Мой кузен Ганнибал

Уилл поднял голову, посмотрел на небо, синеющее сквозь верхушки деревьев. Солнце уже начало медленно опускаться к западу, миновав точку своего зенита, но всё ещё было довольно высоко. На небе - ни облачка, значит, у него в запасе есть пара часов. Уилл свистнул, подзывая собаку, и Грей, крупный здоровый спаниель с блестящими смышлеными глазами охотно подбежал к хозяину, заглянул ему в лицо, ожидая следующей команды. Грэм улыбнулся, закинул ружье за спину и, чуть наклонившись, потрепал пса по голове, погладил шелковистую шерсть, белую, в темно-серых крапинках. Одно ухо у Грея было серым, а другое белым, и Уилла почему-то умиляла эта особенность. Сегодня они славно начали: добыли уже четырёх куропаток, а ведь прошло всего часа полтора, не больше. Уилл выпрямился и свистнул снова, подзывая вторую собаку, но Трезор* вновь куда-то запропастился. Наконец огненно-рыжий, шустрый и немного бестолковый молодой ирландский сеттер показался в зарослях кустарников и, радостно лая, побежал к хозяину. – Тихо ты, всю дичь распугаешь! Уилл шикнул на расшалившегося пса и, не удержавшись, потрепал и его по холке, поймал счастливый взгляд карих глаз животного. Грэм любил этого баламута, любил и верного спокойного Грэя. После всех событий, что произошли с ним за последние несколько лет, собаки давали ему успокаивающее ощущение безусловной преданности, и это утешало истерзанную душу мужчины. Уилл поглядел на опушку леса и направился туда, намереваясь выманить из укрытия еще нескольких птиц. Ступая под кроны деревьев, он с наслаждением вдохнул пряный, теплый аромат сосен и решил присесть отдохнуть на большой камень, нагретый солнцем. Собаки уселись рядом, чутко поводя ушами, а Грэм вытащил небольшую флягу серебристого металла, залюбовался игрой света и тени на её резных, причудливо украшенных боках. Воспоминания вдруг нахлынули на него волнующим, приятно-болезненным потоком, и Уилл понял, что некоторые события, те, что особенно глубоко затрагивают душу и сердце человека, не забываются никогда.