Чужой выбор

Массовая паника ещё не началась, и родители, которые должны были подъезжать сегодня за своими детьми, ещё ничего не знали, но крики из кабинета Акулы раздавались уже добрых часа полтора, и Мор догадывался, что, возможно, не уедет так просто. Хотя его, скорее всего, допросят разве что для галочки. Он Фазан и спал сегодня ночью со своими одногруппниками, как и положено. Джин, на удивление, его не сдал, и остальные Фазаны тоже не заикнулись, что Мор вообще последние дня три в спальне не показывался. Мор смотрел на свою собранную сумку и ему очень хотелось просто уехать. Уехать и попробовать забыть все эти полгода. Он собирал вещи с утра, и Фазаны странно на него смотрели. Возможно, потому что они-то все упаковались ещё накануне, а он будто до конца не был уверен, что вообще покинет Дом этим утром. А возможно, потому что Стервятника не было в списке пропавших. Не было в списке, но и в Доме не было тоже, хоть и поняли это не все. Мор устал под этими взглядами очень быстро и, схватив сигареты, вышел прочь. И, пожалуй, впервые решил не травить последние нервные клетки Джина, куря под дверью, а направился во двор. Мор сунул руки в карманы, спускаясь по лестнице, хотя сейчас ему бы не помешало держаться за перила — стресс бессонной ночи так и грозился сбить его с ног. Он собирался покурить, а потом найти Чёрного Ральфа. А уже после можно будет, наверное, вздремнуть. Ральфа искать ему не пришлось: тот курил, спрятавшись в тени крыльца не то от солнца, не то от директора. Мор пристроился рядом, и Ральф молча протянул ему зажигалку. — Мне нужно кое-что отдать вам, — сказал Мор, засовывая руку в карман. Ральф глянул на него, вопросительно поднимая бровь и не вынимая сигарету изо рта. Мор смотрел на него, размышляя о том, действительно ли всё будет так, как сказал Стервятник, и он забудет о нём, или это невозможно для того, кто хранил янтарные глаза в своём сердце. Наверное, Мор так до конца и не поверил, что Стервятник мог так просто испариться. С этого круга, из его памяти. Что это было так же реально, как дым сигарет, пропитывающий его язык. Мор вспомнил, как однажды его посреди ночи накрыл страх, что болезнь вернётся и завтра он уже не встанет с кровати, если вообще не умрёт ещё до рассвета под казённым одеялом в клетку. В Доме это случилось с ним первый раз, за эти полгода Мор даже забыл о том, что такое настоящая паника. Раньше это тоже бывало не часто, но дома, когда ему становилось невыносимо страшно, он шёл в комнату отчима. Зачастую даже не будил его, а опускался на пол у кровати и утыкался лицом в простыню. Он повторял себе, что не один, что его есть кому спасти, а когда всё уходило, тихо возвращался к себе. А в тот раз, в Доме, он лежал совсем один — среди кучи народа, но один — слушал бешеный ритм сердца, которое то замирало, то пропускало удар, и был готов разреветься от злости на свою болезнь, на отчима. За то, что бросил тут одного. Он же знал, что с ним происходит! Да, он не был Мору отцом, да и родственниками они пробыли недолго, но тот год, что они прожили вместе после смерти матери, должен был их сблизить, разве нет? Мор вспомнил, как отчим отводил от него взгляд каждое утро за завтраком. Он выбрался из душного одеяльного плена и выскочил в коридор. Тогда Мор выпал на Изнанку случайно. Что это была именно она, такая, как рассказывал Стервятник, он понял интуитивно и как-то слишком быстро. Мор был так потрясен происходящим, что в каком-то беспамятстве просто шатался по узким грязным улицам незнакомого города, думая только о том, как заставить сумасшедшее сердце успокоиться, пока не понял, что на самом деле брёл не по