***
Здесь пахло так же, как и в первый раз, когда Драко посетил Косой переулок: карамельными яблоками и магией. Она концентрировалась по всей улочке. Здесь, казалось, можно было найти всё. Но то, что ему нужно, находилось дальше. Туда, куда не ступали хорошие люди. Себя таковым он перестал считать уже давно. Лавка «Горбин и Бэрк», втиснутая между двумя кирпичными зданиями, с улицы выглядела узкой. Внутри же, намеренно расширенная магией, она была намного больше. Малфой вошёл внутрь, игнорируя громкий рык чучела тигра слева от себя. Он клацнул зубами, вытянув морду и пытаясь прикусить посетителя. В детстве Драко его боялся. Даже прозвал это чучело «лютым» — в честь переулка. — Мистер Малфой! — Дублин Твинс склонился перед ним, выныривая из-за витрины. За год он постарел ещё сильнее, словно это место высасывало его силы. Концентрация чёрной магии на квадратный метр здесь была невероятной. Он всегда таким был — трусливым продавцом, который поддерживал Тёмного Лорда, но так и не решился принять участие в битве. После окончания войны перешагнул на другую сторону, сторону победителей, ругая Волан-де-Морта и отвергая прошлые взгляды. Лицемерный до мозга костей. — Мне нужна любая книга с информацией о непреложном обете, — Драко проигнорировал его любезность, даже не посмотрел на него. Старик нахмурился, сморщив лоб, и оглядел книжную полку. — Помню, был томик, как раз о непреложном обете, но его давно нет, и… — Так найди мне его! — рявкнул Малфой. — И чем быстрее, тем лучше! «Для меня», — подумал он. Дублин сделал запись на пергаменте, внося заказ. Его губы дрожали. Драко знал, чего он хотел. — Сколько? — Видите ли, мистер Малфой, — начал старик дрожащим голосом, — в связи с тем, что ваша семья… то есть вы… Мне страшно из-за последствий сотрудничества с вами и… — Сколько? — переспросил Малфой, закатывая глаза. Драко злился. Сильно, так, что даже в горле запершило. — Пятьсот галлеонов, как задаток… — сощурился тот, будто ожидая гнева. Малфой готов был отдать всё, лишь бы узнать ответ на главный вопрос: как избавиться от непреложного обета. У него остались сбережения. С помощью Фисштеха Нарцисса создала анонимный счёт в банке, на который перечислила большую сумму, чтобы исчезнуть вместе с сыном, когда война закончится. Но вот… она кончилась… а бежать некуда и не от кого. И Нарциссы больше нет. Драко кивнул на банковскую книжку, лежащую на прилавке. Дублин засеменил к ней, раскрыл её и вписал сумму. Малфой достал палочку и коснулся кончиком напротив своего имени. Теперь в банке знали, что нужно перевести деньги на счёт Твинса. — Завтра они будут у тебя, но начни искать эту книгу уже сейчас! — Драко рычал. Прямо как тот тигр на входе. Он направился к выходу, но остановился у раскрытой пасти, извергающей рык. Драко подумал — сколько пройдёт времени, если он не избавится от обета, и его голова будет висеть так же, чучелом зверя? Хотелось есть, а ещё хотелось напиться. Блейз обещал ему неплохой виски, когда вернётся. Сегодня суббота, можно запереться у Пенси и ни о чём не думать, погрузиться в пьяную бездну и слушать, как Забини пытается утихомирить Долгопупса. Почти нормальные выходные, почти нормальных людей. Голод прижимал всё сильнее. Драко накинул капюшон мантии и зашёл в первый попавшийся трактир на Косой аллее. Поморщился от вычурного дизайна помещения, который отбивал аппетит своими яркими жёлтыми красками. Он сел за бар, заказал воды и фирменное блюдо дня. Судя по меню, сегодня жаркое. Людей много, они занимали всё пространство. Кто-то за столиками, кто-то стоял у длинной стойки бара и у подоконников. Смех разносился то тут, то там. Фоновый шум, не более. — Ангра, старик! Драко боковым зрением заметил мужчину, вошедшего в трактир, которого