***
Хагрид помахал рукой, когда Гермиона подошла к его хижине. Лесник уже сменил плащ на меховую дублёнку, которая пропитывалась сейчас утренним дождём. — Доброе утро, Гермиона, — он подхватил одной рукой сразу два полена. — Ты сегодня прямо спозаранку. Она нагнулась, чтобы поднять оставшееся полено с земли, и направилась за другом в дом. — Мне не спалось… В лицо ударил спёртый воздух и едкий дым. Хагрид бросил поленья у камина и забрал из её рук последнее, бросив его прямо в печку. — Как у тебя душно, — Грейнджер раскрыла окно, втягивая носом свежий воздух. — Всё ради этой прекрасной девочки, — улыбнулся Рубеус, и Гермиона проследила за его взглядом. Прямо в корзинку, стоящую на столе. — Когда ты её принесла, она была такой испуганной и слабой, а сейчас посмотри на неё. Девушка сделала пару шагов к столу, заглядываясь на маленького сыча, которого она выдрала из рук Малфоя. Ещё чуть-чуть, и птица бы умерла… Ей даже думать об этом не хотелось. Два больших глаза, утопленных в пышной шапке перьев, маленький бледно-жёлтый клюв. Совершенное спокойствие птицы, когда огромная рука Хагрида погладила её голову, поразило Гермиону. — Эта малышка быстро идёт на поправку, — по-доброму засмеялся лесник. — Хорошо, что ты её принесла сразу ко мне. Гермиона помнила, как ворвалась к нему в хижину и придумала первое попавшееся оправдание — птица влетела в стену совятни и упала на землю. Говорить, что это сделал с ней Драко, совсем не хотелось, за что она потом себя долго упрекала. Хагрид открыл маленькую баночку на столе и тремя пальцами загрёб несколько личинок. — Ты моя хорошая, кушай… кушай… — он кормил её так бережно и аккуратно, что у Гермионы от этой милой сцены зачесалось под рёбрами. — Как у тебя дела? Грейнджер села за стол, облокотившись о него, и, подперев рукой подбородок, всё ещё глядела на эту картину. Но после того, как Хагрид взглянул на неё, она поняла, что вопрос предназначался ей. — Всё хорошо, спасибо, — заученной фразой ответила она. — Я хотела тебя кое о чём спросить… Рубеус закончил кормить птицу и отошёл к очагу, чтобы согреть чайник, попутно что-то напевая под нос. — Ты не знаешь, в лесу ещё остались акромантулы? Гермиона знала, что во время битвы за Хогвартс Тёмному Лорду удалось склонить на свою сторону несколько десятков этих существ. Многие из них пали тогда, но кто-то убежал обратно в лес. — Я их давно не видел, — спокойно ответил он. — Кентавры говорят, что выжившие акромантулы ушли дальше в лес. Вряд ли кто-то из них вернётся. Это плохо. — А в каком направлении они ушли? — с надеждой поинтересовалась Гермиона, тут же придав своему лицу безразличие. Ей не нужны лишние вопросы, и она сразу добавила: — Мне просто для школьного проекта. Лесник распрямился, прихватив закипевший чайник с собой. Другой рукой взял две кружки. Одну огромную — для себя, другую маленькую — ту, что из сервиза, который подарила Хагриду миссис Уизли специально на случай гостей… человеческого размера. — На юг, к горам. Знаю, что там были подземные пещеры, — ответил он, разливая чай в кружки, попутно улыбаясь сычу, который не сводил с него глаз. — Идеальное пристанище для акромантулов. — Ах вот оно что… — она подула на пряный чай, выжигая эту информацию как очень важную. — Поняла… Хагрид спрашивал о ерунде. О правильной такой, как учёба, друзья, родители. Обо всём, чем обыкновенно интересовались нормальные друзья. И это отвлекало. Ненадолго, но всё же. Когда Гермиона посмотрела на настенные часы, то поняла, что скоро все спустятся к завтраку. Она быстро извинилась и уже хотела уйти, но её остановил вопрос Хагрида. — Как думаешь, как можно назвать эту малышку? — он подставил палец к сычу, который сразу же клюнул его. — Я уже всю голову сломал. Это случилось так же быстро, как и её желание видеть на своей коже рисунок. Она просто-напросто дала имя птице, которая была невольной крупицей в её истории… В их с Малфоем истории. — Назови её… Моли… Лесник даже распрямился, хмуро оглядывая Гермиону. Он покачал головой, что-то пробубнив. — Ох… нехорошо это… — наконец сказал он. — Ничего хорошего эти цветы не приносят… Ты же знаешь, что когда они должны отцвести, чёрные стебли выбрасывают яд прямо в бутоны и красят их своими чернилами, — он задумался. — Не хочу, чтобы эту прелесть постигла та же участь… Может быть, назвать её Пёрышко? Гермиона сглотнула ком размером с Лондон. — Да… назови её Пёрышком…***
Малфой не появился ни на одном смежном уроке. Гермиона почему-то выдохнула. И это скорее не трусость, а простейший стыд перед тем, кого она насильно поцеловала. Уловить в его взгляде гнев и отвращение было несложно. Господи… Почему она готова и в огонь, и в воду, когда дело касалось друзей, а когда под угрозой она сама — это сталкивало её в овраг собственной беспомощности. Что с этим делать? Как дальше быть? «Привет, как ты себя чувствуешь?» Или: «Раз твои приступы проходят после поцелуя, может, тебе взять это на заметку?» Она чуть не поперхнулась, когда эти поистине идиотские мысли возникли в голове. Да. Она точно рада, что не встретила его сегодня. Это давало ещё немного времени, чтобы подумать, как дальше идти на контакт. Отступать от своей затеи она не желала. На периферии взгляда она увидела, как к их с Гарри и Невиллом парте подошли Паркинсон и Тео. Пенси настойчиво смотрела только на неё, так же, как и Нотт. — Долгопупс, сегодня ты дежуришь ночью, надеюсь, не забыл? — Пенси теребила значок старосты, будто пыталась чем-то себя занять. Но заметив, как лицо Невилла вытянулось, она закатила глаза и ударила