• 90's love •

— Просыпайся, соня. Минхён несчастно стонет, потягиваясь на диване, но затем довольно улыбается, стоит ему почувствовать тёплые мягкие губы на своей щеке. — Мы в школу опоздаем. — Может, ну её? — Кто ты такой, и что ты сделал с Ли Минхёном? Минхён глухо усмехается. — В любом случае, у меня мама через час с ночной вернётся. Думаю, ты не захочешь с ней знакомиться при таких обстоятельствах. Спорить не приходится. Минхён сонно плетётся в ванную — Донхёк на ходу закидывает ему на плечо полотенце — и после долгое время разглядывает своё отражение. След от подушки на щеке, синяк на другой, стоящие торчком волосы, нахмуренные от яркого света брови, опухшие веки и горящие счастьем глаза. Минхён не спеша умывается, несколько раз плещет себе в лицо холодной водой, пытаясь прогнать остатки сна, и приглаживает непослушные волосы. Когда вид получается более-менее презентабельным, он, широко зевая, выходит обратно в коридор, а затем плывёт на запах жареной колбасы и хлеба. Донхёк шипит, когда масло попадает ему на руку, и, быстро закончив переворачивать румяные кругляшки, накрывает сковородку крышкой. Минхён, подгадав момент, скользит ближе и обвивает его талию руками. — Вкусно пахнет, — говорит он низким, хриплым ото сна голосом, укладывая подбородок на чужое плечо. — Сейчас поедим и надо бы собираться, — Донхёк пробегается пальцами от его локтей до сцепленных в замок ладоней и поворачивает голову, нежно касаясь кончиком носа. — Ты взял из дома с собой хоть что-нибудь? — Мне было не до этого, но ручку и тетрадь я прихватил. Донхёк хочет спросить что-то ещё, но Минхён не желает думать о школе или о том, что ждёт его после. Пока что они всё ещё у Донхёка, только вдвоём, а сам Донхёк — в его объятиях. Такой близкий и тёплый, мягкий и открытый, что у Минхёна заходится сердце. Он тянется к нему за поцелуем, но Донхёк внезапно отворачивается, и Минхён случайно целует его в ухо. Хёк резко дёргает плечами и ужом вырывается из объятий. — Ты что творишь? Щекотно же! — возмущается он, а потом и вовсе прогоняет Минхёна с кухни, едва не забыв перевернуть подгоревшую колбасу. До школы они добираются без приключений и приходят минут за десять до начала уроков, но расставаться раньше положенного оба считают непростительным кощунством. — Проводишь меня? — просит Минхён, обворожительно улыбаясь. — Хочешь заставить эти прекрасные ноги с утра пораньше тащиться с тобой на третий этаж? — Ну пожалуйста, составь мне компанию. Успеешь потом спуститься. — У меня первым алгебра. Не думаю, что учитель Ким простит мне даже секундное опоздание. Тем более, я и так уже много его уроков пропустил. При упоминании математика выражение лица Минхёна стремительно меняется, превращаясь из беззаботного в понурое и несчастное. Донхёк это замечает, поэтому напрягается тоже: — Что такое? — Я… я вспомнил, о чём забыл тебе вчера рассказать, — выдыхает Минхён, кривясь. За короткий промежуток времени произошло слишком много всего, и такая маленькая, но важная деталь просто вылетела у него из головы. — Не томи, говори уже. — У меня олимпиада шестого числа, — выпаливает он на одном духу, замечая, как глаза Донхёка округляются. — Но ты не переживай, я вас точно не кину. Лучше уж её пропущу, чем подставлю всю группу. Подумаешь, дополнительные баллы при поступлении… — Погоди, погоди, погоди, — тараторит Хёк. — Не кипишуй. Во сколько это твоя олимпиада? — В десять. — Три часа тебе на неё хватит? — Ну, должно… — Вот и прекрасно. Учитель Ли сказал, что концерт начинается только в полшестого, а генеральная репетиция — в час. Мы просто забьёмся последними, чтобы ты успел. Делов-то. У Минхёна словно камень с души свалился. — П-правда? Это… это отлично. Здорово. А я то думал, что… — Не усложняй себе жизнь, Маркури. Мы всё порешаем, слышишь? Сейчас тебе надо сосредоточиться на подготовке, не забывать про репетиции и, что важнее, попробовать ещё раз поговорить с матерью. Минхён кивает, а когда раздаётся звонок, настойчиво подталкивает Донхёка вперёд, приговаривая ироничное: «Передавай от меня привет учителю Киму». Хёк в ответ строит рожицу, а затем мигом взбирается по ступеням вверх, перескакивая через одну. Минхён же, поправив рюкзак, поднимается совершенно неспешно и заходит в кабинет английского ровно со вторым звонком.

