В пустоши дует ветер

От горизонта до горизонта, насколько хватало глаз, тянулась Пустошь. Спокойная. Незыблемая. Вечная. В Пустоши шел человек. Он шел спокойно, не спотыкаясь, рассматривая горбы барханов, то вырастающие, то опадающие, как бугры скомканного одеяла. Каменистая серовато-коричневая почва скрипела под ногами. Белесые, выгоревшие на солнце кустарники шевелились от ветра. Да, здесь был ветер. Он нес с собой запах полынной горечи и муската, и соли с моря. Да, здесь было море, и за шелестом песка и треском сухих кустарником, за тишиной Пустоши можно было услышать, как легко и невесомо где-то вдалеке перекатываются волны. Человек шел дальше, и смотрел вперед. Его взгляд был спокоен. Могло показаться, что вокруг простиралась мертвая выжженная одинокая земля. Но Пустошь была жива. Она дышала, и ее дыхание простиралось на дали дальние и шевелило темные волосы на затылке идущего человека. Пустошь дышала скрипом перетирающихся веток кустарников, писком мелкой проклятой зверушки, проклятой силой, свободно вьющейся в воздухе. Пустошь дышала свободой. И была прекрасна в ее олицетворении. А человек шел. Пока темнело, и становилось прохладнее, и на землю выпадал мелкокристаллический песок, который приятно обжигал и покалывал ступни; пока занимался рассвет, и небо ослепительно расчерчивалось перламутровым светом; пока сгущалась духота и песок из чистейшей проклятой энергии не испарялся в воздух, чтобы с наступлением ночи выпасть снова пушистыми маленькими хлопьями. Человек встречал и Других, тоже идущих в Пустоши. Другие смотрели на него очень внимательно, и не трогали его. Все, кто идет в Пустоши, имел право здесь идти. И человек шел. Он свободно дышал. Легко и просто, чувствуя запах горечи и мелких цветков, которые иногда выстреливали ярким цветом из кажущихся мертвыми ветвей колючек. Вместе с Пустошью человек дышал и не мог оторвать восхищенных глаз от всех чудес, которые открывала ему эта земля. Выйдя на гребень дюны, он осмотрелся, насколько хватало глаз, и плавно заскользил вниз, раздразнивая каменистую почву, и песок, и мелкие камушки, на которых ступни ехали легко, как на шариках. Здесь он вдруг вскинул голову, пытаясь уловить впереди чье-то движение, и из-за одного из барханов вышел другой человек, тоже мужчина, и его волосы так выделялись против блеклости вокруг, что невозможно было его не заметить и перепутать с кем-то другим. Они друг другу закричали и бросились навстречу. Пустошь была свидетелем, как они встретились в объятиях друг друга, как пылко целовались, шепча, что наконец-то нашли друг друга, как на них с визгом обрушилась женщина, едва не сбивая с ног, и тоже принялась их целовать. Прошло много времени, когда на гребень дюны вышел он, мощный, сильный, многорукий. Он был Другим, и люди посмотрели на него, а он посмотрел на них. Друг к другу они бросились одновременно, с криками, смехом, облегчением, и втроем они завалили Другого на песок, чтобы зацеловать его также, как только что зацеловали друг друга. И Пустошь радовалась за них. Пустошь всегда радуется, когда Они вновь обретают друг друга на ее просторах. А она будет дышать, вить проклятую силу в воздухе, и омывать свежим ветром Их лица.

Конец