Эра Аврора, 15 319 год
На закате очередного дня по древним законам природы стемнело. Города и деревни готовились засыпать. В ясном ночном небе нечто устрашающе загрохотало, земля тяжело задышала и сотряслась. На песчаных междугородних дорогах повскакивали камушки, попадала вся плохо приколоченная или оставленная не в том месте людская утварь. Животные, почуяв опасность, взбесновались и бросились наутёк через открытые окна человеческих жилищ. Некоторые люди тоже настороженно выглядывали на улицу и переговаривались с соседями, выспрашивая друг у друга о непонятном грохоте. Другие плотно закрывали ставни, крича о том, что пришла война, а земля сотрясается от топота копыт вражеских лошадей. Во тьме показалась ничтожно маленькая искорка, которая с неистовой силой потянула к себе огонь со всех костров и печей. Пламя расползалось повсюду с пугающей скоростью, безжалостно пожирая всё, что попадётся на пути. Вместе с огнём человеческие селения охватывала паника. Со всех сторон доносились истерические вопли и детский плач. Отважные попытки мужчин и юношей затушить пожары лишь сильнее гневили огонь. Он беспощадно перебрасывался на людей и животных, будто бы ожил, научился думать и возненавидел весь человеческий род. Свирепое марево заставляло воздух дрожать и чахнуть, летели щепки и искры, люди разбегались в разные стороны в тщетных попытках спастись. Крыши домов полыхали в ночи, пугающий треск жаркого пламени замешался с неутихающими криками. Огонь с беснующейся скоростью и особой кровожадностью поглощал жилые улочки. Люди падали замертво, став жертвой безжалостного пламени. В адской агонии издавали жадные предсмертные вдохи, наполненные спёртым выжженным воздухом. Оставались сиротами малыши, которых на иссякающем дыхании прятали израненные родители. Выжившие не покидали селения без ожогов и увечий. Догорал горизонт. Ближе к утру небо в серых тучах расплакалось неукротимыми ливнями, успокаивая не утихшие языки пламени. Под этим дождём ожоги пострадавших людей превращались в незначительные покраснения, мертвецы, чьи тела уцелели, открывали глаза, словно спали, и поднимались на ноги. Сквозь чугунные навесы озарился блеск надежды настолько яркий, что расступились скорбные ливни. В лицах раненых и морально побитых людей солнечный блеск зажёг другой огонь, не тот зловещий и смертоносный, что ночью выкосил почти все деревни, а другой — светлый, чистый огонь веры. — Господь наш спаситель! — взмолились выжившие. Покровительски раскинув ладони, Иисус неспешно спускался с небес. Его голову, овитую тёмными кудрями, охранял тонкий золотящийся нимб. Тучи уважительно расступались перед посланником Божьим, солнце опаляло его силуэт со спины и бросало тёплые лучи на развалины сгоревших домов. Рассвет наступил раньше времени, не позволив этой кровожадной ночи унести с собой ещё больше человеческих жизней. Его глубокий затаённый взор медленно оплетал собой виды изувеченного Вифлеема. На смиренном лице с большим трудом сохранялось благородное спокойствие. Его искренне тяготил вид маленьких сирот и израненных, уставших взрослых. Смрадность событий заставляла внутренне содрогаться и сожалеть о том, как беспечно восхваляют выжившие милость святых. Взгляд Иисуса повис в воздухе при виде троицы хранителей. Его разум поколебался из-за незнакомца в их ряду. Белокожий страж с двумя аквамаринами в бельме глаз и светлыми циановыми волосами — Лори Энвер, держался с трудом. Таддео Габа, серокожий и смурной, выглядел абсолютно пустым, покуда белые радужки глаз, лишённые зрачков, были такими же белыми, как само глазное яблоко. Но между ними воспарил незнакомый розовокрылый юноша — стало быть, купидон, будущий страж времени. Иисус медленно и чинно склонил голову, выражая почтение духам, чьё присутствие было сокрыто от человеческих глаз. Иисус знал: они наблюдали и знали обо всём. Здесь их пути пересеклись лишь на доли текучих секунд. — Ваше Высочество, — разразился голос одного из хранителей. — Поздравляем с пополнением в королевской семье. — Не насмехаетесь ли Вы, выражая поздравления после того, как рождение младенца едва не уничтожило людской мир? — Рождение наследника — всегда праздник! — ответил ему второй хранитель. — Принц, будьте благосклонны к Вашему брату, ему уготован извилистый путь. — Тайное будет погребено в руинах падших жизней, — прошептал первый хранитель, молитвенно сложив ладони. — Настало время покинуть это место. Пространство исказилось. Силуэты духов растворились, оставив за собой лишь лёгкое дуновение ветра. Устрашающие пейзажи остались позади, но плотно закрепились в сознании. «Что он имел в виду?» — подумалось Рину. Он не посмел бы выспрашивать. Крохотное зерно беспокойства укоренилось внутри. Скоро он узнает нечто, чему суждено будет поразить его разум до самых глубин сознания. Мысли сильно отодвинули от происходящего. Рин обескураженно раскрыл розовые губы лишь тогда, когда его фарфоровой кожи коснулся колкий ледяной воздух, а глаза захватили совершенно неизвестное пространство. Серый песок. Страшно изогнувшиеся мёртвые деревья. Чёрный туман. Тьма. Холод.Эра ???, год ???
— Kei hea mātou? Слова отдались эхом и расползлись во тьме несвязным пятном. Рин прикрыл рот ладонью, осознав, что сказал нечто неизвестное самому себе. «Где мы?» — вопрос, который он хотел задать. Наставники настороженно переглянулись. Они молчали. Послышался измученный монстрический вой. Он доносился отовсюду и неоткуда. Рин испуганно схватил ртом воздух, но тут же почувствовал, как он сжигает его горло. Почувствовал себя беззащитной жертвой. Этот воздух заполз в его нутро и уютно устроился где-то в животе, вызывая невыносимый дискомфорт. В тёмном тумане заблестели бездушные белые глаза. Сразу не меньше десятка пар. Наставники обступили Рина, приготовившись защищать его от неизвестных сущностей, когти которых подползали всё ближе. — Na, he aha te haere i runga i? Au mataku ahau… Рин вновь испугался того, что вырвалось из его уст. Он как мог пытался произнести задуманные слова, но язык против воли порол нелепицу. Наречие, на котором он говорил, словно бы было знакомо, но в то же время вызывало странное отторжение. Лори Энвер опрокинул на Рина взгляд циановых глаз, лишённых зрачков, словно понял, что ученик пытался позвать его. Белые пальцы хранителя сомкнулись на губах, изображая жест застёгивания рта. Рин послушно кивнул, обязуясь молчать. — Wairua ora… Pouri… Tuhinga… Meake nei. koe… Meake nei. Скриповато протянул голос в пустоте. Таддео злобно зарычал, Энвер вытянулся, готовый к нападению. Рин оказался зажат между их спин. Таинственный голос пробирал до мурашек, хоть он и не мог перевести, что говорит им Тьма. Рин точно понимал: старшие знают этот язык. Они чувствуют смысл каждого слова, и им не нравится этот смысл. — Haere ngaro! Ko te mate, whakangaromia ratou! Голос Тьмы прогремел, словно гром, вызвав у Рина приступ удушья. Дышать здесь было слишком тяжело. Он будто таял изнутри при каждом вдохе. В тот же момент из тумана на них ринулись мерзкие уродливые твари. Они двигались, подобно обезьянам, на четвереньках, как будто стремились встать на кривые ноги, но не могли. Костлявые рёбра торчали кверху, сутулые шеи держали на себе головы с зубастыми пастями и острыми ушами. Эти существа были словно обуглены, кожа свисала тряпьём. Рин едва сдержался, чтобы не завопить. Таддео сомкнул ладони и закрыл глаза, вознося вокруг трескучее белое пламя, которое должно было защитить их от неизвестных тварей. Он вновь обменялся взглядом с Лори, и тот понятливо кивнул. Ситуацию сильно усложняло то, что им нельзя было переговариваться между собой. Они знали, что нужно делать, но никак не смогли бы донести это до Рина, потому особенно сильно старались сделать всё, чтобы защитить его. Рин почему-то не чувствовал, что сейчас всё закончится. Было бы слишком просто. Одна из тварей перемахнула через высокую огненную стену и протяжно заскулила, задев задними конечностями горячее пламя. Существо, издавая ужасающие звуки, заметалось вокруг себя и позабыло про своих жертв из-за собственной боли. Лори, не теряя ни секунды, выпустил из ладони мощную струю воды, которая толкнула существо прямиком в огонь. До Рина донёсся запах гнилой жжёной плоти, и он неприязненно скорчился, боясь, что его вот-вот вывернет. Таддео не размыкал ладоней, продолжая поддерживать барьер, вот только он быстро из защиты превратился в ловушку: дети тьмы один за другим перескакивали через языки пламени, оставаясь