ладонью по столу. — Ты опять забыл? Я подменяла тебя на той неделе! Сейчас твоя очередь! У меня есть… дела. Тео старательно пытался не засмеяться, перелистывая учебник, лежащий на столе, но внимательно слушая. — О, Мерлин, — Невилл уронил лицо на ладони. — Я правда забыл. Хотел сегодня ночью пойти в теплицы, помочь мадам Стебель… Смешок Блейза за соседним столом выдался громким. — Нет, Забини, — сказал Долгопупс. — Это не то, о чём ты подумал! Сегодня полнолуние, и нужно собрать секрецию тинтового растения, а иначе… — Да понятно! — рука Пенси взлетела вверх, останавливая его речь. — Делай с этим что хочешь, но сегодня дежуришь ты! В эту же секунду Теодор коснулся кончиком палочки запястья Гарри и добавил: — Вот, сделай себе такую же пометку, как он. И как только все обратили внимание на то, куда указал Тео, Гермионе показалось, что сидящий рядом Поттер замер, уставившись на Паркинсон. — Сделать красный крестик на руке? — спросил Невилл. — Зачем? — Чтобы не забыть, что ты должен что-то сделать, — быстро ответила Паркинсон, развернулась и, уже уходя, пробубнила под нос: — А иначе зачем вообще рисовать какие-то крестики… на теле… Гарри тут же начал собирать вещи, меняя тему, а потом быстро попрощался со всеми, оставив Гермиону и Тео наедине. — Что это с ним? — поинтересовался он, присаживаясь на парту. — Не знаю, — пожала она плечами. Гермиона смотрела на него снизу вверх, на то, как у него появлялась ямочка на одной щеке, когда он улыбался. Уже больше недели они с Тео проверяли домашнее задание по зельям друг у друга. Сначала это было простым вызовом. Шуточным. Нотт уверял, что найдёт у неё ошибку в задании, потому что Слизнорт не давал этой темы на уроке. Но как же он удивился, когда Гермиона нашла ошибку у него. Теперь каждый раз после зелий они проверяли друг у друга задания. Теодор даже не пытался скрыть свой интерес к ней, прикрывая всё дружеской вуалью. Это не напрягало. Он каким-то образом умел не переходить черту. Чувствовал грань, за которую нельзя переступать. Он балансировал между флиртом и замаскированными под это шутками. Вот в кого нужно было влюбляться. Вот тот человек, с которым легко. Так и должны чувствовать себя молодые люди? Беззаботно. Дурачась, пихая друг друга плечом, отбирая перо и мешая писать в тетради. Чувствовать на себе взгляд. Тёплый и взволнованный. Говорить о ерунде. Смеяться, надрывая живот. И чувствовать себя от этого только лучше. Вот как должно быть. Без ада в глазах. Без страха туда упасть, в этот котёл, наполненный болью. Без ненависти в словах. Без надрыва и без отталкиваний. Без слёз и без сломанных словами костей. Без блядского запаха вишнёвых сигарет… Без. Без. Без! Без лёгких, привыкших к этому магнитному воздуху, пропитанному дымом. Без страха за то, что когда-нибудь нить оборвётся прямо на нём. Без этой склизкой неприязни к нему, потому что, боже, чувствуешь себя будто бы всё правильно . Как будто бы во всём мире нет воздуха лучше, чем там… в старой визжащей хижине. Потому что рядом. Потому что с ним. Как же эгоистично и не похоже на неё. Как же от этого ломало. Словно азарт внутри её головы треснул, переломился, вылился в некую жижу настоящего интереса, такого чёрного, вязкого, как мазут. И единственное, что ей хотелось — узнать, что же на самом деле скрывалось под всей этой ненавистью. Каким был настоящий Малфой… И почему… почему же так хочется? Так тянет задыхаться, утопая в вишнёвом смоге, зная, что её промёрзшим лёгким уже ничего не поможет…***
— Вы не идёте в башню старост? Драко закрыл глаза, игнорируя вопрос Нотта. Хотелось спать и чуть больше хотелось сдохнуть. — Ну, у Пенси образовались в последнее время новые планы… — стрельнул в ответ улыбкой Блейз. — А Долгопупс вряд ли пригласит меня к себе. Тео подавил смешок, падая рядом с Забини на диван. Камин отапливал общежитие как бешеный. Ноябрь в этом году выдался слишком дождливым и холодным. — Я слышал, он ходит к Варрису на сеансы восстановления душевного равновесия, — сказал Нотт. — Я чуть со смеху не упал, когда увидел на доске объявлений, что Варрис, цитирую: поговорим о том, о сём. Выпьем горячего шоколада и залечим раны. Ты себе можешь представить? Он ещё более чокнутый, чем Майнд. Блейз помотал головой. — Не знаю. По мне, так забавный мужик. Со своими мозгошмыгами в голове, но вроде приятный. — Мозгошмыгами? — переспросил Нотт, чуть наклонив голову и приподняв бровь. — Я смотрю, ты тоже нашёл, с кем поговорить «о том, о сём»… Блейз поставил локти на колени и повернул голову на друга. — Что-то не нравится? — голос огрубел, как и атмосфера. — Я гляжу, ты тоже нашёл, с кем проводить время, да, Тео? Грейнджер так хороша? В голову стрельнула её фамилия. Драко с силой сжал зубы от удушения воспоминаний. С момента последней их встречи прошла пара дней. Тупых, скомканных, заляпанных дней, в которых Малфою не хотелось делать ничего из того, что потенциально можно было бы сделать. Угрохать себя, например. Просто потому, что её поступок выбил почву из-под ног, и в полости головы всё ещё крутилось тускло-ядовитое чувство, замкнувшее кольцо где-то у изгиба шеи. Словно она накинула на него удавку. Прямо на последний позвонок. Потянешь — и наверняка хрустнет, к чертям собачьим, пополам. И сейчас, спустя пару дней и тонну сигарет, Малфой и вправду решил, что виноват во всём сам. Подпустил, ослабив бдительность. Салазар, какая же идиотка. Как она вообще посмела это сделать? Как, чёрт возьми, ей удалось настолько забыть о чувстве самосохранения? И как, чёрт возьми, он её тогда не