***
Пальцы впивались в холодное горло, пытаясь надавить на внутренний кадык. Но всё бесполезно, как и всегда… Сил навредить ей не хватало. — Ты с ума сошла? — прорычал он, сидя прямо на ней. — Пришла туда, чтобы угрохать Поттера? Про Грейнджер он не думал. Чёрт возьми, старался… Мортифера расслабилась, вытянула руки вверх по полу, запрокинув голову назад, словно открывала шею, давая разрешение на всё, что у него в голове. Она знала, что в ней… Сильное, стылое желание убить её. — М-м, — простонала она, выгибая грудную клетку. — Сожми сильнее… как же я соскучилась по этому. Только ты знаешь, как мне нравится… — Закрой рот! Он распрямился, поднялся с её тела, брезгливо вытирая руки о мантию. Посмотрел по сторонам собственной гостиной в меноре, просто чтобы понять, что в неё можно кинуть. Но здесь до ужаса пусто. Девушка, всё ещё лежа на полу, перевернулась на бок и, подперев голову рукой, также осмотрелась. — Здесь ничего нет, — насмешливым тоном произнесла она. — Ну же, Драко… не сердись. Я просто хотела посмотреть на этих героев, что убили моего папашу. Я Гарри даже руку пожала, представляешь! Салазар. Больная! Долбанная больная! Малфой молча сел на единственное кресло в этом помещении. Здесь даже голос отдавался эхом. Он впился пальцами в волосы, быстро-быстро соображая. И никак не получалось сконцентрироваться на чём-то одном. — Просто решила тебя навестить, — продолжила она, отталкиваясь рукой от пола. Встав на четвереньки, медленно подползла к нему и остановилась у самых ног. Драко смотрел на то, как её длинные ногти царапали брючину. Она игралась. — Ты же мне не отвечаешь на письма. Кстати, тебе от Люциуса привет. — Чтоб он сдох, — зло вырвалось у него. Мортифера нагнула голову, чтобы заглянуть снизу вверх в его глаза, и от этого стало ещё более жутко. Вся её наигранность — это всего лишь фарс. Оставалось ждать, когда она выкинет какую-то херню, граничащую с ужасом. — Он желает нам скорейшего бракосочетания, — она пальцем повела вверх по колену, по бедру, пока ладонь Драко не схватила её руку и не откинула от себя. — Я спрашивала его, общается ли он с тобой, но он писал, что ты не отвечаешь ему, так же, как и мне. Как это понимать, Драко? Ты забываешь о своей семье? Он засмеялся со стиснутыми зубами. Хрипло, почти до истерической грани, за которую вот-вот перейдёт. Поставив локти на свои колени, он чуть нагнулся вперёд, прямо к её лицу, и почти шепотом выдохнул: — У. Меня. Нет. Семьи, — и обхватил её подбородок, рассматривая, будто впервые. — И свадьбы у нас не получится, Морти… Её всегда раздражало, когда сокращали её имя. Она заводилась от этого, будто кто-то принижал её. Как ребёнка. Зрачки девушки мгновенно расширились, и в эту же секунду пять острых, как бритва, ногтей впились в его щиколотку. Блять. Малфой был уверен, что она заклинаниями натачивала свои десять маленьких клинков. Он видел, помнил, как не находя рядом ножа, Мортифера одним лишь движением пальца разрезала сонные артерии, выкалывала глаза, а после подолгу рассматривала ногти, восхищаясь ими. Господи. Больная… — Ты меня очень расстраиваешь, Драко… — зашипела она, стискивая когтями кожу. — Ты — мой. Забыл? Первое, что ему хотелось, когда кончилась война, рассказать о Мортифере министерству во время суда. Но Драко не мог из себя достать ни одного слова. Даже письменно. Настолько защищал её непреложный обет. Он не мог показать Мортиферу в воспоминаниях, рассказать о ней. Не мог причинить ей боль и не мог убить её. Беспомощен во всём. А если они поженятся, то она возьмёт над его силой верх. «Будем убивать и мучать вместе…» Так она хотела. — Ты больная, — зарычал он, впиваясь в подлокотники пальцами. — Спасибо, — улыбнулась она и резко убрала руку. — Тебе же тоже больно? Если мы не исполним непреложный обет, умрём вместе. А я этого не желаю… — Умрём вместе, — повторил он, злюще улыбаясь. — Разве не романтично? Мортифера чуть наклонила голову, поднося к лицу руку, глядя на то, как на кончиках ногтей ещё блестела его кровь. И в эту же секунду запустила в рот сразу два пальца, закрывая в блаженстве глаза. Мерлин… От этой картины у Малфоя разошлись волны по всему телу. Такие горячие, будто кипяток. Во рту стало кисло. Рвота вот-вот поползёт по пищеводу вверх. Он чувствовал, как к вискам подступала боль. Медленно, из-за чего у него было время увидеть, как она открыла глаза, хватаясь за голову. — Сейчас начнётся… — заскулила она. — Ты… ты тоже это чувствуешь? «Да», — так и осталось непроизнесённым. Потому что стены отрикошетили крик. Её и его. Он сложился пополам, пытаясь дышать через стиснутые зубы, слыша её стоны, мокрыми глазами видя, как она тянула руку к нему. Нет. Только не это. Ощущение мерзкое, страшное. Оно ползло по стенам, прямо на потолок, чтобы сорваться на их головы и придавить в обоюдной боли. И почему-то именно в этот момент. Именно сейчас Малфой вспоминал то, что не должен… Он вспоминал спасительный поцелуй Грейнджер. Её губы на своих губах. То, как она забрала боль одним лишь касанием… господи… Воспалительный процесс его мыслей начал разгон. Он жёгся. Стучал по голове с внутренней стороны, просто потому что Драко поверить не мог, что Грейнджер удалось обезвредить кусачую боль собой. Так нельзя. Не с ней. И он схватил вытянутую руку Мортиферы, толкая её на пол, придавливая своим телом, впиваясь в её губы. Просто, чтобы доказать себе — любой поцелуй способен избавить от кандалов рези и агонии внутри. Секунда. Вторая. Ничего, кроме омерзения, он не ощущал. Это чувство стало даже больше, чем боль, которая не прекращалась. Он со смачным звуком разлепил их губы, отползая назад, клонясь в бок, падая. Ничего не закончилось. И поцелуй не спас… Они лежали на полу, глядя прямо в потолок. Белый, как мразь, ровный, как их восстановленное дыхание. Сколько прошло времени? Минуты? Часы? Боль ещё ощущалась в кончиках пальцев, как ужасное послевкусие. — Так соскучился по мне, что решил трахнуть прямо во время этого? — уверенно хмыкнула она. Её даже касаться не хотелось. Потому что уберёшь руку, и она будет в чужой крови и смерти. Вот из чего состояла Мортифера. Драко молчал. Сил не осталось. — Я не могу аппарировать в Хогвартс, — вдруг сказала она. — Даже в Хогсмид, меня отбрасывает назад… Сердце сжалось от её слов, и он согнулся, чтобы сесть и посмотреть на неё сверху вниз. — Чужаков не пускает. Защита, — ответил он. — Найди себе жертв в другом месте. — Но там ты… Он поднялся и щёлкнул пальцами, магией стряхнув с одежды пыль. Сделал шаг прямо к её голове. Вот бы поднять ногу и с силой размозжить ей череп. Сделать так больно, как она делала Нарциссе. Мортифера распахнула глаза, и в этом цвете океана она казалась такой умиротворённой. Пока не шевелилась. Пока не говорила. Пока было неизвестно, какой монстр скрывался внутри неё. — Я знаю, о чём ты думаешь, — протянула она. — Твоя ненависть ко мне только заводит. Но ты же знаешь, что я твоя судьба… И именно сейчас, именно в этот момент, из него само вырвалось, как факт, как жирная точка: — Или же моя судьба моли… — Что ты говоришь? — она поднялась и встала напротив него, так близко, что он чувствовал запах её любимых вишнёвых сигарет. — Я не расслышала. В его ответе будет ноль смысла для неё. И будет ли смысл для него? Он развернулся, чтобы аппарировать, но его кисть крепко обхватила её рука. — Я даю тебе ещё немного времени, Драко, — голос бесцветный, но с оттенками злости и крошки стекла. — Скоро я приду. И мы исполним долг. Он вырвал руку, но прежде почувствовал вложенную в ладонь твёрдую бумагу. Когда он повернулся, Мортифера исчезла, оставляя его наедине с тем, что вручила ему на память. На ней трое. Он помнил тот день. Прямо перед битвой за Хогвартс. В тот день Нарцисса настаивала на колдографии. Будто чувствовала смерть. Сына ли, свою ли. Или же их обоих. Сделала «просто на память», так она сказала, прежде чем подойти к нему и положить ладонь на щеку. И прежде, чем вспышка осветила комнату, сбоку Драко стало резко холодно. Мортифера успела в самый последний момент. Даже на снимке Драко с опаской оглядывался на ту, кого ненавидел. Даже в этом кадре Мортифера отобрала у него последний взгляд на мать… Ей осталось отобрать только его жизнь… В Хогвартс Драко вернулся на следующий день. Ленивый воскресный вечер ощущался в каждом, кого он встречал, пока шёл в общежитие Слизерина. Такой он помнил школу на первых курсах. Было легко дышать здесь. Не чувствовался напалм раскалённых