Ya’aburnee

— С тобой все в порядке? — обеспокоенно интересуется — и сама не замечает этого — Наоки, когда за завтраком, который снова чудом умудрилась не пропустить из-за очередного позднего пробуждения и спешки на работу, мельком замечает мешки под глазами у Дазая. Мужчина вопросительно вскидывает брови и поначалу непонимающе смотрит на нее в ответ, даже не представляя, что могло сподвигнуть на такие мысли его родственную душу. — Конечно. — с толикой благосклонности незамедлительно отвечает Осаму и привычно очаровательно улыбается, чувствуя вновь неконтролируемо зарождающееся в груди щемящее чувство. Саито не сводит обеспокоенный и изучающий взгляд серых глаз с мужчины, отмечает еще раз немного болезненный оттенок кожи лица и темные мешки под глазами. Впрочем, с Дазаем по этому поводу спорить она не собирается. В конце-то концов, он же взрослый человек и сам способен определить нездоровое состояние своего организма, да и плохое самочувствие тоже. Наоки возвращает рассеянное внимание на еду перед собой и задумчиво отпивает из привычной кружки кофе — не такой уж ароматный и вкусный, конечно, какой получается у нее, но тоже неплохой — в принципе. Осаму чувствует удовлетворение из-за того, что его соулмейт начал проявлять интерес к жизни своей родственной души, и не может не умиляться с попыток Саито казаться все такой же отстраненной и неприступной, какой она была еще не так давно. А может и никогда не была таковой, просто умело притворялась. Вероятно, Дазай просто не высыпается — это единственное решение возникшей проблемы, которое может найти сейчас Саито. Да, вероятно, именно так и есть. Диван в гостевой, на котором спит уже сколько ночей Осаму, слишком мягкий, из-за чего спать приходится в неудобной позе, сгорбившись и скрючившись как только возможно, и слишком маленький, из-за чего брюнет в силу своего поистине выдающегося для японца роста не в состоянии полностью поместиться на нем. Видимо, до этого самого момента Наоки всерьез не замечала ужасное состояние Осаму, не интересовалась им даже, а может его нездоровый вид просто не проявлялся до сих пор, постепенно накапливаясь в организме, чтобы в один прекрасный момент напомнить о себе. Вот только не слишком ли подозрительно выглядели со стороны это беспокойство и забота? Вполне возможно, что Осаму уже обо всем догадался, особенно если судить по его лукавой улыбке, которая все никак не сходит с губ мужчины после вопроса о его самочувствии. Впрочем, не догадываться о чувствах родственной души он не мог. Дазай знает, что в его сторону испытывает Наоки: легкий трепет ресниц, когда девушка пытается скрыть охватывающее ее пламя, отражающееся в серых глазах, во время неосторожных столкновений и случайных касаний, которые они предпочитали игнорировать, сдержанное дыхание, чтобы не выдать обуревавшее ее грудь пока еще щадящее пламя влюбленности, румянец, не отражающийся на бледном лице, но обжигающий уши каждый раз, когда Осаму подходит немного ближе, когда наклоняется к лицу, когда выдыхает воздух на ушко, когда едва касается мозолистыми пальцами ее кожи, выдавали девушку с потрохами. Саито же знает, что Дазай знает, что в сторону брюнета испытывает Наоки, но сдержаться от выказывания собственных чувств больше почему-то не может. Чертова глупая влюбленность. Саито снова кидает взволнованный взгляд на детектива и натыкается на лукавую улыбку. Понять, что девушка заведомо проиграла еще даже не начавшуюся партию, не составляет труда. Осаму, вероятно, прекрасно понимает, чем закончится их разговор, и празднует в своем подсознании победу заранее. Наоки допивает последние миллилитры остывшего кофе и отставляет кружку подальше, а потом озадаченно сверяет время и понимает, что серьезно опаздывает на работу. Саито поднимается со стула, поправляет мешающие пряди русых волос в простенькой прическе и разглаживает складки на платье на скорую руку. — Моя кровать достаточно просторна, чтобы на ней свободно поместилось два человека. — нерешительно начинает Наоки и с силой сжимает кулаки, чтобы окончательно взять себя в руки. Дазай заинтересованно смотрит на девушку, скользит взглядом — пока что только взглядом — по линии стройной шеи и части оголенного плеча, натыкается на частично выпирающие так соблазнительно и заманчиво ключицы и возвращается к серым омутам, намеренно избегая линию губ. — Если тебе неудобно спать на диване в гостевой комнате, то можешь спать на кровати. «Рядом со мной.» — так и продолжает немо висеть в воздухе. Саито не дожидается ответа мужчины, стремительно покидает кухню и направляется в прихожую. Наоки немного подрагивающими из-за пережитого волнения руками надевает теплое пальто, заматывает вокруг шеи шарф и натягивает на ноги ботинки. И только тогда понимает, что в спешке оставила давно подготовленный рюкзак в гостиной, прямо на диване. Саито раздраженно пропускает через зубы воздух, цыкает и готовится уже снимать обувь, чтобы пройти в комнату и забрать нужную вещь, но ее опережают. Дазай подходит к соулмейту и протягивает ей увесистый рюкзак. Наоки мгновение завороженно следит за действиями детектива, после чего немного рассеяно