невредимыми. Избавившись от утерявшей актуальность протекции, Габа перешёл в атаку и принялся подбивать тварей огненными сферами. Лори делал то же самое своими силами. Существа обездвижено падали в песок и издавали этот жуткий утробный вой, от которого звенело в ушах. Казалось, контроль над ситуацией приходил в руки хранителей, но стоило только уродливому трупику монстра рассеяться, как из праха восставало три или четыре точно таких же твари. Таддео скрипел зубами от ярости. Он напрягся и ударил стопой о землю, пустив по ней кольцо белого пламени, которое стремительно выросло, отбрасывая монстров подальше от них. В этот же момент ноги начали утопать в сухом песке. Рин едва успел взмахнуть лиловыми крыльями и взлететь. Его наставники, лишённые крыльев, стремительно погружались в глубину удушающих песков. Похоже, здесь, в этом злачном месте, они не могли оторваться от земли, не имея оперённых конечностей. Пыль ползла по их голеням, затягивая вглубь. Вот, что это был за песок. Пыль. Прах. Страшно. Рин посмел предпринять попытку пересилить свой животный страх. У него не было времени думать, но казалось, он мог предположить, что дело как-то связано с энергетикой смерти. Именно она и только она могла оказывать такое губительное влияние на живых существ. Совладать с этим было почти невозможно даже бессмертным хранителям, но Рин должен был что-то сделать и очень быстро. Он напряг свой разум, стараясь не смотреть на то, как Лори и Таддео, теряя силы, пытаются отражать нападения монстров и бороться с тягучими песками. «Выйди из меня. Тебе не место в моей голове. Я тебя уничтожу!» — говорил Рин Тьме, что пыталась сожрать его сознание. Он сконцентрировал всю свою энергию в ладонях, раскинутых в разные стороны, будто он божий посланник, прибитый к кресту. Оседлав панический страх, Рин сумел использовать его не в качестве катализатора своих способностей, а в качестве усилителя. В стоячем воздухе начал подниматься ветер, быстро перерастающий в неудержимый ураган. Рин крепко стиснул зубы, заставляя поток ветра с неистовой силой разойтись по пустоши сплошной стеной. Песок рассыпался на крупицы и поднялся в воздух, следом за ним с корнями повылетали из земли деревья, покорно закружившись в пространстве, когда ветровая стена стала закручиваться спиралью вокруг застывшего в центре юного стража. Вместе с ними от земли отрывались эти жуткие твари. Ветер выл и шипел, беспощадно кружа вопящих монстров в воздухе. От этого воя уши закладывало даже владельцу силы. Рин отдал ветру последний приказ, и вся эта нежить, вместе с сухими деревьями и пылью, отлетела от них на несколько миль. Последнее, что почувствовал Рин — сильный удар крыльями о затвердевшую почву. Темнота.*
Эра Аврора, 17 339 год
— Твою мать, — расплывчато услышал Картер, когда начал приходить в себя. Этот голос звучал знакомо. Таддео Габа. Точно. — Я предупредил, Лори. Соваться туда было опасно. — Заткни пасть, Део, сейчас не до этого, — Лори зазвучал куда ближе. — Рин! — Лори, остынь и угомонись, ничего ему не будет. Как мамочка с ним. — Ничего не будет? Он не бессмертен, как мы. К тому же, он совсем ребёнок. Рин с усилием разлепил веки и слабо помотал головой, пытаясь оглядеться. Среди слегка колыхающихся листьев проглядывалось бело-лиловое небо. Он лежал в траве, под толстым низкорослым деревом, на коленях у Энвера, который обеспокоенно глядел в его лицо. Не успев даже подняться, Рин зашёлся в приступе кашля, и из его рта посыпалась пыль. Здешний воздух пропитался ароматом цветков и зелени, и вместе с ним лёгкие наполнились облегчением, но горло по-прежнему жгло от следов, оставленных невидимыми когтями. Заведя взгляд чуть дальше, Картер увидел стоящего над ними Таддео. Его глаза были полностью белыми, радужка сливалась с белком, и контур различался лишь при очень близком контакте, но Рин всё равно ощутил в его взгляде недовольство. — Что это было? — хрипло спросил Рин, втайне надеясь, что ему это привиделось. — Небытие. — бесцветным тоном отрезал Габа. — Разве… Разве оно существует? — Рин приподнялся, опираясь ладонью о такую знакомую благоухающую почву. — Конечно же. По законам природы никакая энергия не может просто исчезнуть, ей всегда нужно где-то находиться, — с готовностью объяснил Лори и чуть прикусил бесцветную губу. — Только очень неправильно, что нас выбросило туда, куда дорога открыта только мёртвым. — Почему я не мог связно разговаривать? — озвучил он следующий вопрос, стоявший в очереди. — Ты вполне мог это делать, — пусто хмыкнул Таддео, поставив руки в боки. — На древнем языке мёртвых. — Я ведь его даже не знаю… — Тьме плевать. Никаких других языков там не существует. Если когда-нибудь снова окажешься в Небытие, не смей больше разговаривать. — Тау слышат твой голос, где бы ты ни был, — поспешил дополнить Лори, чтобы разгадать для Рина очередные загадки, которыми привык говорить Таддео. — Я про этих тварей, которые напали на нас. Тьма не любит непрошенных гостей и обязательно натравит тау на любого, кто окажется в Небытие неестественным способом. Ты должен был почувствовать, как она проникает в тебя. Тау хотели помочь своей Матери сожрать нас. Там всё подчиняется ей… Нам очень повезло так легко отделаться. Ты молодец. Рин кивнул, пытаясь осмыслить услышанное. Как они оказались в Небытие? Это ведь невозможно. Когда-нибудь Рин станет полноценным хранителем времени и обретёт бессмертие. Он никогда не должен оказаться там, куда исчезают умершие ангелы и демоны. Он испытал очень странное чувство от того, что заглянул куда не следует. Разговоры про Небытие обычно были короткими. Никто из живых не знал ничего об этом страшном месте, откуда нельзя вернуться. А Рин теперь знал. Знал про этих уродливых тварей, про Тьму, про чёрные туманы и пыльные пески. Это нагоняло жути. Картер прижался спиной к стволу дерева и напряжённо потёр виски. Он не помнил, как им удалось выбраться. Последнее, что печатным штампом отрисовалось в его голове: невиданной мощи ураган, который он создал, чтобы вытащить Лори и Део из западни. Вероятно, всё остальное они сделали сами. Вопросы, которые хотелось озвучить, рвались вперёд друг друга, но Рин почувствовал небывалую слабость от всего пережитого за такой короткий срок. Он уверен, что старшие тоже сильно пострадали и не будут в восторге от шквала вопросов. Может ли Рин ответить на какие-то из них самостоятельно? Например, как у него вышло создать такой бесноватый ураган? Несложно. Это не больше, чем реакция мышления в критической ситуации. Почему их выбросило в Небытие при стандартной попытке переместиться между галактиками? Это уже непонятно. Рин побоялся узнавать из-за подозрения, что старшие сами не в состоянии дать внятного ответа на происходящее. А когда хранитель времени чего-то не знает — это уже чрезвычайно. Что ещё он мог спросить? — Тау — это души умерших? — застремился узнать он, ужаснувшись своей догадке. — Неужели Небытие их так калечит? — Душу калечит её владелец, — вкрадчиво проговорил Таддео. — Есть Тьма и есть Свет. — И что же… — Рин покосился на него, подготовив новый вопрос. — Тёмная энергия принадлежит демонам. И это не делает их ужасными. Почему им уготована такая дикая участь? Тау просто омерзительны. Их облик выглядит… Уродливым и мучительным. — Не путай тёмную и светлую энергию в мире живых с Тьмой и Светом в Небытие, — Део поспешил его поправить, стараясь упростить свои объяснения. — В нашем мире это фундамент равновесия. Тёмная энергия не делает душу плохой, светлая — хорошей, но у демонов и ангелов разные кодексы чести. Нарушая их, они обрекают себя на страдания после смерти. — Стоит преподать тебе уроки по этой теме, — как раз к словам напарника прибавил Лори. — Мы не думали, что это сможет пригодиться тебе так скоро. Рин снова задумался, потрясённый новыми знаниями. Обычно вылазки с наставниками проходят спокойнее, но в этот раз его накормили разными впечатлениями, и все они были очень сильными. Сначала Рин наблюдал раскол равновесия и гневливый огонь, скосивший не одну тысячу человек, затем упал в Небытие, где мог остаться навечно, если бы чуть медленнее реагировал на происходящее. Ещё лет двести назад Рин бы ни за что не подумал, что окажется втянут в нечто подобное. Он родился обычным купидоном в маленькой деревеньке в Монте-Атлас, секторе ангелов, окончил три курса сельской школы и был твёрдо убеждён в том, что вся его жизнь будет состоять из ведения хозяйства и работы в цветочной лавке, которая останется ему от родителей. Он