поприветствовал ещё один старик, сидевший прямо позади Малфоя за круглым столом. — Марк! — захохотал вошедший, разведя руки в стороны, и направился к нему. — Вчера виделся с Хагридом в Хогсмиде, и он как всегда проболтался. Тебя, возможно, назначат новым психологом в Хогвартс? Вот тогда Малфой обернулся, заслышав такие знакомые места и имена, глядя на них прямо из-под капюшона. Оба мужчины, не замечая его, обнялись и сели за столик. «Новый» психолог был лет шестидесяти, низковатого роста и с залысиной между рыжих кудрявых пучков волос. Лицо казалось очень добродушным. Драко хмыкнул и отвернулся. Майнд изначально была такой же — миловидной ведьмой. Но под её гладкой кожей оказалась гнилая кровь. — Ой не знаю, не знаю, — запричитал Ангра. — Минерва написала мне на той неделе, что хотела бы видеть меня на месте психолога. Сказала, что лично порекомендовала меня в министерстве. Хотелось бы думать, что это не по старой дружбе, а из-за моего профессионализма. Они засмеялись. Малфой жевал на удивление сочное мягкое мясо; он не ожидал, что в такой вшивой забегаловке так вкусно готовят. За спиной говорили о ерунде. О погоде, о семье и, кажется, о новой итальянской команде по квиддичу. Становилось жарко. Сидеть в плотной мантии становилось всё сложнее. Драко чувствовал, как потел. Чёрт возьми, сними он сейчас капюшон — испортит аппетит не только себе… — Не говори, — за спиной вновь раздался голос психолога. — Я был в глубочайшем шоке, когда вышла статья! Эти Майнды оказались волками в овечьих шкурах. Как можно поступать так с детьми! Моё сердце до сих пор болит за этих ребят… — Слышал, что по итогу они отделаются увольнением и большим штрафом. — Не нам решать, как наказывать этих двоих, — выдохнул Ангра. — Если меня утвердят, я не допущу, чтобы ученики подвергались тому, что им приходилось проходить с этой бесчестной женщиной… Драко закатил глаза. Запахло добротой в голосе «нового» психолога. Или же он бесился от того, как сильно прилипала рубашка к спине. — В любом случае, я сочту за честь работать и приносить пользу в стенах школы. Волнительно вернуться туда после стольких лет, вспомнить, как мы с Минервой играли в квиддич, вспомнить все портреты на стенах, проказника Пивза… И как же я соскучился по тыквенным кексам! Всё. Заебало. Драко погасил в себе злость, откинув капюшон. Провёл рукой по волосам, зачесывая их назад, и ощутил облегчение. Теперь можно выдохнуть и… — Мерлин! — прямо на него, не отрываясь, смотрел бармен. — Это он! — вдруг закричал он. — Это пожиратель смерти! Это Малфой! Бармен тяжело задышал. Вытянув руку вперёд, он тыкал пальцем позора. Драко прожевал это блядски вкусное мясо, желая только одного — доесть без последствий. Не получилось. Последствия начались в ту же секунду. Шёпот, который быстро превращался в гул голосов, выкриков и ругательств. Он слышал что-то вроде: «Убийца!» И: «Позор!» И: «Тебе место в Азкабане!» Ничего нового… — Убирайся отсюда, выродок! — теперь бармен был не так любезен, как минутами ранее, принимая заказ. Казалось, даже его глаза покраснели. — Я не доел, — спокойно ответил Малфой, насаживая на вилку кусочек мяса. Этот ответ не устроил хозяина забегаловки, и он тут же показал, как сильно был недоволен. Тарелка полетела на пол, отброшенная этой же рукой, этим же позорным указательным пальцем. Раздробленный на куски воздух вокруг накалился. Позади раздался скрип отодвигаемых стульев. Малфой был уверен, что и их палочки нацелены в его спину. Он взял салфетку, вытер уголки губ и, придерживаясь за барную стойку, поднялся с места. Он смотрел прямо в глаза мужчины и уже знал, что победил. Бармен отвёл взгляд в сторону. ОН боялся. Драко оставил на стойке пару золотых. — Мне не нужны твои грязные деньги, пожиратель! Убирайся! Наследие, от