перехватывает рюкзак, едва умудрившись избежать прикосновения пальцев, и закидывает его на плечо. Саито поднимает глаза и осматривает лицо Осаму, останавливаясь на карих глазах. Дазай продолжает лукаво улыбаться, явно довольный полученной возможностью, и заглядывает в серые омуты, которые излучают не раздражение, не презрение, не отвращение, не страх, а умиротворенную расслабленность. Да, Наоки в итоге пошла на поводу Осаму, да, девушка повелась на слабую попытку вызвать жалость, да, она слепо следовала плану, который выверенно разработал брюнет. Вот только и сама Саито преследовала собственные цели, и только сейчас Осаму, свято уверенный в собственном превосходстве, смог понять причину настолько легкой победы. Но обо всем по порядку. *** Наоки устало вытягивает ноги на кровати и укрывается теплым одеялом. Луна в это время года отражает свет Солнца ярко, почти ослепляюще, а серебряные лучи, проникающие в комнату через плохо задернутые шторы, чертят на полу прямые линии, прямоугольники и трапеции. Саито раздраженно взбивает подушку и снова укладывается поудобнее, кожей ощущая приятную мягкость недавно застеленного чистого постельного белья. Немного влажные волосы хаотично ложатся на подушке и укутывают почти неуловимым запахом шампуня. Девушка полной грудью вдыхает это запах и зажмуривается, непроизвольно потягиваясь и наслаждаясь долгожданным отдыхом. Позади начинает ворочаться Дазай, и Саито поначалу пугается из-за его присутствия, за те несколько дней, на которые Осаму все-таки перебрался в спальню родственной души, не привыкнув окончательно к его нахождению совсем рядом, буквально под боком. Тело охватывает неконтролируемая дрожь и волнение, и девушка старается успокоить себя и собственные мысли и ощущения, судорожно стискивая ткань пододеяльника между пальцев. Пожалуй, Наоки никогда не сможет принять свои чувства к родственной душе, сколько бы не анализировала их, сколько бы не понимала причину их возникновения и природу их появления. Разум твердил раз за разом о невозможности подобного союза, а глупое сердце наперекор банально пропускало удар, создавая внутри девушки парадокс между чувствами и рациональными размышлениями. Собственно, поэтому Наоки приняла ту сумасшедшую задумку, с помощью которой собиралась раз и навсегда разобраться с мучившей естество проблемой в лице Дазая. И которую не могла никак осуществить, потому что чересчур сильно боялась последствий, с которыми, вероятно, справиться будет не в состоянии. Саито рассеянно вглядывается в начертанные геометрические фигуры на полу и полагает, что сегодня, наверно, все-таки стоит совершить задуманное. Наоки ведет рукой по подушке и закусывает нижнюю губу, сомневаясь в который раз насчет правильности собственного поступка. Нет, откладывать больше нельзя, несмотря на все вытекающие последствия от многочисленно обдуманного решения. Саито прикрывает глаза, разворачивается на месте, удобнее устраивается на левом боку и замирает на мгновение, прислушиваясь к мерному дыханию мужчины. Их разделяет всего ничего, ничтожные сантиметры пока еще кажутся безопасным расстоянием, и Наоки готова отступить — в который раз — и превратить задумку в обыкновенную случайность. Однако тянуть ведь действительно больше нельзя — Саито открывает глаза и пересекается с внимательным и серьезным взглядом карих глаз. Теперь уже отступить точно не получится. Наоки приподнимается на локтях — Дазай провожает взглядом съезжающее одеяло, несмело останавливается на оголенной коже бедра и совершенно не замечает, когда оказывается лежащим на спине. Саито выверенным движением перекидывает через торс мужчины ногу и устраивается на его животе, после чего склоняется к лицу и нетерпеливо выдыхает ему в губы теплый воздух. Наоки на мгновение заглядывает в карие глаза — ищет хоть что-то, за что сможет зацепиться и остановить это безумие, но не находит и припадает к его губам в целомудренном поцелуе, постепенно перерастающий в более страстный и глубокий. Дазай сдерживает себя из последних сил, не смеет прикоснуться к девушке и только покорно отвечает на поцелуй, мысленно решая, что — да, этого все еще недостаточно, чтобы он мог позволить себе нарушить запрет на прикосновения в ответ. Наоки коротко касается своими губами нижней губы, подбородка, правой щеки, медленно уходит к ушной раковине и ощутимо, но безболезненно кусает мочку уха. Судорожный выдох прямо около уха девушки вызывает мурашки по всему телу, и Саито задиристо усмехается, языком проводит по укушенному местечку и целует шею мужчины, медленно спускаясь немного ниже. Осаму неосознанно подается ближе, закидывает голову назад и предоставляет чуть больше места для приятных невесомых ласк. Наоки решает начать с заостренного подбородка, касается его губами, постепенно спускается ниже, обхватывает губами выпирающий кадык, дразняще медленно скользит ими до самой верхушки, а потом обводит его кончиком языка, осторожно прикусывает и чувствует, как Дазай непроизвольно дергается и тянется руками к спине девушки, но одергивает себя и предостерегает от необдуманных действий. Ладошки в это время напористо скользят по плечам, по