Дракон Севера

Ночную тишину нарушало лишь тихое стрекотание кузнечиков. Изредка их мерный цокот рвался от пронзительного скрипучего крика выпи: тягучего, тоскливого… Легкий ветерок шевелит тонкие стебельки ковыли, серебристые от лунного света – и рожденные его мерным дыханием волны кругами бежали во все стороны. Казалось, что это какие-то волшебные звери из древних-древних сказок, что долгими Зимами рассказывают старухи у жаркого очага под песню вьюги, затеяли там веселую игру. Тирзис подняла свою лохматую голову (четыре смешно вздернутые черные прядки, темнеющие на фоне ее огненно-красной копны волос, качнулись от этого движения) и вслушалась в тихое шелестение травяных перекатов. «Чшш…» - отозвалось их дыхание. - «Все спокойно…» - Ну что ж, поверю вам на слово, - вполголоса пробормотала девушка в ответ и, потрепав пасущегося рядом вороного жеребца по крутой шее, весело поглядела на фарфоровый лунный диск, венчающий ночное небо. - Мам, ты не против, если я развеюсь немного? Ночное светило не ответило – лишь легкое облачко на мгновение набежало на него, словно белесая пленка века, заставляя желтый круг подмигнуть гигантским глазом. Луна была не против. Странница, улыбнувшись, кивает лохматой головой своей сияющей матери, и, подкинув перед уходом пару дров в весело трещащий костер, смело шагает в ночь, скользя по луговым травам. Так она скользила и по жизни: из года в год, из века в век… Леденящий кровь вой зимы плавно перетекали в ласковое пение лета, зеленые холмы и густые леса Севера сменялись жаркими степями и красными пустынями Юга – а она оставалась прежней. Тасовала дни, как игральные карты, не считая: а зачем?.. Когда тебе более семисот лет, отношение ко времени немного меняется. Отойдя от своего маленького лагеря на десяток метров, Тирзис последний раз обернулась на мерцающий огонек костра и посмотрела на звезды. Все-таки здесь, в двухстах милях от Стены, звезды казались маленькими светлячками, увязшими в вязком дегте – не то что у теплого Летнего моря где-нибудь в Ихосе… Но тем не менее и в это густое звездное небо невыразимо приятно падать. Девушка радостно смеется, предвкушая, как она будет пить свежий северный ветер, и тянется ввысь, к небесам… Ее тело странно изламывается: под кожей бугрятся, шевелятся мышцы, меняясь и перетекая во что-то иное, кости плавятся теплым воском, вытягиваются, меняются. Из хрупкого девичьего тела рвется иная сущность: могучая, неукротимая, неистовая – смешные вздернутые черные пряди челки вытягиваются, твердеют, становясь рогатым венцом, тонкие руки перетекают в когтистые лапы, кожа скрывается под золотисто-коричневой чешуей, хвост со свистом рассекает воздух и словно тугой кнут бьет по черной земле… Широкие перепончатые крылья хлопнули пару раз, подняв в воздух тучу высохших былинок – и сложились в шуршащий живой плащ над увенчанной костяным гребнем спиной. Спиной огромного четырехлапого дракона. Тирзис вытягивает длинную шипастую шею и лукаво смотрит на лунный диск. Именно из-за него она такая: отличающаяся от своих собратьев и от людей, могучая и мудрая дочь Черной Луны, старейшая в своем роду… …и последняя в своем роду. Ладно, о грустном не надо. Уж слишком хороша прохлада этой ночи, а ветер так призывно зовет в небеса – разделить с ним неистовство полета. Подпрыгнув, дракониха с шумом оторвалась от земли и, хлопнув крыльями, ушла в небеса. А земля внизу содрогнулась от ее торжествующего рыка. Тирзис летала редко, да и то лишь в почти полностью безлюдных местах и по ночам: ей были ни к чему слухи о внезапном возвращении драконьего рода. Да и о каком возвращении может идти речь? – она ведь последняя из валирийских драконов. Правда, такое «забвение» ее полностью устраивало: если правители здешних городов прознают про ее существование, то политических интриг не оберешься – всякий мало-мальски амбициозный царек попытается завести себе «карманного» дракона и повторить подвиг Эйгона Завоевателя. Небось, еще и войну бы за нее устроили – не такую масштабную, что зарождается сейчас, но все же неплохую. Не, ей эта «известность» точно не нужна; к тому же, дожив до пятисотлетнего возраста, она взяла за правило не вмешиваться в человеческие конфликты. Поэтому этот пряный полет в ледяном воздухе Севера опьянял дочь Черной Луны радостью. Тихо рыча от удовольствия, дракониха скользила по холодным ветрам, как на салазках с ледяных горок, выписывала в