***

Подтянуть оценки по учёбе не так уж и сложно. Минхён знает лазейки и умеет давить на нужные рычаги. Учителя, замечая вновь вернувшуюся тягу Минхёна к знаниям, сами предлагают ему дополнительные задания на оценку и с удовольствием ставят пятёрки за работу на уроке. Совместные репетиции не получалось устраивать почти неделю. Только к пятнице группа впервые за долгое время собралась вместе. Учитель Ли тоже смог прийти. Он с ещё большим усердием включился в процесс, раздавая советы и указания, энергично махал руками (одна из которых, почему-то, была перебинтована) и даже подпрыгивал на припевах в качестве поддержки. В субботу Минхён притащил им дописанную песню, которую учитель Ли по-свойски называл Deja vu. Минхён волновался, как девочка-подросток, отдавая на суд свои тексты, но все единодушно приняли их даже без единой поправки. На подгон музыки и отработку финала у них ушло ещё три-четыре репетиции. Перед ними и в перерывах Минхён всё время нарешивал задачки к олимпиаде, чтобы хоть как-то нагнать упущенное. А после репетиций… … после них группа спускалась вниз, прощалась на крыльце и расходилась в разные стороны. Все, кроме Минхёна и Донхёка. Они не говорили в открытую о том, что встречаются, но свои, разумеется, пронюхали почти сразу. Поэтому каждый раз Джено, прежде чем присоединиться к ждущему его у ворот Джемину, одаривал их двусмысленным взглядом и ехидной улыбочкой. — У самого рыльце в пушку, — пихает его локтем в бок Донхёк. — Беги давай уже к нему. Заждался, небось, парень. Джено особого разрешения и не нужно. Он крепко пожимает всем руки и, бросив привычное «до скорого», чуть ли не вприпрыжку спешит к воротам. — Мне кажется, или я вижу его виляющий от восторга хвост? — шепчет Янян Донхёку, но Минхён тоже слышит и не может сдержать улыбки. Когда затяжное прощание подходит к концу, а Минхён и Донхёк наконец-то остаются одни, последний переплетает их пальцы и заглядывает в глаза: — Куда пойдём? — Сегодня твоя очередь выбирать, — мягко отвечает Минхён, пожимая плечами. Донхёк несколько секунд проводит в размышлениях, а затем делает решительный шаг вперёд. — Тебе удалось поговорить с мамой? — Не сразу, — честно сознаётся Минхён, подстраиваясь под шаг Донхёка. — Сначала она несколько дней злилась, что я решился уйти из дома, потом играла в молчанку, и более-менее начала со мной общаться только пару дней назад. — То есть, вы всё-таки поговорили? И как прошло? — Трудно? Не знаю, мы ещё на стадии переговоров. Однако, думаю, что дело сдвинется с мёртвой точки, когда я принесу ей ведомость с новыми оценками и скажу, что всё-таки пойду на олимпиаду. — А что с гитарой? — Ну, пока что я храню её у Джонни. От греха подальше, — хмыкает Минхён и тянет Донхёка за руку. — Кстати, куда мы идём? — Куда глаза глядят. — Звучит как отличный план. — Да я вообще гений. Минхён в этом ни капли не сомневается.