стен от заклятий и пепла от сожжёных тел, которые витали здесь с прошлой весны. Кажется, всё налаживалось. Будто и не было этих ужасных лет. Он даже немного завидовал. Завидовал их жизни, которая давала всем второй шанс. Вот только не ему. Будто он проклят всеми богами и всеми способами. Вот его участь — на ладони. Малфой упал на кровать, вдыхая одиночество. Глядя на колдографию в руке, он пытался соскрести ногтем лицо Мортиферы. Оставить на фото лишь двоих. Себя и Нарциссу. Не выходило. Монстр на карточке заезженной плёнкой из раза в раз хватал его за руку, привлекая к себе внимание. Он думал, что бы она сделала вчера, если бы он не взорвал фейерверки и не отвлёк внимание, не схватил бы её за шиворот и не аппарировал в менор. Скорее всего, ничего. Мортифера признавалась ему, как ей нравился Поттер. Она видела в нём силу и ставила на то, что именно он одержит победу в битве с её отцом. Волан-де-Морта Мортифера считала слишком уверенным в своей победе, а потому слабым. Слепцом. «Молодость всегда выигрывает у старости, Драко». Его мгновенно окутал пот. Что она могла сделать, если бы знала про него и Гермиону? Закончилось бы её рукопожатие простым желанием потрогать героев? Драко искал в себе ответ на вопрос: почему же его это заботило. Наверное потому, что Грейнджер вложила в него крупицу надежды? Надежды на то, что можно освободиться и возможно… Возможно, это и был тот самый второй шанс для него? Это трудно признать, но признать надо. Малфою нужна помощь. Малфой сам не справится… Ему надоело бегать… он выдохся…***
Гермиона любила вторники. Любила две пары по нумерологии, после которых было «окно», когда можно ещё раз повторить всё то, что только что узнала, решить задания и насладиться тем, как мозг напрягался от счёта. Но сегодня всё шло не по плану. Она сидела в библиотеке с закатанным рукавом и рассматривала на своём предплечье слова, при этом листая фолиант, который купила в Косом переулке. «Древние мировые традиции в играх». Ей это не давало покоя. Почему только у неё есть фраза, а у Малфоя нет? Да, возможно, это было из-за непреложного обета и того, что он должен жениться на другой. Но почему в книге этих нюансов нет? Она бегло читала короткий абзац, посвященный заклинанию «Anima mate», который призывал соулмейтов. И только больше от этого злилась. «…не всегда бывает, чтобы у двоих людей одновременно возникали фразы на руках. Обычно, если это происходит, тот, кто узнал свою родственную душу по произнесённым словам — ощущал влечение к партнеру в два раза больше, так как у другого фразы ещё нет…» — И это всё? — она с досадой захлопнула книгу. «Можно смыть метку мыслью… просто сильно этого пожелать…» Гермиона прищурилась, прожигая взглядом предплечье. Обводила каждую букву, проговаривая про себя, как ей хотелось, чтобы она пропала. Как бы, чёрт возьми, хотелось не чувствовать сумасшедшее влечение к… нему. Её раздражало, что желание помогать ему граничило с желанием касаться. Быть в поле его зрения. Быть той, кто этот ядовитый взгляд впитывал. Это болезнь, и она распространялась с бешеной скоростью. Гермиона никогда до этого не рассматривала Малфоя как того, с кем можно было бы ощущать то, что ощущали эти проклятые парочки… Он другой. Он зима, холодная, белая-белая. Он лёд, хрустящий под ногами, дающий трещины. Вот-вот провалишься в прорубь и утонешь, захлебываясь в этой отраве… Грейнджер даже не знала — он ей нравился только потому, что это метка на руке вела её к нему, или потому, что он действительно привлекателен. Бред. Ей всегда нравились милые парни. Типа Рона или Теодора… Те, с кем чувствуешь тепло, чувствуешь взаимную симпатию. Слышишь своё имя из их уст, а не горелое выплёвывание фамилии. Ей нравились те, с кем было легче… С Малфоем они даже поговорить не могли без взаимных упрёков и убитых нервов. Это просто невозможно, чтобы старая древняя игра выбрала для неё Драко в качестве того, с кем она будет счастлива… На ненависти счастья не построишь. Но как же жжётся в груди от постоянного поиска себя в его глазах… Боже. — Я тут подумал… Гермиона резко распрямилась на стуле, глядя вперёд и понимая, как тихо к ней подкрался Тео. Он снял с себя галстук и небрежно засунул его в карман, оставив концы свисать по бедру. Он зачесал назад волнистые волосы и огляделся по сторонам. «Ну вот же он, Гермиона… тот самый, с кем легче…» — Меня не было на четвёртом курсе во время этой игры, — он указал пальцем на её предплечье, которое всё так же лежало на столе. — Может, это я должен сказать эти слова? — Попробуй, — улыбнулась она, очаровываясь отсутствием стеснения у него и полной уверенностью. Глаза Нотта чуть расширились, когда Гермиона так просто согласилась с ним. Он присел на край стола и поставил одну руку прямо на закрытый фолиант, нагибаясь к ней чуть ближе. Улыбка Грейнджер всё шире. Это даже мило. — Два лепестка… — он вытянул шею, глядя на её руку и читая слова, — моли. И сжечь всё к чертям! Гермиона встала из-за стола, вырвав из-под руки Тео книгу, и сложила её в сумку. Он спрыгнул на пол, догоняя её. Они шли на выход молча и замедлили шаг только в коридоре. — Ну? Ты что-то почувствовала? — с надеждой поинтересовался он. Она остановилась, поворачиваясь к нему лицом. Ветер плясал в их волосах. Открытый коридор на этом этаже всегда был полон сквозняков. Гермиона качнула головой, чуть сдвигая брови к переносице. «Нет, Тео… и мне правда жаль, что это не ты…» Ей жаль. Чертовски. Потому что есть ложками снег она устала. Он не заканчивался в Малфое. Он был целиком из льда… — Попытка не пытка, — он растянул губы. — Всё равно я привык говорить в лицо. Так вот, Гермиона. Ты мне нра… Она прикрыла глаза и потянула носом. Это произошло так же быстро, как очередной поток ветра принёс запах дыма. Чёртового дыма, горького… и вишневого. Дыхание замерло. Она просто не могла выдохнуть обратно эту отраву… потому что нравится… боже, нравится… И удары сердца не считает. Грейнджер повернула голову прямо туда… Малфой стоял оперевшись спиной о колонну. Он сложил руки на груди и даже не смотрел на них. Но он всё слышал. Он слышал, Гермиона знала это. В его зубах сигарета… тлела и разгоралась от очередного глубокого вдоха. Грейнджер готова была до крови прикусить губу, лишь бы уголок не пополз вверх, обличая её улыбку. Сделала это лишь затем, чтобы никто не видел. Нельзя! Нельзя улыбаться при виде того, кто этого не достоин. Не заслужил и не старался. Но она всё-таки посмотрела и ударилась взглядом о лёд в его глазах. Там её собственное отражение, и именно этого она и хотела… И Грейнджер в глубоком заносе. Грейнджер. В глубоком. Заносе. Стоя на месте, она чувствовала это притяжение в сторону холода. Его льда. Коснись его сейчас вспотевшей рукой — приклеишься. Намертво. Она чувствовала его желание поговорить. Даже без слов, только по его позе, ей был понятен мотив нахождения Малфоя в этом коридоре. Он шёл за ней. К ней. И это напряжение лопнуло, когда раздался осторожный голос сбоку. — Гермиона? — Тео коснулся пальцами тыльной стороны её ладони, обращая на себя внимание. — Не ходи… Она выдохнула. Чёрт знает, что ответить ему. Нужно ли вообще отвечать? По выражению лица Нотта Гермиона понимала, что он недоволен. Недоволен, как нагло прервал Малфой его… …признание. Она сглотнула и моментально покраснела. Тео, милый, добрый Тео этого не заслуживал. Её не заслуживал. Не заслуживал её душу, так стремящуюся в другую сторону от него. Туда, где не ждут. Там, где кости стынут. — Извини, давай позже договорим? — попросила она, касаясь его локтя так же осторожно. — Мне нужно… А что нужно — не договорила, потому что сама не знала. Сделав два робких шага к Драко, она обернулась к Тео и уронила улыбку, ту самую, которую роняют чисто из вежливости. Чисто в качестве извинения. — Прервал что-то важное? Гермиона вдруг подумала, что он смотрел так, как смотрели бандиты из папиных боевиков. Смотрел с превосходством, что ему удалось уничтожить столь личный разговор. Смотрел прищурившись, даже глаз не отводил. Гермиона, пожёвывая нижнюю губу, презрительно оглядела его уставшими глазами. Но тут же почувствовала, что энергия неслась обратно к ней, рождая взаимный огонь внутри. И хотелось дальше стоять здесь, глотать его ядовитые слова, отвечать на них с такой же агрессией. Хотелось, господи, хотелось. — Что ты хотел? — Я согласен на твой план с акромантулами, — он потушил сигарету прямо о колонну. — И чем быстрее, тем лучше. Последнее он выговорил с ноткой какой-то нервозности. Будто забылся и снял маску притворства. — В пятницу, — сказала она, оглядываясь по сторонам, убеждаясь, что их никто не слышал. — В пятницу вечером, после уроков, скажешь Блейзу или Пенси, что полетишь в менор. Или куда ты обычно летаешь… — Что за конспирация? — нахмурился он, складывая руки на груди. — Затем, что я не уверена, что акромантулов мы найдём за пару часов… можем вернуться ночью. Край его губы дёрнулся. Скорее от того, что он маскировал улыбку. Но через секунду его лицо стало по-идиотски расслабленным. Дразнящим. Драко чуть нагнулся к ней и шёпотом, у самого уха, оставил не только мурашки, но и едкое заключение их разговора: — Не думаю, что меня хватит на всю ночь, Грейнджер… с тобой… И она, чуть повернув голову к его лицу, тем же шёпотом с насмешкой добавила: — Как жаль, а ведь у меня было столько надежд… И чёрт возьми, он коротко усмехнулся, распрямляясь, и в этот момент у Грейнджер отлегло от груди. С ним она как на американских горках: сидела одна в вагончике, а он, стоя внизу, регулировал скорость. Следил за её реакцией и жал рычаг до предела, чтобы её сердце напоролось на острые сколы рёбер. Но как же это нравится, боже… Тянет…***