воздухе ажурные кружева петель, кувыркалась в небе от почти детского восторга – восторга крылатого существа, осознающего, что может летать. Если бы земля под ней была необитаема, она бы еще и столб пламени выплюнула из своей пасти для полного счастья; но под ее кожистыми крыльями проносились земли Брандонова Дара, где еще встречались люди. Ничего, сейчас она залетит подальше на Север, где можно полыхать, сколько душе влезет: бродящей там нежити нет до нее никакого дела, а немногочисленные живые существа и знать не знают ни о каких драконах. Где-то далеко внизу проплыла черная лента Стены, ощетинившаяся пристройками и лестницами. Там из века в век Черный Дозор верно и бдительно нес свою бессрочную службу, охраняя спокойствие городов и деревень: многочисленные огни факелов и костров, маленькими лучинками теплящиеся во тьме, безмолвно свидетельствовали об этом. Вот уже на протяжении нескольких веков Тирзис изредка проносится над этим строением из льда и камня – а его обитатели все так же бдят на своих постах, исполняя свою службу. Подобное постоянство отчего-то наполняло ее пламенную душу спокойствием. Когда внизу замелькали темные деревья Зачарованного Леса, дочь Черной Луны все же позволила себе выпустить несколько языков пламени, разукрасивших ночное небо. А потом спустилась ниже, позволив себе на низком, бреющем полете пронестись над землей, взметая в воздух искрящийся снежный шлейф и фырча от удовольствия. Если бы не эта маленькая уступка ее скрытности, то Тирзис бы не заметила темную, распластанную на снегу фигуру. После она частенько костерила себя за сделанную оплошность. Впрочем, сделанного не воротишь – и к лучшему. На снегу лежал мужчина. Черный меховой плащ Ночного Дозора, почти засыпанный ледяным крошевом, темнел среди белоснежных истоптанных сугробов. Впрочем, один сугроб при приближении заинтересованной драконихи оживает и поднимается на четыре тяжелые лапы, отряхивая искрящуюся белоснежную шерсть. Настороженные алые, как кровь, глаза внимательно осматривают чешуйчатую незнакомку… - Здравствуй, волк, - спокойно здоровается дочь Черной Луны, снова облекаясь в человеческое обличье. Хищник беззвучно оскаливает зубы – и загораживает своим поджарым телом бесчувственное тело дозорного. Огненноволосая девушка с интересом приподнимает брови: - Это что, твой хозяин? – увидев, что лютоволк навострил острые уши, прислушиваясь к ее голосу, Тирзис присела напротив его длинной морды. – Хватит скалиться, дитя Старых Богов. Я хочу ему помочь – если ты не имеешь ничего против, конечно… Умный зверь слегка склоняет морду, словно раздумывая над ее словами – и медленно отходит в сторону, пропуская девушку к лежащему. Не мужчина, парень. Совсем молодой паренек – кудрявый, черноволосый, довольно худощавый: теплая броня Дозора почти болталась на поджаром теле дозорного. Кто-то хорошенько его отделал; осторожно ощупав тело, дочь Черной Луны обнаруживает два сломанных ребра и целую россыпь более мелких травм. Костяшки рук и губы были разбиты в кровь, на бледной скуле наливался цветом багровый кровоподтек… Судя по следам и запахам, повисшим в морозном воздухе, здесь был еще один человек – и Иной, «белый ходок». Этих мертвых духов Тирзис видела лишь дважды за свою долгую жизнь – да и то с высоты гостеприимных небес. И оба этих раза огненные плевки драконихи обращали их в безобидный пар, сжигая с ними и странного вида мечи, и мертвых скакунов. Но в то, что человек и Иной могли вот так просто встретиться и разойтись… в это верилось с трудом. Ладно, сейчас важно не дружба людей и нежити, а этот полумертвый дозорный, вокруг которого скачет этот странный лютоволк. С одной стороны надо бы оттащить его к какому-нибудь теплу: парень сильно окоченел. Да и помощь лекаря ему бы не помешала… Но куда она его потащит со своей крылатой ипостасью? На Стену?! Нет, конечно, их арбалеты драконью чешую не пробьют, но вот заявить на весь мир о своем существовании таким экстравагантным способом ей как-то не хотелось. Притащить его к своей стоянке? Мда… А потом объяснять, как его занесло на такую даль от Стены, за которой он находился еще ночью? Дочь Черной Луны еще какое-то время раздумывает – а потом, отступив, снова развивает свои чешуйчатые кольца, становясь драконом. Она приняла решение. И, когда мерное хлопанье крыльев затихло в темном небосводе, на холодном ледяном крошеве остались лишь полузасыпанные снегом следы.