***
Драко не смотрел на Грейнджер. Он вообще не открывал глаз, просто сидел, откинувшись на стену, напряженный её молчанием, её копошением где-то в углу напротив. Она, спрятавшись в тени, шипела и залечивала рану. Она вообще ни слова не произнесла после открывшейся для неё правды. Что вообще говорят, когда слышат о том, что кому-то нужно жениться, и этот кто-то очень этого не хочет? Поддерживают как-то? «Смирись…» «Со временем всё уладится…» «Просто расторгни помолвку». Наверное, эти слова слышат нормальные люди от таких же нормальных. Только вот они с Грейнджер совершенно не подходили под это описание. Малфою не хотелось ставить определение их с Гермионой, господибоже, взаимоотношений. Ему не хотелось хоть как-то делить свои переживания. И, честно признаться, он жалел, что в приступе агонии рассказал свой секрет. Рассказал, и теперь… — Жалеешь? — послышалось с другого конца комнаты. — Что рассказал мне обо всём? Он хмыкнул, пожал плечами. Вряд ли она увидит всю иронию на его лице. — Я рассказал тебе самую малую часть из всего. О чём жалеть? — правдоподобно сорвалась с губ ложь. Почти идеально. Почти. Гермиона зажгла свечу, и её лицо тут же появилось напротив. Свет облизывал его, делая черты острыми, кривыми. Она прекрасно справлялась с эмоциями, скрывая их, когда восстанавливала мебель, которую он взорвал. Малфой следил за её мягкими движениями, взмахами руки и палочки, следил, как кресло росло в размерах, как щепки со всех сторон ползли на место, воссоединяясь в нём. Хотелось курить. Хотелось спать и хотелось вновь взорвать то, что она так тщательно восстанавливала. Просто потому, что находясь рядом с ней, появлялись новые, ненужные эмоции, на которые не хотелось тратить силы и нервы — потому что их не осталось. Он измотан. Драко проговаривал про себя заклинание и аккуратно, совсем как учил Северус, вполз внутрь головы Грейнджер. И сразу же напоролся на острые вопросы: «На ком он должен жениться?» «Почему не может рассказать об этом…» И самый главный, который заезженной плёнкой крутился внутри неё: «Почему он не хочет этого…» И её сердце, бьющее прямо в виски. Так громко, что он вышел из её мыслей так же тихо и незаметно, как вошёл. Невыносимо больше слушать биение такого живого, чистого сердца… Своё уже давно так отчаянно не бьётся. Так… лежит где-то в груди, полуживое. Не бьётся и не слышно. — Как ты думаешь, — сказал он, глядя в окно на зубастые звезды. — Кто или что может родиться у двух самых омерзительных психов в мире? У двух убийц, не знающих пощады и с огромным желанием разрушения? У кого вместо крови по венам течёт безумие, такое ядовитое, что невыносимо даже стоять рядом с ними. Что родится у этих двоих? Нечто ещё более ужасное, впитавшее в себя гены этих уродов и умножившее это в десятки раз… Гермиона замерла. Он чувствовал её взгляд на своей щеке. Горячий и прямой. — К чему это ты? «Просто отвечаю на твой вопрос…» — подумал он. — Больше не приходи сюда, — произнёс он. — Не помогай мне, чёрт возьми, не говори со мной, не смотри на меня, Грейнджер. Мне противно. Так сильно, что ты себе представить не можешь. Нравится так унижаться? Ходить хвостом за тем, кто, по-твоему, нуждается в помощи или… — Ты в ней нуждаешься, — резко оборвала она его злую речь. Поднялась на ноги, отряхивая джинсы, и посмотрела прямо в темноту, где сидел он. — Не будь мудаком, Малфой. Он засмеялся, глядя ей в глаза. Встал с места и вышел на свет, чтобы она в полной мере увидела, распознала его эмоцию. — Я всегда им был, Грейнджер. Наверное, ему стоило бы привыкнуть к неожиданностям с её стороны. Стоило всегда быть начеку. Потому что невозможно вот так привыкнуть к этой девушке, которая так сильно поменялась после войны. Шла вперёд, прямо на острое предупреждение: «Не влазь, убьет». Она вырывала эти таблички с корнями. Так же, как сейчас, останавливаясь в паре шагов напротив него, приподнимая голову, заглядывая в глаза. — Ты так пытаешься оттолкнуть всех от себя, что у тебя правда это получается. Только вот если бы ты всегда был мудаком, Малфой, ты бы не помог тогда, на чемпионате, не предупредил бы меня о пожирателях. И тогда… — она сглотнула. Драко заметил, как перекатывались её сухожилия на шее, — в мэноре. Ты тоже помог мне. Он напрягся, сжал кулаки. Брови сломались к переносице. «Не может быть…» — Ты что-то помнишь? — он старался выровнять голос. — Конечно, помню, — ухмыльнулась она. — Ты же отвлёк Лестрейндж, и она прекратила пытать меня… Малфой горячо, через рот, выдохнул. Сердце на миг ожило и почему-то забилось от страха, что обливиейт тогда не сработал. Но, боже… Грейнджер ничего не помнила… — Тебе показалось, — грубо. Как выстрел непростительного. — Может быть, — кивнула она, развернулась и, не сказав больше ни слова, покинула хижину. Блядство. Какое же блядство.***
Драко понял, что мир перевернулся, когда с трибуны увидел Поттера, склонившегося над телом Диггори и вырывал из лёгких: — Он вернулся! Волан-де-Морт вернулся! Уже на вокзале, покидая Хогсмид, он слышал шёпот сплетен о том, что Гарри сошёл с ума. Так же сходил с ума Малфой, по мере приближения к Лондону. Потому что за день до этого он получил сову с рваным клочком пергамента, на котором явно наспех было выведено почерком матери: «Не возвращайся домой, беги!» Он вернулся. Это стало таким очевидным, когда на вокзале его встретила мать, которая нервно пыталась держать себя в руках. Получалось так себе. Глаза были красными от слёз, а губы, покрытые толстым слоем помады, искусаны до крови. — Уходи, улетай в Италию к Забини, — говорила она. — Не возвращайся домой! Драко чувствовал дрожь её рук. Чувствовал, как сильно потели её ладони. Чувствовал её страх и истерику. Он просто не мог себе позволить оставить её одну. Не мог убежать без неё. Нарцисса была единственной, кого он любил больше собственной жизни. Единственный свет в его жизни. — Он в мэноре? — спросил Драко не уточняя. И видя, как мать кивнула, выругался под нос. Через много лет Драко думал, что именно тогда им с Нарциссой и стоило бежать. Вместе, без вещей и без денег. Скрыться в другой стране, на островах, где угодно, лишь бы отгородиться от того, что их ждало. Когда они вернулись в дом, всё начало рушиться. Прошлая жизнь, уставы, будущее… Лорд сделал из их дома своё поместье, свою личную пыточную. Место, где сгущалось всё самое уродливое, что мог бы представить себе человек. Нарцисса не подавала вида, как она была довольна, что Волан-де-Морт совершенно не обращал внимания на Драко. Даже когда они виделись на собраниях, Лорд не смотрел в его сторону. Лишь однажды, когда кто-то из присутствующих пожирателей крикнул в сторону Драко злое: — Щенкам здесь не место! Лорд отрубил тому пальцы, вежливо улыбнувшись Люциусу, будто попросив прощения за своих приспешников. — Пусть учится, у меня есть на него планы… — прошипел Волан-де-Морт, и Драко почувствовал, как холод его взгляда прошёлся по всему телу. Это чудовище во главе стола вместе со своей змеей было самым страшным, что мог себе представить Малфой. Крики, которые доносились из подвалов, таранили перепонки своим отчаянием. Мэнор пропитывался кровью и болью. Пропитывался чёрной магией, намагничивал воздух внутри. Сгущал тучи над головой. Драко ждал, когда начнётся учебный год. Наверное, впервые в жизни он так хотел вернуться в школу. Ждал, когда они с Нарциссой покинут поместье. Мать должна была отправиться во Францию в их второй дом. Тогда бы стало легче. И дышать, и жить со всем этим. Но он забыл, что его жизнь та ещё сука. Она любила играть и заводить в самый тёмный тупик, подбрасывая ещё больше дерьма. Так и случилось. Так начался его собственный ад. — Мой Лорд! — Беллатриса ворвалась в столовую, где за огромным столом проводилось очередное собрание. Она тащила за собой человека в кандалах и с мешком на голове. «Очередная