груди и животу, мимолетно касаются кожи на границе с тонкой домашней кофтой и чувствуют, насколько сильно напрягается каждый мускул, каждая мышца в теле брюнета от действий девушки. Саито легкими поцелуями спускается до ключиц, легонько кусает кожу, оттягивает немного ее и восторженно замечает, как у Осаму в который раз сбивается дыхание. Издеваться над людьми, несомненно, плохо и непозволительно, но, пожалуй, иногда можно позволить себе немного больше вольностей, чем обычно. Наоки, словно извиняясь за предоставленные неудобства — впрочем, кого она обманывает — касается укушенного местечка губами, языком и ведет дальше, к плечу, до сих пор скрытому под кофтой. Саито поздно осознает свою оплошность, находит край и тянет ткань вверх, но успевает оголить только живот и часть груди прежде, чем Дазай осознает происходящее и намеренно препятствует выполнению задумки девушки. — Ну же, не вредничай. — ехидно тянет Наоки, выдыхая прямо в ухо Осаму, и выжидательно следит за его реакцией, когда снова прикусывает мочку уха. Дазай недовольно цыкает, но продолжает сопротивляться не особо напирающей девушке. Саито наигранно расстроено выдыхает, после чего пакостно усмехается и нежно упирается кончиком носа в щеку Дазая. Осаму чувствует, как Наоки дразняще царапает короткими ногтями кожу на его груди, как начинает вести ими ниже, щекотно очерчивая напряженные мышцы, как выводит легкими касаниями непроизвольные фигуры и как спускается непозволительно низко, слегка цепляется за резинку домашних штанов и возвращается обратно, чтобы снова повторить свой путь. Саито тихо хмыкает, потому что не может скрыть явную насмешку над положением мужчины, и вновь припадает к его шее, выводя влажные дорожки на коже. Наоки дразнится, издевается, позволяет себе слишком многое и, естественно, вполне верно считает, что сможет добиться своего. Вот только Осаму теперь всерьез полагает, что Саито наконец нарушила последний собственный запрет, так что и на детектива он тоже больше не распространяется. Дазай резко садится на кровати, отчего Наоки съезжает ему на бедра, стаскивает под изумленный взгляд девушки свою кофту и за талию притягивает родственную душу ближе к себе. Саито обхватывает шею мужчины руками, прижимается ближе и тянется за поцелуем, но внезапно мир перед глазами начинает плыть, и вот Наоки уже лежит головой на своей подушке, раскинув руки в стороны, Осаму нависает над ней и самодовольно усмехается. Саито недовольно цыкает, откидывает немного влажные русые пряди с лица и замечает взгляд карих глаз, направленный на ее губы. Соблазнительная улыбка — как странно, ранее у девушки никогда не получалось ее сделать — расползается на губах, и вот Наоки тянет руки к Дазаю, притягивает его за шею к себе и целует — властно, жадно, подчиняя собственным желаниям. Осаму отвечает ей, не сдерживаясь, ведет широкими ладонями по бокам, оглаживает ребра, живот и руки, задирает мешающуюся футболку и тянет ткань вверх. Наоки поддается его требованиям, позволяет ему стащить всю мешающую одежду и сдержанно выдыхает, когда чувствует теплые прикосновения рук на своем теле. Осаму, вопреки всем ожиданиям Наоки, все делает слишком медлительно и безмятежно. Целует, пусть и с ощутимым напором, но нерасторопно и нежно, играючи водит ладонями по телу девушки и находит такие места, от которых волнение в теле стремительно растет в геометрической прогрессии. Саито тает под его ласками, нежностями, в итоге забывает о первоначальной цели. Необъятное желание раствориться в его прикосновениях, в его поцелуях и в нем самом вырывается наружу, и Наоки выгибается в спине, стремясь оказаться намного ближе к мужчине. Дазай усмехается на реакцию родственной души, но не насмешливо или с издевкой, а как-то понимающе и облегченно. Осаму пытается изучить ее, найти скрытые точки, при нажатии на которые эффект от воздействия будет увеличиваться, и хочет понять смысл, кроющийся в взаимодействии между ними. Наоки чувствует губы Дазая на своей шее, плечах, груди, мимолетно — на животе, ощущает его мозолистые ладони на талии, чуть ниже ее, на ребрах, на груди, на бедрах, и плавится-плавится-плавится от полыхающего в ней пожара. Саито зарывается пальцами в темные кудрявые пряди, тянет голову детектива к себе и впивается нетерпеливо в его губы, желая выразить все свои чувства, но не имея возможности сделать это каким-нибудь другим способом. Дазай разрывает опьяняющий поцелуй, заглядывает в серые глаза, заполненные поволокой желания, вожделением, внутренней борьбой и безграничной любовью. Осаму любовно коротко касается ее губ, лба, кончика носа, потом припадает к шее девушки и совсем нежно проводит кончиком носа по коже, вдыхает воздух, ощущает сладкие нотки, оставшиеся после геля для душа. Саито не видит, но чувствует, как одна из рук брюнета, до этого крепко стискивающая ее талию, медлительно спускается вниз, проводит по тазовым косточкам, скользит по бедру и останавливается недалеко от коленки, после чего немного смещается и вновь начинает свой путь обратно, наверх. Наоки нетерпеливо дергается, но Дазай вовлекает ее в очередной тягучий нежный поцелуй, и девушка