которого не избавиться… Драко вышел через задний двор, подумывая купить сигарет, чтобы заполнить никотином полупустой желудок. В этот же момент он услышал, как дверь за ним распахнулась. Он уже знал, что будет дальше… В спину прилетел тяжёлый удар чьей-то ноги. Малфой был уверен, что если он воспользуется магией, то его упекут в Азкабан — за то, что сочтут опасным, не исполнившим условий, напавшим на «мирных» людей. Правда, увы, не на его стороне. А оказаться рядом с отцом — это хуже, чем умереть. Удар, словно бомбарда, взорвался у него между ног. Его скрючило пополам, и он повалился на землю. Чей-то кулак врезался в челюсть, как товарный состав. Его били и раньше, но так — никогда. Так — ещё никогда… Малфой попытался встать и через звон в ушах услышал чей-то хохот. Ублюдские замечания. Он не желал мириться с этим. Ударив под дых со всей силы в чей-то мягкий живот, он услышал сдавленный хриплый выдох. С локтя удалось достать до чьего-то лица. — Выблядок! — следом полетел удар в его живот. Уклониться не получилось. Он слаб от предыдущего. Колени впечатались в мелкие камни брусчатки. Больно, сука, и так несправедливо… голосов вокруг всё больше. Звуки стали влажными; может, они всё ещё били его, Драко не знал. Его уже нет. Он уходил туда, где нет мысли, и проснулся в воздухе. Земля неслась к нему, чтобы влепить большой мокрый поцелуй…***
Сознание вынырнуло из черноты под едкий запах нашатыря. Перед глазами плыло. Голова раскалывалась, как всё тело. Драко увидел перед собой мужчину и узнал его. — Очнулся! Мерлин! Как я рад! — он встал с колен и отошёл от дивана на пару шагов назад, показывая, что ничего плохого не желал. — Меня зовут Ангра Варис, и я … — Наш новый психолог, — приподнялся на локтях Малфой. — Я слышал… Узкая комната, заваленная книгами, была наполнена мягким светом свечей. Драко осмотрелся, ощупал живот. — Я дал вам костерост. Пожалуйста, ничего не подумайте, но я влил его, пока вы были без сознания. И ещё… — Бадьян, — вновь перебил он старика, чувствуя знакомый горький запах лекарства на губах и во рту. — Бадьян, — повторил за ним Ангра и улыбнулся. — Я как чувствовал, что стоило пойти за вами, когда увидел, как несколько мужчин вышли сразу после вас. Я уже передал в аврорат сведения о нападении. Вам нужно будет явиться в министерство, чтобы дать показания. Драко хмыкнул на эти слова. Конечно, он никуда не пойдёт. Там ему тоже не рады. Он чувствовал на себе взгляд. Старик осматривал его с осторожностью, как музейный экспонат. Это даже раздражало. Слишком резкий перепад от агрессии к дружелюбию за день. Это настораживало. — Я у вас дома? — Малфой посмотрел в окно, за которым лениво шёл дождь. Уже стемнело. — Да, я отнёс вас к себе. Мы в доме напротив, где случилось нападение. Всё же я рекомендую вам обратиться в министерство. С вами поступили очень подло. Это несправедливо. Драко оборвал его, хрипло засмеявшись. — Я уже у вас на сеансе? Хотите поговорить со мной о несправедливости, мистер Варис? — он поднялся, чувствуя острую боль в рёбрах. — Мне пора. Ангра поднял руки. Его лицо вытянулось в недоумении. — Что вы, что вы… Я ни в коем случае не анализировал вас. Я хотел помочь. Малфой схватил мантию с кресла и натянул её, зашипев от боли. Напоследок он посмотрел в лицо старика — тот был слишком добр с ним. Слишком не с тем, от кого стоило ждать благодарности. — До свидания, мистер Варис. Ангра схватился за грудь. — Вы хотите аппарировать в таком состоянии? Вы сможете? — Бывало и похуже. И, не глядя на мужчину, Драко схватился за палочку, чтобы исчезнуть.***