жертва», — подумал он тогда. Но, чёрт возьми, как же он ошибся… — Мой Лорд! Я нашла! — заулыбалась она, обнажая гнилые зубы. — Я нашла! Рубины глаз Волан-де-Морта округлились. Он вскочил с места, приподняв руки вверх, будто восхвалял старания Беллы. — Всем выйти отсюда! — крикнул он. — Малфои, останьтесь! Шорох шагов, таких несмелых, но быстрых — и вскоре стало тихо. Лишь сопение из-под мешка раздавалось в гостиной. Драко взял за руку мать и отвёл чуть назад, оставив впереди отца. Закрыл Нарциссу своей спиной, опасаясь худшего. Белла ударила острым носком туфли прямо под колено пленника, чтобы он упал на пол. Грязная мантия на нём пачкала всё вокруг. И когда Волан-де-Морт подошёл к человеку, сорвав мешок с головы, Драко замер. Первое, что он увидел, как чёрные волнистые пряди волос упали на плечи, обрамляя руки. Потом — как перепачканное лицо поднялось прямо на Тёмного Лорда и как светлы были голубые глаза. Такие же ужасающе прекрасные, как он помнил… Господи… — Здравствуй, дочь… — Волан-де-Морт вскинул палочку, приподняв девушку левитацией. Мортифера, прикусив губу, смотрела на него с ненавистью. Сжимала пальцами подол мантии, но было такое ощущение, будто эти пальцы хотели бы сжать глотку напротив. Драко не мог себе представить, что их встреча состоится вновь. Теперь уже в новом статусе. Теперь он знал, в кого пошла уродливость её души. В такого же ублюдка, как и она. Малфой чувствовал, как сжимались внутренности, до уехавших позвонков. До почти летального исхода. Он словно падал, и крыльев у него не было. Оставалось ждать, когда тело превратится в мокрое месиво из мяса и костей. Так даже лучше… — Она отлично пряталась, мой Лорд, — Беллатриса склонила голову в поклоне. — Но я поймала чертовку! Поймала! Смех тётки разнесся вокруг как гром. Но Лорд будто не слышал её, глядя на своё творение как в первый раз. Затем он повернулся к Люциусу. — Я знаю, что однажды ты уже приютил Мортиферу, — он подошёл к Малфою, тот склонил голову. — В этот раз она вновь станет вашей гостьей. — Да, мой Лорд, — ответил Люциус. — Мой дом — ваш дом. «Ублюдок», — прошипел про себя Драко. — Беллатриса, — Лорд обернулся. — Приведи свою дочь в порядок… Нарцисса ошарашенно посмотрела на сестру, которая уже волокла девушку по коридору. Драко почувствовал, как мать сильнее сжала его пальцы. Никто из них не знал, что у Беллы была общая дочь с Волан-де-Мортом. Мир рухнул. Когда-то сказанные слова матери всплыли в уме: «Дьявол». И он вернулся. Вот он. Кричал, шипел на собственную мать и дёргался от круциатуса, прилетевшего в него для успокоения. Наглядная любовь к своему ребёнку… и кого из них жалеть, Драко не знал. Да и жалость закончилась ещё тогда… в детстве. Она игнорировала его. Везде, где бы они не встречались. Мортифера даже не смотрела на Драко. Была словно в себе. Нарцисса была уверена, что девушку чем-то накачивали, и крики из подвалов были из её легких. Что с ней делали, Малфой не знал. И не хотел спрашивать. Её волосы всегда закрывали лицо, но в моменты, когда девушка убирала локоны за уши, Малфой замечал на бледной коже свежие синяки и порезы. Голубые глаза стали почти прозрачными, как стёкла. Неживыми. Она была в каком-то трансе. Однажды, в августе, в поместье прилетели новые волшебники, которые захотели вступить в ряды пожирателей. Прилетели за собственными метками. Это было похоже на какое-то больное воображение психа. Лорд подзывал по очереди людей и ошпаривал их руки заклятием. Отец тогда сказал: — Ты скоро тоже её получишь, сын… Тошнота подступила к горлу. Но Драко сдержался. Из последних сил, но сдержался. — Мортифера! Голос Лорда стал на тон ниже, когда он произнес её имя. Будто обозначил всё значение этого имени в жутком голосе. Драко начал оглядываться, понимая, что девушки нигде нет. И когда почувствовал, как сильно его пихнули в плечо, вздрогнул от понимания того, что совершенно не слышал, как она подошла сзади… Мортифера была в чёрных брюках и в чёрной водолазке. Всё в ней было чёрное. Даже ногти, длинные, заостренные к концам. Она как тень двигалась к своему отцу, закатывая рукав. Стоящий сбоку мужчина лет тридцати вдруг засмеялся. Негромко, быстро шепнув кому-то: — Я слышал, у неё даже палочки нет… что за нелепость… Только вот на эту «нелепость» остановилась Мортифера. Чуть обернувшись, чтобы запечатлеть того, кто это сказал. Её взгляд был сквозным выстрелом прямо в глаза этого мужчины. Он быстро заткнулся, опустив подбородок на грудь. Она не дрогнула, когда в кожу вживлялся туман краски татуировки. Она не смотрела на Лорда. Она смотрела только на то, как змея на её предплечье проявляла форму. Драко заметил улыбку на её лице. Совсем незаметную, еле уловимую, но до жути отталкивающую. Мортифера не поклонилась Волан-де-Морту, она просто развернулась, всё ещё глядя на метку, и пошла обратно, прямо на Драко. Он было сделал шаг в сторону, чтобы дать ей возможность пройти не касаясь его. И она прошла, всё ещё очарованная шевелением змеи на коже, но в её спину прилетел очередной смешок пожирателя. Она остановилась буквально на секунду, а потом продолжила путь к выходу из гостиной… Лорд уже подозвал к себе другого человека. Все слушали речи благодарности волшебника, удостоившегося чести пожирателя смерти, как вдруг случилось то, чего никто не ожидал. Малфой видел всё как в замедленной съёмке. Сначала он почувствовал брызги на своей щеке, глазах, и во рту зажгло горечью. Ржавой. Так пахла смерть. Многие закричали. Драко, всё ещё ведомый шоком, повернул голову в сторону, запечатлев, как мужчина, стоящий рядом с ним, схватился за горло и упал на колени, харкая кровью на мраморный пол. Мортифера стояла позади него с ножом в руках, хрипло дыша и вновь занося острие вверх. Малфой слышал, с каким хрустом нож вогнался в череп до самой рукоятки. Малфой видел, как расширились зрачки мужчины. Малфой видел смерть. Он ощущал её кожей. Девушка нагнулась к трупу и разжала пальцы мужчины, забирая у того палочку. И прежде, чем уйти, она бросила в его мёртвую спину: — Вот видишь, палочка у меня есть. Все ждали реакции Волан-де-Морта, пока каблуки ботинок Мортиферы отдалялись всё дальше и дальше. Драко чуть было не падал, ощущая, как скапливалась слюна во рту, как она смешивалась с чужой кровью. И когда Лорд начал смеяться, хлопая выходке дочери, Малфой сорвался, убежал в ванную комнату — выплёвывать лёгкие, разъеденные кислотой ужаса. Она впервые заговорила с Драко прямо за день, когда он должен был отправиться в Хогвартс. Была ночь. Он не мог уснуть и глядел в окно, на то, как дождь избивал своими дротиками землю. Дверь скрипнула, и он метнулся к палочке, выстреливая люмосом вверх, а после наводя острие древка на заспанную девушку. Она, игнорируя эту угрозу, залезла на кровать, прямо как в детстве, улеглась сверху одеяла и обняла его за талию. Он не знал, почему не мог ничего сделать. Не знал, откуда появился внезапный страх, парализующий всё тело. Он боялся её до жути. До слёз из глаз. Когда-то она убила животных. Теперь убивала людей… Что ей стоило сделать с ним то же самое? Она дочь психов… точно такая же, копия родителей. — Ты скучал по мне? — прошептала она. Драко молчал. Он даже вздохнуть не мог. Когда Мортифера подняла голову, он невольно сглотнул. Она была красивой. Вздёрнутый нос, гладкая кожа, чёрные ресницы, и глаза… такие голубые, чарующие, что совершенно невозможно было бы другому человеку догадаться, что за этой миловидной внешностью скрывался монстр. Мортифера потянулась вперёд, поцеловав его в щеку. Не отстранившись, оставила ещё поцелуй, и ещё, двигаясь к губам. Драко замычал, попытался отстраниться, как вдруг ему в подбородок вжался кончик палочки. — Не дёргайся, — как плетью. Она смотрела ему в глаза, словно искала в них ответы. И через несколько секунд засмеялась, чуть отстраняясь, облокачиваясь