полностью отвлекается от такого занятного процесса исследования ее тела. Пальцы щекотно оглаживают внутреннюю часть бедра, проводят по нежной коже раз за разом, распаляя и раздразнивая желание, бурлившее в обоих телах. Наоки чувствует, как тысячи нервные окончания неожиданно взрываются фейерверками, скапливаются внизу живота и сжимаются, готовые в любой момент взорваться огромной бомбой. Осаму прекращает ранее начатые движения, успокаивающе целует в лоб и шепчет что-то на ухо, но Саито игнорирует его слова, прислушиваясь к собственным ощущениям. Невероятно приятным ощущениям, разливающимся по телу невыносимой истомой, которую терпеть из-за разгорающегося желания становится невыносимо. Дазай вновь заторможено скользит руками по телу девушки, после чего снова повторяет недавние действия, отчего Наоки выгибается в спине то ли из-за желания избежать сладостной пытки, то ли из-за желания прочувствовать ее полностью, прижимает брюнета ближе к себе за шею, и стонет ему в ухо совсем не сдержанно. Осаму обхватывает Наоки за бедра, довольно смотрит на ее реакцию и наконец проникает внутрь. У Саито от неожиданности сбивается дыхание, она раздраженно шипит ему на ухо проклятия (возможно, несерьезные) и подается навстречу. Переполняющие женское тело чувства застопоривают работу мозга, заглушают голос разума и ищут способ выбраться из плена бренного тела. И в итоге находят — Наоки больно кусает Осаму между плечом и шеей, словно вампир какой, втягивает кожу, касается ее языком, после чего отпускает и целует то место. Дазай ощущает неприятное жжение на месте укуса, но оно становится скорее острой специей в процессе, чем неприятным дополнением. Наоки цепляется в плечи мужчины, впивается ногтями, царапает спину и тяжело выдыхает ему в ухо, пока Осаму припадает к шее и целует ее. Слишком медленные, нерасторопные, дразнящие движения распаляют полыхающий пожар, раззадоривают, но никак не могут хоть немного успокоить бушующее пламя желания. Саито обиженно хнычет, неловко ерзает под мужчиной и царапается с большим нажимом, отчего следы от ногтей девушки на спине Осаму отмечаются тонкими алыми линиями. Дазай немного приподнимается, затуманенным взором окидывает свою родственную душу и снисходительно улыбается. Мужские сильные руки подхватывают женское тело под ягодицы и приподнимают над кроватью, отчего Наоки испуганно хватается одной рукой за шею Дазая, а другой упирается в матрас, потеряно заглядывая в карие глаза, затуманенные желанием. Осаму усаживает ее на своих бедрах, невесомо скользит по спине девушки, обхватывает ее обеими руками за талию и возобновляет движения. Саито громко выдыхает, закусывает нижнюю губу и понимает, что полыхающее пламя внутри нее начинает стремительнее разгораться, предвещая скорейшее завершение. Новый угол проникновения оказывается слишком удачным, и Наоки несдержанно стонет в губы Дазая, который позднее вовлекает свою предназначенную в долгий, жадный и жаркий поцелуй. Когда Дазай отстраняется, Наоки устало откидывается на подушку и блаженно прикрывает глаза. Безмятежная нега охватывает все тело, и пальцы сами собой поджимаются, стараясь отвлечь от приятных ощущений. Саито на ощупь находит одеяло и полностью накрывается им, желая скрыться от обжигающих кофейных глаз, все еще прожигающих ее насквозь. Собственное тело кажется таким легким, таким комфортным и освобожденным от многих забот, и Саито незамедлительно проваливается в сонную безмятежность. Еще пребывая на грани понимания, Наоки чувствует чужие руки, обхватившие ее тело со спины, но не может сопротивляться в подобном состоянии и просто оставляет все так, как оно и есть. Саито просыпается почти на рассвете. Лучи раннего солнца проникают в комнату через плохо задернутые шторы и мешают вновь окунуться в сладостную безмятежность. Наоки лениво потирает глаза, понимает, что впервые за свою жизнь выспалась, и разворачивается лицом к Осаму, крепко прижимающему ее к своей груди. Оставаться в постели, честно говоря, совсем не хочется, и Саито легко выпутывается из навязанных объятий и из-под одеяла. Наоки поднимает скомканную в порыве страсти одежду, аккуратно складывает ее и ту, что принадлежит Осаму, оставляет на краю кровати, плотно зашторивает окна, чтобы утреннее солнце не мешало сну ее соулмейта, после чего покидает комнату. Для начала следует пойти на поводу собственных желаний и смыть водой все следы — как видимые, так и не видимые; те, которые прошлой ночью оставил Дазай. Прохладная вода успокаивает и помогает собраться с мыслями. Пожалуй, вполне можно было засчитать устроенную для Осаму проверку пройденной. В конце концов, с принятием собственных чувств Саито не проиграет, даже если ее в итоге просто оставят ни с чем. Несомненно, этот нежелательный исход будет очень болезненным, но после собрать себя по кусочкам и жить дальше — разве не наилучший вариант? Да, пусть Наоки обожжется, пусть ошибется в своем предназначенном. Только вот не попробовать и пожалеть намного хуже, чем попробовать и пожалеть, верно? Тем более это будет не первым разом, когда ей придется привыкать жить без чего-то дорогого. После смерти родителей