Чистое синее небо

— Мистер Паркер, сэр, — взволнованно обратился к Питеру восьмиклассник, Джонни Шторм. — Насколько я знаю, в большинстве цивилизованных стран мира тяжелый детский труд запрещен! — А Соединенные Штаты определенно входят в список супер цивилизованных стран мира, мы это по географии точно проходили, сэр, — поддакнул другу Пьетро Леншерр, растребушив пятерней и так торчавшие в разные стороны светлые волосы. Не дай бог те возьмут и расположатся на голове чуть аккуратней, нежели в привычном для него стиле взъерошенного кубла. Питер оторвал взгляд от экрана телефона, на котором битых полчаса пытался написать какое-нибудь удобоваримое сообщение и посмотрел сперва на Шторма, а потом на Леншерра. Оба держали в руках тряпки. Оба сияли неприкрытой надеждой на то, что от неприятной работы получится избавиться, надавив на кнопки демократии и либерализма. Оба зря надеялись, потому что за собственное свинство нужно отвечать по всей строгости закона, а точнее — дисциплинарных правил школы. — Если я когда-нибудь заставлю вас шить пуховики на подпольной фабрике или рассыпать наркотические вещества по пакетам, чтобы потом продавать их на улицах — в этом случае можете сразу идти и жаловаться директору Фрост по поводу тяжелого и незаконного детского труда, — посоветовал им Питер. — А уборка в классе после того, что вы вытворили на уроке, не квалифицируется как тяжелый труд. Она попадает под категорию справедливого наказания за проступок, так что швабры в руки и вперед, господа. Шторм тяжело выдохнул, но покорно натянул резиновые перчатки и опустился на корточки, чтобы продолжить оттирать фиолетовую жижу от линолеума. Леншерр несколько секунд непокорно сопел и осуждающе пялился на Питера, но когда понял, что попытки уклониться от уборки не увенчаются успехом, горделиво крутанулся на пятках и занялся партой, на которой фиолетовой жижи тоже хватало. Питер подавил улыбку. Спустя неделю работы в школе Хейнса ему все еще было забавно скорее притворяться взрослым и суровым наставником, чем являться им на самом деле. Странное чувство. Питеру вроде как недавно стукнуло двадцать четыре, но в то же время ему все еще восемнадцать — непривычно, что не просто кто-то один, а целые скромные классы прислушиваются к его словам и мнению. Его коллега, Кэтрин Прайд (или Китти, как она попросила себя называть) сказала, что это вполне нормальное ощущение для еще вчерашнего выпускника университета и ничего страшного в нем нет. Желание учить и наставлять либо проявится со временем, либо нет — год работы в Хейнсе должен помочь Питеру разобраться в этом и в самом себе. Сама Китти еще в старшей школе определилась с будущей профессией и ничего сложного и необычного в наставничестве не видела, но вполне понимала, что смущало Питера. Все образуется, сказала она. Ну, или городской парнишка уволится и, поджав хвост, удерет обратно в свой Нью-Йорк. Да, тут, в Хейнсе, никто с ним не церемонился и выражений особо не выбирал. Этим, кстати, местные Питеру и пришлись по душе. Лучше пускай говорят все прямо в лицо, а не перемывают косточки за спиной. В любом случае, Питер надеялся на этот год и на то, что странное ощущение рассосется само по себе, пока он старательно отыгрывает роль справедливого и крутого учителя, ориентируясь на собирательный образ, подсмотренный из фильмов и сериалов. Пока что все шло неплохо. По крайней мере, на него никто не жаловался, малышня не выбегала из его класса со слезами на глазах, а директор Фрост спустя неделю даже зашла к нему перед уроками, чтобы сдержанно похвалить. — Вы все еще в Хейнсе, мистер Паркер. Сбежать не надумали? — Не дождетесь, мисс Фрост. — Ну-ну. Посмотрим, как вы запоете через месяц. Неделя прошла неплохо, но все новички справляются на короткой