убил? Драко чувствовал боль, чувствовал лопатками старый, прогнивший пол хижины, чувствовал онемение сердца от пронизывающего электричества агонии. Чувствовал до того момента, пока его не коснулись чьи-то сухие, солёные от слёз губы. Он видел всё, потому что лежал с раскрытыми глазами. Видел её расширенные зрачки и её уверенность в своём действии. Жаль, что она не видела обратного. Всё, что последует за этим. Его отвращение. Его испуг. Его ненависть к этому. К ней. К поцелую, который хотелось содрать шершавой бумагой, до крови, до мяса, лишь бы не чувствовать её запах на себе. И самое худшее из этого — боль притупилась. Вмиг. В тот самый момент, когда он взял на себя инициативу. Впился в ответ, как зверь, который хотел разгрызть артерию, почуяв запах крови. Немыслимо. Невообразимо. Нелепо и абсолютно безвкусно. Как будто это был не поцелуй, а какой-то выпуск агрессии. В неё. Внутрь. От себя… — Драко? Он резко раскрыл глаза. Посмотрел на Блейза, который уже сидел в одиночестве. Он даже не слышал, когда ушёл Нотт. — Это не моё дело, но… — замялся друг. — Как ты это сделал? Он смотрел прямиком куда-то вниз. На его закатанный рукав рубашки, где должна привычно находиться выжженная чёрная метка. Но предплечье пустое, гладкое, без единого намёка на прошлый позор. — Свёл… — просто ответил он. — Нашёл в книге. Блейз округлил глаза и растянул губы, выбеляя улыбку. — Я рад за тебя, дружище! — он хлопнул его по плечу. — Забудь о прошлом, к чёрту его! — К чёрту, — улыбнулся Драко. Блейз огляделся. Убедившись, что их никто не услышит, нагнулся ближе к нему и шёпотом спросил: — Тут это… Тео спрашивал, что у тебя с Грейнджер. Ты её как-то за руку схватил и увёл. Было непохоже, чтобы она брыкалась. Вот он и хотел знать, что у тебя с не… — У меня с ней абсолютно ничего нет. Можешь ему так и передать. Я просто передал ей просьбу Макгонагалл, — солгал он. Почти идеально. Почти… Забини прищурил глаза, вглядываясь в него. — Ну, да… — протянул он. — Вот и я про то же… ты же её не выносишь… с какого курса? Продолжать было бессмысленно. Малфой отрубил разговор, словно топором маленькую щепку, у которой не было шанса. — Пойду покурю… Забини махнул рукой, совершенно неудовлетворённый. Драко знал, что вскоре друг опять попытается возобновить разговор, а он вновь попытается его оборвать. Таков Блейз. Ему нужно знать всё. И в подробностях, если дело касалось женщин. Он вышел из общежития, игнорируя то, как запуганно с ним здоровались первокурсники, которые сталкивались с ним у входа. Его сторонились. Боялись. И все старались это не показывать, потому что школьные правила гласили о долбанной толерантности после войны к таким, как он. К таким, чьи родители были на «неправильной» стороне. А его боялись ещё больше, потому что он был непосредственным участником… Он ненавидел пресмыкающихся лицемеров. Которые молчали, но в любой удобный случай могли воткнуть в него нож. И ещё раз. И ещё. Столько раз, сколько захочется, пока дыхалка наконец не порвётся от недостатка воздуха в лёгких, так как там будет только гнев и ненависть к нему. Чёрт… Он остановился только тогда, когда в лицо ударил сильнейший ветер. Здесь никого. Здесь пусто. Астрономическая башня идеальное пристанище одинокого, курящего человека. Можно выветрить мысли. Драко прищурился, прикусив фильтр сигареты, и мысленно поджёг её. Втянул грудью вишнёвый дым. Странно, но это единственное, за что он не ненавидел Мортиферу. Это она научила его курить. «Можно ненавидеть мир, — говорила она. — Но ненавидеть мир с полными лёгкими дыма ещё прекраснее». В тот день он взял протянутую сигарету. И чуть было не выблевал из себя весь обед, потому что было отвратительно. Глотку обожгло, когда он резко втянул в себя дым. «Всему тебя учить нужно… смакуй это. Растягивай. Как будто ты наблюдаешь за своей жертвой из укрытия. И всё то время, пока ждёшь, у тебя есть только это…» Тогда она закинула сигарету в зубы. Драко видел, как она поднесла зажигалку к лицу. Как блеснул огонёк в отражении её чёрных лакированных ногтей. И Мортифера сделала глубокий, длинный вдох. «Вишнёвые?» — спросил он тогда. «Мой любимый вкус…» — ответила она, делая очередную затяжку. У него потянуло по ту сторону рёбер от воспоминаний, обжегших память. И ничего с этим он поделать не мог. — Мистер Малфой? Драко обернулся через плечо и заметил в дверях Ангру, который, закутавшись в меховое пальто, чересчур нелепо выглядящее на нём, подошёл ближе к Малфою. Варрис остановился рядом, схватившись за перила, и уставился вперёд, на тёмный лес. — Когда я учился на первом курсе, — начал мужчина, — мы с друзьями запускали отсюда бумажных птиц. Просто спорили, чей журавль или голубь долетит до леса. Драко хмыкнул. Они делали с Блейзом и Теодором то же самое, когда были маленькими. Наверное, это школьная традиция, переходящая из поколения в поколение. Малфой потянулся за пачкой, раскрыл её и протянул Ангре. Тот, приподняв бровь, улыбнулся в знак благодарности, выудил сигарету и прикурил её от палочки. — И чья же птица победила? — спросил Драко чисто из вежливости. — Всегда побеждала Минерва и её «полярная утка», — он растянул губы, выдыхая дым из носа, прищурившись от никотина. — Подумать только, ей понадобились недели, чтобы сконструировать из трёх листов пергамента утку размером с ладонь. Я только спустя годы понял, в чём секрет её победы. Драко успел прикусить язык прежде, чем вырвалось «и в чём секрет». Потому что Варрис сам же и ответил. Он пристукнул пальцем по тлеющей сигарете, сбрасывая пепел. — Она смазывала