она ведь смогла оправиться, так почему после ухода Осаму вдруг не сможет? Наоки покидает ванную комнату и проходит на кухню. В конце концов, нужно приготовить завтрак. Саито полностью погружается в процесс приготовления обыкновенных оладушек и не думает о том, что может случиться, доверься она своему соулмейту. Наоки уже давно научилась не жить прошлым, не размышлять о будущем и не загадывать наперед, так почему с появлением родственной души стала таким ужасным параноиком? Саито устраивается поудобнее на стуле и делает небольшой глоток свежесваренного кофе. Из открытого окна доносятся мелодии птиц, Наоки на мгновение отвлекается от созерцания приготовленной еды и заглядывает в окно, надеясь отыскать снаружи этих самых птиц, мешающих спать с утра пораньше. — Доброе утро. — тихо роняет Дазай, когда проходит на кухню и застает там Наоки. Девушка оборачивается на голос, внимательно оглядывает мужчину. Осаму занимает выжидательную позицию — ждет, какая реакция будет у его родственной души на прошедшую ночь, как поведет себя девушка с ним. Он явно испугался, когда не обнаружил рядом с собой своего соулмейта, и побежал выведать обстановку — вот, не успел даже накинуть кофту, щеголяя по квартире с голым торсом. Саито замирает, натыкаясь на место между плечом и шеей — и на огромный красный засос, который оставила на теле мужчины в порыве страсти. — Доброе утро. — с доброжелательной улыбкой отвечает Саито, старательно скрывает свою растерянность и отводит взгляд в сторону. Осаму понимает смущение и невраждебный настрой Наоки, потому тактично не акцентирует на них внимание и проходит к кухонной плите за завтраком. По пути Дазай не удерживается и невесомо целует родственную душу прямо в макушку. *** В комнате Наоки много фотографий ее пациентов, которых она некогда успела проводить на тот свет. Осаму не понимает этого мазохистского желания тяжелыми воспоминаниями напоминать себе о пережитом, но не лезет к родственной душе со своей философией, прекрасно осознавая, что у Саито уже имеется собственная, не менее занимательная и жизненная. Задумчивый взгляд карих глаз останавливается на фотографии мальчишки Рюу в деревянной рамке, и Дазай вспоминает, что благодаря его непосредственному участию Осаму удалось немного приблизиться к соулмейту почти год назад. — Ты ведь могла спасти его тогда, разве нет? — озадаченно интересуется Дазай, затылком ощущая тяжелый взгляд Наоки. Нет, конечно, Осаму прекрасно знает ответ на заданный вопрос, но узнать настоящую причину хочется из первых уст. Потому брюнет медленно оборачивается и пересекается с ожесточенным взором серых глаз. — Могла. — тихо роняет в ответ Саито и окончательно закрывает практически дочитанный роман. Осаму насмешливо смотрит на девушку, потому что она уже достаточно давно не сводит с него внимательного взгляда и тщательно пытается делать при этом вид, будто увлечена чтением книги. — Почему решила не делать этого? — все же допытывается Дазай и подходит ближе к кровати, на которой удобно разместилась многим ранее его родственная душа. Наоки недовольно поджимает губы, хмурится и обдумывает произошедшую ситуацию. — Ну, он не хотел, чтобы его спасали. — легко пожимает плечами Наоки и садится на кровати, чтобы еще раз взбить подушку. Осаму бегло смотрит на циферблат часов и отмечает, что уже пора ложиться спать. — Его уже ничего не держало в этом мире. К тому же я боялась использовать способность. Я же не знала, что ты блокируешь вредоносный эффект способности, и думала, что из-за такой длительной операции могу пострадать еще больше. — Понятно. — кивает в ответ Осаму и выключает свет в комнате. Ночная мгла укрывает помещение пушистым покрывалом безмятежности, бархатистой тишиной и невесомым, почти незаметным спокойствием. Дазай тенью бесшумно скользит по комнате к кровати и без лишних шорохов ложится в постель. Наоки ощущает, как совсем рядом прогибается матрас под весом чужого тела, и двигается ближе к центру, позднее оказываясь в объятиях мужчины. Между ними царит спокойная, комфортная атмосфера. И длится это уже очень давно. Дазай не имеет каких-либо предубеждений и не осуждает за те или иные действия. Саито поступает точно так же — теперь поступает точно так же. У них одна серая мораль на двоих, одно желание сохранить безмятежный мирок, существующий в этой квартире, и одна жизнь, которую потратить на бесконечные выяснения отношений и рассуждения о правильности всего сущего будет глупо. — Как насчет сходить завтра на наше первое свидание? — насмешливо предлагает Осаму, нагло приобнимает девушку со спины и тянет ближе к себе, после чего утыкается носом в немного влажные после душа волосы. — Ты серьезно? — Наоки усмехается и предпринимает попытку осторожно обернуться на брюнета, чтобы оценить обстановку и понять, издевается Осаму или нет. В карих глазах смутно различается нескрываемое веселье, и Саито всерьез полагает, что, вероятно, Дазай как обычно придуривается. — А не поздновато ли ты спохватился? — А какая разница? — тихо выдыхает Осаму, и по его практически шепоту Наоки не может определить эмоции, которые могли бы проскользнуть в голосе. В