на подушку. — Ты ещё не готов… ты такой ещё мальчик. Такой же, которого я встретила много лет назад. Заплаканный, слабый, никчёмный… — Уходи! — вырвалось из его груди, прямиком из испуганного сердца. Девушка ушла. Плотно закрыла за собой дверь, оставив его наедине с ужасом. Она была права. Тогда Драко был ещё не готов. Совершенно не представлял, что через год и на его предплечье появится метка, и он попытается убить человека. Характер станет бетонным, таким же холодным и непробиваемым. И мир перевернётся с ног на голову. И предплечье, помимо метки, будет сковывать нить обета. «Наше спасение», — так говорил Люциус. Как гарант того, что Волан-де-Морт с ними ничего не сделает, скрестив две семьи воедино. И скольким мутациям подвергнет его Лорд в восемнадцать лет, пытаясь создать идеального солдата, способного подчинить себе невербальную и беспалочковую магию. Сколько боли он переживёт, чуть не умерев от этого. Сколько раз его глазные яблоки будут протыкать иглами, вживляя в него мутагены. И после, через боль, пытаться взрастить в нём магию мысли. И когда Драко будет готов, Мортифера взмахом палочки отделит его стопу от ноги, хохоча при этом, видя, что у него получилось-таки убить домовика. Он стал первым, кто прошёл испытания. Первым и единственным. Сама же Мортифера не смогла с этим справиться. Её магия была слабой и бесполезной для её отца. И теперь, когда казалось, что всё кончилось, для Малфоя наступал последний этап перед тем, как ему придётся выбрать: Смерть от нарушения непреложного обета. Или жизнь вместе с той, кого он ненавидел. «Как только война кончится, наши семьи объединятся», — сказал Волан-де-Морт, сшивая нитью руки Драко и Мортиферы. Прошло полгода после окончания войны. И сколько Малфою осталось жить, он не знал. Сколько ещё ему отведено времени и успеет ли он найти разгадку, как избавиться от обета и оборвать эту связь. Казалось, надежды не было. Оставалось просто ждать. Она нашла его. Подбросила записку в карман… Мортифера где-то рядом. Где-то на горизонте его конца… Оставалось просто ждать…***
— Что подарить на свадьбу? Драко поперхнулся от реплики Блейза. Сердце на секунду ёкнуло. Он посмотрел на него вопросительным взглядом и уловил то, куда смотрел друг. И моментально выдохнул, понимая, что он имел в виду совершенно не Драко… Пенси сидела за слизеринским столом чуть дальше от них, делая домашнее задание. И каждую минуту поднимала голову, будто задумавшись, заглядываясь на Поттера в окружении гриффиндорцев. Кажется, они обсуждали квиддич. Забини был в восторге. Они оба видели, что Поттер тоже поднимал голову и, замечая её взгляд, быстро отворачивался. Даже отсюда было видно, как горели его уши. — Думаешь, у них что-то было? — не успокаивался Блейз. — Как быстро растут чужие дети… Драко улыбнулся. Для него было самым главным знать, что Паркинсон никто не сможет навредить. Знать, что кто-то мог бы её защитить, несмотря на её бойцовский характер. Судя по тому, что Поттер столько раз одерживал победу, он вполне неплохой вариант. В остальном ему было плевать. Он не хотел вмешиваться ни в чью жизнь. Не хотел делать таких же ошибок, как его отец, который решал за него. Драко никогда не станет навязывать своё мнение друзьям. — Мистер Малфой? Малфой обернулся на мужской голос и сразу же нахмурился, вспоминая, при каких обстоятельствах они виделись в последний раз. — Мистер Варис, — поприветствовал он. — Вы всё-таки получили эту должность. Ангра залился краской, махнул рукой и подошёл ближе. — Ещё вчера прибыл. Вот, хожу по школе, предаюсь приятным воспоминаниям. Блейз привстал и вытянул руку для рукопожатия. — Блейз Забини, — представился он. Варрис схватился обеими руками за ладонь Забини и быстро-быстро её затряс. — Приятно познакомиться, я Ангра Варрис, ваш новый психолог, — он широко улыбнулся. — Надеюсь, мы поладим. Блейз вопросительно приподнял бровь, посмотрев на Малфоя. Тот же просто промолчал. — Вижу, ваши раны уже начали затягиваться, вы обратились в минист… — Мне пора, — перебил его Драко. — Ещё увидимся, мистер Варрис… Он поднялся с места и поспешил выйти из Большого зала, но его тут же догнал Блейз. — Расскажешь об этом? Малфой закатил глаза. Ему совершенно не хотелось об этом говорить. Он воспользовался тем, что всегда срабатывало. — Достань мне сигареты, — и вышел во двор школы, оставляя его за дверью. Конец октября окутывал дождём и холодным ветром. Он вышагивал по лужам не заботясь о том, что мог заболеть. Какая разница, если он одной ногой в могиле? Усевшись в закрытой беседке в ожидании Блейза с сигаретами, он подумал — тот наверняка потребует за услугу ответы. Тут Драко увидел, как к нему подлетел маленький сыч, к лапке которого был привязан мокрый конверт. Он осушил его, проведя рукой по взбухшей бумаге. Письмо было подписано как «аукцион». Драко закатил глаза, понимая, что сейчас увидит очередные бумаги, которые нужно подписать. «Мистер Малфой, уведомляем вас, что оставшуюся мебель заберут через неделю. Пожалуйста, подготовьте дом к перемещению наших работников. Подготовьте винтажные столовые стулья, ковры, подсвечники и столовые сервизы… …подготовьте кровать… …на которой мы проводили с тобой тёмные ночи…» Малфой подорвался с места и выронил письмо, оно упало на землю. Воздух в лёгких замер. Они лопались, как бумажные пакеты, от сковывающего ужаса. Он вновь будто падал. Падал. Падал… И дна в этой бездне всё нет и нет. Как бесконечное мучение, как дополнительный круг ада, подброшенный этим дьяволом. Он смотрел, как дождь мочил бумагу. Сделал выдох и трясущейся рукой поднял письмо, дочитывая роковое послание: »…ты помнишь, как нам было весело? Как ты любил брать меня на этой кровати, Драко? Время идёт. Жду, когда стану твоей женой… Ты же не будешь делать то, что меня расстроит? Твоя М.» — Ты будто мертвеца увидел, — сказал Блейз, вошедший в беседку, осушая одежду магией. Забини был прав. Только мертвецом был сам Драко. Оставалось рыть себе могилу голыми руками…***
— Макгонагалл такая довольная ходит по школе, — шепнул Симус, перегибаясь к парте Гарри и Гермионы. — Думаете, это из-за нового психолога? Он игриво подёргал бровями, явно намекая на нечто большее. Грейнджер засмеялась и покачала головой. — Это её старый друг, они вместе учились на Гриффиндоре, играли в одной команде… — А может быть ещё кое-где играли… — не успокаивался Финниган. — Мерлин, Симус, отвернись со своими намёками! — Гарри схватил его за голову и развернул в обратную сторону. Прошло несколько дней после появления Ангры. Никто не решался ходить к нему на консультации после всего случившегося с Майнд. Все боялись повторения и открыто не доверяли ему. Но, вопреки всему, этот улыбчивый старик ходил по школе, здороваясь с каждым, не навязываясь, вступал в диалоги и завладевал вниманием, рассказывая смешные истории из прошлого своей учебы здесь. Младшекурсники хохотали над его шутками. Старшекурсники, те, кто столкнулся с войной, наблюдали с расстояния. Гермионе он нравился, да и учителям тоже, судя по тому, как они разговаривали с ним за столом в Большом зале. Он очаровал и их. Минерва, склонив голову и явно смущаясь, обрывала разговоры, когда Варрис нахваливал её игру в квиддич. Даже Почти Безголовый Ник по получасу останавливался рядом с мужчиной, вновь и вновь рассказывая сплетни и новости. Грейнджер была уверена, что нужно время, и ученики к нему потянутся. Идти самой на разговор с психологом ей не хотелось — она считала, что не было нужды. Все проблемы можно было решить самой. — Мистер Долгопупс, — Дамблдор вошёл в класс. — Раздвиньте, пожалуйста, парты. Гермиона заметила, как Гарри начал нервничать. Она знала, что Аберфорт сегодня будет смотреть на успехи учеников, которые должны были освоить заклинание патронуса. Он ощущал ответственность за слизеринцев, которые обратились