никак не мог предположить, что судьба избрала его, чтобы сделать новым хранителем времени. Конечно, когда его похитили двое неизвестных, он сильно испугался и ещё долгое время не мог переварить, что Сфера пометила его, однако, проявившийся сам собой нательный знак был неумолим. Рин увидел, что скрывается за пределами Вселенной, как ничтожно и необширно она выглядит со стороны, побывал во многих временных эпохах и увидел людей. Купидонов относят к высшим ангелам, а это значит, что они могут перемещаться в Виа-Лактеа и взаимодействовать с людьми, влиять на их жизни. Но на окраине Лапларии сложно мечтать о поступлении в престижный колледж Санта-Ни-Лаза, который позволяет стать частью поддержания баланса. Санта-Ни-Лаза. — Бог мой… Который час? — Рин встрепенулся, резко вспомнив о том, что у него сегодня занятия. — Ты уже опоздал, — вздохнул Лори, поднявшись с травы, и протянул Рину холодную ладонь. — Если ты хорошо себя чувствуешь, то можешь идти на лекции. Здесь совсем недалеко до колледжа. Нас очень удачно из Небытия выбросило именно туда, куда мы намеревались переместиться изначально. Картер поднялся на ноги и ощутил, что они словно наполнились ватой. В придачу сильно вскружилась голова. На секунду картинка перед глазами помутнела, а спокойный шелест листвы и птичья трель смешались воедино. В горле что-то тошнотворно скреблось. И тем не менее, Рин постарался изобразить, что всё в полном порядке. — Ты уверен, что не хочешь отлежаться и прийти в себя? — наставнически спросил Лори и немного нахмурился, разглядывая потерянное лицо будущего хранителя. — Пусть он идёт на занятия, Лори, — твёрдо сказал Таддео и увлёк напарника к себе за ладонь. — Сообщи нам, если станет совсем дурно. Или вернись домой. Послушай своё нутро. Рин ответственно кивнул, не издав ни звука. Он зашагал по поляне, покидая тень раскидистого дерева. Оказавшись на открытой местности, Картер оглядел дымчатые облака и задержал взгляд на Эдемской звезде, что ярко сияла в небе. Когда кожи коснулись мягкие лучи холодной звезды, ему стало на порядок легче. Слабость немного отступила, головокружение растворилось, как будто его и не было. Что же это? Прежде, чем Рин окунулся в размышления, до его слуха донеслись знакомые голоса. — Тебе не кажется, что что-то идёт не так, как должно? — он расслышал обеспокоенного Лори. — Вселенная бредит, — пренебрежительно выплюнул Део, да так тихо, что Рин едва разобрал. — Ненавижу, когда всё начинает выходить из-под контроля. — Это опасно, — подтвердил Лори, тоже сбавив тон. — У меня нет ни единой рекомендации о том, что следует делать в таких ситуациях. Мы едва не потеряли нашего наследника только что. — У нас руки связаны противоположными концами утончившейся нити, и мы не должны её натягивать туже — не то оборвётся, — таинственно заговорил Габа. — Будем осторожнее, не нужно испытывать судьбу. Ей всяко известнее, когда между строк нужно добавить ещё несколько предложений. — Я боюсь, что язык мёртвых здесь не самый подходящий. Ни ты, ни я не знаем, для чего был сотворён третий хранитель. Я думаю, есть что-то, с чем нам вдвоём не под силу справиться. — Ты прав в том, что мы не знаем, чем руководствовалась Сфера, когда указала на Рина. Но его время ещё не пришло и придёт нескоро. Он слишком юн, чтобы мы не обошлись где-то без его помощи. — Буквально вот сейчас. Если бы не его прыть, гнить бы нам вечно в песках Небытия. Нам следует посетить раннюю эру Парта и позднюю эру Консерса. — От точки сотворения до точки гибели? Чего ради? — Умерь свой скепсис, Део. Неужели тебе не было страшно? Рин уронил взгляд в траву и снова ощутил сильный дискомфорт. Он больше не мог слушать их разговоры, поэтому пошагал дальше, зафиксировав взор на скоплении гордых изящных зданий, издали напоминающих песочные замки. Он мог бы долететь до студенческого городка в считанные минуты, но чувствовал себя совсем выжатым и даже не пытался взмахнуть крыльями. Единственная причина его неукротимого желания попасть на лекции крылась в надежде отвлечься от этого тяжкого бремени, свалившегося на его плечи в один момент. Его ноги путались в длинной траве, здесь же были рассыпаны бутоны душистых цветков, которые Рин находил важным не затоптать ненароком. Пешая прогулка его немного угомонила, но когда дворцовый ансамбль перед глазами вырос в свой натуральный размер, стало не по себе. Всё-таки, Рин сильно опоздал и даже не мог предположить насколько же сильно. Вход на территорию колледжа охранял первый корпус. Гордо раскинувшись могучей стеной, он переливался в звёздном свете. Рин увидел перед собой уже привычную картину: три арки, полукругом нависших над землёй, белокаменные атланты, подкрепляющие колонны меж этих арок. Фасад здания был могущественен и отличался от остальных корпусов величественностью своего убранства. Здесь находились кабинеты высшего преподавательского состава и вроде как зал для совещаний. Рин не особо понимал, так как всегда проходил насквозь, через арку, а надобности побывать внутри корпуса у него до сих пор не возникало. По пустующему двору и залам он мог догадаться, что пришёл в разгар лекции. Вот только какой? Осведомившись о времени, Рин вычислил, что сейчас его дожидаются на истории цивилизации. Что неплохо. По времени прошла уже половина занятия, и если бы Рин запозднился ещё чуть сильнее, он опоздал бы на высшую математику, а это ему было не нужно. Преподавательница по истории была благосклонна, в отличие от сварливого старика, который вёл вышмат. Потянув золотую ручку, Картер неловко приоткрыл дверь и просунул в проход свою розововолосую макушку, над которой блестел тонкий как нить белый нимб. За кафедрой, около доски, обрамлённой золотой рамкой, стояла низенькая красноволосая женщина в очках. Она тихо и вкрадчиво рассказывала что-то ровно до того момента, пока не увидела в проходе ученика, опоздавшего на половину лекции. — Рин Картер… И снова Вы опаздываете, — преподавательница сложила короткие ладони в замок и с разочарованием покачала головой. — Как же можно позволять себе подобное всякий раз с Вашим-то статусом? — Мне очень жаль, Мисс Марсия, — Рин просочился в дверной проём и стыдливо опустил голову. — Простите, что заставляю отвлекаться… — Садитесь уже, Рин, — вздохнула мисс Марсия, едва не прослезившись от того, что кто-то из студентов позволяет себе так задерживаться. — Верно, Вы и без меня отлично знаете историю. — Ваши лекции очень для меня важны, — поспешил уведомить Картер. — Я готовился к занятию. — Кому же здесь действительно важно моё присутствие? Кто ведёт конспект, а не разглядывает плющ, висящий по ту сторону окон? — трагично посетовала преподавательница и начала напряжённо перекладывать рукописи на столе. — У Вас и учителя опытнее, куда уж Вам вовремя приходить к моему уроку. Рин прикрыл дверь и растерянно застыл на месте, бросив короткий взгляд на аудиторию. Заняв мраморные скамьи за золотящимися столами, студенты увлечённо разглядывали эту животрепещущую сцену. Картер даже не знал, что ему сказать или сделать. Казалось, демоница в самом деле сейчас начнёт скорбно плакать, склонившись над столом. Мисс Марсия родилась низшим демоном, а значит, ей не было уготовано стать преподавателем в высшем учебном заведении для наследников аристократической крови. Низшие демоны слабее: лишены особых способностей и долгожительства, не наделены сильной энергетикой, не пользуются уважением. И всё же, эта женщина сделала невозможное для своего вида, но почему-то вместо гордости за свои достижения предпочитала страдать из-за того, что «каждый здесь лучше, чем она». — Какой чувственный спектакль, я растроган. — издевательски засвистел голос на одном из задних рядов. Конечно же, он принадлежал никому иному, как принцу Ада. Рин только и увидел два сияющих изумруда его глаз и пару угольных крыльев. На чёрных губах выросла усмешка, засверкали длинные аристократические клыки. Рин порой побаивался демонов, хотя и находил в них что-то ужасно привлекательное. У принца была гладкая, холодная серая кожа, чёрные прямые волосы, длина которых доходила до ушей, и изящные длинные рога — пожалуй, отличительная черта его семьи. Нельзя было не заметить его стати. Его убийственная сила откликалась даже в сердцах людей. Когда он ходил по Земле, когда его кожа теплела, зелёные глаза теряли демонический блеск и становились человеческими, когда растворялись его рога, крылья и становились короче зубы, люди расступались и изумлённо смотрели вслед, будто