***

Утро шестого числа выдаётся солнечным, несмотря на то, что последние три дня накрапывал мелкий дождь. Лучи безжалостно слепят Минхёна, пока он со всей аккуратностью выводит схему для очередной задачи и переносит решение с черновика в чистовик. В ушах отдаётся размеренный звук секундной стрелки. Учитель-смотрящий гуляет туда-сюда между партами, здорово этим отвлекая. У Минхёна мозг кипит, но бурлящий в крови адреналин не даёт расслабиться ни на секунду. Когда последний блок уравнений оказывается решённым, а в конце чистовика Минхён выводит размашистую «z», он резко поднимается со стула, привлекая к себе всеобщее внимание, и спешит к преподавательскому столу. — Вы всё решили? — интересуется учитель, проверяя протянутые ему листы. — Всё, что было в моих силах. — Уверены, что всё проверили? — Да, уверен. — Ну, в таком случае, не смею больше Вас задерживать. Минхён кивает, быстро, но вежливо прощается, а затем мимоходом смотрит на часы. 12:27. Он как раз успевает к началу репетиции. Приготовления там идут полным ходом. Ответственные проверяют прожектора, настраивают микрофоны, перетаскивают барабанную установку. По сцене разбросаны змеи-провода, а из самого актового зала музыканты перетаскивают стулья ближе к стенам. Своих он замечает недалеко от окон. Ребята стоят в кружке, и только Донхёк уселся прямо на край сцены, удерживая между ног гитару. Минхён приближается к ним и коротко машет, а затем теснит Джено, чтобы пристроиться поближе к Донхёку. — Спасибо, что забрал её. — Без проблем. Как олимпиада? — Пойдёт. Было трудно, но интересно. Один из организаторов теснит их ближе к стенке, а потом и вовсе заставляет выносить лишние стулья в коридор. Тэн соскакивает с крючка, и, прихватив с собой Сычена, берётся помогать с декорациями, а Янян просто где-то испаряется. В итоге впрягаются оставшиеся трое. Группы выходят на сцену одна за другой, но каждый полный прогон занимает кучу времени, поэтому Минхён в ожидании усаживается на подоконник и наблюдает за музыкантами со стороны. Вскоре к нему присоединяется успевший переодеться Донхёк. На нём его любимые рваные джинсы и ярко-розовая олимпийка, накинутая поверх белой футболки. Глаза парня неярко подведены чёрным карандашом, а волосы слегка завиты. — Если их немного намочить, то они всегда становятся такими, — зачем-то поясняет Донхёк, нарочно лохматя непослушную шевелюру. Минхён смотрит на него и опять конкретно подвисает. — Неужели я настолько неотразим? — Ты всегда прекрасен, но сегодня особенно. — Конечно, я ведь обязан сиять в свой день рождения. Минхён пучит на него глаза и хватает, как рыба, воздух. — Ты! — восклицает он. — Почему ты мне раньше не сказал?! — Чтобы не отвлекать. У тебя и так дел невпроворот было. — Но это же твой день рождения! А я даже не… — Ещё успеешь меня поздравить, — заявляет Донхёк, коварно улыбаясь. — После концерта мы идём ко мне, и это не обсуждается. Буду знакомить тебя с мамой.

***

Минхён слишком сильно нервничает. Зал заполнился уже на половину, и чем больше людей становилось, тем сильнее скручивался живот в узел. Ошивающийся рядом Джено хлопает его по плечу и тихо ржёт, когда Минхён слишком сильно вздрагивает от прикосновения. — Ты чего такой дёрганный? Переживаешь? Кивок. — Всё будет отлично, за это можешь не волноваться. — Я так долго мечтал об этом моменте. — Когда сможешь стоять с гитарой в руках перед публикой? Минхён не отвечает. Вместо этого он глазами находит по ту сторону кулис Донхёка, проверяющего микрофон, и невпопад спрашивает: — В чём смысл твоей жизни? — Вон в тех светлых джинсах и белом пуловере, наверное. Минхён прослеживает его взгляд и они вместе коротко машут Джемину. — А твой? Барабанщик хитро щурится, и Минхёну, глядя на эту довольную морду, хочется его ударить, но вместо этого он широко улыбается, и, взяв голову Джено в захват, ерошит его чёрные волосы. Джено ему не врал. Всё проходит даже лучше, чем отлично. Софиты ярко освещают зал, гуляют вместе с Хёком по сцене, и он сверкает, сияет весь, от макушки до начищенных кед. Он поёт, и толпа поёт вместе с ним. Толпа кивает головой в такт барабанов, взрывается бурной овацией на соло-партии Яняна, громко аплодирует читке Марка, и кто-то выкрикивает имя Сычена. Этот кто-то издалека очень напоминает Юту.

Есть время, чтобы гулять. Лови наш ритм, дыши. Настало время бежать В безумство этой ночи.

Минхён чувствует драйв, слышит бэк-вокал Тэна, ощущает отдачу Джено и не может отвести глаз от Донхёка. Толпа тоже следит за ним, повторяет каждое его движение, машет руками, внимая.

Нашей песней дадим жару на сцене, Правила к черту на нашей земле! Я буду свободен, пока бьется сердце. Вспышка, я всё это видел во сне…

На припеве Донхёк подходит к краю, взаимодействуя с аудиторией, а после разворачивается и направляется прямиком к Марку. Он знает, какие строчки будут дальше: это читается в двусмысленной улыбке, в каждой черте любимого лица. Они пропевают их вместе: Донхёк громко и в микрофон, а Минхён еле слышно одними губами, глядя друг другу в глаза.

Ждать каждый день этот миг, Бежать, чтобы вновь коснуться рукой. Мой давний сон воплощается в жизнь: На этой сцене поём мы с тобой.

февраль-апрель, 2021 год