листы пергамента лаковым покрытием, чтобы с бумагой ничего не произошло, — сказал он, вжав голову в меховой воротник от острого, неожиданного порыва ветра. — Она была умнее всех уже тогда. Это звучало как слова влюблённого, и Малфой чуть сощурился. Блейз бы это точно оценил, но не он. Малфой в любовь не верил. — Обычно я сюда прихожу подумать, — Ангра не докурил. Потушил окурок о железо перил и с помощью заклинания уничтожил остатки. — Видимо, вы тоже пришли подумать, а я вас так бестактно прервал. Прошу прощения. — Вы изучаете меня? — слишком резко спросил Драко, поворачиваясь к мужчине. — Составляете… что вы там составляете обычно? Личное дело? Варрис завис на секунду, а потом хрипло засмеялся, от чего у Малфоя внутри вспыхнул костёр раздражения. Что в этом смешного, он не понимал. — Нет, — ответил он, натягивая перчатки. — Конечно, нет. Я занимаюсь не тем, что делала мадам Майнд. Я вообще не веду записи. — И что же вы ведёте? — не успокаивался он, ища выход своей раздражённости. — Веду разговоры, мистер Малфой. — он улыбнулся, поправляя волосы, которые от ветра слетели на другой бок, открывая лысину. — Иногда лучшее лекарство — это поговорить с кем-то. Вы не считаете? Драко отвернулся. — Я не болен, чтобы искать лекарство. — А я и не настаиваю на своей кандидатуре для разговора, — мужчина кивнул и пошёл к выходу. Но через пару секунд остановился, чтобы закончить мысль. — Может, вы найдёте собеседника лучше, чем я, мистер Малфой. Драко хотел достать ещё одну сигарету, потому что его раздражение достигло пика. Пачка оказалась пустой. Он долго рассматривал золотую бумажную фольгу внутри неё. И дёрнул двумя пальцами за краешек, доставая бумагу. «Найти того, с кем поговорить». Чушь. Пальцы ловко складывали форму по памяти. Из-за того, что фольга была небольшой по размеру, приходилось труднее. «Найти собеседника, чтобы что?» Чтобы сказать ему, как горело внутри от безысходности? От того, что невозможно эту безысходность преодолеть? Последний уголок загнулся неохотно. Пришлось придавить ногтем, чтобы сделать загиб. Драко поднял фигурку на ладони и вытянул руку. Прикрыл глаза, проговаривая заклинание, и сдул маленькую птичку в небо. Он сложил из фольги золотого павлина. Всегда запускал в небо только павлинов, давая им шанс на полёт. Птицам, что не умели летать. Павлинов из собственного сада, что у него когда-то жили. Малфой наблюдал, как блестела на солнце маленькая фигурка, подхваченная ветром, ускользающая вдаль. Вряд ли она долетит до леса. Возможно, рухнет вниз на половине пути в озеро, будет медленно тонуть в густой тине и грязной воде, пока не коснётся дна. Того самого, где находился сам Драко. Идеальный итог для тех, кому не суждено прожить долгую жизнь. Не суждено долететь до леса и затеряться в густой листве спасения. Стать чем-то общим с новым неизвестным миром. Тёмный лес… Может, Грейнджер права? Может, там он найдёт своё спасение. В смерти, которую подарят ему акромантулы. Просто прийти к ним. Просто упасть. И пусть делают, что хотят. Плетут из него кокон, высасывая последние соки. Он и так наполовину мёртв. Он засмеялся себе под нос, когда подумал о ней. Опять. Губы обожгло от воспоминаний. Драко даже думать не хотел, что бы сделала Мортифера, увидев ту немую сцену в визжащей хижине. То, как целовала его Грейнджер, то, как остервенело он ей отвечал… Долго ли она прожила бы после этого? Он давно привык чувствовать себя игрушкой в руках Мортиферы. И ей совершенно не нравилось, если этой игрушкой завладевал кто-то другой. Но её здесь нет… И Грейнджер ещё жива… Малфой нашёл странное спасение от боли. Спасение в ненависти, разрывающий лёгкие, когда он с ней. Как это работало, он тоже не знал. И вряд ли ему хотелось проверить это ещё раз, но мысли всё ещё возвращались ко всему этому пиздецу. Будто она накинула на него железную удавку, и Драко чувствовал, как шея нагревалась от не успевшего остыть металла цепи.***
Драко встретил её в четверг. Во время ужина. Он совершенно измотанный вернулся в школу после очередного приступа, перенесённого в одиночестве. Там, лежа на полу, он запрещал себе думать вообще обо всём. Просто крепко сжимая челюсти, надеясь, что зубы не треснут от напора, Малфой мог думать только о том, когда это всё прекратится. Когда боль ушла, появился голод. Так было всегда. Слишком много затраченной энергии для того, чтобы выжить и справиться с приступом. Нить на руке всё так же не обрывалась. Как бы он ни тянул за неё. Больше не было метки пожирателя, но и непреложный обет не стал от этого слабее… чёрт… Сил не хватило даже на то, чтобы развернуться и уйти, когда он заметил, как за их столом сидела огромная смешанная компания из всех факультетов. Кто-то склонился над столом, прямо над газетой. Блейз сразу бросился в глаза, как зачинщик всего этого недоразумения. Драко поймал обрывок фразы, когда подошёл ближе, чтобы наконец поужинать. — Я говорю, что они проиграют! — довольно улыбался Забини, глядя на Поттера, который сидел напротив Пенси и пытался делать вид, что не смотрел на неё. Господи… Драко игнорировал всех, даже тех, кто с ним здоровался. Даже Грейнджер, сидящую слева от Поттера. Малфой сразу потянулся за кубком, чтобы налить себе сока, чтобы разбавить вкус крови от прикушенной щеки у себя во рту. — Драко, скажи ему! — Блейз сел рядом с ним и подвинулся, приглашая Лавгуд сесть рядом. Девушка отказалась, и у друга дёрнулся уголок губы. — Скажи, что «чёрные дельфины» победят в этом матче. Ну конечно. Чемпионат Европы по квиддичу… — Уверяю тебя, — перебил