Все остальные дни, вплоть до четверга, Малфой вообще не смотрел на неё. Ни на смежных уроках, ни в Большом зале. Даже случайно встретившись в коридоре, Драко проходил мимо и не реагировал на неё. Словно и не было уговора между ними. Грейнджер поджимала губы, злясь на саму себя. На своё желание быть рядом с ним. Ей было смешно от того, что к нему она ничего не испытывала в романтическом плане, кроме постоянной тяги и уже привычным упрёкам. Но даже этого он ей не давал. Это копилось в ней. Она чувствовала, что вот-вот взорвётся, если не получит спасительную порцию яда. В любом виде. Взгляда или слов. Да даже удару в плечо она была бы рада. Гермиона изо всех сил держала себя, чтобы не прийти в хижину и просто назло не усесться в угол, глядя на то, как он корчится от боли. Просто затем, чтобы убедиться, что ему тоже невыносимо, но только в другом смысле. Это было эгоистично и неправильно. Она никогда такой не была. И эта перемена её пугала. Ей нужно было срочно помочь ему избавиться от непреложного, чтобы с чистой совестью стереть с себя метку, которая так усложнила ей жизнь. Чтобы не сжимало лёгкие. Чтобы это чувство неудовлетворенности не вязало, как хурма, под языком. Она потёрла переносицу, вновь вспоминая то, что не должна. Тот дикий и рваный поцелуй. Язык, который впивался в её рот, как бешеный, чуть не доставая до самых гланд. Лишь бы выплеснуть из себя боль. Господи. Когда это всё прекратится! Подперев подбородок кулаком, Гермиона дырявила спину Малфоя, который сидел впереди вместе с Пенси. Роковое расположение парт, которое выводило её из себя. Почему он сел именно перед ней? — Мисс Паркинсон, ответите на этот вопрос? — Слизнорт, улыбнувшись, отошёл от доски, на которой только что вывел тему урока. «Малые яды». Гермиона уже мысленно пересказывала виды ядов, пока Пенси, подглядывая в учебник, всё ещё перечисляла их. Но она каждый раз обрывала себя, слыша, как Драко впереди неё кашлял. Ей это сразу не понравилось. Он подносил кулак ко рту, хрипло прочищая горло, и когда Гермиона чуть нагнулась в сторону, заметив на ребре ладони кровь, то почувствовала дикий страх. Такой сильный, что тело словно окаменело. Малфой извинился, поднялся на ноги и вышел за дверь. Гермиона чувствовала давление на виски. Чувствовала, как сжимались кулаки, которые удерживали её ноги, прижимая к стулу. Всё её тело буквально кричало ей: «Сиди на месте!» Но этот гидравлический пресс под названием «тянет» давил и давил, не оставляя шанса. Грейнджер под ним расплющивалась, как пластилин. Без единого шанса. Она даже не заметила, как хлопнула за ней дверь. Не заметила быстрый шаг, сменяющийся на бег. Не заметила, как глаза бегали по коридорам в поиске его фигуры, не заметила, как резко остановилась, когда увидела Малфоя, прислонившегося к стене, чуть не падающего, удерживающего себя одной рукой. Гермиона открыла дверь какого-то кабинета, заглядывая в него и убеждаясь, что там никого не было, а после подбежала к нему и, обнимая за талию, резко и без оттенков произнесла: — Сюда! Драко отпихнул её в сторону, когда двери запечатались его же заклинанием. Она услышала характерное оглушение комнаты и, совершенно не обидевшись на эту грубость, отошла чуть назад. — Со мной всё в порядке! — прорычал он, вытирая кровь, которая пошла носом, и глядя на свою руку. — Блядство… — У тебя сейчас будет приступ? — испуганно спросила, подчиняясь панике. — Да, если ты не уйдёшь отсюда. Приступ от твоей гиперчувствительности ко мне! — он распрямился, вновь и вновь поднося руку к носу, достал платок и прижал его к лицу. Она чувствовала себя неуютно. Чувствовала несправедливость к себе. Это она отдувалась за двоих! А он совершенно не видел этого! — Раньше крови не было, — сказала она, всё ещё стоя рядом с дверью. Малфой хмыкнул, отстранил платок и поморщился. — Видимо, мне осталось совсем чуть-чуть. От этого Гермиона застопорилась, как от выплюнутой в лицо воды. — Не говори так… Он смотрел на неё хмурым взглядом, как на идиотку. Смотрел на то, как она сжимала своё предплечье. И вдруг шагнул к ней. Боже. — Ты делаешь большую ошибку, помогая мне, — ещё шаг. — Оборви свои чувства доброты и симпатии ко мне сейчас же, пока не стало поздно. «Уже поздно». Грейнджер ощущала, как сильно вжалась лопатками в дверь, глядя на то, как он всё надвигался и надвигался на неё. Глядя на его безразличие. И давилась этим. В глотке ком. И сглотнуть не получалось. Обида жгла и увеличивалась в размерах, как раковая опухоль. Больно. Ей скотски больно. — Раз такой умный, залезь мне в голову, Малфой. Посмотри, что ощущаю я! И её смелый шаг вперёд. Они стояли так близко, что Гермионе пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза. С такой же злостью. Но теперь он смотрел на неё с холодным и отстранённым видом, будто заранее устав от этого разговора. Больно. Обидно. До скрипа зубов. Гермиона резко обхватила его жилет, сжимая в пальцах шерстяную ткань. — Ну же, — зарычала она. — Загляни в мою голову! Она не плакала. Нет. Просто глаза затмила мутная плёнка, когда Малфой вторгся в мысли, кладя свою руку поверх её. В висках рвало от каждой картинки, которую он просматривал. От каждой мысли, которую он нескромно читал. Считал каждую мурашку на её теле, когда дело касалось его. Малфой просто узнал всю правду. Так же резко, как в тот вечер у Слизнорта, когда он увидел её метку. Иллюзия распалась, когда он вновь отпихнул её от себя, с корнем вырывая себя из её головы и дыша ртом, потому что из носа вновь текла кровь. — Это ложь. Это всего лишь чары, Грейнджер, — сказал он. — Это всё твоя метка! Гермиона слабо улыбнулась, топя в этой полуулыбке горечь. Как будто она этого не понимала. — Твоя тяга ко мне фальшива, — он с трудом посмотрел ей в глаза, а потом вновь отвернулся. — Не строй надежд по поводу меня. — Надежд? — вырвалось у неё сквозь едкий смех. — Какие надежды, когда мы несовместимы? Думаешь, мне легко? Я помогаю тебе только потому, что меня влечёт к тебе из-за этого! Взмах руки и закатанный рукав. Белизна кожи с чёткими словами, которые оба знали наизусть. — Но почему ты целовал меня так, как будто хотел этого? Воздух в комнате намагничивался. Можно резать без ножа. Можно чувствовать кожей это напряжение. — Ты просто помогла мне унять боль, — быстро ответил он, словно ещё секунда, и она подумает, что он сомневался. — Каким-то чудом твои блядские губы помогли мне… Ложь! Ей захотелось сказать что-нибудь ещё — погрузить палец в его рану, и в свою тоже… — Тебя не тошнит от собственного лицемерия? — она подошла к нему. Опять. Глядя прямым взглядом, как на мишень. — Я не слепая, Малфой. Я чувствую, что тебе это тоже… — Не говори! — он схватил её за воротник, прижимая к себе вплотную. Лицом к лицу, смешивая дыхания. — Не говори, что мне это тоже нравится! Это не так. Кажется, она нащупала в нём слабое место, как бы он ни старался это скрыть. Все эти перепады настроения. Вся агрессия и злость — тоже чувства. Было бы проще поверить ему, если бы он вообще не реагировал на всё это. Но все её мысли разбились о его честное: — Грейнджер, — он убрал руку, разглаживая её воротник. Глядя ей в глаза, он отошёл на безопасное расстояние. — У меня атрофировано чувство влюблённости. У