к нему за помощью, чтобы он научил их этим чарам. Грейнджер толкнула его в плечо. — Ты хорошо постарался, не переживай… Дамблдор дал время на подготовку и разогрев, скрывшись в комнате, прилегающей к классу. Гермионе удалось вызвать выдру. Она выдохнула, понимая, что тогда просто перенервничала. Выдра кружила вокруг неё, словно плавая в воде, игралась с чужими патронусами, даже с гарпией Блейза. Гарри подходил к тем ребятам, которые просили его помочь. Наставлял их и терпеливо помогал, переходя от одного к другому. Но когда он, улыбнувшись, хлопнул по плечу Тео, отходя от него к следующему, то на секунду замер. Прислонившись к парте и глядя на свои туфли, Паркинсон сидела молча и ничего не предпринимала. — Не получается? — осторожно спросил он, вырывая девушку из мыслей. Пенси задрала подбородок и вытянула палочку вперёд. — Экспекто патронум! Из кончика древка вырвался слабый свет. Этого было недостаточно, чтобы чары материализовались в настоящий патронус. — Ничего, это уже неплохо, ты моло… — он запнулся, потому что Пенси взглянула на него, оголив зубы в улыбке, — ты молодец… Гермиона почувствовала, как её за рукав тянет Забини. — Что ты будешь дарить им на свадьбу? — спросил он, глядя на парочку. — У них метки. Они созданы друг для друга, так чего ждать, да? — Ты иногда ведёшь себя как… — начала она, но не договорила, потому что почувствовала знакомый запах горьких сигарет. Склонив голову вниз, она заметила сбоку его туфли. — Как старая занудная сваха, — закончил за неё Малфой. Она прикусила язык. Просто не смогла больше ничего сказать, застряв между двумя слизеринцами. Её спас Гарри, удачно подошедший к ним. — Малфой, тебе нужна помощь? Гермиона почти заскулила, вспоминая слова Драко о том, что помощь он никогда не попросит. Вспоминая их последний разговор, после которого она старалась всё меньше думать об этом. Выходило так себе. Малфой втянул носом воздух, сощурившись. — Не знаю, какое счастливое воспоминание выбрать… — протянул он. — Первую встречу с Волан-де-Мортом. Или смерть Нарциссы? Словно удар под дых. Это было ужасно. Но Гарри пожал плечами, игнорируя его выходку. Он задумался и вдруг сказал: — Может, тебе нужно развеяться? Забини поднял палец и набрал в лёгкие воздух, чтобы что-то сказать. Но Поттер прервал его: — Нет, Блейз, это не алкоголь, не наркотики и не… — Шлюхи? — ухмыльнулся Малфой. — Да, не они, — Гарри продолжил. — Как насчёт того, чтобы полетать, один на один? Выпустим снитч и вспомним старые-добрые? Драко задумался, потёр переносицу. — Не уверен насчёт добрых, но почему бы и нет. К вечеру Забини собрал в свой банк кучу ставок. Грейнджер еле сдерживалась, чтобы не отчитать его, стоя на трибуне с друзьями. Собралось немало человек. Старшие курсы, даже Ангра, стояли внизу поля, прыгая на месте, пытаясь согреться. — Гермиона? — Полумна подошла сзади, задев её за плечо. — Я ничего не пропустила? Блейз, услышав знакомый голос, даже растерялся. Обернулся, улыбнулся ей и освободил рядом с собой место. — Вставай рядом со мной, здесь отличный вид, — он вытянул руку, предлагая девушке спуститься со скамьи. — И рядом не холодно… Господи… Грейнджер ощущала смущение и ощущала чью-то злость позади себя. Это явно был Невилл. Но свисток Дина привлёк внимание всех. Гермиона посмотрела вниз. Из раздевалок одновременно вышли двое. Она забыла, как Малфой выглядел в форме. Как плотно она сидела на теле. Какими широкими были его плечи, обтянутые спортивной водолазкой с защитными вставками. Азарт в её голове начал разгон. Грейнджер закусила губу, желая, чтобы Гарри одержал победу и согнал спесь с этого злющего парня. Они пожали друг другу руки, вспышка осветила часть трибуны. Камилла фотографировала всё, что попадалось под руку, на колдофотоаппарат. Кажется, будут хорошие снимки. Игроки взлетели вверх. Всё казалось таким неправильным, таким масштабным для двоих лишь ловцов. Они зависли в воздухе, посмотрели на Дина, и тот выпустил снитч. — Гарри, вперёд! — закричал Симус, когда Поттер сорвался за золотым мячом. Его тут же бортанул Малфой, прямо в бок, и ехидно улыбнулся в ответ. Гермиона крепко сжала перила. Голоса, свист и выкрики двух фамилий сливались в нечто неразборчивое. Все шумели и хлопали, подгоняли игроков, которые всё выше и выше поднимались в небо. Свист пролетавших мётел всё отдалялся. Грейнджер повернула голову, чтобы посмотреть на счастливые лица — в надежде понять, что всё двигалось вперёд. Что страшное позади, и стоило жить дальше. Она смотрела на радостного Долгопупса, который уже не уничтожал взглядом Блейза, а хлопал вместе с Симусом, глядя вверх. Она смотрела на слизеринцев, на Пенси, которая срывала горло, что-то крича. Гермиона улыбнулась, вдруг поняв, что хотела бы узнать, за кого она болела. Сейчас. В обстоятельствах, которые открылись… Грейнджер заметила, как Забини, совершенно забыв об игре, непрерывно смотрел на Полумну, которая, запрокинув голову, загадочно улыбалась. «Всё кончено, — подумала Гермиона. — Пора жить дальше». Наверное, это правильный шаг. Правильное решение. И со спокойнейшим сердцем, с греющей теплотой в груди, Гермиона вновь посмотрела вверх. Посмотрела и открыла рот от шока. Крики смолкли. В воздухе Малфой, схватившись за горло Гарри, явно пытался задушить его. Грейнджер проглотила вдох, потому что палочка Поттера падала вниз. А затем… …затем начали падать оба парня. Она не помнила, как вытянула руку. Не помнила, как произносила заклинание. Она помнила только собственные слова, которые стали пророческими: Всё кончено…***
Их не впустили в больничное крыло. Ни в первый час, ни во второй, заставляя перебирать в голове самое ужасное. Самые страшные мысли. Она слышала плач Пенси. Навзрыд, прямо в грудь злющего Блейза, который сжимал плечи подруги и с силой прижимал к себе. Ещё слышала сплетни ребят, которые столпились у лестницы. Ей плохо. Откровенно плохо. Грейнджер не выдержала, поднялась на ноги и громко, яростно, срывая связки, выкрикнула: — Вышли все! — она посмотрела на каждого. — Вам не стыдно хоронить их, ничего ещё не зная? Невилл взял всё в свои руки и увёл толпу. Грейнджер оглушила коридор, на всякий случай. Они остались втроём. Просто замерли, глядя друг на друга. И каждый перебирал в голове свою правду. — Зачем он это сделал? — дрожащим голосом спросила Гермиона слизеринцев. — Господи! Если бы я не успела. Если бы… вы слышали этот хруст? Зачем Малфой столкнул их с метлы? Пенси, вытирая слёзы, сделала шаг вперёд. Её лицо вдруг исказилось в гримасе. — Драко этого не делал! — По-твоему, мы все слепые? — выкрикнула Гермиона, чувствуя, как дрожал голос. — Он душил его! — Но он не скидывал Поттера! — сорванным, хриплым голосом встрял Забини. Ей хотелось зажать себе голову и заорать — приступ тошноты и начинающейся истерики уже стояли на пороге. Ещё чуть-чуть, и она упадёт с панической атакой. Всё далеко не кончилось. Чёрт возьми, остались те, кто желал им зла. Он не менялся. Он был прав. Малфой всегда был мудаком, и не дай бог — теперь ещё и убийцей. Грейнджер возненавидела его с новой силой. До судорожного дыхания. До белых костяшек на сжатых кулаках. Она ненавидела его. Дверь распахнулась, и Макгонагалл вышла вместе с Аберфортом. Гермиона метнулась к ней. — К-как он? Как Гарри? Директор положила руку на её плечо. И в эту секунду Грейнджер чуть не упала в обморок. — Он без сознания. Сотрясение, разрыв лёгкого, перелом ноги и руки, — женщина посмотрела на Блейза и Пенси, которые так же ожидали ответов. — Мистер Малфой пришёл в сознание. Он сломал ключицу, получил сотрясение и… Она прикрыла глаза. — Что? — Пенси схватила директора за руку. — Что с ним, не молчите же! — Его стопа… Помфри делает всё, чтобы ткани срослись обратно… прогнозы неутешительные. Драко может потерять ногу. Мысль ужасающая. Окутывающая с головой. Мокрая насквозь