дистанции. Наверное, это звучало бы подозрительно в отрыве от контекста и личности Эммы Фрост. По факту эта женщина совсем не хотела, чтобы новенький учитель взял и намылился обратно в Нью-Йорк спустя месяц. Она помогала по мере своих возможностей, а коллектив учителей в школе принял новичка доброжелательным образом. Тут тоже явно не обошлось без директора Фрост. Точнее, без последствий ее умения грамотно руководить школой. А еще у нее имелось своеобразное чувство юмора и из-за него можно было возмущаться, смириться с ним или же удачно ему подыгрывать. Питер выбрал последний вариант и не прогадал — мисс Фрост оценила то, что их неоперившемуся птенчику из Нью-Йорка палец в рот не клади. Питер, честно говоря, рассчитывал на холодный прием, но в итоге все образовалось отличным образом. И из холодного у него пока что имелся только ледяной пол по ночам и зубодробительный ветер, скатывавшийся по утрам с горы и забиравшийся под воротник толстовки во время пробежек. — Давайте, господа, солнце еще высоко, — поддернул драящих линолеум восьмиклассников Питер и невинно хлопнул ресницами, когда Леншерр и Шторм с недовольными физиономиями покосились на него. А вот не надо было дурака валять во время проведения химического опыта, понятно? Разбили две колбы, испугали девочек, испачкали одежду, парты и пол лиловой жижей, которая должна была бы стать интересным опытом с силиконом и альгинатом натрия. И вообще эти двое, Шторм и Леншерр, объективно были лучшими в его классе — любознательными, настырными и сообразительными. Питер не скупился на хорошие оценки и похвалу, мальчишки прямо светились из-за этого — видимо, их редко когда хвалили на уроках. Но детство все еще играло в одном месте, несмотря на строгое предупреждение, что с реагентами и веществами шутки плохи. Вот и доигрались до того, что вынуждены драить после уроков химический класс. Питер опустил глаза вниз — он все еще сжимал в пальцах телефон. Темная зеркальная поверхность экрана отчетливо отражала неуверенность и нервозность на Питеровом лице, осевшие там после звонка тёти Мэй. Гарри и Мэри Джейн приходили к ней в гости этим утром. Принесли торт, рассказали о прошедшей свадьбе, потому что тётя настояла на том, чтобы они выпили по чашке чая с ней за компанию. Спросили о Питере и, по словами тёти, ужасно удивились тому, что Питер уже больше недели обживается в Хейнсе. Тётя Мэй не дурочка, она все поняла и, наверное, ждала каких-то внятных объяснений, которые Питер не был готов ей предоставить. Она не знала о том, что Гарри и Мэри Джейн собирались пожениться — Питер даже не упоминал об этом. Тётя с намеком между строк сказала, что ей пришлось выкручиваться во время разговора и извиваться, как ужу на сковородке, потому как Гарри и Мэри Джейн явно полагали, что об их свадьбе она в курсе. И о том, что Мэри Джейн ждет ребенка, тоже. А еще тёте пришлось подбирать слова и говорить ни о чем, потому что она не могла толком объяснить, почему Питер взял и улетел на Аляску, не предупредив своих лучших друзей. В конце разговора тётя Мэй выразила надежду, что Питер как-нибудь наберется смелости поговорить с ней по душам, потому что второе такое неуютное чаепитие с его друзьями она не переживет. Торт и так встал у нее поперек горла, когда Гарри поинтересовался, почему это Питер, ничего им не сообщив, отправился в Хейнс. Питер ответил что-то невнятное и попрощался с тётей, а теперь вот бессильно пялился на телефон, судорожно думая над текстом сообщения для Гарри. Мурашки неприятно бегали по телу, колючие и холодные. Во рту стало кисло. Он забыл поздравить их со свадьбой, кретин. Так замотался со всеми школьными делами, так сильно открещивался и не думал о Гарри с Мэри Джейн, что совсем забыл о таком важном событии в их жизни. Ну