осознавали, что перед ними проходит наследник адского трона. Та же мисс Марсия на фоне родовитого демона выглядела крайне маленькой и незначительной со своими крохотными рожками и крылышками, на которых едва получается оторваться от земли. Возможно, именно такие моменты заставляли её чувствовать себя ужасно. Оскорблённо вздохнув, она выпрямилась и вышла за дверь, бросив что-то о том, что ей нужно отлучиться на пару минут. — Хейн! Ты ведёшь себя отвратительно. — с переднего ряда на него обернулся Джозу Арима. Рин успел подойти близко к скамье, за которой он сидел, и тут же встрепенулся подобно мокрому птенцу. От Джозу повеяло холодом, схожим с тем, от которого Картер простудился в Небытие. Обычно Рин не так остро чувствовал его энергетику, но сейчас это ощущалось крайне странно. Едва заметная паутина вен на пасмурной коже Джозу наливалась чёрной кровью, его глаза блестели тьмой как два уголька, и все вокруг чувствовали, как он недоволен выходкой Хейна. — Джу-у, ты ещё не знаешь, какой я, когда веду себя по-настоящему отвратительно. — Хейн прокатил язык по переднему ряду зубов и кокетливо прикусил его, глядя на недовольную рожу юного хранителя душ. — Джозу прав, ты ведёшь себя прескверно, — вмешался Ноа Дивина, ткнув демона карандашом в плечо. — И мне это так нравится. — Уж ты бы помолчал! — прошипел Джозу. — Как вы мне надоели. Каждый раз доводите несчастную преподавательницу до слёз своими выкрутасами. — Кто дал тебе право так говорить с принцем? — Ноа сложил ладони на груди, а лицо его задело снисхождение. — Мы не виноваты, что она такая нежная. — Давно ль принцу Эдемского королевства пристало так общаться? — грубо отколол Джозу, желая вывалить своё раздражение хоть на кого-то. — Впрочем, не отвечай. Просто сделайте мне одолжение, оставьте хоть одну лекцию, которую вы двое не будете срывать. Рин мысленно уменьшился, прижимаясь к скамье. Его снова бросило в холод, захотелось поплотнее укутаться в перья своих крыльев и не слышать чужих споров. Джозу наклонился к нему, потеплев. Ему живо наскучило препираться с избалованными принцами и стало ближе узнать у Рина, что с ним случилось. Во всей аудитории только он учуял, что что-то решительно не так, как нужно. — Почему ты пахнешь смертью? — голос Джозу залетел в ухо Рина прохладным взволнованным шёпотом. — Я потом тебе всё расскажу, — полутоном ответил он, и прикусив язык, попытался избавиться от головокружения. — Это долго разъяснять. Рин раскрыл сумку из кожи морского ската, намереваясь выложить на стол письменные принадлежности. Удивительно, как он её не потерял в бою. Благо, только немного испачкал в пыли. Едва Картер собрался избавиться от прилипшей грязи, как Джозу перехватил его ладонь и забрал сумку себе. — Понятия не имею, во что ты успел влезть, но тебе лучше это не трогать, — пояснил он и принялся сам отряхивать сумку. — Не шути с тем, что мертво. Купидон послушно кивнул, позволив Джозу заняться этим вопросом. Его дом — Королевство Лимб, одно из самых жутких и пугающих мест в Бытие. Хранителю мёртвых душ будет неопасно прикасаться к тому, что напрямую связано с его происхождением. Вскоре вернулась мисс Марсия, и все возгласы стихли — никто больше не хотел тревожить её нервы. Даже Ноа и Хейн заговорили между собой шёпотом, не став мешать ей вести лекцию. — Итак, вернёмся к космическому сражению, — порывисто выдохнув, она поправила очки и вовлеклась в свой рассказ. — Как я уже сказала, ангелы напали на Королевство Туманных Плеяд, желая подчинить себе обиталище хранителей снов и грёз. Кто скажет, когда произошло нападение на Туманные Плеяды и почему это случилось именно в тот момент? Взгляд преподавательницы упал на Рина. Она неосознанно стремилась отомстить ему за случившееся. И конечно, Картер не был готов ответить. Заметив это, Джозу выкинул вверх руку, затянутую тёмными венами, и выразительно посмотрел на мисс Марсию. Она снисходительно вздохнула и назвала его по имени. Дождавшись разрешения, Арима заговорил. — Это произошло в эру Парта, в семьдесят миллиардов тридцать девять тысяч семисотом году, — уверенно проговорил он. — Как раз тогда наши предки пережили первое падение человечества, поэтому все виды были очень слабы. На хранителях снов и грёз это отразилось особенно сильно, а ангелы, к тому же, превосходили их численностью и вооружением. Это если не упоминать, что к их роду относятся низшие ангелы, которые весьма условно связаны с людьми и почти не ослабели, когда их не стало. Именно поэтому король ангельского сектора, всегда яро желавший присоединить к Монте-Атлас независимое королевство духов, решил атаковать в тот момент… Рин понимал, что ему следует слушать и внимать, но почему-то никак не мог сконцентрироваться на лекции. Он вперил взгляд лунно-лиловых глаз в пустой бумажный лист и чётко осознал, что сейчас не в состоянии вести конспект. Погрузившись в свои мысли, наполненные неоднозначной эмоциональной гаммой, Картер отвернул голову к окну. Сквозь извилистые отростки плюща, усеянные бутонами вересковых цветков, виднелся скат холма, устланный мягким хромовым мохом, и редеющее небо в цветных облаках. Поначалу до слуха юного хранителя времени ещё доносились обрывки лекции, но вскоре он окончательно потерял связь с реальностью.*
Эра Аврора, 15 319 год
— Сочтены наши века! Это сатанинское отродье загубит человеческий род, и наше царствие падёт валуном в преисподнюю! — скорбно звенел голос серафима, склонившегося над колыбелью. — Этот ребёнок принесёт нам всем погибель! — в покои ворвался второй серафим, Израэль, в руках его был длинный лоскут белого шёлка, принесённый для того, чтобы завесить колыбель грешного младенца и скрыть его лик от созерцания всеми. — Мы обязаны послать херувимов за кинжалом Смерти и умертвить это создание. — сакрально проговорил третий серафим, Камаэль, вовсе сторонившийся люльки. — Вы слабы духом! — вмешался четвёртый голос, принадлежащий Элохиму. — Херувимам запретить приближаться к покоям младенца! Никто не посмеет коснуться его тела и причинить ему вред. — Как же быть, Ваше Величество? — укротился Камаэль, сменив пыл на тревогу. — Единственный выход обезопасить Бытие — убийство грешного ребёнка. — Его смерть принесёт лишь больший вред… Своим рождением он связал наши руки, — обречённо заговорил первый голос, голос Михаэля, оспаривая возможность попыток избавиться от ребёнка. — Мы бессильны. — Ваше Величество! — взмолился Израэль. Элохим был спокоен и мудро держал в тёмных кудрях тяжёлую корону. Его бесконечный взор был устремлён в створы окон, открывавших вид на райские сады. Жилистая рука его мерно качала колыбель с дремлющим младенцем, приносящим погибель всему живому. — Мы взрастим это дитя и усмирим его убийственную силу. Мать младенца… Умертвить. Вырвать рога и крылья, сжечь дотла в адском котле. К утру мой приговор должен быть исполнен. — Ваше Величество, — робко начал Камаэль. — Вы намерены распоряжаться такими вещами без Верховного Суда? — Эта трагедия должна оставаться втайне, — не обращая взора на своего помощника, определил Элохим. — Коли кому-либо станет известно об этом, нас настигнет беда ещё более беспощадная и непременно понесёт за собой ворохи войн и кровопролитий. Теперь, мои верные слуги, покиньте покои падшего принца. Получив распоряжение правителя, серафимы откланялись и стройно удалились. Элохим, оставшись наедине с младенцем, скинул с колыбели вуаль, чем обнажил лик новорожденного. Взор Элохима был полон сожаления, в зрачках догорала злоба, постепенно опускающаяся в грудь. — Именем верховного правителя сектора ангелов Монте-Атлас, приемника Божьего, благословляю тебя на жизнь, грешный ребёнок. И последним велением матери твоей, отныне имя тебе Исай.*
Эра Аврора, 17 339 год