его Гарри. — Я читал о новом капитане «диких гарпий». Она просто великолепна! Поймает снитч за несколько минут. Паркинсон от «великолепности» Поттера с силой поставила кубок на стол. Гарри добавил: — Её муж бывший чемпион… это он её тренировал, наверное. Эффект достигнут. Пенси закатила глаза, перелистывая газету. Кто-то начал расходиться, поняв, что накал разговора уже спал и все остались при своём мнении. Кто-то просто продолжил есть. Драко чувствовал на себе взгляд. Сразу захотелось хлебнуть вместо сока виски, чтобы расслабиться и не посмотреть в ответ с презрением. С расслоенной мыслью о том, как этот взгляд он не выносил. Он жевал мясо под чужие разговоры, слыша каждого и одновременно не слыша ничего. В голове вакуум. Всё, что происходило, казалось каким-то несуразным. Словно он смотрел на это через стекло. Отдельно от всех здесь присутствующих, которые жили дальше в своих заботах. А он на другой стороне, где ещё ни черта не кончено. Где пахло смертью за спиной. И вдруг он не выдержал. Просто не мог. Просто лицо горело от раздражения, от прямого взгляда на него. Грейнджер смотрела в упор, сидя напротив. Малфой поднял голову, облизывая губы, с тем же прямым взглядом на неё. Чтобы просто сломать Гермиону, чтобы та отвернулась, поняв свою ошибку. Нельзя смотреть бешеным псам в глаза. Они почувствуют твой страх и укусят. Она теребила край рукава, из которого на секунду появился край татуировки, но тут же манжет был натянут почти до середины кисти. Малфой хмыкнул. Просто не мог сдержаться. Ему нравилось, что ей не по себе от этого. Что эти цветы она скрывала, как нечто неприличное. Нечто запрещённое для чужих глаз. Потому что он весь такой. Общение с ним должно вызывать стыд… не более. Ещё он помнил свою подпись. Помнил момент, как оставлял букву своей фамилии на сгибе её локтя. Как напоминание о том, что связываться с ним не стоило. Это было спонтанным решением. Драко был уверен, что она сведёт татуировку в скором времени. Найдёт способ, чтобы смыть этот позор с себя. А ещё помнил запах её волос. Сладкий, пудровый, как от детского шампуня. Помнил её острые плечи и линию позвонков на спине. Помнил её мурашки на теле, когда он прикасался своей грудью к её лопаткам. Ему этого хотелось, но лишь для того, чтобы напугать. Нельзя в этом найти что-то возбуждающее. Этого просто не могло быть. Грейнджер должна была ощутить отвращение от своей помощи, которую предложила. Он на это надеялся. Чтобы она поняла, куда вступила одной ногой. Как шанс больше так не поступать. Не очаровываться своей добротой и способностью помогать всем нуждающимся. В ней он не нуждался. Драко не сразу услышал голос Тео, который был направлен на Грейнджер, потому что взгляд всё ещё сконцентрирован строго на ней. На каждом её движении, выдохе, в попытке выбить из неё эту смелость вот так смотреть на него. — Гермиона? — чуть громче произнёс Тео, и наконец она дёрнулась, будто выныривая из транса, и посмотрела на него. — У тебя тут… волосы. Он указал на свой рот. Гермиона повторила его жест, чтобы убрать прядку, прилипшую к лаковым от прозрачного блеска губам. Смущённо улыбнулась и стянула резинку с кисти на левой руке. Её движения быстрые, резкие, отточенные. Она прикрыла глаза, чуть опрокинув голову, и завязала тугой хвост на затылке. Малфой слышал, как прокашлялся Нотт, и закатил глаза, возвращаясь к своей тарелке. — Тебе очень идёт такая прическа… За этим отрезком их стола вдруг сразу стало тихо. Даже Блейз, чуть наклонив голову от реплики Тео, не знал что сказать. Он старался скрыть дебильнейшую улыбку, и Нотт ударил его по плечу, добавив: — Я что, не прав? Гермиона в последний раз стянула резинку и, игнорируя взгляды, повернулась к Теодору. — Спасибо, — ответила она, глядя прямо ему в глаза. И теперь в её взгляде нет того, что испытал на себе Малфой. Этот взгляд лёгкий и почти безвкусный. Там нет чувств, от которых рот наполнялся ядом. Грейнджер смотрела на Нотта со вселенской благодарностью за комплимент, словно впервые услышала похвалу. Как. Же. Сука. Раздражает. И последнее, что добило его прежде, чем он встал и ушёл — Гермиона добавила: — Мне приятно, Тео…***
— Не сильно заметно? Блейз стоял лицом к зеркалу, рассматривая себя и прихлопывая по мантии на груди. Секундами ранее он спрятал туда свою фляжку, предварительно зачаровав её, увеличив магией ёмкость внутри. — Надеюсь, это не конская моча из бара Аберфорта, которую он называет огневиски? — поинтересовался Драко, надевая чёрную тонкую водолазку. — Обижаешь! — возмутился Блейз. — Я заказывал посылку из самой Франции. Мать послала мне три бутылки отменного виски, который делает её новый муж. Драко засмеялся. Подойдя к зеркалу, остановился рядом с другом, рассматривая себя в зеркале. Чёрная водолазка ещё больше оттеняла бледность и синяки под глазами. К чёрту. Сегодня он хотел напиться прямо на вечеринке Слизнорта. Слушать скучные разговоры на трезвую голову совершенно не входило в его планы. — Я утром разговаривал с Варрисом, он мне намекнул, что хочет забрать Слизнорта сегодня вечером. Старики пристрастились играть в карты в баре у Дамблдора. Говорят, они делают большие ставки. Малфоя новость не удивила. Он слышал об этом ещё пару недель назад, когда ходил в Хогсмид для аппарации в мэнор. Краем уха он зацепил разговор профессора Дамблдора и Варриса, которые обсуждали тактику игры в магический покер. — Главное, чтобы об этом не узнала старуха, — Драко протянул руку, сделав пару движений пальцами. Блейз без слов понял, чего он хотел, достал фляжку и