась, - удивляется было Риверс, но Сноу поднимает руку в предупреждающем жесте, заставляя Кровавого Ворона умолкнуть на полуслове. Вторая его ладонь медленно ложится на Длинный Коготь. - Это не она, - хрипло шепчет он, вслушиваясь в густую темноту. - Я слышал множество видов ее рыка, и этот не может принадлежать ей – слишком высок. - Хочешь сказать, здесь в горах случайно появился еще один летающий огнедышащий ящер?! Бывший Дозорный не отвечает, продолжая чутко вслушиваться в ночь. Визг раздается снова, на этот раз явственней и ближе; Бринден взвивается на ноги, готовясь выхватить Темную Сестру из ножен, и Джону приходится жестом попросить его оставить меч. Отдаленный скрежет камня о что-то острое – когти или чешуя, не разобрать – хлопки, которые невозможно спутать ни с одними крыльями в этом мире, пусть более звонкие и частые… мужчины едва успевают отскочить назад, когда прямо перед ними, разметав крыльями костер, приземляется дракон. Не огромный, как дочь Черной Луны – чуть больше двадцати футов длины; черная чешуя матово вспыхивает в разметанном пламени, перепонки гребней на спине натягиваются, подрагивая в такт угрожающему пощелкиванию. Крылатый ящер утробно урчит, несколько секунд разглядывая незнакомцев, посмевших вторгнуться на его охотничью территорию, а потом угрожающе припадает к земле, раскрывая пасть, в глубине которой вспыхивает первое пламя. Последнее предупреждение нарушителям границы. Сноу поудобнее перехватывает свой меч – так, чтобы его можно было легко извлечь из ножен в случае драконьей атаки. Нет, ему огонь не повредит, кровь Тирзис, бегущая в его венах, защитит его от любого жара, но вот Риверс… он не выдержит огненного залпа. Значит, оставалось не провоцировать крылатого чужака, уповая на скорое появление дочери Черной Луны, или, в крайнем случае, заставить направить пламя на себя одного. Но душу бывшего Дозорного не оставляет смутное беспокойство. Кажется, он уже видел этого дракона, пусть и мельком, при других обстоятельствах. Судя по размерам, он совсем молод. Что там говорила Тирзис о стадиях драконьего роста?.. нет, не вспомнить. Но в голове закрадывается смутное подозрение, постепенно перерастающее в догадку… - Игниссир, Релайр’нкар, - голос чуть дрожит от невольного напряжения, пока Джон с трудом вспоминает вычурные приветствия валирийской высокой речи. Дракон смаргивает холодными желтыми глазами, явно вслушиваясь в слова этого странного человека, отчего-то пахнущего пламенем, как он, и чуть приподнимает голову, пытаясь получше разглядеть чужака. Владыка звездных небес Балерион, не допусти его ошибки… - Кажется, тебя зовут Дрогон, - при звуке имени ящер коротко рыкает и перебирает конечностями, отходя от края уступа и медленно пытаясь обойти говорящего по широкой дуге. Чешуйчатые ноздри вздрагивают, втягивая ночной воздух. - Ты можешь не помнить меня – мы виделись много времени назад, и ты был еще совсем мал… тебя и твоих братьев унесли от твоей матери, Дейенерис… - высокий угрожающий визг, дракон клацает зубастой пастью, выдыхая клуб обжигающего дыма. Сноу почти кожей ощущает молчаливую тревогу Риверса, вжимающегося в скалу неподалеку, смешанную с опасливым восхищением. - Ваша старшая сестра услышала ваш плач, и мы прилетели на выручку… помнишь, Дрогон? Черный ящер тихо урчит в ответ. Но он все еще пригибается к земле, все еще угрожающе вздыбливает гребень, в его движениях не исчезает резкость, предвещающая скорую атаку. Джон с тревогой видит, как длинный шипастый хвост несколько раз дергается, словно хлыст, задние лапы упираются в неровности скалы сильнее: дракон явно вот-вот бросится вперед… Но тут над горами гремит новый рык, разъяренный и оглушающий, как громовой раскат. И Сноу, и Дрогона почти сметает со скалы взмахами огромных крыльев; черный ящер испуганно стрекочет и с неожиданным проворством бросается к краю уступа в надежде сбежать – но огромная бронзовая лапа отбрасывает его назад, на каменную ладонь и для верности придавливает истошно заверещавшего дракона к скале. Огромные когти оставляют борозды на граните, удерживая рвущегося пленника. - Этот молодой дхогайр не навредил вам? – выдыхает приземлившаяся Тирзис, с некоторым трудом, но все же умещаясь на скальном пятачке: оборачивается к людям, пристально оглядывая их, даже вдыхая воздух, убеждаясь, что от ее спутников не пахнет кровью – и лишь после оборачивается к пойманному родичу. Опускает вниз свою рогатую голову, длинную, чуть ли не с самого Дрогона, и, замерев в нескольких сантиметрах от морды перепуганного ящера, испускает тихий тонкий свист, совершенно не вяжущийся с огромной драконьей глоткой. Этот вроде бы неагрессивный звук отчего-то пробирает дрожью до самых костей и людей, и молодого дракона, который