Опомнился Картер лишь тогда, когда его тормошил встревоженный Джозу. Рин в испуге дёрнулся, врезавшись в реальный мир, и будто сонный потеряно огляделся. Взору предстала стремительно пустеющая аудитория. Мисс Марсия стирала с доски материал прошедшего урока, студенты спешно хватали сумки и растворялись в дверях. Неужели он даже не услышал бой колокола, осведомляющий о завершении занятия? Ожидая, пока Рин полностью опомнится и придёт в себя, Джозу махнул друзьям, ошивающимся у выхода, чтобы они их не ждали. Он всё ещё был намерен выведать подробности того, что так сильно пошатнуло состояние Картера. Было весьма досадно, но по кодексу хранителей времени, Рин не мог рассказать обо всём, что вызвало внутри такую тревогу. Для разговора требовалось уединение, поэтому, спустившись по мраморным ступеням на самый первый этаж, они покинули колледж и разместились в приникающем к территории саду. Сели на каменную замшелую лавочку около пруда, где их разговоры могли слышать только пышные белые птицы, множеством растянутые по водной глади. — То есть вы попали в Небытие при обыденном перемещении во времени на каких-то жалких двадцать звёзд? — Джозу покорился явному удивлению, понимая, что так быть не должно. — А что такого вы делали в прошлом? — Ничего особенного, — нехотя соврал Рин, чувствуя, как его пробирает пустота. Так было тягостно от того, что нельзя этим поделиться. — Учебные моменты. Про второе пришествие Иисуса в девятнадцатом человеческом году, вызванное рождением нейтрала, никому известно не было. И не должно было быть известно на сегодняшний день. Арима мог только догадываться, что за событие двадцать звёзд назад стало объектом наблюдения хранителей. Впрочем, Рин ценил его за отсутствие пылкого любопытства. Джозу никогда не лез не в своё дело и не стал бы даже пробовать выпытать у Рина с чем всё это связано. — Вернёмся к остальным? — предложил Картер, надеясь свернуть диалог прежде, чем его одолеет соблазн всё же открыть лучшему другу запретную правду. Арима кивнул, и они неспешно направились в более оживлённую часть сада. Возле величающих вход в здание колледжа колоннад собиралось много студентов, желающих подышать свежим воздухом, но не уходить слишком далеко от учебного корпуса. Великая троица разместилась на ступенях в тени массивного портика и скучающего возле крыльца дерева, нежно-зелёная листва которого грустно свисала на тянущихся к земле ветвях. — За что же его казнили? — донеслось до слуха Рина, когда они с Джу приблизились к компании своих друзей. — Матушка изволила сажать алые розы в палисаднике замка, но почва оказалась непригодна. Побегов не взошло, — скучающе рассказывал Хейн о привычных дворцовых хлопотах. — Садовник её предупреждал, но она была так разочарована, будто впервые слышала о невозможности вырастить розы в центре Хэлл-Эклипс. Ноа бесстыдно посмеялся, вслед за чем улыбка коснулась и тёмных губ Хейна. Рин удивлённо вытаращил глаза на принца, и его это, похоже, лишь сильнее позабавило. — Это жестоко, — высказалась Элмо Хоффман, что сидя на белокаменной балюстраде, расчёсывала свои пышные сизые кудри, достающие до бёдер. — Её Величество, очевидно, желала подурачиться. Кто же не знает, что невозможно вырастить таких цветов в Риджпорте? — Вдобавок скажу, что и в сумрачных рощах такого не водится, — со знанием дополнил Фостер. — На окраинах Хэлл-Эклипс климат сильно мягче, чем в столице, но сектор демонов не предназначен для всего, что цветёт и пахнет. — Ваша беседа так скудна, — скучающе фыркнул Джозу. — Желаю вырвать себе уши, чтобы больше не впитывать такие глупости. — Тебе требуется помощь? — сладко усмехнулся Хейн. — Только не ценой моей души, — очередной едкостью выплюнул Джозу. — Если мне нужна будет помощь, я попрошу об этом кого угодно, кроме наследника Люцифера. — Искалечить тебя я готов безвозмездно. — растянув на лице ухмылку, предупредил Хейн. — Только после того, как я получу записи за прошедшую лекцию, — требовательно вмешалась Хоффман, пряча расчёску в сумку. — Джу, милашка, одолжишь свой конспект по теме нападения ангелов на Королевство Туманных Плеяд? Мисс Марсия так тоскливо ведёт лекции, я совсем не могу воспринимать информацию и делать заметки. Джозу устало кивнул, закопавшись в недрах своей сумки, что была столь же вместительна, как и вселенская бесконечность. Чего только не обнаружишь у Арима в школьной сумке, он обыкновенно был готов к любым обстоятельствам и всегда имел что-то, что может пригодиться в любой каверзной ситуации, которая никогда не произойдёт. — Кто-то из вас пытался слушать? — удивлённо усмехнулся Ноа. — Терпеть не могу модуль с космическими войнами, смертная скука. — Не нравится слушать про неистовства своего деда? — ловко подловил его Хейн и механически хрустнул пальцами. — Меня прельщает мысль о том, что демоны менее воинственны, чем ангелы. Ни разу ещё никто из династии Фостер не посягал на территории Арканума, в отличие от твоей семейки, Дивина. — О, ты и представить не можешь, как я ненавижу «мою семейку», — сказал Ноа столь едко, будто у него в горле засел комок кислоты. — Лучше бы я родился крестьянином и метался по деревне, как куропатка по двору, в попытках взлететь. Это звучит куда более заманчиво, чем унаследовать трон Эдемского Королевства. — Меня поражает твоя ненависть к отцу, — непременно изумилась Элмо, широко распахнув обрамлённые огромными ресницами бледно-голубые глаза. — Готов настолько беспечно отречься от своего титула? Даже не желаешь быть сыном герцога или графа? — Я почти чистосердечно рад, что тебя услаждает твоё семейное положение, юная графиня Хоффман, — не без доли сарказма ответил ей Ноа. — Однако, я бы предпочёл самой обычной жизни. Спокойной и без лишних обязательств. — Находишь бедность романтичной? — поддержав недоумение Элмо, выразился и Хейн. — Быть бедным равно стать козлом отпущения. Ноа не торопился развивать дискуссию. Ему было не симпатично слушать о том, что простой народ — не больше, чем грязь под ногами. Человечество весьма преуспело в том, чтобы отказаться от бремени семейного наследия. Конечно, ничто неидеально и в каждом доме найдётся свой изъян. Ноа не собирался распространяться о своей философии, но его слишком сильно влекли мечты избавиться от навязанных обязанностей. Джозу оказал ему большую честь, громко выругавшись при виде раскрытого разворота тетради. Всё внимание тут же устремилось на него. В ином случае, вмешался бы Рин, желавший рассеять вымыслы об ужасной жизни деревенских — он ведь сам вырос в Лапларии, где никогда себя убогим не чувствовал, хоть и не ел из золотых тарелок. Однако, теперь все выжидающе смотрели на Джозу. — В чём дело, Арима? Нашёл грамматическую ошибку в своих каракулях? — Хейн и здесь не упустил великолепной возможности уколоть его. — Лекция была умопомрачительной, — отшутился и Ноа, мельком наклонившись к духу, чтобы заглянуть в его тетрадь. — Всё нормально, Джу. У меня примерно такие же ощущения от болтовни Мисс Марсии. — Да что там такое? — с любопытством заголосил Рин и тоже приставил взгляд к бумаге. На весь разворот красовалось огромное чернильное пятно, захватившее собой материал всей прошедшей лекции. Откровенно говоря, конспект примерного студента так выглядеть не должен. Кое-где по краям выглядывали каллиграфические буковки, какими обычно были заняты все тетради Джозу, но от этого не становилось получше. — Великолепно, — огорчённо протянула Элмо и надула пухлые серые губы. — Кто-то ещё записывал? На Ноа и Хейна я даже не смотрю. Рин, вся надежда на тебя. — Я себя неважно чувствую, — приложив ладонь к льняной рубашке и нащупав под нею похолодевшую грудь, ответил Картер. — Мне было не до этого, и я надеялся позднее воспользоваться тетрадью Джу. — На следующем занятии нас ждёт контрольная, — предупредительно заявил Арима, заставив всех ещё больше напрячься. — Нужно взять материал у кого-нибудь из группы. — Ходячая энциклопедия, так ли тебе нужны эти записи, чтобы написать контрольную работу? — с сомнением спросил Ноа, подперев пальцами подбородок в благородной задумчивости. — Испорченная лекция не может быть такой большой трагедией. — Для того, Ноа, кого обучали придворные серафимы — не может, — с толикой жадности изъяснился Джу и беспощадно вырвал несколько страниц из своей тетради от напавшей досады. — К тому же, мисс Марсия будет собирать конспекты, а здесь уже хоть сам Всевышний тебе шпаргалку напишет, появится неуд за ведение записей. — Вздор какой выдумали, — высокомерно выдал Хейн. — Я ей клыками подпилю её коротенькие рожки, коли попытается влепить мне неуд. Чёртова крестьянка. — Чёртова крестьянка со всеми полномочиями профессора, — ткнув принца в щёку длинным коготком, напомнила Элмо. — Будь уважителен к требованиям преподавателя. — Я уверен, Ури Дэкстер будет не против одолжить свою тетрадь, — предложив решение проблемы, вклинился Рин. — Вы как хотите, а я не распалён желанием опаздывать на вышмат, так что давайте… — Сейчас я решу вашу никчёмную проблему. Наблюдайте. — привлёк всех Фостер. Его тяжёлые шаги вскоре стянули расстояние от торжественного входа в главный корпус колледжа до одного из старинных садовых деревьев, в корнях коего с учебной литературой сидел огненный феникс: рыжеволосый юноша с