меня его просто забрали… уже давно. Вряд ли оно вернётся. Гермиона выдохнула бесшумно, безлико, и внутри мерзко стянуло от этой ситуации без выхода и входа. Без решения. — Ты как-то показал мне мою ошибку, когда я сказала, что «мы все через это проходили», — она повернулась к двери. — Теперь ты видел, что испытываю я к тебе. И я не знаю, кому из нас хуже… Мне, которую тянет к тебе, как к магниту, или тебе, так сильно сопротивляющемуся этому, но в то же время понимающему, что я именно та, кто твою боль заберёт… Гермиона достала палочку, отперла дверь и понеслась по коридору обратно в класс. Сев на место и извинившись перед профессором, она обернулась от слабого касания к спине. — Ты в порядке? — Теодор взволнованно смотрел на то, как по её щеке бежала слеза. — В полном, — ответила она, наспех вытирая лицо. Она чувствовала мелкую дрожь в теле, ей зябко. «Долго и счастливо» с ним никогда не будет. Гермиона это чётко понимала. Этот сбой в старинной игре привёл двоих только к обоюдному разрушению. Невозможно разжечь огонь на выжженной земле. Драко был пуст. Он просто не знал, каково это, и дал ей это понять. Чувство обреченности окутало её с головой. Как будто внутри всё было разъедено и уничтожено неизвестной болезнью. Как будто её тело осталось там, перед ним, а душа сейчас витала здесь — бессмыслено, с огромной зияющей дырой в груди.***
Драко стучал ногой по полу. Нервы давно сдали. Он смотрел в камин, ощущая какое-то предчувствие. Хорошее ли, плохое ли — он не знал. Просто думал, что сегодня должно произойти нечто серьёзное. Нечто… дальше он не задумывался. Просто не мог. Запрещал себе об этом думать. Да и сомнения, что он выйдет во двор и там его будет ждать Грейнджер, никак не улетучивались после их вчерашнего разговора. Всю ночь он не мог сомкнуть глаз. Он всё прокручивал и прокручивал в голове её мысли. Драко видел себя со стороны, взглядом Грейнджер. Видел, как часто она искала его в толпе, чувствовал, как ускорялось её сердце при виде него. И чёрт дери, как это неправильно. Не для них. Их жизни параллельны. Настолько, как вода с огнём. Гермиону можно было понять. Метка на руке заставляла её тянуться к нему, даже если она не хотела этого. Они оба оказались заложниками ситуации. Малфой до сих пор не знал, как к ней относиться. Как к бывшему врагу? Да и была ли она им? Как к другу? Нет. Херня. Полная херня… Но он знал, что слова, сказанные ею, были правдой. С самого детства его ограничивали от собственного выбора, а потом… потом он просто смирился. Привык и считал, что так и должно быть. «Ты не будешь общаться с тем, кто ниже тебя по статусу», — говорил отец. «Ты будешь только моим, Драко…» — шептала в ухо Мортифера. Наверное, его это устраивало. Наверное, чувствовать полным сердцем ему было страшно. Так же, как и в детстве, бояться за тех, кто проявит к нему симпатию. Он помнил, как Люциус наказывал таких. А думать о чувствах он даже не хотел. Мортифера была единственной в его жизни. И не дай бог ей отказать. Да, Драко не умел чувствовать. Зато умел притворяться. Имитировать симпатию к человеку. Конечно, у него были друзья, как Пенси и Блейз, которые были с самого начала, но даже им он многое не рассказывал, опять же боясь за их жизни. Легче было одному. Всегда легче. Он простое подобие человека, доживающего свои дни… — Драко! Он лениво повёл в бок головой, встречая злой взгляд Тео. — Поговорим? — он встал напротив него, оглядываясь по сторонам. — Вчера я не мог тебя найти, где ты был? «В аду…» — Сейчас нашёл, говори, что хотел, — отмахнулся он от Нотта, как от назойливой мухи. Тео был предсказуем и горяч сердцем. Вспыльчив и ревнив. Желание соревноваться с Малфоем было у него всегда. Учёба, достаток — он отдал бы всё, что угодно, если вдруг чувствовал, что отставал в позициях. Так же и сейчас. Это было даже смешно… Грейнджер… Драко к ней ничего не чувствовал… или старался не чувствовать. Но она каждый раз напоминала о себе. — Ты можешь от неё отстать? — распалялся Тео, глядя в равнодушное лицо Малфоя. — Скажи это ей, — усмехнулся Драко, всё ещё сидя на диване. Разговаривать так он не привык, считая эту позицию — смотреть снизу вверх — заведомо проигрышной. Тео почти рычал, сжимая палочку. — Ты довел её вчера до слёз! Когда она вернулась в кабинет… Он не удивился. Если только совсем чуть-чуть. Он слышал её дыхание, прежде чем Гермиона ушла. Оно было рваное, на грани истерики. Наглядный пример того, что нужно держаться от него подальше. — И? — спросил Драко, зная, что взбесит этим «благородного принца» ещё больше. — Вызовешь меня на дуэль? Он покосился на палочку в руке Нотта. — Будем стрелять друг в друга люмосом? На палочки всех детей пожирателей смерти был наложен запрет на боевую магию. Дискриминация, которую посчитали справедливой в министерстве. — Тебе это нравится, да? — резанул Тео, откидывая палочку на диван. — Нравится доводить всех? Что она тебе такого сделала? На этот вопрос много ответов, и вряд ли Драко озвучил бы хоть один. Он поднялся на ноги; кожаный диван скрипел от каждого его движения. Они стояли в метре друг от друга, игнорируя шёпот вокруг. И это сложно поддавалось объяснению, но Малфой хотел этого надрыва. Хотел, чтобы на него накричали, чтобы его ненавидели. Может, даже ударили. Ему хотелось почувствовать жизнь. Ту самую. Обычную. Там где дерутся, чёрт возьми, из-за девчонки. — Что такое, Нотт? Бесишься, что Грейнджер вертит перед тобой задом, но не даёт? Драко даже не увернулся, когда в него полетел первый удар. Он просто повалился обратно на диван, прижимая руку к челюсти. Кажется, он слышал треск. Хорошее попадание, но хотелось ещё. Чтобы переебало. Вывернуло наизнанку. Нотт подорвался вперёд, хватая его за грудки, и, стянув на пол, уселся сверху. Замахнулся вновь, но замер. Драко закатил глаза. — Что бы ты ни делал, она смотрит на меня… Поэтому бесишься? Тео часто-часто заморгал, сжал губы, но всё ещё не решался ударить. Малфой только начал. Он только почувствовал адреналин. Он с лёгкостью мог бы скинуть с себя Нотта невербально, разоблачить себя, но травить ядом оказалось приятнее. Хотелось испытывать ненависть на себе, словно он наказывал себя. — Наш маленький Тео влюбился в грязнокров… Шею стиснули пальцы второй руки, и теперь Нотт опечатал кулак прямо в нос Драко. Ржавый привкус осел в глотке. Малфой выдохнул с новой порцией брызжущей крови, которая запачкала футболку Тео. Но самое главное — взгляд свой не обрывал. И теперь эта позиция не казалась проигрышной. Драко смотрел снизу вверх как победитель. Как тот, кто сумел сдержаться, заставив Нотта проиграть, выпуская агрессию наружу. Бить его по-магловски. — Вы, блять, с ума сошли?! — откуда-то появившийся Блейз подбежал к Тео, заламывая его руку назад, оттаскивая на ковер. — Вам что, моча в голову ударила? Ебанаты! Драко чуть привстал, вытер рукавом мантии нос, размазывая по ней кровь. Слишком много крови за два дня… Тео грубо отпихнул от себя Забини и быстро ушёл из общежития. — Тебя же могут отстранить! — всё ещё не успокаивался Блейз. — Салазар, вставай! Драко схватился за протянутую руку, и они вместе, под общее молчание всех присутствующих, ушли в их спальню. Он посмотрел на часы, отсчитывая в голове, за сколько он переоденется и выйдет во двор. — Ничего не хочешь сказать? — Блейз стоял над ним коршуном, пока Малфой умывал лицо в раковине. — Просто он меня не так понял, — хмыкнув, он аккуратно вытерся полотенцем, ощущая нудную боль в переносице. Кажется, цел… — Что могло его вывести из себя? Он из всех нас был самым спокойным! «Грейнджер», — хотел ответить он, но не решился. Наверняка Нотт потом сам расскажет. — Мне пора, я в Хогсмид. Может, останусь в меноре, — вспомнив указания Гермионы, он тут же поморщился. Забини молчал. Просто наблюдал, как Драко переодевался и открывал шкаф, погружаясь в муки выбора верхней одежды. — Чёрное, — вдруг послышалось из-за спины. — Надень чёрное пальто, чтобы эти твари из министерства думали, что у тебя всё хорошо, как бы они ни старались загадить твою жизнь. Малфой улыбнулся, следуя его совету. Глянул в зеркало, рассматривая нос. Немного покраснел. Лишь губа с короткой ранкой в уголке была доказательством минувшей сцены. Живучий… Удары Тео были сильными, злющими. Но даже после этого Драко чувствовал себя почти отлично. Эта боль не сравнится с той, что он испытывал во время приступов. Уже у выхода из спальни Блейз поймал его за рукав. Он обернулся, заметив его