Драко ковырял вилкой мясо в тарелке, на которое теперь и смотреть не мог. Он игнорировал обеспокоенные взгляды напротив. Блейз и Пенси смотрели на него коршунами и явно ждали объяснений. — Упал, значит? — спросил Блейз. Малфой качнул головой. — И потом ударился об дверную ручку, — закончила за другом Паркинсон. — А потом на тебя упал шкаф… — Всё верно, — согласился Драко. — Не удержался и ухватился за шкаф. Забини закатил глаза и чуть ближе наклонился к столу, добавив: — Вот только все твои шкафы в мэноре давно продали… Он не знал, почему эти двое до сих пор с ним. Сидели тут с перекошенными лицами, осматривая его разбитую губу и расплывающуюся под глазом гематому. Он не знал, почему их дружба так крепка до сих пор, и почему они не отвернулись от него. Быть может, потому что когда-то двенадцатилетний Блейз сказал ему: «Твои приёмы запугивания на мне не сработают, говнюк». Или потому что Малфою нравилось, что с ним не церемонились и не пытались выслужиться из-за фамилии. Блейз просто с ним дружил. По-честному. На равных. И Пенси… Ядовитая змея, которой также не удалось очароваться Драко в более глубоком смысле. Он как-то пытался (поспорил с Блейзом) сделать намёк, выпад в её сторону, чтобы ощутить свою силу, но после её: «Не люблю блондинов…» …отношения стали сугубо дружескими. Он чувствовал в ней «своего парня» — с её колким языком и пробивным характером. В ней было от мужчины больше, чем во многих учащихся здесь. Обмануться можно было лишь её привлекательностью, такой же холодной и острой. Они не бросили его и не отвернулись даже после всего произошедшего. Паркинсон взяла на себя все обязанности по организации похорон Нарциссы, пока Драко таскали по судам. Она сделала всё, как он хотел, чтобы попрощаться с матерью. Когда гроб опускался в землю, их было трое. Пенси плакала беззвучно, уткнувшись носом в грудь Блейза, пока за их спинами стоял Малфой. Они не проронили ни слова в тот день. Драко закрыл фамильный склеп и больше туда не возвращался. Было стыдно, больше, чем больно. Не мама должна была там лежать… Не она… Когда началась «ревизия» в мэноре после окончания судов, обязавших Малфоев оплатить долг, Забини увёз его в Италию. Он просто взял его за руку и аппарировал прямо из зала суда в своё фамильное поместье, окружённое гектарами виноградников. Блейз спрятал Малфоя ото всех. От газет, от гнева и ненависти, летевших в него. Они пили. Много. Часто. Пили и выблёвывали. Пили и выблёвывали… Блейз — вино… Драко — свою жизнь. Пенси прервала их алкогольный трип своим появлением. Оглушила обоих и мощным ударом кулака привела в чувства. Ровно в челюсть… — Больно? — спросила она и уже протянула руку к лицу Драко, но тут же откашлялась и убрала её обратно. — В следующий раз я пойду с тобой, — Блейз улыбнулся. — Подстрахую. Вдруг шкаф опять упадёт… — Устанешь страховать, — хмыкнул Малфой и перевёл взгляд на поднимающуюся Пенси. Она убрала пряди волос за ухо и оглянулась назад. Блейз присвистнул. — Он на тренировке, зря ищешь, — Забини посмотрел на Драко, пару раз вздёрнув брови, откровенно намекая на очевидное. — Может, тебе пора исполнить это твоё: «если я сейчас сяду на метлу, то ты…» — То ты закроешь свой рот! — рявкнула Паркинсон. — Иначе в следующий раз не узнаешь, когда королева мозгошмыгов придёт в башню старост… Драко пытался разделить настроение друзей, но получалось, честно говоря, так себе. Ему больно. Мышцы задеревенели, а на местах, куда сыпались удары, чувствовалось жжение. Такое тупое и острое. И ещё голова… Он чувствовал, что скоро опять начнётся агония. Время уходить туда, где можно кричать без последствий. Где его отчаяние никто не услышит. Друзья не знали о его секрете. Не знали многого. Он бы и не смог рассказать. Никому не смог. Слишком тяжёлая ноша для чужих плеч. Или же просто ему не хотелось во встречном взгляде видеть жалость, бьющую по коленям. Не хотелось быть слабым. Он никогда