предпринимает последнюю безуспешную попытку вывернуться. А потом, подняв голову, громко и отчаянно рычит, широко раскрывая многозубую пасть… и его почти сразу перекрывает высокий визг дочери Черной Луны, заставляя Дрогона замолчать. Огромный хвост с яростью ударяется в скальный бок – раз, другой, третий; слышен звук откалывающихся зубцов и покидающих привычные насесты огромных валунов, осыпающихся вниз зарождающимся обвалом. - Что-то не так? Тирзис не отвечает – казалось, для нее нет иного языка, кроме визга и пощелкивания Дрогона. Джону на мгновение кажется, что дракониха снова погрузилась в пучину звериных инстинктов, как тогда, в Винтерфелле, но нет: коротко рыкнув, она разражается угрожающим шипением и, отпустив черного ящера, медленно выпрямляется. Дракон Дейенерис немедленно отползает назад, к краю, распластав перепонку крыльев – и, словно извиняясь, начинает быстро-быстро дергать чешуйчатым горлом, будто торопясь объясниться. - Что случилось? - Бринден настороженно выпрямляется, наконец, покидая свое убежище. Сноу было останавливает его, но дочь Черной Луны лишь выдыхает черный клуб дыма и рваным движением оборачивается назад, к людям. - Мать Драконов в опасности. Миэрин бурлит, словно гора с пробудившимся подземным огнем: этот залдризес не знает, что именно в нем происходит, но он чуял кровь, бегущую по улицам. И он посмел покинуть ту, кто дала ему жизнь, в такой момент!.. От ее перерастающего в рев голоса Дрогон съеживается еще сильнее, словно ожидающая побоев собака. Джону даже становится не по себе: человеческое презрение и драконья ярость сливаются в ужасающем сплаве – но Тирзис ощутимым усилием воли успокаивается и, щелкнув напоследок своей ужасающей пастью, усаживается на лапы, занимая добрую половину уступа. Черный дракон тоже медленно поднимается, словно не до конца веря, что ему удалось избежать жестокой трепки. - Тогда у нас нет времени на передышку, - драконий лорд на всякий случай подходит к потерявшему агрессивность воспитаннику Дейенерис и, несмотря на тихое ворчание ящера, проверяет, не оставила ли его крылатая подруга ран или переломов, которые стоило бы обработать. К счастью, Дрогон отделался только сбитой в нескольких местах чешуей. - Если дело дошло до уличных боев, то кто знает, сколько еще Дени сможет продержаться в городе. Драконы и войско – плохой инструмент для борьбы с наемными убийцами и предателями; свадьба у Фреев, где едва не убили Робба, тому лучшее доказательство. - Если мы продолжим путь одни, то будем у Миэрина уже через четыре часа. Но если с нами полетит мой младший брат, в чем я несколько сомневаюсь… Черный дракон снова зарычал с довольно мелодичным пощелкиванием, и теперь в его рыке явственно различалось неудовольствие, даже возмущение. - Тогда прибудем чуть раньше полудня, - подводит итог дочь Черной Луны. - Но я хочу быть уверена, что вы не свалитесь от усталости во время полета. Риверс фыркает: - Устать от целого дня неподвижности? Мы не знатные барышни, чтобы страдать подобным недугом. Я продержусь еще полутора суток без нужды во сне. - Мы продолжим путь, Тирзис, - подводит итог Джон. Дракониха негромко всхрапывает, но, не возражая, опускается на лапах ниже и распластывает крыло, позволяя своему наезднику вскарабкаться на шею. Дрогон с явным любопытством наблюдает за этим процессом. Оборачивается на шагнувшего было к дочери Черной Луны Бриндену, склоняет голову в бок, рассматривая пахнущего огнем и зачарованной сталью человека. Кровавый Ворон останавливается, ловя взгляд желтых драконьих глаз; замирает, напряженный, словно его любимый лук из чардрева перед выстрелом. Неуверенно оборачивается к Тирзис, снова смотрит на черного ящера, который, чуть неумело копируя старшего сородича, тоже опускается ниже, расправляя перепонку крыла. - Что… - Тшш, - шипит дракониха, и Джон замолкает. Они оба глядят, как Риверс медленно, словно в зачарованном сне, приближается к тихо стрекотнувшему Дрогону, как его бледная рука ложится на мелкие чешуйки морды. Прямо возле пасти, обжигающей дыханием внутреннего огня… мужчина выдыхает, словно все это время сдерживал воздух в груди – и одним решительным рывком подтягивается, забираясь на холку черного дракона. Тот поводит гибкими плечами, привыкая к тяжести наездника, медленно разворачивается на камне в сторону обрыва. Делает несколько первых шагов, а потом, осмелев, ускоряется, начиная разбег, толкается всеми четырьмя конечностями, хлопает крыльями – и поднимается в воздух. Тирзис провожает своего сородича, впервые взмывшего в небеса вместе с человеческим братом по крови, торжествующим ревом и взлетает следом, без труда нагоняя собрата. Две исполинских тени проносятся по залитым лунным светом горным пикам. Дейенерис замирает посреди