беспокойство. — Не переживай, Тео просто решил поиграть в любовь… — С тобой, идиот? Драко сделал шаг и пару раз приподнял брови. — Не ревнуй. И получил тычок в спину. Блейз с хохотом проводил его до самого выхода из слизеринского общежития, обещая, что всё уладит и до Макгонагалл эта драка не дойдёт. Драко пожал ему руку и поспешил уйти. Он опаздывал уже на добрых десять минут. Ему вообще казалось, что Грейнджер не будет на месте. Особенно после вчерашнего разговора. Но каково было его удивление, когда выйдя за стены школы, он сначала увидел светлую толстовку и натянутую на неё коричневую куртку, а потом и её лицо, когда Гермиона обернулась. И кажется, чёрт возьми, она облегчённо вздохнула. Вместо приветствия он смог сказать только: — Когда ты полюбила высокие хвосты? — он указал на её прическу. — Мы идём в лес, не хочу, чтобы волосы цеплялись за ветки. Драко пожал плечами и, указав направление рукой, проговорил: — После вас… Первое. Он не знал, как вести себя рядом с ней. Особенно после того, как вчера раскрылись все карты. Когда больше нечего было скрывать. Второе. Грейнджер вела себя так, будто ничего не случилось. Шла, попутно рассказывая план — им придётся идти на юг, к горам. Говорила, что, по её расчётам, идти предстояло больше часа в одну сторону. Говорила, что взяла с собой термос, и если он замёрзнет, то не должен стесняться попросить её поделиться чаем. И добавила: — Я не буду притворяться, что мне не приятно идти с тобой. Это не так. Увы, мы знаем почему это происходит. Поэтому давай постараемся этот долгий путь хотя бы не ругаться. Это было самое долгое её предложение, которое она сказала без запинки, почти на одном дыхании. И именно в этот момент Драко ощутил какое-то спокойствие, идя позади неё, наблюдая за тем, как подпрыгивали в такт каждому шагу убранные в хвост волосы. — Я не против… Они обошли поле для квиддича, и Драко даже заметил в воздухе Поттера, который играл со своей командой. Слышался смех. — Нам нужно держаться в тени, — Гермиону кренило влево, она держалась поближе к стене трибуны, чтобы её не заметили с высоты. — Зайдя в лес нужно первые минуты идти без люмоса. — Нас не заметит Хагрид? А если ему расскажут кентавры? — вдруг поинтересовался он, до этого вообще не задумываясь, как они будут искать существ. Идея казалась ему плохой. — Они живут ещё дальше. Мы даже до них не дойдём. А к Хагриду они приходят раз в месяц за продовольствием. Я выбрала сегодняшний день как безопасный, и сегодня полнолуние, — она резко остановилась, запрокидывая голову назад. Третье. В детстве он всегда немного завидовал «золотой» троице. Их приключениям. Тому, что этим троим доставалось всё самое интересное. Маленький Малфой хотел знать, каково это — бродить втайне ото всех. И вот теперь. Когда ему уже двадцать, и детство далеко осталось за плечами, он наконец осуществит ту самую детскую прихоть. Когда они вышли на поляну в нескольких метрах от леса, Грейнджер неожиданно оглянулась на него. Приблизилась, схватила за рукав и, ничего не объяснив, громко выкрикнула: — Бежим! Четвёртое. Он побежал. Логически понимая, что этот открытый участок они должны преодолеть быстро, чтобы их никто не заметил. Бежал, ощущая под толстой тканью рукава её руку. Хоть она и в перчатках, но он чувствовал тепло. Или же просто себя в этом убеждал. Руки Мортиферы холодные… Он резко выдернул из захвата локоть, когда такое сравнение вспыхнуло у него в голове. Они за несколько быстрых шагов преодолели последние метры, прячась за густыми деревьями, и только тогда остановились. — Да-да, — сказала она, закатывая глаза. — Я помню, что тебя нельзя трогать. «Дело не в этом…» Глаза ещё не привыкли к темноте, ночь только усугубляла видимость в лесу. Драко слышал хрустящие шаги впереди себя, и они направлялись прямо на него. — Дай руку, — попросила Гермиона. Он видел только её силуэт. — Я дам тебе зелье. Он ощутил в ладони холодный пузырёк, который успел остыть в её сумке. Он даже не спрашивал, что там, потому что слышал, как Грейнджер откупорила, кажется, такой-же пузырёк и глотнула содержимое. — Это «кошка»… — сказала она, и Малфой увидел, как перед ним возникли два светящихся зрачка, действительно, как у кошки. — Где ты выучила расширенный курс по зельям? — поинтересовался он и проглотил горькое зелье. Пару раз моргнув, Драко заметил, как всё вокруг становилось чётче. Почти в чёрно-белом свете. Снегг рассказывал о таких зельях, которые давали способность видеть в темноте на недолгое время или же слепцу видеть очертания предметов. — Заказала учебник в Министерстве. Коротко и ясно. — Зелья хватит минут на пять, я ещё не отработала его до совершенства, — быстро выговорила она, направляясь вглубь леса. — Но этого хватит, чтобы отойти от школы не замеченными. — Откуда ты знаешь, что нас не заметили? — Драко всё так же шёл позади неё. — Мы бы об этом сразу же узнали. Макгонагалл послала бы мне патронуса. Голова немного кружилась от восприятия новых оттенков. Белый снег под ногами казался светящимся, деревья — серыми, а на небо Малфой даже смотреть не хотел, потому что задрать голову и потерять равновесие не входило в его планы. Они шли молча. Как она и говорила, уже через несколько минут Драко заметил, как начало восстанавливаться зрение, как тускнели яркие цвета и вскоре совсем пропали. — У тебя тоже всё? — прервал он молчание, глядя ей в спину, на то, как она остановилась и достала из кармана палочку. — Люмос! — она обернулась, чуть не спотыкаясь о корень дерева. — Кстати, хотела спросить. А как ты вызываешь люмос или другое заклятие невербально? Откуда появляется заклинание, если нет концентрирующей точки? Малфой поднял руку перед собой, ладонью вверх, и мысленно проговорил то, что ей было так интересно. В ладони мгновенно вспыхнул светящийся шарик размером со снитч. Он плавал по руке, и Драко засмотрелся на это, совершенно пропустив тот момент, когда Гермиона появилась перед ним. Её лицо осветилось. Она смотрела на шарик с таким восхищением, что это испугало, и Малфой резко сжал кулак. — Будем идти с твоим светом, — сказал он, отходя от неё дальше, потому что в нос впился пудровый запах волос, будь он проклят. Он не знал, делала ли Грейнджер это намеренно — нарушала то, что он считал личным пространством. Лезла к нему и задавала вопросы. Это метка заставляла её или же она сама всегда была такой навязчивой? — А каково это, обладать такой магией? — не успокаивалась она. — Опасно, — честно ответил он. — Нужно всегда контролировать мысли. Вдруг ты со злости кого-то захочешь убить, и это произойдёт, даже если ты не смотрел на этого человека. Гермиона поёжилась, палочка в её руке подрагивала. Она несмело оглянулась на него. — А ты… — Убивал ли я? — продолжил он за неё. — Ты видела, что да. Это была моя первая и последняя жертва. Та домовая эльфа была дальней родственницей Добби… — Боже… — она выдохнула пар изо рта. — Господи… Он молчал. Не хотел говорить об этом. Она никогда не поймёт его. Не поймёт всю отчаянность сознания в тот момент, когда отрубают ногу, когда сшивают рот, когда Мортифера заносит свой нож, чтобы всадить в плоть… нет, Грейнджер никогда не поймёт его. И она, будто услышав эти мысли, сказала: — Я бы никогда не смогла убить человека… Драко замер. Остановился прямо на месте, глядя ей в спину. Гермиона услышала, что снег под его ногами больше не хрустел, и обернулась, приподняв палочку, чтобы разглядеть его лицо. — Что такое? — Ты в этом уверена? — бесцветным голосом. — Даже если бы этот человек сделал тебе нечто ужасное? Не смогла бы? — Никогда! — быстро ответила она. — Я бы не смогла потом жить спокойно… Малфой кивнул, продолжая идти за ней. В голове рой воспоминаний, но ни ему, ни, тем более, ей, не нужно их ворошить… Чем дальше они уходили в глубь леса, тем сильнее одолевал холод. Грейнджер иногда доставала волшебный компас, сверяясь с маршрутом, не сбились ли они с пути. Но судя по тому, как она довольно кивала сама себе, Драко был уверен, что идут они в правильном направлении. — На обратном пути попытаемся аппарировать в Хогсмид, — прервала она тишину. — Я думаю, что мы будем далеко от школы, и у пещер можно… а-а!.. Драко рванул вперёд, просто от неожиданности того, что люмос затух прямо под её крик. — Грейнджер! — в ответ тишина. — Грейнджер, блять, не молчи! — Я споткнулась… — шуршание под ногами. Драко поднял руку и вызвал светящийся шарик, глядя на то, как Гермиона, развалившись прямо на снегу, смотрела