переливающимися лавой яркими крыльями и блестящими янтарными глазами. — Время сгорать от стыда. — тонко предчувствовал Джозу, с отвращением покачав головой. — Сгорать в прямом смысле этого слова, — подловил Ноа, затянувши щёки заинтересованной усмешкой. — Расслабься, Чума. Нас эта страстная сцена не заденет. — Ладно вам, — присоединилась к разговору Элмо, сложив ладони на груди. — Это будет весело. — Хочешь принести миру хоть какую-то пользу, птенчик? — уничижительно пропел Фостер, гордо нависнув над фениксом. Его плечи были прямыми, а голова завсегда была чинно вскинута — его подбородок задирался вверх даже тогда, когда он смотрел себе под ноги, как сейчас. Такая стать во всём выдавала его королевский род. Крылья Хейна чуть дрогнули, непринуждённо расправившись, и в тени стало чуть темнее, что помешало бедняге готовиться к предстоящему занятию. — Очень хочу, Ваше Высочество, — вежливо ответил Ури, подняв свои яркие апельсиновые глаза, но прозвучавшего уважения в них не отразилось. — Однако, вокруг Вас мир не вращается, и Ваши прихоти меня не интересуют. Хейн прицельно сощурил взгляд, мысленно стягивая в ладонях шею этого самонадеянного птенца. Ури в это время опустил взгляд обратно в книгу, побежав внимательными глазами-огоньками по ровным строчкам. Бровь Хейна от такой наглости поднялась и задрожала. — Как жалко. Но придётся заинтересоваться, — Хейн ожидающе вытянул ладонь. — Дай мне свою тетрадь по истории цивилизации и будешь свободен. Во вновь поднявшемся взгляде феникса показалось явное удивление. Словно он смотрел на принца и не понимал, как можно обнаглеть до такой крайней степени и чувствовать себя нормально. — Затрещину не дать вдобавок? Тоже в сумке лежит. — отважно защищался Ури, поднявшись, чтобы хоть как-то поравняться с демоном, что вытянулся в длину на полторы головы выше. — Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне, деревенщина? — зарычал Хейн, дергая губами от возмущения. — То, что я не являюсь твоим прямым властителем, не даёт тебе права общаться со мной такими фривольностями. Если твоя беспородная родня не научила тебя манерам, я сделаю это за них. Не выполнишь то, что велено — крылья тебе обломаю поочерёдно, чтобы впредь было неповадно общаться так с титулованными дворянами. Ури без лишних слов вынул из висящей на плече сумки кипу сшитых между собой бумаг и протянул её Хейну. Вид вещицы принца несколько удивил, но он напрасно не придал этому сильного значения — чего ожидать от сельчанина, чудом поступившего в престижный колледж? «Так бы и сразу, птенчик» — бросил Фостер небрежно, вцепившись в противоположный край листов. Однако, Ури немного помедлил, расставаясь со своими рукописями. В непредвиденный момент те резко запылали рыжим пламенем, смело сожравшим бумагу вместе с пальцами Хейна. Тот сразу выпустил из рук рассыпающиеся в пепел записи и болезненно тряхнул рукой, бранно зашипев. — Впредь и Вы будьте уважительнее, если Вам нужно что-то помимо неприятностей, Ваше Высочество. — победно ухмыльнулся Ури, дунув на пальцы, удерживавшие на фалангах крошечные искорки пламени. — Жаркая схватка, — сквозь благородный смех Ноа вычинил очень смешной на свой взгляд каламбур. — Так бездарно хулиганить нужно уметь. — Почему мы вообще с ним общаемся? — не смог припомнить Джозу и на выдохе покачал головой. — Потому, что убогость — не порок! — от души хохотала Элмо. — Что же он ему такого сказал? — Как обычно, нахамил, вестимо, — предположил Рин наиболее вероятный вариант. — Пожалуй, я сам побеседую с Ури по поводу конспекта, как и собирался сделать. Встретимся в аудитории. Первый этаж был занят разнообразными помещениями. Здесь располагались холл, столовая, бальный зал, мастерские живописи и рукоделия, алхимические лаборатории, исторический зал, хранящий в себе постаменты, награды и фрески с историей колледжа, спортивный зал с бассейном и раздевалками, ботанический сад — в общем и целом, здесь проходили занятия по некоторым дисциплинам. Таким, как спортивные дисциплины, живопись, рукоделие, алхимия и ботаника — если вдруг алхимия и ботаника по плану занятия включали в себя практику, а не теорию. Исключением из негласного правила практических занятий, на первом этаже, в отдельной секции, выросло два кабинета для чисто теоретических занятий. Аудитории по праву равновесия, но об этом чуть позже. Все прочие аудитории для теоретических занятий расположились на втором этаже, на который можно было попасть через две просторные полукруглые лестницы, овивающие торжественный холл. Надо отметить, и эти кабинеты были тематически разделены для удобства учеников. Первые два курса студенты изучают совсем немного предметов. Среди них математика, латынь, литература, спортивные дисциплины и этика, со второго курса — морфология, — предмет, изучающий внутренние процессы и строения метафизических существ, — все эти кабинеты, помимо зала для спортивных занятий, находятся в одном крыле, где и проводят большую часть времени студенты, только начавшие свой путь. Крыло с этими кабинетами более старшие курсы между собой шутливо окрестили «песочницей». В другом крыле расставили аудитории, в которых начинают заниматься с третьего курса, когда в программе появляется целый ворох новых дисциплин: ботаника, алхимия, метафизика, психология, социология, правоведение, лингвистика, — изучение земных языков, первый предмет из курса геономии, изучающего всё, связанное с миром людей, — астрономия и гирохронология. Появляется увлекательный факультатив — право равновесия. Всеми горячо любимый предмет, который делит ангелов и демонов на группы по расовому и энергетическому признаку. Стоит сказать, достойная замена уходящим к тому времени из программы этике и искусству. Гирохронология — по личному топу студентов, самый скучный предмет. Он, по сути, комплементарен астрономии, поскольку досконально изучает жизненные циклы звёзд и галактик. К общему счастью, длится всего лишь один курс. И не мудрено, поскольку на четвёртом курсе студентам становится не до этого. Вместо латыни появляется больше часов лингвистики, математика превращается в высшую математику. Во всей красе расправляет пышные крылья курс геономии, дарящий студентам букет дисциплин, для которых в колледже тоже поместилось отдельное крыло: геология, геомеханика, этнография, культурология, политика, история цивилизации. Ко всему прочему, часть занятий, для полной адаптации, переносится в мир людей. Там студенты изучают типичные человеческие предметы: биологию, географию, физику и химию. На весь этот впечатляющий список эфемерность времени дала безукоризненное добро, поэтому расписание каждой группы было гибким и плавающим. Из двадцати пяти предметов, которые студенты имели в программе к четвёртому курсу, не для каждого находилось время в конкретную неделю, поскольку на неделю приходилось всего шестнадцать учебных часов, — три-пять дисциплин в формате одного учебного дня, — то есть на двадцать четыре целых часа, учитывая тот факт, что один урок длится полтора. Новое расписание составлялось на каждый следующий месяц. Таким образом издавна строился учебный процесс в Санта-Ни-Лаза, и вопреки несколько хаотичному принципу, был вполне сбалансирован всем, необходимым для студента. Перерыв между занятиями сгорал минута за минутой, и вскоре громкий медный колокол из часовой башни должен был объявить о начале новой лекции. Студенты столпились возле тяжёлых белокаменных дверей, обсуждая новые обстоятельства истории с испорченным конспектом. Рин держал в руках большую толстую тетрадь в прочном берестяном переплёте. Она велась с начала курса, но выглядела безупречно. Постранично каждое слово, каждая буковка были выведены с идеальной аккуратностью, при этом были учтены и грамотно скомпонованы для заучивания все тонкости переданной профессором информации. Ури Дэкстер попал в колледж только благодаря своему труду и тщательно накопленным знаниям. Он не мог похвастаться дворянским титулом, говорящим о благородности кровей, влиятельности и внушительном количестве семейной казны, посему очень сильно держался за своё место. Многие, очень многие студенты были старательны — и ангелы, и демоны, и духи разных сословий имели общую черту менталитета, коей являлось прилежание к учёбе. Однако, ученики, в силу молодости и мягкости своей крови, имели привычки делать себе некоторые поблажки. Ури Дэкстер таких привычек не имел. Он никогда не соглашался на оценку ниже «отлично» и не позволял себе раз-другой явиться с опозданием