залитой солнцем и кровью арены рядом с вцепившейся в ее руку Миссандеей, чуть затравленно озираясь по сторонам. Пространство вокруг них стремительно заполнялось Сыновьями Гарпии, выбегающими из ворот и спрыгивающими с каменного парапета нижних скамей трибун. Выше все еще идет резня беззащитных зрителей, и свежая кровь потоками стекает вниз, по сухому желтоватому камню, пятная темные стяги с трехглавым драконом, делая его еще более алым. Безупречные выставляют копья в немой спокойной угрозе, но противники все прибывают: полсотни, сотня, две… берут в кольцо, из которого не вырваться живым. Сир Джорах и Даарио Нахарис, ее верные защитники, кажутся спокойными, но Дени видит, как ходят желваки по их напряженным лицам. Короткое промедление: Гарпии кружат вокруг, не решаясь напасть на застывших воинов драконьей королевы. Наконец, первый из них бросается вперед с обнаженным изогнутым мечом – но тот бессильно скользит по круглому щиту, и грудь его владельца пробивается острым наконечником копья. Еще один встречает смерть от клинка Мормонта, следующий падает на песок, захлебываясь собственной кровью, льющейся из перерезанной аракхом Даарио глотки... убийцы в бронзовых масках падают на песок, но их все еще слишком много, силы неравны, и как только ее защитники выбьются из сил, их попросту сомнут, размажут кровавой кашей на потеху богатым семьям, затаившим обиду на захватчицу. Один из Сынов почти прорывает оборону и бросается на Дейенерис, и лишь молниеносный бросок лидера Младших Сыновей не дает его мечу достать до ее светлых одежд. Девушка сжимает ладонь своей служанки сильнее, не позволяя испугу отразиться на своем красивом лице. Она – Мать Драконов, Неопалимая, Бурерожденная, ей не к лицу показывать страх, пусть даже смерть глядит в ее лицо из прорезей этих уродливых масок. Если придется, она встретит ее достойно, без криков и причитаний. Но в душе все еще бушует надежда, воюет с накатывающим отчаянием: вдруг избавление придет? Она уже не в первый раз оказывается на волосок от гибели, но всегда в ее жизнь словно вмешиваются полузабытые валирийские боги. Глаза закрываются сами собой, позволяя отрешиться от криков, звона оружия, тяжелого запаха крови, будто ожидая неведомого знака… Звонкий клекот раздается откуда-то сверху, заставляя и Безупречных, и Сынов Гарпии на несколько секунд прекратить сражение, испуганно озираясь по сторонам. На арену падает тишина, в которой новый рык кажется почти что оглушительным; Дени оборачивается, поднимая голову к небесам в немой мольбе и надежде – и небеса отвечают огненным валом, из которого выныривает черная фигура Дрогона, на котором сидит… человек. Мужчина в странной матово поблескивающей броне, украшенной алыми всполохами на груди, высокий, беловолосый – он крепко держится за острый спинной гребень, одновременно удерживая во второй руке меч, чье темно-красное лезвие выдает валирийскую сталь. Кажется, будто древний валирийский лорд явился из прошлого на выручку своей младшей сестре. Крик повисает над ареной, пока дракон кружит над ней с угрожающим ревом, заставляя людские сердца трепетать; Гарпии невольно подаются к каменным бортикам, смешивают ряды, подставляясь под копья воспользовавшимся замешательством противника Безупречным – но Дейенерис не видит этого. Ее взгляд прикован к Дрогону и его наезднику, что делают последний круг. Вот ящер тяжловесно садится на песок, оглашая поле боя визжащим рыком, с урчанием хватает пробежавшего перед его мордой заговорщика, а незнакомец легко спрыгивает на землю и сразу же вгоняет меч в зазевавшегося противника, оказавшегося рядом. Даарио немедленно прыгает вперед, на защиту неожиданного союзника, дракон выдыхает пламя, поджигая сразу несколько нападающих, и это разрывает кольцо, зажимавшее воинов Дени. Сыны Гарпии еще пытаются перегруппироваться, чтобы дать достойный отпор новому противнику, когда сверху на них обрушивается не рык – рев, громкий и рокочущий, от которого содрогается все внутри. Арену накрывает тень, отбрасываемая гигантскими крыльями, и новый дракон, неимоверно огромный, практически падает на трибуны, кроша своим весом камень, словно черствый хлеб. Из поднявшегося облака каменной крошки вырывается пламя, превращающее около полусотни людей в угли, мгновенно осыпавшиеся горячим пеплом. Выжившие начинают разбегаться, пытаясь как можно скорее спастись от неминуемой смерти. - Кажется, мы успели вовремя, - негромко пробормотал Джон, наблюдая за их паническим бегством. - Еще немного, и моему брату было бы не с кем заключать союз. - Думаю, это может стать решающим фактом при грядущих переговоров, - рычаще откликается Тирзис – и делает первый шаг по амфитеатру, навстречу спасенной Матери Драконов.

Тэм Гринхилл - "Ветер Севера"