им не был. Пока он выходил из замка, чувствовал сковывающую руку нить. Она напоминала ему, что время подходило всё ближе… время его обещания. Когда это случилось? Драко помнил, что в его проклятом доме, во время собрания пожирателей смерти. Тёмный Лорд, Беллатриса и его родители были свидетелями этой сделки. Именно так её прозвал Волан-де-Морт. Сделка на его душу. На его подчинение. Этот ублюдок создавал армию. Любил — в самом извращённом смысле этого слова — эксперименты. Драко стал первым, второй же человек не прошёл испытания. Он помнил его шепелявое: «Прими это через боль! Чувствуешь эту силу внутри?» Малфой чувствовал. Каждый день чувствовал на себе круцио, зверства и кровь, которая не успевала засохнуть. Его пытали, чтобы наконец в нём родилось то, чего так желал их повелитель. Магия, которую можно вершить без палочки и одной лишь силой мысли. Волан-де-Морт хотел иметь рядом с собой только лучших солдат. Оружие в его руках. Зелья, что в него вливали перед пытками, ускоряли процесс принятия этой чёрной магии. Его поил через силу собственный отец. «Ты обязан, Драко! Обязан быть сильным!» Получалось хреново. Яд, который попадал с зельями внутрь, поднимал температуру тела до возможного максимума. Шпарил огнём вены и разум. Он не знал — ему больно потому, что яд медленно убивал его или от того, что его пытали. Он ненавидел себя и собственную жизнь, в которой ничего хорошего не было. Ничего, что он делал бы по собственной воле. С самого детства отец вкладывал в его голову устои, мнение и цели, которые были правильным для Малфоев… Чистая кровь. Вечное превосходство фамилии и власть, которую они получат, находясь с Тёмным Лордом. Драко смеялся. Сейчас максимальная власть для его отца — лечь спать на тонкий дырявый матрас Азкабана, в то время, когда ему позволят. Он желал ему смерти. Такой же мучительной, как и жизнь Драко. Он остановился у ивы, которая редкими ветвями, что остались после войны, пыталась спугнуть чужака, ступившего на её территорию. Драко сделал затяжку, понимая, что в пачке осталась последняя сигарета — новых ему не удалось купить. Он смаковал дым на языке, облизывал зубы, чувствуя горькую слюну со вкусом вишни. И мысленно шептал заклятие, наблюдая, как ива, будто сгорбившись, опускала ветви на землю. Уже в подвале он заметил какой-то подвох. Здесь пахло Грейнджер… Почти неуловимо, мягко… Запомнить запах её шампуня удалось ненарочно. Слишком часто она попадала в его личное пространство. Как заноза, угодившая под ноготь. И больно, и избавиться без физической силы невозможно. Он пытался её напугать. Угрожал. Отталкивал. Но, чёрт возьми, Грейнджер была не занозой, а долбанным стволом дерева, вонзившегося в него с корнями. Он замер, когда вошёл в комнату на первом этаже. Даже зажёг люмос, потому что ему казалось, что это мираж. «Какого хрена…» — заклокотало во рту, так и не выскользнув наружу. Два кресла, явно из чьего-то общежития. Судя по потёртости и расцветке — Гриффиндор. Даже маленький столик рядом с этим импровизированным «удобством». Драко хотел уйти, потому что ему откровенно не нравились эти перемены. Для чего это здесь? Драко привык к пустоте, точно такой же, как у него в душе. Так было комфортней. Так было правильно. И только он хотел подняться на второй этаж, из-за спинки появилась голова. — Грейнджер… — не выдержал он. Он погасил люмос, погрузив комнату во тьму, лишь из окна полоска света облизывала одно из кресел. Будто показывала путь, куда ему нужно сесть. Ему не хотелось. Ему не хотелось так. С ней. Не хотелось показывать свою боль. Не хотелось, блять! — Осталось завести собаку и купить в этот дом ковёр в кредит, — произнёс он, но всё же подошёл ближе, глядя на книгу в её руках. Очередной магловский роман. — Почти