темноте не видно и лица Дазая, и Саито теряется, не имея ни малейшего представления, о чем думает брюнет и что он чувствует сейчас. — Рано или поздно, но все будет. Зачем соблюдать какой-то порядок действий? Разве от него что-то зависит? — Зависит. Например, восприятие человека и первичное мнение о нем. — тяжело выдыхает Наоки и недовольно хмурит брови, когда Осаму тянет ее на себя, укладывает головой на свою грудь и приобнимает за плечи. Широкая ладонь скользит по русым волосам, пока пальцы другой невесомо поглаживают оголенное плечо. — И какое же первое впечатление обо мне сложилось у тебя? — Ужасное. — с издевкой хмыкает Наоки и перекидывает одну ногу через ноги брюнета, стараясь найти идеальное и максимально удобное положение. Дазай медленно скользит широкой ладонью по спине девушки, находит край одеяла и натягивает его, заботливо укрывая им замерзшие плечи родственной души. — Ну, так что? — с ощутимым напором переспрашивает Осаму, еще раз поправляет одеяло и устраивает руки поверх него, не выпуская за все это время Наоки из объятий. Сейчас, пожалуй, Саито может сказать, что больше их близость не выглядит как принуждение, как нечто необходимое, но не желательное, как что-то, что легко разорвать, стоит лишь встать и уйти. — Я закончу пораньше с делами, и весь вечер будет только в нашем распоряжении. — Хорошо. — лениво кивает в ответ Наоки и заразительно зевает, убаюканная касаниями ладоней родственной души и ставшим родным теплом под боком. Осаму едва ощутимо касается лба девушки губами и даже не пытается скрыть радостную и немного лукавую улыбку, благо ночная тьма помогает ему не выдать своего оживленного и счастливого состояния. Вечер следующего дня проходит почти волшебно. *** Дазай Осаму означает «чин правителя». Наоки, честно признаться, рада, что его имя не полностью вывелось у нее на правом предплечье. Саито не хотела бы, чтобы появился такой человек, который сможет управлять ее жизнью. Впрочем, она самолично умудрилась впустить в свою жизнь именно такого человека, в чем ни раз убеждалась на практике. Когда Осаму заявляется домой слишком рано — еще до приготовления ужина — и заявляет о необходимости небольшого отпуска, Наоки устало тянет губы в подобии обреченной улыбки и внимательно выслушивает его идеи о предстоящей поездке — даже сомневаться в осуществлении данной задумки не приходится. Дазай радостно показывает на ноутбуке различные варианты мест, где можно хорошо отдохнуть и восстановить силы, и ищет на озадаченном лице Саито хоть какой-нибудь отклик на красивые картинки из Интернета. Наконец они пролистывают новую страницу, и Саито останавливается на Ноборибэцу Хоккайдо — самом популярном термальном курорте Японии. Осаму ответственно, как инициатор сего мероприятия, заказывает номер, билеты и прочее. А потом оказывается, что Наоки едет в Ноборибэцу вместе с Кубо. Без Дазая. Причина такого поступка моментально всплывает в сознании, и Саито почему-то становится страшно. Но Наоки все равно уезжает с Шикой в Ноборибэцу. Если Осаму решил, что предстоящее событие, которое должно произойти в Йокогаме, будет слишком опасным для Наоки, то девушка послушается его и уедет из города до законного окончания. Если Дазай считает, что ему не грозит опасность, и не спешит покинуть город, который пообещал когда-то давно защищать, то у Саито нет никаких оснований препятствовать ему. Даже если очень хочется. Вот только нехорошее предчувствие откладывается неприятным осадком на дне подсознания и время от времени — в основном по дороге на курорт — дает о себе знать. Наоки отвлекается от собственных нерадостных размышлений и гадкого предчувствия, когда Като вытаскивает подругу по прибытию в Ноборибэцу погулять. Девушки весело проходятся по магазинам, обсуждают различные мелочи жизни и покупают парочку сувениров домой. По возвращению в гостиницу Саито чувствует себя по-приятному опустошенной после долгой прогулки. Ноги продолжают побаливать, потому что новые босоножки неожиданно начали натирать, но даже это не портит хорошее впечатление от прогулки по городу. Наоки быстро переодевается в купальник и покидает свой номер, пересекаясь с Шикой в коридоре. Они договорились после обеда пойти на пляж, а вечером посетить горячие источники — и никто эти планы отменять не собирался. После второго неспешно проведенного дня в Ноборибэцу Наоки неожиданно для себя осознала, что чувствует себя невероятно отдохнувшей. Оттенок кожи стал менее бледным и теперь казался намного здоровее, спина и шея перестали ныть от постоянно сидячего положения на работе, как и ноги. Пожалуй, Саито не сможет вспомнить себя настолько расслабленной и умиротворенной, особенно с учетом ее работы. Кубо тоже стала немного оживленней и выглядела так, словно наслаждается каждой минуткой, проведенной под теплыми лучами солнца. Впрочем, так все и было. На третий день Саито начинает жалеть, что выходные заканчиваются настолько быстро. Возвращаться обратно в Йокогаму совершенно не хочется, не хочется возвращаться и к повседневным заботам, работе и периодической смене пациентов. Шика полностью разделяет мнение подруги, но, даже имей они возможность