улицам, сталкиваясь с незнакомцами в тесных переходах, а по пыльным коридорам, снизу доверху заваленным всяким хламом. Мор не успел удивиться, он думал только о том, как не помереть прямо здесь, так и не добравшись до своей комнаты. Тогда он и встретил Табаки, этого брехливого Шакала. Мор никогда его не любил, и ему даже стало неприятно от того, что помощь придётся просить именно у него. Он вообще-то сомневался, что Шакал возьмётся его спасать. — Шатаются тут всякие дурачки по ночам, — бормотал Табаки себе под нос и от этого выглядел лет на сто постарше. Это вообще была особенность Шакала: вот он будто тринадцатилетний мальчишка, а в следующее мгновение — древняя мумия, страшно коснуться, рассыпется ещё. — Чего ты хочешь? — гаркнул Шакал. — Давай быстрей, у меня мало времени! Мор в растерянности таращил на него глаза. Попросить помощи? Чтоб позвал кого-то из Могильника? Внезапно Мор понял, что мог в эту секунду попросить что угодно, вообще всё, что в голову взбредёт, и он даже не успел подумать, когда с губ сорвались слова: — Хочу быть с ним. Табаки закатил глаза и неприятно захихикал. — У вас у всех совсем нет фантазии, — пробормотал он и всунул что-то в руку Мора. Утром Мор проснулся в своей постели, он не помнил, как вернулся в комнату, как уснул. Только в последнюю Ночь Сказок, слушая все эти истории, Мор на самом деле понял всё, от начала и до конца. Всю эту тайну с Изнанкой, Наружностью и другими кругами и будто даже не удивился. Он слушал рассказы Мертвеца и других про Хранителя Времени, а сам смотрел на Табаки, который его совсем не замечал, и держал руку в кармане, сжимая в пальцах невероятную удачу. А теперь Мор готов был добровольно отдать эту удачу Чёрному Ральфу. Он протянул руку и положил в его ладонь маленькое колёсико шестерёнки. По тому, как округлились глаза воспитателя, Мор понял: тот тоже прекрасно знал, что с ней делать. — Ты… — Ральф запнулся. — Ты что, отдаешь это мне? — Ну да. — Ты сам-то знаешь, что это такое? Что ты можешь с этим сделать? — Ну да. — Ты уверен? — Нет, конечно, — фыркнул Мор. — Но если вы будете тормозить, я могу и передумать. Ральф сжал кулак, пряча шестерёнку, и прижал руку к груди. — Спасибо, — тихо проговорил он. Мору хотелось сбежать. Он проклинал Ральфа за то, что тот попался ему так быстро — даже покурить нормально не получилось. Он вздохнул. Глаза болели и чесались, а усталость навалилась так внезапно, что Мор хотел прилечь прямо тут, в тени крыльца. Или на нагретых утренним солнцем ступенях. — Что будешь делать ты? — спросил Ральф. — Мне не место здесь, — ответил Мор. — Я всё время был тут чужим. Я просто уйду, туда, где жил всегда. — Тебя заберут сегодня? Мор улыбнулся. Ему вдруг показалось, что если он скажет, что нет, Ральф предложит подкинуть его до города или даже прямо до подъезда. Но пару дней назад позвонил дед, с которым Мор виделся очень редко, и сказал, что отчим внезапно отчалил за границу в какую-то командировку на полгода, не меньше, и что дед сам заберёт внука сегодня из интерната. — Да, — ответил Мор. Ему было как-то не по себе от ощущения, что всё вот так закончилось. Школа, его детская жизнь, его влюбленность в Стервятника, его осознание реальности. Ему казалось, что сейчас его должна была бы наполнять щекочущая свобода и вера в светлое будущее, но наполняли его лишь пустота и бессмысленность. И желание уснуть, уснуть и не просыпаться, пока всё само не станет хорошо. Мор затушил окурок в банке, пристроенной на ступеньках, и повернул назад в Дом. — Слушай, — окликнул его Ральф, и Мор обернулся. — Могу я как-то отблагодарить тебя? — Просто не проебите его снова, ладно? Ральф кивнул.