и насквозь разорванная, как его нога. Память резанула воспоминанием — как стопа отделяется от ноги, как Драко кричит, привязанный к стулу… Пенси резко трансформировала платок в какой-то тканевый пакет и отбежала в сторону, чтобы склониться и выблевать всё услышанное. — Вы можете идти, им нужен отдых, — произнёс Аберфорт. Гермиона обессилено упала на скамейку, глядя на то, как Забини, обняв Паркинсон, уходил вместе с профессорами. Она поймала взгляд Минервы, которая, обернувшись к ней, так по-матерински сочувствующе на неё смотрела. Это больно. Чертовски. Она потеряла счёт времени, глядя в одну точку, забившись в угол. Спрятавшись за колонной, она наблюдала за больничной дверью. Ей хотелось выдрать её с корнями, чтобы забежать туда и собственноручно задушить его. Грейнджер напоролась на собственную доброту, которая скатилась в глупость. Напоролась острыми кольями прямо в живот. В ноги, в кости, в голову. Всюду. Насквозь. По диагонали. Поперёк. Везде были предупреждения. Только почему она не прислушивалась к ним? Малфой сам предупреждал её, говорил о том, какой он монстр. А ей казалось это пылью в глаза… Дура. Дура. Господи, какая дура! Надо было сразу сказать Макгонагалл о том, что ему не место здесь. Не место. Рассказать о его даре, чтобы его вышвырнули за ворота. Оставили подыхать где-то там… за чертой… Он сам ведь хотел? Сам хотел сдохнуть! Так почему Гарри? За что он хотел утащить его с собой… Гермиона задержала дыхание, когда увидела, как дверь открылась и оттуда вышла Помфри, как аккуратно она её прикрыла за собой. Грейнджер поняла, что женщина пошла в свою комнату и вернётся проверять больных чуть позже… У неё есть время. Есть, и она им воспользуется. Девушка сняла туфли и, выглянув из-за колонны, на носочках подкралась к двери. Оглушила пространство, чтобы Помфри не услышала скрипа, и вошла внутрь. Они лежали рядом, справа в ряду, отделённые ширмой. Гарри, перемотанный почти всем телом. Закутанный в одеяло, с голым торсом, он лежал хрипло дыша. Гермионе больно от этого звука. Больно, понимая, как трудно давался вдох уцелевшим лёгким. Она нагнулась к другу, рассматривая его совсем близко, осторожно касаясь его щеки пальцами. Обвела ссадины, нашла в волосах кусочек травы и через стон сняла его, крепко зажав в кулаке. Посмотрела вперёд, на ширму, за которой лежал тот, кто это сделал. Шаг. Второй. И вот она смотрела на него с неприкрытым отвращением. Драко спал. Или делал вид — ей всё равно. Его нога загипсована. Пахло костеростом и едкими мазями. Она тихо подошла к нему, остановилась у изголовья и совсем не испугалась, когда его веки открылись, и их взгляды встретились. — За что? — прошептала она. — За что ты это сделал? Его вдох вышел хрипящим, когда он раскрыл рот, но не произнёс и слова. Он просто молчал. Это словно ударило её кулаком насмешки. Грубой насмешки с его стороны, хоть его лицо и не выражало никаких эмоций. Воздух пропитывался гнилью его молчания, оседал ржавой пылью в её легких. Она давилась этим. Давилась, и не могла больше выдерживать. — Я тебя так сильно ненавижу, ты себе представить не можешь. Ты мне омерзителен. Ты ужасный, Малфой. Когда тебя выгонят из школы, надеюсь, я никогда тебя больше не увижу. Она посмотрела вниз, на его ногу. Провела взглядом до голого предплечья с меткой. И без жалости добавила: — Ты достоин этой метки. Ты превзошёл себя. Она было отвернулась, как в спину хрипло прилетело: — Как хорошо, что ты это поняла, Грейнджер… Палочка влетела в кулак. Она чувствовала, как дрожала рука, как кончик древка упёрся прямо в кадык мерзавца. — Сделай это… Слеза ошпарила щеку. Она поймала её губами, облизнув с них соль. Сил не осталось. Ни на что. Ни на ненависть. Ни на месть. Ей стало просто его жаль — как жаль бездомную псину, которая злюще кусала всех, кто пытался её накормить и пригреть. Такие псины дохнут в одиночестве. Сами. Забившись в какой-нибудь угол. Так же будет с ним. Она обошла ширму и села на табурет рядом с Гарри, осторожно взяла его за руку. Погладила пальцы и почувствовала, как высохшие от слёз глаза начали закрываться… хотелось спать. Хотелось очутиться там, где всего этого не существовало…***
Гарри пришёл в себя через пару дней. Гермиона неслась в больничное крыло со всех ног, получив его патронус. Олень просто влетел в окно библиотеки, ткнулся носом ей в плечо и рассеялся. Она перебирала в голове те слова, что хотела сказать, чтобы отвлечь его от боли. Рассказать ли ему новости, что Рон и Джинни намеревались приехать в Хогвартс после того, как Симус послал им письмо? Гермиона успокоила их, рассказав, что мадам Помфри обрадовала хорошей вестью — лёгкое Поттера срослось, так же, как и кости. Оставалось ждать, когда он очнётся. Сейчас. Сейчас её друг лежал в больничном крыле, и он открыл глаза. Грейнджер не чувствовала собственного сердца, пока шла по лестнице, пропуская по две ступени. Она выбила руками двойные двери, вошла внутрь и тут же остановилась. Драко стоял к ней спиной прямо у койки Гарри, который хрипло стонал. Наверное, это нервы. Наверное, это ночи без сна, но она сорвалась, выстреливая в него заклятием. — Флиппендо! — выкрикнула Грейнджер, отбрасывая Драко в сторону. Ему удалось мягко приземлиться, словно он воспользовался левитацией. «Неужели Малфой хотел добить?» — Гарри! Он что-то сделал тебе? — быстро спросила она, осматривая друга. Поттер покачал головой и потянулся рукой к горлу, он всё ещё не мог говорить. Гермиона схватила стакан и наполнила его водой, протягивая другу. Тот, закатив глаза или же прикрыв их, она не разобрала, взял стакан и отпил немного. Девушка воспользовалась этой паузой и вновь двинулась на Малфоя, который с загипсованной ногой, уже одетый в форму, поднимался с колен. — Не смей к нему подходить! Никогда! В отличие от Гарри, Драко в ту же ночь после происшествия отправили в Мунго. Мадам Помфри очень переживала за его травму ноги (нанесенную поверх старой травмы). Сегодня он вернулся. Об этом гудела вся школа. Драко ухмыльнулся, ухватился рукой за ширму, чтобы удержать равновесие. Потянулся за костылями и прежде, чем опереться на них, презрительно посмотрел на неё. — Отошла с дороги, — прошипел он, вытягивая костыль, задевая её колено. — Ты рехнулся? — недоумевала Гермиона. — После всего у тебя остается наглость быть таким… Малфой засмеялся. Прямо в тот момент, когда поравнялся с ней и повернул голову к её лицу, выжигая свой взгляд на её глазах. — Мудаком? — он растянул губы в ухмылке, прикусывая верхним клыком нижнюю губу. Она помнила об этой его привычке. — Мы уже говорили об этом. И кажется, ты уверяла меня, что я таким не являюсь. Поменяла мнение? Ещё как поменяла… господи… Гермиона ощущала, как начинала закипать кровь, как по венам разносился адреналин. Как злость окутывала с головой. Он псих. Долбанный сукин сын. Грейнджер, игнорируя то, как Гарри пытался привлечь её внимание, всё больше распалялась. Стояла назло Малфою прямо перед ним. Чувствовала то, что раньше подавляла в себе. Чувство неудовлетворенности от несостоявшейся мести. Она не будет делать ему больно физически. Нет. Не опустится до его уровня. Она сделает больно иначе. Убьёт его словами. — Поверить не могу, что твоя мать прикрыла тебя собственной спиной. Вот оно. Вот это чувство. В его моментальной ошарашенности. Оно там. На дне его зрачков. Расширялось, ломая кости. Вбивая гвозди в самое больное — в крышку его гроба. Гермиона занесла последний удар. — Как она могла защитить такого урода, как ты? Или же ты сделал это сам? Подставил её, как Гарри? Толкнул её? Грейнджер глухо выдохнула, когда Драко притянул её к себе за воротник. Так близко, что почти касаясь губами губ — настолько он наклонился, чтобы заглянуть ей в глаза. Так близко, что можно с лёгкостью распознать, какие сигареты он сегодня курил. Лучше бы задохнулся никотином. В