остаться здесь на подольше, работодатель — общий на двоих — вряд ли позволит им отлынивать и бездельничать не в свой отпуск. Впрочем, это сожаление в середине дня обрывается внезапно вспыхнувшей обжигающим пламенем болью в районе правого предплечья. Красивые, недописанные кандзи имени соулмейта начинают выцветать по краям и пугают своим видом. Саито встревоженно не сводит с них глаз, смотрит на них внимательно и выжидает. Вернуться в Йокогаму сейчас она все равно не сможет, поэтому Наоки замирает в нетерпеливом ожидании и тяжело выдыхает, когда имя ее родственной души восстанавливает свой обыкновенный облик. Пока что опасность миновала. Поздним вечером, почти ранним утром следующего дня Саито и Като садятся на поезд до Йокогамы и возвращаются в родной город. В целом Йокогама выглядит как обычно, но если присмотреться, то можно заметить серьезные повреждения зданий, дорог и других элементов городского хозяйства. Наоки прощается с подругой около вокзала и спешит домой после трех дней отсутствия и не особо комфортно проведенного времени в пути. Узнать последние новости хочется сильнее обычного, но Саито сдерживается и просто надеется найти Осаму в своей квартире. Впрочем, Дазай в квартире не обнаруживается, несмотря на слишком раннее время для выхода на работу. Наоки давит в себе бессмысленное беспокойство и принимается раскладывать по своим местам привезенные с собой вещи. За такими будничными делами Саито не замечает, как отвлекается от грустных размышлений и как стремительно пролетает день. Наоки прибирается на кухне после ужина и с удивлением замечает, что ей уже давно пора ложиться спать. Дверь тихо открывается и еще тише закрывается, когда Дазай возвращается в обитель. Он явно не хочет беспокоить спящую родственную душу, другое дело, что Саито уснуть не может. Наоки прислушивается к тихим шорохам одежды, мерному стуку воды в ванной комнате и едва различимому поскрипыванию досок пола, потому что шаги Осаму Саито услышать не может. Наоки с усталой усмешкой следит за тем, как Дазай тщетно пытается незаметно проскользнуть в темную комнату, и решает разрушить его смехотворную конспирацию. — Привет. — ехидно тянет Саито и лениво потягивается в кровати. — Ты припозднился. — со смешком дополняет девушка, не сводя взгляда с силуэта мужчины. Дазай на мгновение замирает на месте, после чего усмехается — это Наоки не видит, но знает, что брюнет именно так сделал — и подходит ближе, склоняется над ней, после чего безвольно падает сверху и поудобнее устраивает голову на груди, подсовывает под спину руки и крепко обхватывает тело своего соулмейта поперек туловища. Наоки из-за этого приходится немного прогнуться в спине и прильнуть чуть ближе к телу брюнета. — Я так устал. — удрученно тянет в ответ Осаму. Наоки мягко улыбается в темную пустоту ночи и ласково проводит ладонью по темным волосам Дазая, отчего пальцы путаются в немного влажных прядях. — Я знаю. — Саито говорит миролюбиво и без каких-либо намеков на упрек, но Осаму все равно невольно вздрагивает, вспоминая, какие последствия имеют его необдуманные поступки. — Прости. — сожалеюще выдыхает Дазай, приподнимает голову, заискивающе заглядывает в лицо своего соулмейта, словно ищет ответы на свои вопросы. — Я просчитался. — словно оправдываясь, поясняет брюнет в ответ на молчание замершей девушки. Впрочем, все его опасения оказываются бессмысленными, и Саито вновь ласково проводит ладонью по его волосам, зарывается пальцами в них и мягко массирует кожу головы. — Сильно болело? — Как обычно. — добродушно пожимает плечами Наоки — словно не она всегда корила его за такой промах, словно не она винила брюнета в болезненных ощущениях, сломавших ей жизнь, но не до конца, а так, частично. Осаму пытается держать под контролем горечь от произошедшего промаха и приподнимается, окончательно перемещаясь на свою половину кровати. Ее «как обычно» таит в себе обжигающую, колюще-сжигающую боль, растекающуюся по всему телу, и Дазай чувствует вину за то, что снова заставил ее ощутить болезненные ощущения. Осаму тянет девушку на себя, мельком касается местечка с красивыми кандзи и припадает к губам родственной души. Руки Наоки неосознанно оглаживают грудь, плечи и спину мужчины, а при взаимодействии с податливыми губами разжигают в нем огонь желания. Который, собственно, Осаму нужно усмирить, потому что завтра Саито на работу надо вставать рано. Дазай неохотно отстраняется и мельком касается своим кончиком носа чужого. — У тебя очень напряжены мышцы. — констатирует факт Наоки, когда понимает, что продолжения не будет. — Хочешь, сделаю массаж? — Тебе завтра рано вставать. — Я недолго. — на слабое возражение Наоки вяло усмехается и зевает, но потом насильно укладывает мужчину на живот и принимается мерно разминать плечи и спину мужчины. — Я тебя люблю. — шепотом признается Дазай — впервые за все их отношения произносит данную фразу. Наоки, привычно устроившаяся у него под боком, недовольно — даже недоверчиво — фыркает в ответ и насмешливо усмехается. — Что такое? — Эти банальные фразы ничего не значат, ты же понимаешь это? — Но они хорошо выражают мои чувства. Я