идеальная семья, купившая домик на последние деньги. Чувствую себя одним из Уизли. — Не льсти себе, — ответила она, раскрывая книгу. — Не хочется приходить сюда и сидеть на полу. Салазар… — Так не приходи. Малфой повалился в кресло, закинув ногу на ногу, и потёр переносицу. Болела голова, и скоро станет хуже. — Кто тебя так? — её вопрос прозвучал таким тоном, что, казалось, ей было плевать. Но Драко знал, что это ложь, которую она так плохо скрывала. Грейнджер заноза — он помнил об этом. Врезалась под кожу всё глубже. — Грейнджер, я совершенно не намерен тебя здесь терпеть. У меня нет сил, чтобы выпихнуть тебя отсюда. Уйди сама… Руку обожгло, и он прикусил губу. Чёрт возьми, как не вовремя. Это убивало его сейчас. Он ненавидел её за это. Ненавидел за глупость. За львиную кровь, которая текла в её венах. За её помощь, которую он не просил. Он завидовал. Зло и громко. Завидовал её жизни. Её обычной жизни, которую она тратила сейчас на него. На бесполезный разговор. На бесполезное времяпрепровождение. Ей бы жить счастливо дальше, а она смотрела назад. Оглядывалась на его ещё полуживой труп. Непростительная глупость. — Грейнджер… Спрошу единственный раз, просто, чтобы убедиться в твоей невменяемости. Зачем ты здесь? «Со мной», — так и осталось за кадром. Гермиона ковырнула пальцем уголок книги. Томик был порядком уже затёрт. Она думала. Слишком громко, мать её, думала. Проще залезть в её голову, но он не успел, потому что прилетел ответ: — Не хочу, чтобы ты что-то сделал с собой… Он засмеялся. Горько, задымленными лёгкими. Чушь, что она сейчас сказала, откровенно смешила его. Как же бесило это всё. Он ненавидел это! Ненавидел. Даже она пыталась вмешаться в его жизнь и изменить её. Сделать так, как хотела Грейнджер. Как, думала, будет правильно. Вновь не спрашивая его мнения. Дьявол. Ногти уничтожали обивку подлокотников. Хотел бы вцепиться так же в её горло, чтобы обозначить, как он зол… — У тебя проблемы с памятью? — голос стал ниже. Он смотрел вперёд, в окно, на редкие звёзды. — Или ты слепая? Я тебе всё показал, кто я и кем являюсь. Гермиона громко захлопнула книгу и положила её на столик рядом с собой. — Ты не плохой. Малфой резко вытянул руку в её сторону, чтобы магией оттолкнуть кресло к стене. Она с вскриком схватилась за подлокотники, чтобы не упасть, удержать равновесие. Теперь Грейнджер в тени. Видны лишь ноги. Почти один. Почти ничто. Он знал, что Гермиона видела в оскале его злющих глаз всю ненависть на тот абсурд, что она сказала. «Не плохой». Он поднялся с места и диким зверем, хромая, направился к ней. Её колени мгновенно вжались в мягкую обивку кресла. Ей страшно. Хорошо… Он размял шею и наклонился, впечатывая ладони в кресло по бокам от Грейнджер, и даже не испугался, что из темноты на него нацелилась палочка. Вот она. У кадыка. Вжималась в кожу. — Я ненавижу это в тебе, — шепнул Драко. — Всегда ненавидел, — он наклонился ближе, ощущая острие древка на шее. — Твою гуманность ко всем. К убогим и слабым. Вот только я, Грейнджер, не тот и не другой. В лёгкие заплыл запах, сладкий и мягкий. Долбанный запах от её волос. До тошноты неприятен. Драко вытянул руку, резко хватая её за затылок и вжимая пальцы в кудрявые волосы. ОН потянул их на себя, чтобы Гермиона поднялась, встала напротив. Вышла на свет. Теперь они на равных. К его глотке приставлено оружие. А в его руках её страх, дрожащий на кончиках пальцев. Он осмотрел её лицо как в первый раз. На острых скулах — веснушки, на сухих губах — недосказанность. Она полная его противоположность. Целая, не разбитая. Как горный хрусталь — редкая, сохранившая рассудок после войны. И Драко просто не мог понять, не мог принять тот факт, что ей не всё равно. А должно быть, чёрт возьми, должно