Драко полетела подушка, которую кинул в него Гарри. Малфой успешно её взорвал, не произнеся ни слова. Так они и стояли в белом снеге пуха, который окутывал их обоюдную злость. Душно. Душно от обоюдной ненависти. Душно от холодного, солдатского взгляда напротив. От того, как сильно сердце колошматило грудь. Грейнджер казалось, что она слышала треск костей. И своих, и чужих. Ещё чуть-чуть, и останется одна лишь труха на их месте. «Ненавижу», — вывела она медленно губами, чуть касаясь его сухих губ, в трещинах, пропитанных горьким никотином и вишней. И оттолкнула от себя ровно тогда, когда в крыло зашла Помфри, прерывая их фантомный ядовитый поцелуй. — Что тут за бардак вы устроили, ребята? Мистер Малфой, как вы себя чувствуете? Но парень обошёл Гермиону. Опираясь и на костыли, и на здоровую ногу, он вышел из больничного крыла. Она отвернулась от женщины, пытаясь собраться с мыслями, а Помфри протянула Гарри зелье. — Для связок, — сказала она и помогла ему выпить, улыбаясь на то, как парень морщился от кислого вонючего зелья. — Зато голос восстановишь быстрее, ну-ну. Допивай! Когда она закончила осмотр, то оставила друзей вдвоём. Поттер потянулся за стаканом воды и быстро-быстро выпил его залпом, пока Грейнджер подсаживалась к кровати на табурет. Он смотрел на неё нечитаемым взглядом, и только когда его брови свелись к переносице, а на лице появилось сожаление, Гарри произнёс: — Гермиона, — вырвался из его рта хриплый шёпот. — Ты совершила ужасную ошибку… Во рту стало сухо. Она потряхивала ногой, наблюдая, как друг взял палочку и вытянул на неё. — Прости, что так, но это лучше показать… Легилименс! Гермиона вскрикнула от того, как оказалась парящей в воздухе над квиддичным полем. Это воспоминание Гарри. Она смотрела его глазами. Крики с трибуны, поворот головы. Поттер помахал ребятам, как вдруг снитч пролетел совсем рядом. Он сорвался вперёд, глядя на Драко, который также улыбаясь и вжимая руки в рукоятку метлы, летел с большой скоростью к снитчу. Гарри почти поймал его, когда услышал за спиной мычание. Резкий поворот головы, и руки в перчатках обхватили горло. Гарри ничего не понимал, пытался ударить Малфоя по локтям, чтобы сбить хватку. Он видел слёзы в его глазах, слышал: — Уходи! Не трогай меня! Не трогай! Поттер среагировал моментально. Палочка оказалась в руке, и через мгновение он пробил стену в голове Драко, увидев, как его преследовали галлюцинации. Тёмный туман в форме человека замахивался чем-то, что напоминало острый кинжал. Оно вонзило его в бедро Малфоя, сидящего на стуле. Ещё и ещё. Слизеринец пытался оттолкнуть туман, цепляясь за его шею и пытаясь задушить. Гарри вынырнул из бреда Драко и уронил палочку. Малфой смотрел пустым взглядом, отпустив его шею. — Наверное, лучше упасть, — он повёл головой вниз, — чтобы всё прекратилось… — Что ты говоришь? — он не успел спросить, потому что чисто механически схватил падающего человека и тоже соскользнул с метлы, теперь уже летя вниз вместе с Драко. Гермиона резко поднялась с места, схватилась за грудь от острого ощущения, что она всё ещё падала с высоты. Её мутило. На лбу проступил пот. Она села прямо на кровать друга, зарыв в волосы руки, массируя виски. Чтобы переварить всё то, что увидела. — Он не толкал меня, — шепнул Поттер. — Он хотел умереть… я лишь пытался его поймать. Господиблятьбоже… Что она наделала? — Он приходил сюда извиниться за это, пока не вошла ты… Гарри бил её по больному. — Я просто представить не могу, что было в его прошлом… что с ним делали… Мясорубка мыслей таранила голову Грейнджер. С жестяным лязгом перемалывала с костями и мозгом, превращая всё в фарш. Господи, что она наделала… И как с этого дна всплывать, если плавать она не умела? Наговорила столько ужасных вещей, что за такое не прощают. Особенно он… особенно Малфой… Она выливала всё это на него как бетон. Замуровывала Драко в своей ненависти. Неоправданной. Несправедливой. Как это исправить? Она осталась с Гарри до вечера, вплоть до того, как мадам Помфри его выписала. Они пришли в общежитие, и первое, что сделал Поттер — прекратил любые сплетни. Рассказал как было дело, немного изменив детали: Драко чуть было не сорвался, а он пытался его поймать. Это было как болезнь. Слова передавались из уст в уста. Гуляли по школе табуном. Поттер вместе с Малфоем целый час были у директора, чтобы объяснить — что произошло на поле. На этом настоял Гарри. Он крепко пожал ему руку и сказал, что ни в коем случае не держал обиду. Малфой лишь кивнул, и когда проходил мимо Гермионы, то даже не взглянул на неё. Она слышала, как клацали костыли по коридору школы, как всё дальше он отдалялся. И Грейнджер просто не выдержала, сжираемая совестью. Сорвалась за ним. — Драко! Она схватила его за рукав, но парень тут же выдрал свою руку. — Как мило, теперь я Драко? Не убийца матери? Не убийца героя войны? Она с силой прикусила губу. — Не передать словами, как я виновата. Я не знала всей картины… я видела, как ты схватил Гарри за шею. Потом… Господи… Прости. Это было не больно. Не больно просить прощения. Это было освобождением от мук сожаления своего поступка. Потому что оно — колючее сожаление — самое больное в жизни. От него всегда нужно избавляться. Любым путём. — Как я могу загладить свою вину? Малф… Драко, я виновата… Он смотрел. Спокойным, но каким-то надломленным взглядом перед собой. Не на неё, от чего стало не по себе. Грейнджер ждала чего угодно — проклятий, криков, толчков плечом, но ничего этого не произошло. Драко вновь ломал все стереотипы о нём. — Просто больше не подходи ко мне. Не приходи в хижину. И мы будем квиты, Грейнджер… Гермиона вдруг поняла. Догадка, вспыхнувшая в голове, стала такой яркой, таким отчётливым решением, что невозможно было промолчать. — Я помогу тебе. Два месяца. Два долбанных месяца — вот сколько Малфою понадобилось, чтобы вывернуть её наизнанку. Тысячу раз поменять к нему отношение, тысячу раз пожалеть об этом и столько же для того, чтобы замуровать в себе понимание, что ему нужна помощь, пусть даже он её не просил. Зло приходило в норму быстрее, чем добро, вот только Малфой злом не был. Он старался избавиться от прошлого любыми способами. Избавиться от воспоминаний и того, что окутывало его предплечье. Избавиться от той, которая беспощадно отрубила ему ногу, втыкала в плоть ножи, мучила его. Избавиться от собственного тирана-отца, отделиться от него и от фамилии. Избавиться от всего зла, что присутствовало в его жизни. Одному ему не справиться. Он просто-напросто попытается умереть ещё раз… И дай бог, чтобы Грейнджер не попала под его горячую ладонь и не упала вместе с ним. Но она постарается. Она правда постарается. Грейнджер спасёт его. — Поможешь мне? — ухмыльнулся он и наконец посмотрел ей в глаза. — Я тебе уже сказал, как ты можешь помочь мне. Гермиона покачала головой, посмотрела на его рукав и добавила: — Я помогу избавиться от непреложного обета.***