или не подготовиться к занятию, поскольку был бесконечно благодарен судьбе за шанс выбиться из простонародья и исполнить мечту стать человеческим покровителем. — Ури строго велел к завтрашнему дню вернуть ему тетрадь, — рассказывал Рин в облике хранителя чужого конспекта. — И если кто-нибудь хоть немного повредит её, если хоть одна страничка вернётся к Ури с загнутым уголком, то, я полагаю, мы лишимся его милости и не получим больше ни один конспект. — А драмы-то сколько, — скользнул Ноа по словам очень предвзятой интонацией. — Перфекционизм — страшная болезнь. — Я думаю, мы вернём ему тетрадь сегодня, — подумалось Элмо. — Я планирую переписать конспект на грядущем уроке. Что мне эта математика бесполезная? — Предлагаю не терять времени, — приготовившись нырнуть в приоткрытую дверь кабинета, произнёс Джозу. — Я начну прямо сейчас. Перепишу, что успею, пока не началось занятие. С этими словами он переступил порог аудитории и направился к местам, которые привычно занимала его компания. В этом кабинете было две колонки столов, за каждым из которых помещалось около пяти студентов, поэтому они спокойно садились вместе. Поднявшись по ступеням, Элмо и Джозу первыми влезли за стол и сели поближе друг к другу, чтобы начать свои неотложные дела. Рин залез следующим, оказавшись посредине, поскольку за ним на скамейку поместились Хейн и Ноа. В аудитории уже собралась подавляющая часть группы. Пока не послышался звон колокола, все были заняты своими делами, но шум не летал по рядам, поскольку каждый был отлично осведомлён о том, что преподаватель не терпит гула в своём кабинете даже во время перерыва, когда святое дело покричать в разные стороны. Притом он настаивал, чтобы все ученики собирались и приготавливались к занятию за пару минут до начала. Именно поэтому практически вся группа уже собралась за столами. Наверняка, никто не скучал: многие были заняты разговорами, кто-то листал конспект с прошлого занятия или наперёд готовился к следующим дисциплинам. Фостер наклонился к Ноа и легонько пихнул его. Вопреки правилу, запрещающему ангелу касаться демона и наоборот, такие секундные прикосновения — совершенно невинные и нестрашные, — были распространены среди хороших друзей, поскольку действительно не несли за собой никаких последствий. Наверное, пихнуть кого-то в плечо даже не считается за физический контакт как таковой, потому что полярные энергетические фоны не успевают войти в реакцию и подарить нарушителям золотого правила ожог. — Дивина, глянь на это. Тебя не напрягает, что у кафедры собрались Тин и Раф? — осторожно кивнув на беседующих преподавателей, указал Хейн. — В самом деле, — не мог не согласиться Ноа, который сперва даже не заметил присутствия профессоров, настолько он не был сконцентрирован на окружающих. — О чём это они там так горячо треплются с математиком? Услышав разговор друзей, Картер тоже в замешательстве поднял лиловые глаза к кафедре. Вилем Тин, низкорослый и непропорционально пузатый мужчина в непроницаемых круглых очках, сложил руки за спину и что-то внимательно выслушивал от директора на пару с преподавателем математики. Тин преподавал астрономию и являлся куратором пятого курса, но отнюдь не был любителем заглянуть на досуге к своей дражайшей группе. Напротив, участие в жизни этой самой группы он с самого первого курса проявлял минимальное. Арност Раф, высокий и сухощавый архангел, дослужившийся до престижного ангельского чина Силы, принадлежащего ко второму лику, занимал должность директора колледжа и не имел привычки вмешиваться в любой бесполезный зачин вроде непринуждённой беседы между занятиями. Вопреки переживаниям, Раф не выглядел обеспокоенным, хотя было видно, что его подчинённые не слишком радовались разговору. Тин даже улыбался сияющими зубами, правда как-то криво, и озадаченно прибирал поседевшие на висках редкие белокурые волосы. Георг Шилган, математик, грозный как непогода, мужчина с серьёзной блестящей залысиной, хмурил кустистые сизые брови, но его поведение не было предвестником чего-то жуткого. Он всегда выглядел страшно недовольным, редко улыбался, и голос у него был громкий и злой. И всё же, этот союз казался странным. Хейн сложил руки в замок и опустил их на поверхность стола. В то время как Элмо и Джозу наперебой тянули к себе поближе тетрадь Ури, скорой рукой накидывая строчки по ушедшей лекции, их друзья были задумчивы. Особенно заинтересовался Фостер, будто чутьё дёргало его изнутри, предвещая какое-то важное событие. — Эй, проклятый любовничек, — небрежно обратился он к Рину. — Что ты знаешь об этой ситуации? — Понятия не имею, зачем они тут скопились, — честно ответил Картер. — Самому интересно. — Врёшь ведь, зараза. — убеждённо рыкнул Хейн, остро прищурившись. — Да забудь ты, Фостер, — хмыкнул Ноа безразлично, очень скоро потеряв интерес. — Обсуждают сейчас какую-нибудь экскурсию, смежную с четвёртым курсом, у них же Шилган куратор? Рин вскинул голову и как заколдованный обратился взглядом к троице преподавателей, сопоставляя все сегодняшние события с этой скромной делегацией, нагрянувшей к математику. Наверняка, речь шла не об экскурсии. И если вполне логичное обоснование от Ноа могло успокоить интерес Фостера, то нервно примеряющегося взглядом к преподавателям Рина он сам почуял слишком остро. Картер не хотел делиться своими догадками по одной простой причине: они могли оказаться неверными. Но ничего не делалось просто так — это он тоже усвоил, потому, надеясь отвлечь внимание от своих прозрачно светящихся на лице эмоций, Рин полез рыться в сумку и доставать оттуда всякий совершенно ненужный для предстоящего занятия хлам. На стол полетела пачка запечатанных чернил, пакет с обедом, всякие листки и учебники. Фостера это только больше взбесило. — Картер! — враждебно зарычал принц преисподней, грубо схватив купидона за запястье. — Ты дурак? Прекрати выводить меня, сейчас же! — Остынь, кретин! — вырвавшись из холодной хватки, Рин ответил очень жарко, хотя сам не ожидал от себя подобного. — Вы заражены бешенством? — не обрадовавшись балагану, Джозу бесновато толкнул Фостера, и тот не менее громко возмутился. — Хейн Фостер, Рин Картер и Джозу Арима, что вы трое позволяете себе в стенах моей аудитории?! — быстро отреагировал Шилган, запальчиво ударив указкой о кафедру. — Двое преподавателей и директор здесь, вы совесть все дома забыли сегодня? Хотите, чтобы мистер Раф проводил вас до своего кабинета? — Не горячитесь, Георг, — добродушно проговорил директор, чуть наклонив голову с длинной белой бородой. — Но и вы, ребята, не поднимайте шум. Что-то не поделили? Решите вопрос спокойно, вы ведь уже пятый курс, а гама столько, будто посреди яслей кто-то взял в руки чужую игрушку. — Вот именно, пятый курс, ведите себя достойно! — в самую последнюю очередь присоединился профессор Тин, старательно показав директору, как неравнодушна ему любимая группа. Изо рта Джозу извинения посыпались раньше всего, затем к нему присоединился Рин. Хейн лишь самоуверенно хмыкнул и сложил руки на груди, сделав вид, что не имеет к происходящему никакого отношения. Очень скоро преподаватели потеряли интерес к этой маленькой беспричинной стычке, а потом и вовсе разошлись. В аудитории остался только Шилган, принявшийся скоропостижно делать то, от чего его отвлекли коллеги — собирать в кучу кипы бумаг для занятия, что грозилось начаться с минуты на минуту. Обруганные студенты перестали общаться и сейчас выглядели так, будто совершенно между собой не знакомы. Джозу и Хоффман всё также переписывали себе в тетради длинный поток информации, Ноа скучающе разглядывал потолок, задирая голову выше своего нимба, Хейн напряжённо барабанил пальцами по столу, на котором растекался уставший Рин. Его по-прежнему мучили недомогания, но за прошедшие два часа он с ними примирился. Наконец-то студентов упорядочил длинный звон колокола. В последний момент в аудиторию, запыхавшись, влетела парочка опоздавших студентов, сходу словивших нагоняй от строгого профессора. Все остальные к тому времени уже сидели на местах и были полностью укомплектованы необходимой канцелярий, так как отлично знали, что Шилган ненавидит терять драгоценное время на бесполезных мелочах. Однако, в этот раз профессор помедлил и не стал торопиться с началом лекции. Он сложил крылья и раздражённо покосился в сторону двери, словно ждал кого-то, и тяжеловесно вздохнул. Не дождавшись чуда, Георг Шилган перевёл взор глубоко-голубых глаз на студентов, которые