всегда буду любить тебя. — Дазай нежно касается губами макушки и не давит мягкую усмешку, расползшуюся на губах. — Всегда — знаешь, насколько это долго? Иногда — лишь одна секунда. — небрежно бросает в ответ Наоки и кладет на грудь брюнета ладонь прямо в районе сердца. — Лучше скажи, что будешь любить меня сегодня — так будет звучать намного правдоподобнее. — Как тебе угодно. Я буду любить тебя сегодня. — послушно повторяет Осаму, и Саито улавливает немного ускорившееся сердцебиение мужчины. — И буду повторять эту фразу каждый день. Своеобразное обещание жить, только любя тебя. Без этого можно ведь и помереть. — А не к этому ли ты стремишься? — Не буду отрицать, меня влечет к смерти, ведь смерть — единственное, чего нельзя предотвратить и от чего нельзя сбежать. — Сказал человек, избалованный жизнью. — В смысле? — Просто у тебя есть выбор: жить или умереть. Я знаю многих, кто не может решать нечто настолько элементарное. — Говоришь как человек, боящийся смерти. — Я не боюсь своей смерти и не бегу ей навстречу. Я прекрасно осознаю неотвратимость ее прихода и надеюсь закончить многие дела перед тем, как умру. — Ты не боишься своей смерти? Тогда чьей же смерти ты боишься? — Твоей. — через некоторое время, потраченное на раздумья, отвечает Наоки. Дазай удивленно вскидывает брови и вопросительно смотрит на родственную душу в ожидании ответа. Впрочем, дополнений не следует, и Осаму приходится подтолкнуть Наоки к очередным откровениям. — Почему? — Если ты умрешь раньше меня, то боль от выцветания твоего имени будет разрывать мое тело на части. Я боюсь тех страданий, которые последуют за твоей смертью. И сейчас я говорю не только о физической боли. — Предлагаешь мне не умирать? — насмешливо интересуется Дазай, не собираясь идти на такие уступки. — Предлагаю тебе дать мне действительно значимое обещание. — ровно и серьезно, в отличии от остального сказанного, произносит Саито и задумчиво проводит ладонью по груди мужчины. — И какое же? — Просто пообещай мне похоронить меня. — Не получится. — раздраженно выдыхает Осаму, перехватывает ладонь девушки и тянет ее к своему лицу, насильно прикладывая ее к своей щеке. Саито приподнимается и смотрит в лицо брюнета, но из-за кромешной темноты видит только его очертания. И жесткий блеск в карих глазах, неизвестно как различимый во мраке ночи. — Почему? — Когда умрешь ты, у меня больше не будет смысла существовать. С твоей смертью исчезнет мое место в этой жизни. Когда ты погибнешь, я последую за тобой в могилу. — Понятно. — с печальной улыбкой кивает в ответ Наоки и думает о том, что разговаривать на такую тему ночью было наихудшей идеей. Между ними воцаряется тишина — липкая, неприятная и совершенно неуютная. Саито хочет развеять эту дурацкую атмосферу, но как сделать это — не знает. — Но одно я могу пообещать тебе. — тихо произносит Осаму, и Саито изумленно смотрит в то место, где предположительно находятся его глаза. — Клянусь, что не умру раньше тебя. Как тебе? Гарантия того, что ты не будешь страдать после моей смерти и что я не буду страдать после твоей смерти. Давай просто умрем в один день, как в старых сказках. — Слишком заманчивое предложение, чтобы посметь отказаться. — девушка усмехается в ответ, после чего снова удобно устраивает голову на груди Дазая и прикрывает устало глаза. Кажется, Осаму придется немного повременить со своим стремлением. Впрочем, он уже делает это последние полгода. Наоки не хотела этого признавать, но клятва Дазая означала намного больше, чем обыкновенное признание в любви, и была намного правдоподобнее пустых обещаний. Возможно, они в равной степени влияли на жизни друг друга. *** Дазай в очередной раз проводит по русым прядям расческой и сосредоточенно хмурит брови. Наоки перед ним дочитывает свой роман на миллион страниц, добросердечно предоставив мужчине возможность заплетать ее длинные русые волосы в самые простые прически, какие только возможны. Осаму тяжело выдыхает и в который раз разделяет копну тяжелых прядей на три части, пытаясь в который раз заплести обычную косу. В конце концов, у него может родиться дочь. Дазай, когда наконец заканчивает плетение кривой косы, прижимает к себе Наоки и привычно мимолетно целует её в макушку, устраивая ладони на пока немного округлом животе своей предназначенной. Видимо, Осаму придется окончательно отказаться от своего стремления умереть, потому что жизнь стала наполняться слишком многим из того, что теперь ему принадлежит. *** Дазай и Наоки сдержали негласную клятву, повисшую между ними, и погибли в один день. Вместе с уничтоженной Йокогамой. Наоки пыталась спасти тяжело раненного Осаму, подвергнув свою жизнь опасности губительного эффекта от способности, который Дазай из-за своего бессознательного состояния не смог заблокировать. Осаму же больше не видел смысла жить без своей предназначенной.

Видимо, такова моя судьба — терять то, что я так долго искал, в момент обретения. К чему бы я не стремился, это лишь продолжит мои жизненные страдания.

В конце концов, Дазай всегда терял то, чего не хотел терять. Вот только на сожаления, переживания и страдания уже не было сил.