быть! — Не заставляй делать тебе больно, — он потянул её голову назад, открывая шею и чувствуя, как древко сильнее впилось в горло, видя, как перекатывались на горле сухожилия. — Но если ты по-другому не понимаешь… — Не сделаешь, — резко ответила она, рукой хватаясь за затылок, вжимая пальцы в его руку. И всё произошло быстро. Он уже был там. В её голове. Драко умело заходил без спроса. Умело пачкал всё грязью. Он отыскал её родителей, их внешность. Нашёл и спокойно, почти мёртво, произнёс: — Ошибаешься… И Грейнджер закричала. Уронив палочку, попятилась назад, зарываясь пальцами в волосы. Сгорбившись, она качала головой. — Нет! Это не правда! — кричала она. — Это мираж… Драко стоял в её видении, в ложном мире, который он только что создал. Он исполнил свою угрозу. На полу двое — её отец и мать. Бледные и мёртвые. — Это неправда, — резко распрямилась она, глядя прямо в его глаза и ломано улыбаясь. — Ожидала от тебя большего… — но в уголках глаз заблестели слёзы. Больная… Больная Грейнджер… Голова болела. Словно стучало молотом прямо в висках. Совсем не вовремя, чёрт возьми. Фантазии больше не осталось, и Драко, вынырнув из её сознания, отшатнулся. Это началось… — Уходи… Она будто не услышала, сделав шаг вперёд. — Я сказал убирайся! И наступил конец его терпению… Кресла взорвались от его бомбарды, тараня деревянными ошмётками всё вокруг. Его тело, ноги. Он не отвлекся на глухой звук падения. Не отвлекся и на сдавленный стон. Малфою всё равно. Ему глубоко всё равно. Он отвернулся к окну, потянулся к пуговице на мантии, чтобы расстегнуть её и наконец снять. Жарко, как в ёбанном аду. И как только его рука скользнула к карману, он почувствовал неровность. Почувствовал что-то, чего не должно было там быть — кроме сигарет. Он вытянул сложенную вдвое бумажку. Крылья носа раздулись. В груди сердце таранило рёбра. Его дыхание стало горячим. Он облизнул губы, и сильная судорога прошибла тело, когда Малфой прочитал несколько слов, написанных до боли узнаваемым почерком: «Тик-так, Драко… тик-так». Ладонь обожгло огнём сгоревшего зловещего послания из прошлого, и он наконец сломался. Так же ломался и внутри, начиная с предплечья, сдавливающего руку. Он кричал от адской боли, срывая рубашку, вырывая с корнями пуговицы. Нитка обета светилась белым, мерцала. Он дрожащей рукой потянулся к полоске, пытаясь её зацепить. Пальцы прошли сквозь. Ещё и ещё. Из гортани вырвался хриплый крик. Наверное, если бы сейчас на небе была луна, можно было бы подумать, что он обращался в зверя, настолько всё было нечеловечно. Ногти скребли кожу, прямо по метке, пытаясь ухватить нить. В голове мутнело. Он упал на спину, выгибаясь всем телом. Это хуже круцио. В тысячи, тысячи раз хуже… Лучше бы круцио. Лучше бы умереть. Он выпустил из лёгких воздух — словно огонь обжёг выдохом внутренности. Сокращающиеся мышцы обещали ему в будущем страшные муки. К этому не привыкнуть. Но он почувствовал холод на своей щеке и замер от: — Как… как тебе помочь? — его скулы обрамили руки. — Как? Глаза распахнулись, встречаясь с лицом, перекошенным в страхе. Грейнджер, склонившись над ним, осматривала его беглым взглядом. Голова больше не билась об пол, потому что лежала на её коленях. «Больная, больная Грейнджер…» Его крышка гроба под названием «уберечь её от своей боли» заваривалась. И кое-где, для прочности, забивалась гвоздями. Он не один. И это чёртовый проёб. Даже не так. Это куда хуже, чем ошибка. Как если бы слово «проёб» можно было бы материализовать в раковую опухоль. Она сжирала, плевалась метастазами по всему телу, выкручивала из головы остатки вменяемости, всё хорошее, что осталось. Вот оно — на ладони. Маленькой горсткой. И в это вляпывалась Грейнджер. Чистая Грейнджер с грязной кровью