что он за идиота кусок, а. И вот этого человека Гарри собирался брать шафером? Хорошо, что Питер предупредил о своем переезде заранее и Гарри нашел для этой роли кого-то из своих университетских приятелей. С чего вообще можно начать в таком случае? С извинений? С приветствия? Может, сделать вид, что он писал не Гарри, а случайно выбрал его номер, а потом, слово за слово… А, может, лучше не писать сообщение, а позвонить? Звонок был бы честным и справедливым поступком после того, как Питер их обоих обидел. Не специально, но обидел. И сильно, наверняка. Они точно ждали хоть какой-то весточки, поздравления от Питера, несмотря на то, что все втроем переругались и дулись друг на друга пару недель. Разве это имело значение, когда на носу их свадьба? Питер решительно разблокировал телефон, прокрутил список контактов до имени Гарри, занес палец над экраном, но потом медленно выдохнул и нажал кнопку блокировки. Он не готов сейчас к этому разговору. Мелкота до сих пор прибиралась в классе. Слишком много разрозненных мыслей и вины, крепко стиснувшей в руке сердце. Питер сомневался, что вообще сможет выдавить из себя хоть что-то, а выслушивать обвинения от Гарри ему пока не хотелось. Вернется домой, нальет себе немного вина из бутылки, купленной в местном магазине на всякий случай, и тщательно подумает над тем, что делать и каким образом пытаться спасти их разваливающуюся на куски дружбу. Разваливалась-то она, по сути, из-за одного человека. Из-за Питера Паркера, которому хватило смелости убежать на Аляску к медведям, но который струсил откровенно поговорить с собственными друзьями. В дверь класса кто-то решительно и энергично постучал. Не дождавшись ответа от Питера, в открывшемся дверном проеме показалась чья-то голова. — Эй, мистер Паркер! — крикнула Китти, уже полностью просочившись в класс и уставившись на Леншерра со Штормом, раскорячившихся на полу. — Воспитательные методы на практике внедряете? Правильно! — Мисс Прайд, — отозвался Питер, отложив телефон подальше. — Можно с вами посекретничать немного, мистер Паркер? — прищурившись, будто планировала сделать какую-то пакость, протянула Китти. — Шторм, Леншерр, нечего уши тут клеить, тряпками активнее работайте! — Да, мэм, — отозвались восьмиклассники и послушно заскребли по полу. Питер вышел из класса и прикрыл дверь. Китти оглядела его с ног до головы и цокнула языком. — Выглядишь хреново, Паркер. — Чувствую себя так же. — Что-то случилось? — Да, — не стал кривить душой Питер. — Я поступил, как полный придурок, и обидел своих друзей. — Уже придумал, как исправить ситуацию? — Возможно. Нужно просто позвонить и поговорить, но… — Да, понимаю, — кивнула Китти. — Страшно сделать первый шаг. — Очень. У меня палец свело, пока держал его над кнопкой вызова. Китти насмешливо хмыкнула. — Паркер, ты переехал на Аляску из Нью-Йорка, но боишься сделать звонок? Это не тот Питер Паркер, которого я так хорошо знаю! — Мы знакомы неделю, Китти. — Что никак не противоречит моим словам. За неделю тоже можно хорошо узнать человека, — назидательно проговорила та. — Планируешь звонить сегодня? — Пока не решил. — Мы с Бобби и Ороро идем в бар вечером. Планировали позвать нашего городского парня с собой, напиться в честь пятницы и поболтать о всякой фигне. Но если ты собираешься извиняться перед друзьями, то… — Я пойду, — недолго раздумывая, согласился Питер. Ему необходимо расслабиться. Да и, возможно, пьяный звонок Гарри получится получше и связнее трезвого. — Во сколько собираетесь? — В семь. Ты же знаешь, где бар? — Найду, — уверенно кивнул Питер. В следующую секунду в классе что-то звякнуло и разбилось. Китти хихикнула и махнула рукой, пожелав терпения. Кажется, уборка силами Леншерра и Шторма грозилась растянуться надолго.