Почти всё время она проводила в библиотеке в запретной секции, которая стала доступной для неё в любое время. Героине войны были открыты многие двери, чем она удачно и пользовалась. Она собирала информацию практически отовсюду. С древних тёмных рун, с запретной магией, изучала всё, что могло коснуться непреложного обета. Сон потерялся. Гермиона лежала в кровати с открытыми глазами, перебирая в голове информацию. Даже сидя в Большом зале во время ужина, она читала книги и свитки. — Это тебе! Грейнджер чуть отодвинулась от того, что её плечо задело прикосновение Паркинсон, которая бросила коробку конфет прямо перед Гарри и Гермионой. Поттер вопросительно приподнял бровь. Пенси же старалась даже не смотреть на него. Скрестив руки на груди, она добавила: — У тебя много поклонников на Слизерине, и меня попросили передать тебе конфеты. Надеюсь… ты их любишь… Гермиона с силой ударила носком туфли по колену смеющегося впереди Симуса. Шикнула на него, стараясь делать вид, что не слушала разговор. — Спасибо, — Гарри схватил коробку и повертел её. Грейнджер скосила взгляд на сладости и сразу же узнала упаковку. Это очень дорогие конфеты. Сомнение в том, что это был не общий подарок, а инициатива Паркинсон, сразу же поселилось в мыслях. — Как ты себя чувствуешь? — добавила она, глядя на него сверху вниз. Поттер вытянул руки и быстро-быстро начал сжимать пальцы. — Почти восстановился. Спасибо, что спросила, Пенси… Кажется, Гермиона услышала, как слизеринка сглотнула, услышав своё имя. И тут же развернулась, зашагав обратно к своему столу. Гриффиндорцы зашептались. Кто-то подшучивал над Гарри, но он сам казался задумчивым. Несколько секунд смотрел на коробку конфет, как вдруг встал с места и перешагнул скамейку, направившись к столу слизеринцев. Гермиона смотрела ему вслед вместе со всеми друзьями. Видела, как он остановился в конце стола и что-то начал говорить Паркинсон. Судя по широкой улыбке Блейза, который совершенно по-идиотски кивал под каждое слово Гарри, это было что-то личное… — Я всё ещё не могу поверить! Паркинсон и Гарри! — удивленно проговорил Дин. — Охренеть… Гермиона была согласна. Гремучая смесь. Но, чёрт возьми, как она была рада за друга. Вечером Гермиона вышла из душа, натянув на себя домашние штаны и футболку. Когда она вошла в спальню, то Парвати, глянув на неё, вдруг сощурилась. — Ты запачкалась? — спросила она, указывая на Грейнджер. Сначала она ничего не поняла. Даже подошла к зеркалу, проверяя лицо, шею оттянув ворот футболки. Вот тогда-то она и замерла. Либо Парвати права, и она зацепилась рукой за что-то грязное, либо… Нет. Нет. Этого не может быть. Выдох обжёг губы, когда Гермиона уловила взглядом отчётливые буквы, выстроенные в строчку на предплечье. Она резко обернулась к подругам и убрала руку за спину. — Твой соулмейт проявился! — завизжала Падма. — Покажи! Покажи, Гермиона! Что там написано? Грейнджер подбежала к креслу, схватила кофту и быстро натянула её на себя, скрывая послание. Она нервно улыбнулась. Губа дёрнулась вверх, как какой-то тик. На внутренней стороне век уже отчётливо выжглось первое слово на её руке. И она очень жалела об этом. Просто потому, что много думала об этом. Гермиона не хотела знать, что за послание вытатуировалось на предплечье. Не хотела обязывать себя ожиданиями, когда кто-то произнесёт слова и окажется её судьбой. Тем напоминанием, что с ним она будет счастлива. Она жалела об этом. Жалела, что сыграла в игру Флер. Грейнджер прекрасно понимала, что надпись можно стереть, когда очень захочешь этого. Можно забыть, как страшный сон, и просто встречаться с тем, кем хочется. Просто сейчас… Совсем — не вовремя. Совсем не этого хотелось. Она солгала подругам о том, что очень устала, зашторила балдахин на кровати и заглушила пространство, оставаясь с мыслями наедине. Сердце. Бедное сердце… Бейся уже, блять, работай! Гермиона попыталась заставить метку исчезнуть. Она напряглась, думая об этом. «Просто пожалуйста… пропади…» Кончик палочки осветил тёмное пространство. Гермиона согнула локоть и медленно, боже правый, медленно закатала рукав, вырывая из горла выдох… Теперь она знала всё. Теперь буквы сложились в слова. Теперь ей ни чем не выкурить из головы эту фразу. Господи… Как же не вовремя… Совсем не о том хотелось думать… Совсем не до любви…***
На травологии Гермиона стояла рядом с Тео, который оказался недурным собеседником и партнёром по заданию. Они по очереди передавали друг другу перчатки, учась отделять шипы от жалящего плюща. Тео высокий, и ей приходилось немного задирать голову, когда она просила его о чём-то. Ей не удалось сдержать улыбку, когда Нотт в очередной раз так удачно пошутил. Не удавалось не расслабиться в его присутствии. Не удавалось избежать взглядов в их сторону. Подруги всем всё рассказали. Похвастались о том, что у неё появилась метка, ещё за завтраком. Грейнджер сохраняла молчание, не желая об этом разговаривать. И теперь на уроке все эти взоры, направленные на них, были оправданы. Все ждали, когда же Тео произнесёт то самое. То заветное, написанное на её руке. — Они смотрят, потому что мы громко смеемся, — шепнул он, наклоняясь чуть ближе к ней. — Или потому, что я слышал о новостях о тебе… Гермиона задрала голову, встречаясь с ним глазами. Она сжала губы и закатила глаза. Парень понял её намёк и вскинул руки. — Понял. Не будем об этом… — О чём? Между ними встал Блейз, распихнув их плечами. Закинув руку на шею Нотта, он притянул его к себе. — Не разбивай мне сердце, дружище, не говори, что и вы стали соулмейтами… Гермиона схватила оторванный шип со стола и несильно ткнула им в кардиган Блейза. Тот театрально ахнул, пытаясь увернуться от второй попытки. — Я просто поинтересовался! — хохотнул он, и тут же стал извиняться перед профессором, но всё равно получил наказание. — Потом поговорим. Когда они вновь остались наедине, Тео, записывая результаты в тетрадь, не отрываясь от текста, спросил: — Какую курсовую ты выбрала для выпуска? — Трансфигурация, а ты? — она смотрела на его кудрявую макушку, пока он не поднял взгляд. — Зелья. Слизнорт меня обожает, — засмеялся он в ответ. — Он обожает любого одарённого ученика, не обольщайся, Тео. Он выпрямился и, подперев стол бёдрами, развернулся к ней. В его взгляде читалось удивление. — Вот это было больно. В самое моё сердце, прямым выстрелом! Как ты можешь так ранить? Это был флирт. Самый что ни на есть настоящий, неприкрытый флирт. Она чувствовала это. Чувствовала на себе его взгляды. Чувствовала, как он прощупывал почву под ней. Девушки такое сразу замечали. А здесь Тео даже не старался изворачиваться. Это было приятным дополнением урока. Мимолетным весельем, которым Грейнджер воспользовалась. Отвлеклась. — Внимание всем! — профессор Стебель похлопала в ладоши. — Запомните, мы отделяем шипы от плюща, так как эти два составляющих имеют разные магические свойства. Если сорвать жалящий плющ и добавить его неочищенным в зелье, самое малое, что может произойти, это отравление. В худшем случае — смерть. Гермиона делала вид, что слушала профессора. Даже глядела в пергамент и записывала то, что уже знала, игнорируя взгляд Нотта. И когда она вписала это на лист, перечитав и проверив на ошибки, вдруг нахмурилась. Прочитала ещё раз. И ещё. Пока всё не поняла. Грейнджер подняла взгляд, ища за огромным столом того, кому этот взгляд предназначался… Малфой стоял с Забини и, кажется, вообще ничего не делал. Просто крутил в руке стебель, рассматривая его. «Два составляющих имеют разные магические свойства…» — крутились слова профессора. Гермиона застыла, и взгляд её остекленел. В такт сердца и шуму в классе, мысль крутилась и крутилась, а Малфой, будто почувствовав на себе взгляд, сразу нашёл того, кто так испепелял его. Стало трудно дышать. Колокол предупредил о конце занятия, и Грейнджер, бросив всё, быстрым шагом обошла ребят и схватила холодную кисть, крепко сжимая на ней пальцы. Он не сопротивлялся. Он не задавал вопросов. Он просто следовал за ней. Гермиона вывела их из теплицы, свернула за угол и резко обернулась. — Два составляющих имеют разные магические свойства… — чётко выговорила она каждое слово. Малфой нахмурился, и она принялась разжёвывать всё, что только что сказала. — Непреложный обет на твоей руке обвивает метку пожирателя… — она улыбнулась. Так ломано. Словно сказала невероятную новость. Он не реагировал. — Два составляющих имеют разные магические свойства, Малфой! Твоя метка и непреложный имеют два разных свойства! — И? Господи… — Неужели ты не понимаешь? Чтобы избавиться от обета, сначала нужно избавиться от метки! Разделить их, как шипы от плюща! Драко на всё услышанное реагировал совершенно не так, как бы ей хотелось. Он смотрел вниз, на свою руку, которую она до сих пор крепко сжимала. Гермиона мысленно ударила себя по лбу и извинилась, отпуская его кисть. Малфой же прошёл дальше, спиной прижался к стене теплицы и достал из пачки сигарету, прикусив её зубами. Грейнджер это раздражало. Она выхватила её и сжала в руке. — Ну и что ты молчишь? Всё ещё не глядя на неё, он ровным голосом ответил: — Это какой-то бред. Хотелось обнять его. Сильно. Удавкой. Уничтожить в нём этот сарказм в голосе. Он даже не пытался вникнуть. — Вечером встречаемся в хижине. Я попробую раздобыть информацию по этому, — она замолкла. Драко всё ещё не смотрел. Не реагировал. — Попробуй только не прийти! Гермиона оставила его наедине, обещая себе не оборачиваться, не натыкаться на его безразличие. Забежала в теплицу, забрала вещи и поняла, что в руке всё ещё лежала его сигарета. «Вишня», — подумала она, когда поднесла её к носу. Положив сигарету между страниц, она запихнула учебник в сумку. Она обещала. Обещала ему помочь…***