вручил ему. — Ей хватило скандала с Майнд, а если всплывут азартные игры, боюсь, её хватит удар. — Может, Макгонагалл играет вместе с ними? — воодушевленно спросил Забини, встречаясь взглядом с Малфоем и тут же понимая, что это бред. — Ну, да… Алкоголь полз по пищеводу, дразня и обжигая. Малфой согласился со словами об «отменном» виски, который так хвалил Блейз. Такое нужно пить смакуя во рту, чтобы распознать каждый слой алкоголя и заложенный в него вкус. Драко чувствовал горькую корицу и цедру лимона. Наверное, виски назывался так же невъебенно замороченно, что можно язык сломать, быстрее было опьянеть. В дверь постучали, и Тео появился в проёме даже не дождавшись ответа. Блейз присвистнул, разглядывая этого молодого парня, сейчас больше походившего на богатого пижона. На Тео бордовая рубашка. Малфой подумал, что верхние пуговицы расстегнутся уже через несколько минут, потому что невыносимо сжимали горло. Он видел, как Нотт оттягивал воротник, будто не хватало воздуха. — Дай угадаю, — Забини отобрал фляжку у Драко и кинул её Тео. — Это всё для мисс «тебе очень идёт эта причёска»? Тео присосался к виски, сделав несколько больших глотков. Блейз возмутился и насильно вырвал фляжку у него из рук. — Полегче, а то наблюешь своей Грейнджер под ноги. Господи. А ведь вечер только начался… — Там Пенси уже на иголках, — Тео открыл дверь. — Пойдёмте уже. Когда друзья вошли в кабинет, где проводился вечер, то сразу стало ясно, что Слизнорт в этот раз расстарался. Повсюду были развешаны украшения, играла музыка, а в середине стоял шикарный круглый стол с множеством блюд. Драко сразу заметил её. Грейнджер сидела за столом вместе с девушкой из Когтеврана, имя которой он не помнил. Он знал лишь, что она играла на третьем курсе в квиддич, пока не упала с метлы, закончив так и не начавшуюся карьеру вратаря. Слизнорт пожимал руки каждому, приглашая садиться за стол. Когда очередь дошла до Малфоя, старик осмотрел его с ног до головы. — Вы плохо себя чувствуете? — поинтересовался он. — Просто не выспался, — банальной фразой ответил он. Их всего пятнадцать человек — лучших учеников на последнем курсе. Гораций ещё на первом уроке заметил успехи Малфоя, восхищаясь его способностью варить зелья не заглядывая в учебник. Знал бы он, что сам Снегг, в перерывах между заговорами и переворотами, обучал его с самого детства. Вот только свой навык Драко показал лишь в этом году. Наверное, так было легче избавиться от мыслей, перекидывая внимание на учёбу. Странно, что от Гриффиндора пришла одна Грейнджер. Драко отодвинул стул, помогая сесть Пенси, и занял место рядом с ней, всё время успокаивая себя тем, что в кармане Блейза есть спасение от предстоящего нудного разговора. Он был прав. Общение тянулось как резина. Пресно и скучно. Профессор восхищался талантами своих учеников, рассказывал истории из своего прошлого, от которых хотелось не только закатывать глаза, а просто выть от потребности в алкоголе. Один Блейз пытался вывести весь этот ужас, подшучивая и проявляя всё своё итальянское очарование. Спустя примерно час в кабинет вошёл Ангра. Драко и Забини молча переглянулись, кивнув друг другу. Что ж. Они оказались правы в своих предположениях. Слизнорт откланялся, извинившись перед всеми и сказав, что они могут закончить ужин и весело провести время без его старческих рассказов, а кабинет в полном их распоряжении. А у него появились «срочные дела». Когда дверь за ним закрылась, Блейз оглушил комнату и закрыл её заклинанием. — Я думал, не дождусь… — он отклонился на стуле, снимая с себя мантию и забирая из кармана фляжку. — Настало время настоящей вечеринки! Паркинсон хмыкнула, но протянула ему бокал, допив из него сок. — Все, кто хочет сбежать, делайте это сейчас, — сказала она и поморщилась, когда сделала первый глоток. — Но… — та самая когтевранка с натянутыми до переносицы очками подалась вперёд, — алкоголь в стенах школы запрещён! Драко подавил улыбку, потому что Нотт и Забини в ответ хором произнесли их излюбленную фразу: — Как и секс до свадьбы… Но это произвело обратный эффект. Девушка поднялась на ноги и обернулась к двоим парням из её факультета. — На выход! Малфой хмыкнул. Ей правда стоило остаться в команде по квиддичу. Такой приказной тон мог убедить любого. Их примеру последовало ещё четыре человека. В кабинете осталось четверо слизеринцев, Грейнджер и двое девушек из Пуффендуя, одну из которых он помнил. Она тайно была в него влюблена, посылая открытки каждый Валентинов день. Кажется… Лиза. — Что ж, нам больше останется, — Забини поднялся и нагнулся над столом, предлагая виски и разливая его по бокалам. И когда очередь дошла до Гермионы, она вытянула руку, накрывая свой фужер. — Не понял… Чего и стоило от неё ожидать… везде правильная, аж в рёбрах сводило. — Салазар, Грейнджер. Ты всегда такая сухая? Я думала, ты смелее… Провокация Пенси не дала эффекта. Гермиона ковыряла ложечкой в мороженом. Оно уже растаяло и смешало вкусы. До чего раздражающая. Блейз расчистил перед собой скатерть, положил на неё палочку и посмотрел на каждого. — Тогда давайте поиграем? Лиза, которая молча сидела почти весь вечер, взяла слово. Улыбнувшись, она добавила в виски газированную воду. — Смысл играть в «правду или действие»? — она покачала бокалом, смешивая коктейль. — Вы четверо всё друг про друга знаете. Забини громко хохотнул и ударил Теодора по плечу. — Как же ты ошибаешься… Я вот, например, буквально вчера узнал, что моему другу, — он посмотрел на Нотта, — нравятся высокие хвосты… Пуффендуйки ничего не