вверх. — Удобно? — поинтересовался он. — Ты не вовремя разлеглась. — Дай мне насладиться моментом, пока нас связывает моя метка, — подразнила она его, улыбаясь. — Когда мы перекинем нить на акромантула, всё будет кончено. И я больше не наслажусь твоей компанией. — Чувствую сарказм, — он потянул к ней руку, чтобы помочь встать. — Он и есть, — она отказалась от помощи и сама поднялась на ноги, отряхивая колени и бёдра от снега. Бодрость в её голосе не внушала Малфою ничего хорошего. Он не обманывался надеждами. И давно в них не верил. Никакого: «надейся на лучшее, готовься к худшему» для него не было. Драко надеялся на худшее, и к нему же готовился. Так всегда легче справиться с болью от неудачного результата. Грейнджер говорила, что нужно просто перетянуть нить со своей руки на лапу паука, и всё будет кончено. Звучало слишком легко. Не для жизни Малфоя. У него никогда так не бывало. Всегда через пот и боль. Всегда через слёзы и надрывное отчаяние. Всегда так, ни на сантиметр меньше. Время летело быстро. Он сверился с наручными часами, замечая, что шли они больше часа. Больше часа — ни разу не поругавшись. Может, это магия леса? Может, то, что происходит в лесу, в нём и остаётся? А когда выходишь за его пределы, все чувства (настоящие чувства) возвращаются, разбивая иллюзию примирения? — Стой! — резко зашипела она. — Видишь? Драко присмотрелся к её руке, туда, куда она указывала. И вправду. Едва заметные, но всё же виднелись большие камни, в середине которых было большое отверстие, подходящее на вход в пещеру. — Хагрид говорил, что чем ближе к зиме, тем акромантулы становятся ленивее. — Гермиона аккуратно шагала вперёд. — Они объедаются и впадают в спячку, так что это даже нам на руку. — Тебя это заводит, да? — шепнул он ей в спину, когда они подошли ближе к пещере. — Это чувство опасности? — А тебя нет? — она посмотрела через плечо. — Я от него устал… Гермиона сглотнула, и повеселевшее лицо тут же вытянулось, словно она не хотела обидеть его. Салазар… — Я пойду первым, — он обогнал её, но Грейнджер держалась рядом, поймав ритм его шага. — Загни рукав. Ты как-то можешь призывать нить? Я помню, что она светилась у тебя, и помню, что ты её обхватывал. Малфой быстро закатал рукав. Посмотрел на чистую руку, до сих пор не привыкнув, что метки пожирателя больше нет. Прикусил щеку с внутренней стороны, просто потому, что и в этом она помогла. Он прикрыл глаза, концентрируя внимание на предплечье, там, где обычно появлялась нить. Драко ощущал её на коже, даже если её не было видно. Он поднёс правую руку и провёл пальцами по предплечью. Ещё раз. И зарычал от того, что без приступа это сделать не получалось. Провёл пальцем ещё раз, чуть надавливая ногтем, и в ту же секунду прямо на коже сверкнула тонкая нить. Малфой, как безумный, прищипнул её, боясь вновь потерять. — Отлично. Идём, только тихо. Перекинем на любого, кто первый попадётся. Как только они зашли в пещеру, послышался приглушённый звон капель где-то впереди. Гермиона чуть погасила люмос, чтобы света хватало только на то, чтобы видеть перед собой на пару метров. Драко слышал её быстрое дыхание, видел на периферии взгляда то, как она смотрела по сторонам. Вряд ли боится, гриффиндорцы не знают этого… скорее, просто осматривается. — Вон! — она схватила его за рукав и указала пальцем вперёд. Драко присмотрелся, замечая сначала четыре лапы, вытянутые на земле, а потом уже огромную тушу. Ублюдски страшные существа. — Возьми его за лапу, — шепнула она, нагибаясь вместе с ним к существу. — Типа, поздороваться? Он услышал нервный смешок, который она погасила прямо в перчатку. Он согласен. Нервы на пределе. Оставалось стрелять шутками, лишь бы не трястись на месте. Вблизи огромный паук ещё и мерзко вонял тухлятиной. — Может, он сдох? — намекая на запах, спросил Драко. — Это секреция, которую они выделяют, Годрик, ты вообще слушал уроки Хагрида? Пальцы осторожно коснулись шероховатой лапы. Он поморщился от того, что ощутил и твёрдые волосины, которые больно кололи кожу. — Давай я, — Гермиона потянулась к его предплечью, пробуя зацепить нить из его пальцев, которую он всё ещё держал. И когда она начала медленно-медленно стягивать её вниз, к кисти, к ладони, расширяя её, чтобы обхватить лапу акромантула, Драко глухо выдохнул. Просто потому, что, кажется, получалось… — Ещё чуть-чуть… Гермиона резко, но осторожно, убрала руки от существа. Обхватила локоть Драко, и они вместе тихо разогнулись, не сводя с него глаз. И это невероятно. Малфой смотрел на то, как лапу акромантула обвивала светящаяся нить. Смотрел на свою руку и опять на паука. И не верил своим глазам. — Получилось, господи, удалось! — зашептала она дрожащим голосом. И Малфой наконец посмотрел на Грейнджер, когда повернулся к ней. Её лицо освещал люмос. И этот момент стал ни на что не похожим, словно его выкинуло из этой вселенной. Словно он ощутил дикое облегчение, скинув с себя обет. Словно он открыл глаза… Сердце забилось с бешеной скоростью, ударяя в рёбра. Казалось, у него даже челюсти стучали. Он уверял себя, что от холода… но этот холод растворялся в её глазах. Она топила снег, разбивала лёд. И это оказалось для него открытием. Господиблятьбоже… что они делают? Что делает он со своей жизнью? В которой, кажется, начался второй шанс… — Я хотел сказать тебе… — он замолк, когда на её лоб капнуло нечто, похожее на… — Не двигайся! Драко завёл её за свою спину, разжигая шар света в руке, и услышал её выдох, когда над головами засветились десятки пар глаз… — К выходу! — Гермиона потянула его за собой, и он поддался, но они резко остановились, когда выход перекрыли два паука, вползших в пещеру. — Я взорву их! — громко сказал он, пока Гермиона стреляла отпугивающим пауков заклинанием. — Только не трогай того, на котором нить! Их головы синхронно повернулись туда, где лежал акромантул, но вместо него теперь на них ползли уже четыре паука. — Которого из них? — выкрикнул он, потянув её за собой к выходу. — Гадство, они все на одно… блять, на что они там… Он концентрировался, стараясь расчищать дорогу. Глушил летящих в них пауков. Кажется, и вправду кого-то взорвал. Здесь жутко воняло и слышался скрежет твёрдых клыков, которыми их пытались задеть акромантулы. Им удалось обезвредить двух пауков, закрывающих выход из пещеры (одного Драко убил зелёной вспышкой). Гермиона буквально перепрыгнула через них, при этом всё ещё держась за его локоть. Они побежали в сторону, вдоль пещеры, оборачиваясь на полчище, которое ползло за ними. Топот лап слышался отовсюду. Даже снег под ними не хрустел, а просто шелестел, словно расплёскиваясь. — Попробуем аппарировать! — она остановила его и прикрыла глаза. И только Малфой стрельнул в паука убивающим, перед глазами всё поплыло, и через секунду они оказались на узкой улице. Он узнал это место в Хогсмиде. Гермиона отошла к дому, прижалась к нему спиной. Поставив руки на колени, только теперь она позволила себе глотать воздух огромными порциями. Драко хватало просто стоять. Осознавать то, что сейчас произошло. Хотелось курить. До жути хотелось заглушить дымом сорванные к чёрту нервы. Это того стоило. Тысячу раз стоило. Но как-то всё легко… Теперь он смотрел вверх, на небо. Сквозь чёрные облака ночи. Смотрел на то, как медленно начал падать крупный снег. И стало так тихо, что можно было различить песнь ветра вдалеке. Пальцы дрожали, когда он достал из пачки сигарету. Первую за день. Хотел бросить. Огонёк вспыхнул на кончике, и он втянул в горло вишню. До упора, до ощущения натяжения лёгких, и почувствовал мгновенное облегчение. Гермиона распрямилась и молча смотрела на него, без стеснения разглядывая. Пусть. Сегодня ей можно. Сегодня ей можно всё… Драко никогда бы не подумал, что именно она спасёт его жизнь. Как бы он в этом не хотел себе признаваться, но Грейнджер сделала это… вот так просто. Без вопросов. — Я в школу, — Драко выдохнул дым и развернулся. Сделав три шага, остановился и, обернувшись через плечо, спросил: — Идёшь? Он успел уловить край её улыбки, прежде чем возобновить шаг. Теперь он слышал, как хрустел снег под ногами, когда она шла позади него. Скоро они вышли к иве, глядя на школу за озером. Хогвартс ночью особенно красив. Драко остановился у самой воды, пока Гермиона догоняла его. Малфой поднял руку и закатал рукав, осматривая предплечье. Всё кончено… Дьявол… Всё кончено… — Узнает ли об этом Мортифера? — спросил он сам себя, не заметив, что