На выходе из школы, уже после ужина, она встретила Пенси, которая спешила на улицу. — Ты куда? — спросила Паркинсон. — Помни, что не должна попадаться после отбоя. — А ты куда? — улыбнулась Гермиона, когда они вместе вышли на развилку. — На поле? Паркинсон махнула ей рукой, игнорируя вопрос, отворачивая краснеющее лицо. Гермиона бежала со всех ног. Сумка забита книгами и вещами. Она взяла с собой термос, понимая, что проведёт за чтением и поиском чего-то полезного в фолиантах долгое время. Когда она поднялась из подвала хижины наверх, в гостиную, то на секунду задержала взгляд на том, что второе кресло тоже восстановлено. Это сделал он? Он, в свою очередь, сидел в нём спиной к ней, выдыхая дым из лёгких. Рукава школьной рубашки закатаны, и Гермиона посмотрела на метку, вспоминая, зачем она здесь. Бросив сумку на пол, она взяла мягкую подушку с кресла и уселась рядом с вещами. — Я буду читать одну половину книг, ты вторую. Так будет быстрее. В спину прилетело облако дыма. Её волосы опять пропахнут сигаретами, к которым она уже привыкла. Могла поклясться, что уже стала зависимым пассивным курильщиком. Невозможно не стать им, находясь в такой близости с Драко. — Поясни мне ещё раз, о чём ты, — он опять на неё не смотрел. Будто намеренно избегал прямого контакта. Это и раздражало, и успокаивало. Лишало ненужных эмоций, с которыми она ещё не определилась. Ей было стыдно за ненависть к нему. Неоправданную и такую злющую. Но теперь… Чёрт его знает, что теперь. Гермиона задрала голову, глядя вверх, на его профиль, находя что-то в гранях этих скул, в сжатых челюстях, в длинных пальцах, зажимающих сигарету, подносящих её ко рту. Даже звук, с которым шипел в тишине уголёк, казался запатентованным им. Никто не курил так, как Малфой. С таким скотским безразличием ко всему. Словно его мир сужался и превращался в коричневую сигарету, которая давила лёгкие вишнёвым ядом. Он повернул голову, вновь выдыхая всеми лёгкими прямо ей в лицо. Белки жгло от дыма, но она держалась. Не моргала. Терпела. — Мне повторить вопрос? — спросил он, и только тогда Гермиона разорвала их взгляды. — Когда мы искали с Гарри и Роном крестражи, — начала она, игнорируя его недовольное мычание, — я ломала голову над всем. Когда мы были в банке, в ячейке у Беллатрисы, я схватила фолиант, единственный, который был там. Думала, там что-то важное. Так и оказалось. Гермиона предалась воспоминаниям. — В книге описывались легенды. Как избежать смерти, как выжить от яда. Всё описанное там было похоже на собрание старинных небылиц, написанных кем-то от руки. Решения этих задач сводились к бреду — повыть на луну, закопать кости отравленных крыс. Словно легенды из магловского мира времён салемских ведьм. Но что меня привлекло, там говорилось и о дарах смерти. Только вот мантия была шляпой, воскрешающий камень — эликсиром, а палочка — посохом. — Можно уже к сути? — прервал её Драко. Грейнджер вздохнула и продолжила. — Ещё там говорилось о некоем обещании, которое закреплялось красной нитью из шерсти рогатой овцы. Нить пропитывали её кровью и обвязывали между теми, кто давал друг другу обещание. Если кто-то срывал нить — тут же умирал. Если кто-то не исполнял обещания, то и его настигала та же участь. Но самое главное, там было описание того, как можно было избежать этого наказания. Не исполнять обещание и избавиться от красной нити. Кресло под ним заскрипело. Гермиона на периферии взгляда видела, как он поворачивался к ней всем телом, заинтересовавшись рассказом. — Нужно было перевязать эту нить на другого человека, тем самым избавляя себя от бремени… — Это какой-то бред. Кто бы стал брать на себя чьё-то обещание под угрозой смерти? Грейнджер повернулась на подушке, скрестила ноги и теперь смотрела в его глаза, которые так заинтересованно изучали её. — Что если взять за основу эту легенду и попробовать сделать это? Драко скривил рот. — Грейнджер! Кто будет брать на себя моё обещание? — Такое же тёмное существо, которое пропитано злостью? — неловко улыбнулась она. — Например, акромантулы, которые водятся здесь, в лесу. — Те гигантские пауки? — непонимающе переспросил он и нахмурился, явно раздражаясь. — У них тёмная энергия, они тёмные существа. Можно попробовать перенести нить обета на лапу одного из них. Что стоит попробовать? Малфой засмеялся, облокотившись на ручку кресла. — Что стоит? Например, жизни? Риск быть съеденным его собратьями — перспектива так себе. Они молчали, каждый думая о своём. Гермионе тоже этот план казался опасным, но что если эти легенды правдивы и в магическом мире? — Хорошо, допустим. Но ты говорила, что эта метка, — он вытянул перед её лицом руку, — нужно сперва избавиться от неё. Вот с этим могут быть проблемы. Она покачала головой в несогласии. — Странно, что ты не знаешь, что множество пожирателей удачно избавлялись от них. Аврор, который работал с подсудимыми во время слушаний, рассказывал нам с Гарри, что метку просто-напросто перерисовывали. Разбавляли туман чернил и делали другой рисунок. Это же магия, Малфой. Чары. Их можно подправить. — Но мне нужно от неё избавиться, по твоим словам. — Всё так же, как и с первым планом. Нужно перенести чернила на кого-то другого. Сделать тому какую-то татуировку, — она посмотрела на змею на предплечье, — в другом стиле… Горячий чай в термосе приятно обжёг горло, которое от разговоров пересохло. Ей казалось, что они с Малфоем так много ещё никогда не разговаривали. Без криков и ругани. Без взаимных уколов. Она налила в стаканчик чай и, поднимаясь с места, протянула ему. Пора было возвращаться в школу. Вряд ли они смогут придумать сегодня что-то ещё. С этими мыслями нужно переспать. Уже у порога, поправляя лямку сумки, она нечаянно задрала рукав. Обернулась, заметив что к чаю он так и не притронулся. Закатив глаза, она сказала: — Только вот знаешь что… я совершенно забыла, чем разбавляют чернила. И что их делает чёрными для нанесения татуировок, — она облизала губы. — Помню, на первом курсе об этом говорили, как дополнительная информация про чернила, которые существуют. Но именно это я и не запомнила. Малфой молчал. И Гермиона уже даже не хотела ждать ответа, просто потянулась к ручке двери, видя своё предплечье. Схватившись за неё, ей в спину вдруг прилетело то, чего она так боялась. — Два лепестка моли, — сказал он. — И сжечь всё к чертям. Дыхание перекрыло. Выбило воздух из лёгких, когда она очертила взглядом буквы на своей коже, которые только что были произнесены позади неё. Колени начали дрожать, когда она несмело обернулась, ища себя в его глазах. И нашла. — Что ты сказал? Драко смотрел на неё, прикуривая очередную сигарету. Выдохнул дым и повторил: — Двумя лепестками моли разбавляют чернила для татуировок, а затем их поджигают, Грейнджер. Да. Именно. Точно… «Два лепестка моли. И сжечь всё к чертям».