поняли, но поняли все остальные, глядя теперь то на Гермиону, то на Нотта. Драко же всё больше распалялся, чувствуя в атмосфере ещё большее чужое смущение. — Хорошо, — вдруг сказала Гермиона. И сквозь этот тон, сквозь вновь приклеивающийся к нему взгляд, он ощутил подвох. Не мог не чувствовать его, глядя на её чуть прищуренные глаза. Она смотрела ровно на него, будто вызывая на дуэль. Интересно… — Только условие, — Тео взял со стола фляжку и склонился к ней. — мы все пьём. Грейнджер, не обрывая взгляда, кивнула, двигая к нему бокал. — У меня тоже условие. Мы говорим одну лишь правду… — Конечно, правду, — подорвался Блейз, раскручивая древко. — Я принёс с собой кое-что для этого. Рядом с крутящейся палочкой на столе появился маленький мутноватый стеклянный шарик. Все знали, что это. В эту игру играли все факультеты на каждом курсе, и подобные шарики для «правда или действие» продавались в Косом переулке чуть ли не на каждом шагу. Дымка внутри становилась красной, если человек говорил ложь, зелёной — если правду. — О, Лиза, — Блейз размял шею. — Правда или действие? — Правда! — слишком быстро ответила она, схватив со стола шарик. Блейз усмехнулся ещё раз, распалённый азартом, и задал свой вопрос: — Кто тебе нравится из школы? Малфой закатил глаза, зная, что сам Забини рассказывал ему о том, что Лиза положила на него глаз. Он же ему эти открытки и передавал. Просто сам факт, что Блейз услышит сейчас, вызывал у него детский восторг. Дела сердечные и всё, что с ними было связано, оказывали на него самый пышный эффект. — Д-драко… Она раскрыла ладонь с зелёным шариком под бурный свист Блейза, который гоготал как полный дурак. Малфой вежливо улыбнулся ей в ответ и отсалютовал бокалом — просто ради приличия уважить девушку, хотя знал, что из этого ничего не выйдет. Пока пуффендуйка раскручивала древко, Драко сделал глоток, поднял глаза и вновь встретился с этим взглядом… Стреляющим внутрь. Ему хотелось залезть ей в голову и послать к чертям куда подальше, но он сдержался, ощущая расслабление, которого достиг со вторым бокалом. Это даже забавно. Наблюдать за тем, как она смелела рядом с ним каждый раз. Что она вообще думала после того, что произошло в хижине? Ведь они больше не говорили. Не встречались, и она не приходила туда. Струсила? Или послушала его совет не приближаться к нему? Тео выбрал действие и теперь пел гимн Хогвартса стоя на стуле. Всем весело… кажется… И это «кажется» вновь разбилось о кофейный взгляд. И это похоже на ловушку. Почему — он не знал, но каждый раз, когда Грейнджер моргала, у Малфоя ёкало где-то в груди. Просто от недостатка этого выжженного взгляда на себе. Он уверял себя, внушал, что это банальный азарт. Азарт узнать, что же будет дальше. Дойдёт ли она до черты или остановится и развернётся, когда почувствует страх? Страха у Грейнджер нет. Он атрофирован. — Драко? — голос Тео с боку разбил мысли. — Правда или действие? — Правда. Шарик в руке уже нагрет чужими ладонями. Он ощущал его вибрацию. Ощущал, как этот магический предмет будет реагировать на его слова. Он знал секрет. Кожа выделяла пот постоянно, и стекло, пропитанное зачарованным веществом, распознавало реакцию меньше чем за секунду и быстрее вздоха давало ответ. Он знал, что тот спросит. Он уже в его голове. Даже не удивился, ведь Тео всегда нравилось соревноваться с ним. Этого стоило ожидать ещё тогда, когда он схватил её за руку и потащил из кабинета. Стоило ожидать вопросов, которые последуют. — Тебе нравится Гермиона? И тогда она сглотнула. Вот оно… Округлила глаза, услышав своё имя, словно испугалась. Всего секунда. Секунда, которой достаточно шарику, чтобы распознать правду в ответе Драко. Он поставил локти на стол, посмотрел на Грейнджер, перекатывая шарик между пальцами. Растягивая момент настолько, чтобы обрезать нить напряжения в самый нужный момент. — Никогда. Ни в прошлом, ни в будущем нет такого варианта, когда бы мне понравилась такая, как она… Вот она правда. Вот этот зелёный цвет стекла. «Лови, Грейнджер. Я предупреждал…» Отвлекающий бубнёж Блейза не срабатывал. Драко заметил, как покраснела её шея. Как лицо, не источающее ни единой эмоции, так и оставалось холодным. Непроницаемым. Как дёрнулось её горло — тоже заметил. Он уверен, что ком в её глотке совсем как этот блядский шарик. «Дыши этим, Грейнджер. Вот какой я. Вот каким стал… Жри мою ненависть к твоей доброте, с костями и органами. И держись… держись подальше для своего же блага». Этого мало. Слишком. Драко крутанул палочку, останавливая её невербально там, где нужно. Там, где хотелось жёстче и находчивее. Чтобы переебало пополам. Чтобы искры из глаз. Потому что он знал, что она приняла этот вызов. Как игра в поддавки. Никто не выиграет, но сам факт порчи нервов на лицо. Гермиона выбрала действие, как будто хотела оградить себя от его вопроса, который явно будет полон подвоха. Забавная. Пенси махнула рукой, привлекая внимание. — Попроси её показать метку! За это мгновение, когда предложение Паркинсон дошло до Грейнджер, она сдалась, посмотрев на слизеринку ошарашенно. — Нет! — резко ответила она. Гермиона смотрела по сторонам треснутым, как стекляшка, взглядом, пытаясь натянуть свитер до пальцев. Драко не слышал ничего, кроме собственного сердца, которое билось в агонии. Его ломал сам факт того, что Грейнджер так бережно скрывала. Салазар. Это победа. Это самая что ни на есть победа. Пусть она почувствует на себе то, когда кто-то узнаёт твой секрет. Так же, как поступила она с ним, вверглась в его жизнь, как ураган, совершенно не