сказал это вслух. — Мортифера? — переспросила Гермиона, подходя ближе. — Это твоя невеста? Не порть. Не порть этот вечер, Грейнджер… Драко не ответил, дав понять, что эта тема запретна. Она и не настаивала. — Теперь и ты сможешь избавиться от своего проклятья, — хмыкнул он, всматриваясь в гладь озера, которое уже начало покрываться тонкой коркой льда у самого мелководья. Гермиона пожала плечами, сложив руки на груди, и поёжилась. И всё, что он мог сейчас — отблагодарить её, согрев одежду заклинанием. Она сразу повернула голову в его сторону, едва улыбаясь. — Спасибо… — и вновь посмотрела вперёд. — Вот видишь, мы можем не цапаться, как дворовые собаки… — Наверное… — ответил он просто механически. — И… Драко? — она повернулась к нему, но он не сделал того же. — Если у тебя что-то сложно, веди себя так, как будто тебе сложно. Не веди себя всё время сильно… так можно остаться одному. — Ты опять со своими советами? — Нет. Это простое наблюдение. Одиночество ни к чему не приводит. Она небольно задела его взглядом, прежде чем отвернуться. И, наверное, часами ранее он отругал бы её за этот непрошеный совет. Наверное, взбесился бы и ушёл. Наверное, еще сильнее бы ненавидел. Наверное… — Теперь тебе не придётся спасать меня от боли, Грейнджер. Целуешься ты так себе… — Господи, Малфой! — она пихнула его в плечо, пряча лицо. Потянулась руками к хвосту на голове, стягивая резинку крепче. «Ты видел её скулы?» — всплыло голосом Нотта в голове. И только сейчас он их заметил. Просто раньше не присматривался. Не хотел. Сейчас же, в свете луны, под падающие хлопья снега, её лицо выглядело взрослым, привлекательно острым. Гермиона вдруг охнула, когда что-то нашла под ногами, нагнулась и подняла нечто узнаваемое для него. Стряхнула снег, и Драко замер, глядя на то, что у неё сейчас в руках. — Ну какой идиот здесь мусорит? В её ладонях павлин, что он запускал с астрономической башни. Тот самый, из фольги пачки его сигарет. Он не долетел до леса… упав здесь… именно на это место, где нашла его она. Из всех, кто десятки раз проходил мимо по этой тропе, павлина нашла она… И всё это отозвалось в груди натяжением. Болезненным. Беспощадным. Так резко, что невозможно было подготовиться к этому. Малфоя прошибло этим чем-то — желанием сделать что-то. И он сделал… Чёрт, просто сделал… Шаг к ней. Потянул её плечо на себя, чтобы она взглянула на него. И, чтобы Гермиона не успела ничего понять, стянул резинку с волос. Просто потому что так ей лучше… «Я тот самый идиот, Грейнджер». — Тебе лучше с распущенными, — он сжал резинку в кулаке. Имелось в виду: «Не делай больше этот хвост». Слышалось: «Не показывай больше ему свои скулы». На секунду она растерялась. Всего на мгновение, но Малфой успел увидеть в этой растерянности, в её глазах, себя. Живого, целого, настоящего… Грейнджер чуть запрокинула голову, подставляя лицо под мягкие хлопья, которые, не успев коснуться кожи, тут же исчезали. Наверное, это её дар — топить снег вокруг себя. Сглаживать углы и искать в самом конченом человеке крупицу света… Драко протянул руку в простом желании коснуться её руки, которая всё ещё сжимала его павлина из фольги. Но вовремя остановил себя, просто зависнув на месте. Магии не случилось. Не случилось тех самых «бабочек», про которые рассказывал Забини. Драко ощущал одну лишь благодарность. Быть может, в другой жизни было бы по-другому. В другой, где не было общего кровавого прошлого, не было Мортиферы и не было войны. Сейчас… Сейчас хотелось просто выдохнуть и жить дальше. Не существовать… — Что это там? — она вытянула шею, заглядывая ему через плечо. Малфой обернулся… «Доказательство того, что не существует для меня второго шанса…» Блядство. Какое же блядство… Гермиона догадалась сама, грубо стиснув ладонью его предплечье, заслоняя его своей спиной. — Но у нас же получилось! Получилось же! Они оба смотрели на то, как из темноты леса медленно, боже правый, медленно ползла змейкой светящаяся нить. — Бомбарда! — Грейнджер вытянула палочку, стреляя по приближающейся нити. — Экспульсо! Она вела его спиной к озеру, уводя дальше от приближающейся к нему участи. — Конфринго! — не успокаиваясь, выкрикивала Гермиона. — Драко! Взорви её! Сделай хоть что-нибудь! Малфой сдался. В нём больше ничего нет. Вся радость, которую он испытал за короткие полчаса, мгновенно улетучилась. В нём ничего не осталось. Даже страха. В нём всё ломалось: игла позвоночника, контур плеч, стержень характера, который до недавнего времени боролся. Драко горбился, потому что больше не мог. Отодвинул от себя Гермиону, которая всё ещё пыталась что-то сделать. Нить теперь плыла по воздуху, прямо на уровне его талии. Остановившись у его руки, обтянула пружиной рукав пальто и утонула в нём. Он почувствовал жжение на предплечье. Непреложный обет вновь с ним. Он подумал, что нужно было успеть убить себя за эти счастливые тридцать минут. Надо было просто подумать… просто представить в голове свой образ и мысленно проговорить убивающее. Надо было… Потому что невозможно не знать, что сейчас случится. Да… Та боль, которую он хотел забыть, уже била виски. Блядскийбоже… за что. Он не мог дышать, его словно выбрасывало на отмель. Он как тупая рыба, хватал ртом воздух, не чувствуя облегчения. Так нельзя. Чёрт возьми, после всего… Нельзя! В ушах гудел её голос, она придерживала его почти всем своим телом. Кажется, звала по имени. — Как мне помочь тебе, Драко? — голос её дрожал. Наверное, Грейнджер испугалась крови, которая снова начала течь из носа. — Я всё сделаю, как мне помочь тебе? Мне жаль, мне так жаль… Выдох. Последний. Перед прыжком в бездну. Он распрямился, с силой сопротивляясь боли, просто затем, чтобы взглянуть ей в глаза. Чтобы она поняла, что ему поможет. Простое желание избавиться от боли. Простое желание забыться. — Уходи, — он, хромая, обошёл её, направляясь к иве. — Драко! Шаги отдавались резью по всему телу. Он вытер лицо рукавом, размазывая кровь по рту, щеке. Слышал, как Гермиона плелась следом. Слышал, как рвано она дышала. Глупая. Ослепшая от своей метки. От своего желания помочь. И всё их почти выстроенное нормальное общение распадалось пеплом. В нём вновь ненависть к себе. К ней. К тому, что она этого не заслуживала. Не заслуживал столь чистый человек пачкаться об того, кто обречён. Взмах руки, и ива опустила ветви вниз. — Уходи! — хрипло уронил он напоследок. — Я помогу! — не успокаивалась она. Господи, не могла… Он будто ошпарился от её слов, отстранился. Не на сантиметр, не на два. На целую бесконечность. Гиблую бесконечность только для него одного. — Не веди себя всё время сильно! — повторила свои слова Гермиона. — Я помогу тебе… Буквы, расставленные не в алфавитном порядке, резали полость его рта, когда он без запинки выдыхал: — Одного поцелуя будет недостаточно, Грейнджер… Вот оно. Округлившиеся глаза. Что в них? Испуг? Отвращение? Именно этого он и добивался. Когда уже повернулся к проходу под деревом, в спину ударило прямое попадание. Прямо в рёбра. Прямо внутрь. — Всё хорошо, — сказала она ровным тоном. — Ты можешь меня использовать… И всё начинает гнить. Пора. К чёрту всё. Он старался. Драко крепко схватил её за руку, стиснув кисть в тисках, и вошёл под иву. Вёл её за собой как на казнь. Сама виновата. Сама. Он предупреждал. Он старался. Он хотел, чтобы она не видела в нём монстра. Они оба знали, что сейчас произойдёт. Оба знали, что им нужно. Малфой давно знал, что чувства — просто кусок ёбанной уязвимости, как опухоль, растущая в груди. Его отучили от этого. Но вот Грейнджер, кажется, неизлечимо больна. Что бы она делала, не будь на ней этой метки? Он об этом не думал. Наверняка последовала бы его совету держаться от него подальше, чтобы эта опухоль не разрасталась. А что по итогу? Вот он, грубо толкающий её к шершавой хилой стене. Вот стон, бьющий из нутра её легких. Он не умел влюбляться. Не умел любить. Ненавидеть проще. Ненавистью, как бензином, можно заправляться. Похуй. На всё. На себя, на эту боль живущую у основания черепа, на кровь, которая лилась из носа. Похуй. — Грейнджер, я буду грубым, — он смотрел прямым выстрелом ей в глаза, когда стягивал с себя пальто. — Хорошо, — хрипло, почти тихо. — Я могу в приступе душить тебя… Порвал пуговицы на рубашке. На них тоже похуй. — Хорошо… — сглотнула она, снимая с себя куртку. — Я хочу сильно, — рычал он, наблюдая за тем, как быстро она снимала с себя толстовку. — Я хочу так, чтобы не чувствовать боли… Клацнула