внутри. Когда-то он остерегался смотреть на неё, чтобы не запачкаться только от одного взгляда на грязнокровку. А теперь… теперь эта девушка пыталась ему помочь… Здесь нет здравого смысла. Он давно кончился. Драко изо всех сил пытался выговорить простое: — Оборви её… И для пущей серьёзности схватил её руку и положил на своё предплечье. — Оборви нить, Грейнджер! Карие глаза округлились. Она вырвала руку, будто ошпарившись. — Это невозможно! Ты умрёшь! Зубы клацнули, прикусывая язык. Горечь заполнила рот, и он выплевывал её с: — Это лучше, чем позволить ей завладеть мной… — К-кому? Фатальной ошибкой… — Подойди, сын… Люциус бледен. Его щёки облепляли исхудавшее лицо, словно тряпку натянули на череп. Рядом с ним, заложив руки за спину, стоял Волан-де-Морт, глядя на всё своими красными рубинами глаз. А сбоку от него тот человек, с которым его сейчас сошьют воедино. Нитью, что невозможно порвать. Драко сжал челюсти. До хруста. Встал напротив них и услышал стук каблуков позади. Он знал, что это мать. По её неуверенному шагу он понял, что ей страшно… — Руку! — приказал Лорд. Драко вытянул ладонь, обхватывая мягкую руку, знакомую, в прошлом когда-то дорогую. Их пальцы переплелись в замок. В её покрытых чёрным лаком ногтях он видел своё отражение. Запуганное. Белая нить окутала оба запястья, взвилась змейкой вокруг кистей, вживляясь в кожу. Это почти не больно. И когда Малфой поднял взгляд, встречаясь с голубым небом в глазах, она произнесла: — Когда всё закончится, ты будешь подчиняться мне. Совсем как в детстве, Драко… — Об этом не было уговора! — вдруг выкрикнул он и упал на колени от прилетевшего сильного Круцио Лорда, но его ладонь всё так же крепко сжимала чужая рука. Непреложный обет состоялся. Теперь его жизнь в руках той, что носила смертельное имя… «Мортифера»… — так и не произнеслось вслух. Это всё, что он мог сказать Гермионе. Непреложный обет запрещал ему говорить о ней больше. Показывать её. Рассказывать о ней. Запрещало даже убить себя, пока обещание не исполнится. — Что ты должен сделать? — испуганно спросила Гермиона. — Что ты пообещал? Он ничего не обещал. Никогда. За него всё решили. Он посмотрел вверх, сквозь потолок, в небо, а оно гадко засмеялось ему в лицо. Боль с лязганьем захлопнула на нём очередной ржавый капкан. Вонзилось зубьями в тело, жуя, перемалывая кости, как труху. В ушах — звон от голоса Грейнджер. Она что-то кричала. Тормошила его, пытаясь вернуть в сознание. У него хриплое дыхание, как у собаки, бродячей и такой же хромой, убитой жизнью. Боль отступила, обещая скоро вернуться. Малфой поднялся, сел и осмотрел себя. На предплечье — порезы от собственных ногтей. Прямо по метке. Содрал бы её к черту, вместе с ниткой, уплывая в вечное забвение. Драко видел, как Грейнджер подогнула под себя ноги, шипя от боли, и заметил рваный порез на джинсах, из которого сочилась кровь. — Я тебя ранил? — дебильный вопрос. Они сидели в щепках бывших гриффиндорских кресел. Наверно, задело… Сидели в опьяняющем отчаянии. Но даже так ему не хотелось извиняться за это. Он предупреждал. Чёрт возьми, он предупредил её. — Что ты должен сделать? — она прикрыла ладонью рану, продолжая уничтожать своим «расскажи-мне» взглядом. Малфой достал из брюк смятую пачку, совершенно не надеясь обнаружить в ней целую сигарету. Но, к удивлению, нашёл бонус в её цельности. Как похвала за то, что справился с очередным днём. Он закурил, сделал глубокий вдох, наполняя лёгкие горькой вишней и глядя на Грейнджер; на грани скул и россыпь веснушек, на сжатые челюсти, вызов в глазах и нескрываемый интерес к его истории. И на мгновение, всего на секунду, ему показалось, что именно она могла встретить правду не осуждая его. И он эту правду озвучил: — Я должен жениться.