поголовно недоумевали и начинали бояться, что должны были сделать что-нибудь, чего не сделали. Спустя несколько тяжёлых как медный пуд секунд профессор потёр виски и упёрся жилистыми ладонями в поверхность кафедрального стола. — Добрый день, юноши и девушки. Тема сегодняшней лекции: «экстремум функции нескольких переменных». — продиктовал он нечётко, что вызвало за собой почти беззвучные перешёптывания студентов, переспрашивающих друг у друга тему. Шорохи донеслись до слуха профессора, и тот накинул взглядом плед недовольства сразу на всех присутствующих. Едва дав минуту на запись даты и темы, он продолжил говорить. — Кто ответит мне на вопрос: что называют точкой экстремума функции? — Точки максимума и минимума функции! — раздалось из зала. — Верно, — пожевав губы, профессор прошёлся возле кафедры и остановился перед аудиторией. — Записываем первую теорему. Если точка является точкой экстремума функции, то её частные производные в точке равны нулю или не существуют. При доказательстве теоремы используем определения частных производных и теорему о необходимых условиях экстремума функции одной переменной. Теперь более сложный вопрос: кто сформулирует мне эту теорему? Он обвёл студентов тяжёлым взглядом. В помещении воцарилось молчание, прерываемое нервным шелестом страниц. Когда Георг не получал ответ из зала от какого-нибудь добровольца, он, обыкновенно, выбирал жертву самостоятельно. — Айна Стеллар, — позвал он принцессу Туманных Плеяд. — Вы не выглядите сконцентрированной. Быть может, это от того, что Вы всё прекрасно знаете? В таком случае, для Вас не составит сложности сформулировать теорему о необходимых условиях экстремума функции одной переменной. — Я… Секундочку, профессор Шилган, — рассеянно произнесла Айна, стараясь потянуть время, и запуталась пальцами в свои золотые кудри, листая свой конспект. — Если некоторой… Если производная некоторой функции… — …Непрерывной! — подсказали ей с соседнего ряда. — Да-да, если производная некоторой непрерывной функции э-э… Функции f(x) на некотором промежутке положительна… — второпях вспоминала она, отчаявшись найти среди прочих записей одну конкретную. — Вы не помните, Ваше Высочество? — едко усмехнулся Шилган, сложив руки на груди и нависнув на бедной девушке взглядом как хищная птица. — Наизусть нет, профессор, — честно призналась Айна. — Там… Функция возрастает… И… Напряжение покатилось по аудитории на пару с сочувствием от сокурсников, адресованным Айне. Каждый не понаслышке знал, каково ощущать на себе пристальный взор Шилгана, оказавшись под его прицелом, поскольку под его железным натиском было сложно отвечать даже с полным укомплектованным багажом всех необходимых знаний — становилось слишком страшно ошибиться. Тут произошло что-то, заставившее Шилгана отвлечься. За дверью послышались голоса, привлёкшие его внимание. Лицо профессора неприязненно скривилось, плечи напряглись, губы дёрнулись. Было видно, что он жутко недоволен необходимостью отвлекаться. Дверь открылась, и в проёме появился Арност Раф. За ним прошёл Тин, и только после этого на их фоне показался некий длинный худощавый юноша в косухе. Его отличили тёмные кудрявые волосы, что густо вились на голове, создавая пышную волнами причёску, из волос торчали аккуратные рожки, одно из которых было проколото под серьгу, за спиной у него была пара чёрных крыльев. За него тут же зацепилось пару десятков взглядов. Некоторые не придали этому значения и продолжили заниматься своими делами, совершенно не интересуясь происходящим, как например, сделал Джозу. Рин вглядывался в лицо молодого демона очень внимательно и сложно, с явной мыслью о том, что эти черты ему знакомы. Хейн и Элмо смотрели заинтересованно, ожидая каких-то комментариев от преподавателей, а Ноа на месте едва не провалился и широко распахнул глаза, увидев это существо. — Дорогие студенты, минуточку внимания! — торжественно начал Раф, хлопнув в ладоши. — Прошу прощения, что прерываю важную лекцию, — тут Шилган нервно хмыкнул и покачал головой, всем своим видом показав, что никакие извинения не спасут ситуацию. — Вы все прекрасно знакомы с уставом Санта-Ни-Лаза, гласящим, что приём осуществляется строго перед началом учебного курса и только с первой ступени обучения. Но мы вынуждены сделать небольшое исключение из правил для одного смышлёного юноши из… На этих словах он сконфуженно застопорился и вопросительно взглянул на молодого парня, что чуть вышел вперёд, кивнул директору. — Из небольшой деревеньки в Хэлл-Эклипс. — вполне ожидаемо прохрипел демон, приветливо оскалившись перед всей группой. — Демоны все родом из одного места, — между делом съязвил профессор Шилган, всё ещё жутко недовольный, что на его лекцию выпало это представление. В зале повисла тишина, и он, удовлетворённый своей иронической заметкой, невзначай поправил себя. — Из Хэлл-Эклипс, разумеется! Откуда же ещё? Это ведь сектор демонов. — Да… Всё верно, — неловко улыбнулся Арност Раф, погладив белоснежную бороду. — Итак… На чём я остановился? Мы сделали небольшое исключение из правил, поскольку абитуриент очень и очень недурно показал себя на вступительных экзаменах. Поэтому, прошу любить и жаловать вашего нового однокурсника. Надеюсь, вы с радостью примите его в свой дружный коллектив. Прошу, представься… — Моё имя Гера Дарнелл, — лаконично огласил юноша, кротко поклонившись и блеснув клыкастой улыбкой, показавшей его благородное происхождение. — Думаю, что этого вам знать достаточно, чтобы со мной учиться. — Приятно познакомиться, Гера! — выкрикнул Ноа неожиданно шумно для своей репутации статного хладнокровного принца, и совсем тихо, неслышно, он обронил себе под нос: — Чёрт тебя подери. Гера косо улыбнулся ему и сразу же отвернулся, погрузившись в дежурные наставления от куратора. Сразу после этого Дарнелл занял одно из немногих пустующих мест и невозмутимо начал вытаскивать на стол письменные принадлежности, стараясь полностью отключиться от того факта, что все вокруг исподтишка на него уставились. — Гера Дарнелл, значит… — недоброжелательно прошептал Хейн, перекинув подбородок через плечо и оказавшись в числе тех, кто вперил взгляд в новенького, совершенно этого не скрывая. — Что ещё за чёрт такой? До конца урока группу практически невозможно было полностью сконцентрировать на лекции, что жутко выводило Шилгана. Разозлившись, он студентам дал внеочередную проверочную работу с совершенно диким набором задачек, решив отомстить за отсутствие должного внимания. Едва только раздался колокол, предупреждающий о начале перерыва, Ноа переполошился и выскочил из аудитории быстрее, чем когда-либо. — Куда это он помчался? — удивлённо спросила Элмо, выразив всеобщее недоумение. — Понятия не имею. Всю лекцию как в воду опущенный сидел. — нахмурившись, ответил Хейн. Ноа торопливо следовал за новеньким, откидывая пальцами выпавшие из свободного низкого хвоста кудри. Гера даже не догадывался о том, что его преследуют, и преспокойно шагал по коридору, исследуя врученный ему пергамент со списком всех предметов, аудиторий и преподавателей. — Гера, постойте! — шумно выбросил Ноа, заставив преследуемого резко затормозить и обернуться. — Ваше Высочество, — Гера уважительно поклонился. Не так низко, как если бы был ангелом, но достаточно низко, чтобы выказать благосклонность к особи королевских кровей. — Прошу, обращайтесь ко мне на ты. Во мне не течёт особенных кровей. — Мне кажется, что мы с Вами… Мы с тобой уже где-то виделись, — остановившись, Ноа оглядел его с высоты своего роста и прищурился. — Мы знакомы? — Я был бы преисполнен радостью, выпади мне ранее честь познакомиться с принцем, — Гера тепло улыбнулся, заглянув в его лик своими чёрными глазами. — И обязательно бы это сохранил в своей памяти. Мы с Вами не знакомы, Ваше Высочество. — В таком случае, прошу простить за беспокойство, — неожиданно вежливо изрёк Ноа. — Ты мне напомнил кого-то. — Кого? — заинтересованно спросил Гера, сверкнув глазами. — Не могу припомнить… — взор Ноа беспомощно метался по чужому лицу, похоже, что он испытывал стыд за виновность в этом разговоре. — Не бери в голову. — Конечно, мой принц, — Гера чуть приклонил голову. — Мне приятно завладеть Вашим вниманием. — Я всё-таки не твой принц, Гера, — с важностью поправил Ноа, растеряв прежнюю угнетённость. — Но это похвально, что ты хорошо воспитан. Сказав это, Ноа в последний раз бросил на него взгляд — слишком длительный и пристрастный, но после лишь развернулся и пошагал прочь.