пряжка ремня. Как последнее предупреждение. В груди мокло, когда она кивала, облизывая губы. И сердце впитывало кровь, как салфетка. Малфой обернулся почти не в себе от рези во всём теле, от приступа. Посмотрел под ноги на своё пальто. Прикрыл глаза, трансформируя ткань в подобие плотного пледа и ровным, как гадство, голосом приказал: — На пол! В её глазах — вызов. На щеках — намёк на румянец. Гермиона в два шага преодолела расстояние и села прямо на плед, глядя снизу вверх. И вот опять… Драко не чувствовал в этой позиции выигрыша. Гермиона легла, потянулась к пуговице на джинсах. Пальцы не слушались. Расстегнуть удалось только со второго раза. Но вот сняла их быстро, словно не давая себе шанса передумать. Уже поздно. Для неё. Для него. Для них. Поздно. Возбуждение шпарило вены, и без того бежавшую лаву по ним. На ней обычное серое хлопковое бельё. Без намёка на игривость и сексуальность. Мортифера обожала кружева. Обожала пошлость, граничащую с грехопадением. Драко злился на себя от этого сравнения. Он смотрел на моли на её руке, которые колыхались будто от ветра. Смотрел на свою подпись в сгибе локтя. И понял. Слишком поздно понял, что пометил её давно. Собой. Как бы ни старался, Грейнджер давно пропиталась его ядом. И это до жути приятно. Он лицемерно менял свои рассуждения. Раньше пользовались им, сейчас пользуется он. И это чувство, тягучее и липкое, как мёд, на который вот-вот выступит аллергия. Но ты не можешь отказаться, потому что уже находишься в наркоманской коме. В поисках очередной дозы, которая у тебя под носом. Вот она. Приятного аппетита. Она красивая и нет одновременно. Или же чувство прекрасного у Малфоя давно уничтожено? Но это заводило сильнее, до боли в паху. Он сел перед ней на колени и дёрнул за щиколотки ближе к себе, шире разводя ноги, замечая, как сильно контрастировала выступившая влага на сером белье. — Тоже хочешь? — он оставил укус на её колене. — Тебя это возбуждает? Моя грубость. Мое отвратительное поведение к тебе? Скажи, Грейнджер? Она застонала, выгибая грудь, глядя сквозь полуоткрытые веки на всё то злорадство, что от него исходило. — Да… Господибоже… Может, она больна больше, чем он. Может, они оба нашли друг в друге понимание. Как два безнадёжно и смертельно больных… Её кожа горячая, как кипяток. Или же просто у него онемели от холода руки. Он стиснул руки на её бёдрах до мелких морщинок, выдирая из неё новый сытый вздох. И прежде, чем кинуться к её губам, Драко поймал на себе её взгляд. Вырывающий с мясом. И, наверное, именно с этим взглядом он окончательно понял: они полностью, безоглядно проебались. Друг в друге. Боже… — Высунь язык, Грейнджер, — шепнул он, давя пахом в её промежность. — Высунь чёртов язык… Гермиона сглотнула и подчинилась. Приоткрыв губы, высунула кончик языка, который он тут же прикусил. Под её стон укусил сильнее, толкаясь вперёд, даже через брюки ощущая, как всё горело у неё. Драко одной рукой стиснул её горло. Обжёгся вновь об неё, зарычав. И вот оно… Мгновенное расслабление в области головы, там, где концентрируется вся его боль от приступа — затихает. Блаженно. Хочется ещё. Хочется больше. Он поставил локоть сбоку её головы, не разрывая недопоцелуй, а второй рукой потянулся к брюкам, спуская их вниз. И распахнул глаза от того, что почувствовал, как Гермиона всунула кончик пальца ноги между его ремнем и потянула вниз, помогая освободиться от брюк вместе с бельём. О Боже. О господи боже… От её наглости его прошибло мурашками. И это было на грани судороги, вдоль позвоночника, прямо там, куда опустились её руки, впиваясь ногтями, прижимая ближе к себе. Он быстро снял с неё бельё. Глядя в глаза, на то, как лопались последние нити, которые удерживали её на плаву, погрузил в неё сразу два пальца. Она закатила глаза, запрокидывая голову назад, ударившись об пол, вырывая из себя полувскрик-полухрип, когда Драко вытащил пальцы, чтобы вновь вогнать внутрь. — Ты уже готова… — и чёрт его знает, кому он это говорил. Себе или ей… Её кожа горела. Она как печка. Малфой больше не мог терпеть. Сменив пальцы членом, приставил головку и резко вошёл в неё, сразу начав двигаться быстро. Грейнджер громко дышала, он ловил её дыхание губами, сжимал её челюсть до боли, лишь бы она смотрела только на него. Он впитывал её сорванные стоны ушами, губами, кожей. Сжирал всё это, как изголодавшаяся псина. Двигался быстро, как таран, заставляя дышать громче, кусая её рот, целуя глубоко и мокро. Целует. Целует. Целует. Забываясь в пудровом запахе её шампуня. Забывая боль, которая отступала. Забывался в её глазах, в расширенных зрачках, в которых видна её бездна. Трахал с оттягом, разгоняясь и вновь замедляясь, будто наказывая и себя, и её. Растягивая удовольствие, лишь бы в башке не пекло. Поцеловал в шею, прикусив её, ощущая языком мурашки. Гермиона цеплялась пальцами за его плечи, царапая проступающие лопатки, позвоночник. Он всё ей позволял. Прикасался к ней так, как никогда в жизни не прикасался к Мортифере. Потому что Мортифера ему не нужна, а в Грейнджер есть спасение. Дикое безвластное спасение. Быть может, на двоих. Быть может, на кого-то одного… Он не знал. Они не нужны друг другу по-настоящему, всё это испарится, когда с их предплечий уйдёт проклятье. Но на этот считанный миг, хотя бы сейчас, Грейнджер забирала себе его боль, его тяжесть, стирала губами по коже воспоминания, помогала ему очиститься и забыть. Он отстранился на руках, сел на пол, вытягивая ноги, и дёрнул её на себя, усаживая сверху. Так ещё глубже. Так ещё плотнее. Драко чувствовал запах крови. Своей — на её губах. Даже это у них общее. И даже это её не смущало. Гермиона начала двигаться сама, цепляясь за его шею. Стонала, закатывая глаза. И тогда он поднял руку, провёл пальцами по её блядским губам, чуть надавливая на них, вторгаясь внутрь. И смотрел на то, как эти пальцы она обсасывала, проходясь шершавым языком по подушечкам. И это конечная. Конечная его терпения. Он провернул руку, сгибая палец, подхватывая её за небо, и потянул вверх, чтобы она поднялась. И даже сейчас она просто подчинялась. Он потянул её к стене, пришпоривая руки над головой. Свободной рукой огладил скулы, те самые, что так любил Тео. Подавил улыбку на губах — и в этом плане он его обогнал. Она здесь. Перед ним. Извивалась, текла от прикосновений. Мычала и заводилась сильнее. — Плохая девочка… Очень плохая… Он подхватил её за бедро, закинув его себе на талию. И вновь толкнулся в неё. Гермиона свела брови и открыла рот, беззвучно дыша. Губительна. Для него. Для себя от своей слепоты. Драко убрал руку, отпуская её кисти. Сжал пальцами грудь прямо сквозь ткань белья. Оно тонкое, он чувствовал твёрдые соски. Чувствовал биение её сердца. Оно такое же бешеное, как она сама. Он ускорился. Яростно, как животное. Дико, как ублюдок. Чувствовал, как сжимали член её мышцы. Она готова. Чёрт возьми, готова. — Поцелуй меня, — хрипло, прямо ей в губы. — Хочу, чтобы ты целовала меня, когда кончаешь… Они кончили почти одновременно, с разницей в несколько секунд. Она сорвала в его губы хриплый, надтреснутый стон. Он изливался в неё пульсирующим ритмом. Горячо. А потом осторожно поставил на пол, придерживая. Ощущая дрожь в её ногах. Отвернувшись, дал ей время прийти в себя, одеться. Он надел брюки на голое тело, сел в кресло, ощущая спиной холод кожи. Призвал в руку сигареты. Молча. Чтобы не разбивать тишину. Наблюдал за тем, как медленно она одевалась, стоя спиной к нему, словно стыдилась посмотреть в глаза. Гермиона нагнулась, что-то поднимая с пола, и Драко даже не дёрнулся от того, что в её руке оказалась колдография, выпавшая из кармана пальто. Между ними и так уже не было тайн… почти. — Это она? — спросила Грейнджер и увидела, как он кивает, выдыхая дым. — Но… кажется, я видела её в Косом переулке… Гермиона подошла ближе. В свете луны, падающем из окна, он заметил чуть сведённые к переносице брови. Она думала. Громко. — Ты как-то спросил меня… — она посмотрела в глаза, — кто может родиться у двух психопатов… Драко чувствовал надвигающийся конец. И ничего не делал. Втянул затяжку, заглушая отвращение от будущих вопросов, на которые он не сможет ответить. — Ты сказал… Мортифера. Так её зовут? Он молчал. Непреложный обет не позволял ему никаких действий. Гермиона будто чувствовала это. Глядя на его предплечье, она просто-напросто поставила точку: — Она дочь Волан-де-Морта и Беллатрисы? «Что же мы наделали, Грейнджер…»