спросив разрешения. Да. Это его победа. — Покажи слова на своей руке, — довольно попросил он, делая глоток. — Давай же, покажи нам всем свой маленький секрет, который ты так прячешь. Это же так приятно, когда все узнают то, что ты скрываешь… Гермиона сковырнула ногтем кожу на большом пальце. Смотрела она теперь куда угодно, но не на него. Блейз стрелял шутками про то, что соулмейт Грейнджер оказался Филчем. Всем весело, но не ей. Это полнейший кайф, который затапливал его с головой. Смотреть на то, как её убивало всё это. Ломало пополам, выкручивало. Смотреть на то… …на то, как Грейнджер глубоко вздохнула, повернулась телом к нему и с нечитаемым взглядом, с разъезжающимися в какой-то больной улыбке губами, сказала: — Хорошо, — кивнув, поднялась на ноги. — Чёрт возьми, хорошо… Драко довольно прикусил клыком губу, когда она вытянула над столом руку, попутно беря бокал. Назло ей он смотрел в сторону, сделал пару глотков виски и услышал, как Блейз, встав рядом с ней, прочитал буквы у неё на предплечье. — Два лепестка моли… и сжечь всё к чертям… Это было похоже на щелчок. Прямо в районе его затылка. Прямо там, где сейчас скапливались мурашки. Прямо, блять, там… — И кто же произнёс эту фразу? — спросил Блейз, садясь на место. — Я не знаю, — спокойно ответила Гермиона, глядя вперёд, на его застывшие в теле кости. — Наверное, он ещё не объявился… Вдох. Выдох. В проигрыше оказался он сам. Прямо тогда, когда её взгляд обжёг его с полным пиздецом в глазах. Вдох. Выдох. Казалось, он видел позади неё блеск стали любимого ножа той, кто эти слова с кожей вырежет и бросит собакам. Казалось, он забыл, как нужно дышать. Казалось, он чувствовал кровь на прикушенной губе. Казалось, сука, казалось… — Спасибо за компанию, — Гермиона сделала последний глоток из бокала и распрощалась со всеми, быстрым шагом покинув кабинет, пропитанный её откровением. Его полнейшим провалом… Вдох. Выдох. Скрип отодвигающегося стула и пара хромых шагов прямо за дверь. Вдох. Выдох. И снова вдох, улавливая запах блядского пудрового шампуня… Шаг в шаг, прямо за ней, как злющая собака, раздразнённая кровавым куском. Рывок, и пальцы сложились прямо на стеблях моли, которые он сам же и нарисовал… Дверь какого-то старого кабинета, в который он толкнул её, громко захлопнулась. Запечаталась и склеилась всеми защитными заклинаниями, которые он произнёс про себя как в бреду. Чтобы никто не увидел. Чтобы она не сбежала. Чтобы… Чтобы схватить её руку, загнуть рукав и выжечь на сетчатке зрачка эти буквы. Эти долбанные буквы, сложенные в слова, которые он когда-то произнёс. Вдох. Выдох. Существуют неудобные люди. Вот они и есть эта пара крайне неудобных друг для друга людей. И кислород между ними усваивался слишком неудобно в лёгких, потому что общий. Так было всегда. Так и должно было оставаться! — Ты сама это сделала? — он смотрел на слова на её руке, игнорируя то, как Грейнджер пыталась выдрать руку. Держал крепко, до будущих синяков. — Я спрашиваю, ты сама это сделала? — Это сделали все мы на четвёртом курсе! — прорычала она в ответ, наконец выдёргивая из его хватки руку и потирая там, где были чужие пальцы. — У меня нет ответных слов! — выкрикнул он, словно не веря до сих пор в происходящее. Во рту сохло. От горечи. От гнева. Сохло под рёбрами, в районе сердца. Казалось, у него будет приступ. Невозможно быть её родственной душой! Этого просто не могло быть! — У тебя их нет, потому что на тебе непреложный обет, — резко ответила она. Как порыв внезапного ветра. — Ты должен жениться, поэтому слов на твоём теле не будет, пока твою руку обвивает нить… пока ты принадлежишь… другой… Он сделал шаг назад. Не веря своим ушам. Вновь и вновь повторяя про себя только что услышанное. Смех рождался где-то внутри. Гортанно и зло. Он впился пальцами в волосы, зачесывая их назад. И на полном серьёзе спросил её: — Салазар, Грейнджер… ты что на это надеешься? Это как пощёчина для неё. Обидная и живая. Она молчала. Выстрадано и вымучено. Казалось, думала о том же: вытрахать мозг взаимными упрёками и оскорблениями, но по итогу они молчали, варясь в этом. — Мне так же хреново, — вдруг сказала она. — Меня тянет к тебе из-за этого, — рука вновь в воздухе, направленная словами прямо на него. — И я так же не желаю и не вижу с тобой… Наверное, она хотела сказать «счастья». — Будущего… Будущего для него не существовало. Оно было только в одном варианте: смертельном. Он поискал её глаза, растворённые в рое мрака, и когда нашёл их блеск, спокойным, почти холодным тоном ответил: — Ты лезешь ко мне только из-за этого, — он указал на её руку. — Значит, тебе нужно всего-то освободить меня от непреложного, чтобы твоя метка пропала. И тогда мы разойдёмся… — В разные стороны… — закончила она за него. Он выстроил в своей голове обоснование всего этого. Как защиту. Конечно, метка появилась у неё потому, что они проводили время вместе, и из-за врождённого желания Грейнджер всем помогать, слова выгравировались на её предплечье. Стоило только позволить ей помочь, и они пропадут… так ведь? Виски окутывала боль. Блять, как не вовремя. Он чувствовал на себе взгляд, когда пятился назад, чтобы облокотиться о парту. Чтобы согнуться пополам в раздирающей боли. Она смотрела на Драко как парализованная. И это только распаляло его. — Не смей… не смей делать то, что сделала тогда… Он услышал в темноте лишь тяжёлый вздох. Лёгкие шаги и хлопок двери. И ни слова. Грейнджер ушла молча, оставляя его наедине с собственным демоном. С собственной болью. Какой же это пиздец… Вдох. Выдох.