* * *

Бар с непритязательным названием «У Эрла» разместился прямо напротив набережной, окаймлявшей бухту залива. Питер, прикативший к бару на такси (как оказалось, небольшая фирма такси тут все-таки была), немного полюбовался сумеречным пейзажем, пока дожидался остальных. Вечер выдался безветренным и теплым. Бархатное синее небо отражалось в безмятежной воде, тихонько хлюпавшей возле причала. Вдалеке пушистое сизое облако мягко обнимало горную вершину, улегшись на заснеженный склон. Кругом царило умиротворяющее спокойствие. Хейнс был жив и сверкал огоньками, но оглушительного гомона большого города, набитого людьми, здесь отродясь не существовало. Питер дышал полной грудью, отойдя чуть в сторону от входа в бар, чтобы никому случайно не преградить дорогу. Кто-то с интересом его рассматривал, поднимаясь по тротуару, но Питер усердно пялился поверх голов, чтобы ни с кем не встречаться взглядом. Дружелюбные жители Хейнса любят трепаться языком и совать нос во все дела, а Питеру сегодня вообще не хотелось заводить новых знакомств. Настроение было, мягко говоря, неважным. Телефон тяжеленным булыжником оттягивал карман джинсов. Приблизительно такая же тяжесть уселась в груди. Все шло совсем не так, как представлял себе Питер, когда решил, что неплохо будет сбежать от проблем и безответной любви на край света. Он предполагал, что вопрос его влюбленности в Гарри как-то сам собой рассосется, если его, как главного раздражителя, не будет в Нью-Йорке, но выяснилось, что дружба могла разрушиться и без его непосредственного участия. Просто потому, что Питер Паркер — тупой придурок. О, а это неплохая фраза для того, чтобы начать разговор с лучшим другом. «Питер Паркер тот еще тупой придурок, правда, Гарри?». — Эй, одинокий и загадочный юноша, можно с вами познакомиться? — весело донеслось из-за спины. Питер усмехнулся и обернулся на звук — Китти, Бобби и Ороро остановились напротив. Все трое приветливо улыбались и выглядели как те, кто мог бы помочь Питеру немного расслабиться и отвлечься от забот. — Шире улыбку, Паркер! — крикнула ему Китти и махнула ладонью, подзывая ближе. — Все наладится — зуб даю! — Китти сказала, у тебя случилась какая-то неприятность, — проговорил Бобби, сменивший свой обычный спортивный костюм учителя физкультуры на голубую рубашку и джинсы. — Если тебя обидел кто из наших — покажи пальцем, я им уши надеру! — Тогда надери мне, я сам себя обидел. — Ох, да тут дело явно для пары стаканчиков виски, парень, — хмыкнул Бобби, положил ладонь Питеру на плечо и потащил за собой в бар. Питер не сопротивлялся — он, собственно, для того и пришел, чтобы его уговаривали выпить и забивали голову пустыми разговорами. В Нью-Йорке Питер по барам особо не ходил, учеба занимала большую часть свободного времени, но почему-то он даже не сомневался, что бар «У Эрла» выглядит как типичное место, куда приходят выпить и расслабиться. Иногда начистить морду. В Нью-Йорке определенно есть штук двадцать таких же «У Эрла», внутри ничем не отличающихся друг от друга. Деревянная стойка, долговязый бармен с седыми висками, беседующий с посетителями, тесно заставленное круглыми столами помещение и играющая из старого автомата музыка. Внутри разрешалось курить, поэтому кое-где в тускло освещенном зале вспыхивали желтоватыми точками кончики сигарет и тонкими серыми спиралями вился дым. Китти усадила Питера за их обычный столик в углу и понеслась делать заказ, пока Бобби и Ороро коротко вводили новенького в курс дела. Людей внутри было битком набито. Что и неудивительно, вечер пятницы же. Бубнили разговоры, рокотал смех, щелкали кнопки зажигалок. Питер чувствовал на себе чужие взгляды, липковатые и не особо приятные, навязчивые, но старался отвлечься разговором с Бобби и Ороро. Когда на столе появилась выпивка и закуска — отвлекаться стало намного легче. Питер узнал, что директор Фрост перегрызлась со всем муниципальным советом, чтобы выбить для своей школы ремонт и обновление оборудования всех научных классов и клубных комнат. Ее бывший муж заседает в совете и любая ее инициатива оборачивается тем еще цирком, но Фрост всегда добивается своего. Бобби признался, что он ее временами боится, хотя лучшего босса себе не может представить. Еще Питер выяснил, что Бобби и Китти встречаются уже пять лет, но не торопятся расписываться, потому что считают, что брак может разрушить их отношения. — Статистика, друг, — глубокомысленно выдал Бобби, махнув из стороны в сторону стаканом с виски. — Мы с Китти идем против сучки статистики. Ороро перебралась в Хейнс из Детройта после развода с мужем. — Он еще тот говнюк, — поделилась она, скривившись, будто сжевала прелый орешек. Было ясно, что о прошлом ей неприятно вспоминать до сих пор. — Коп. Все было неплохо, но когда вдруг поднял руку и заделал мне синяк под глазом — поняла, что нужно уходить. Слава богу, что у нас не вышло завести ребенка, поэтому у меня получилось развестись и подготовиться к отъезду. Он ведь сказал, что не даст мне никуда деться. После еще пары стаканов Питер вкратце рассказал о своей жизни, раз уж эта пятница стала внезапно вечером откровений. Говорить было легко, несмотря на то, что язык кое-где заплетался — будто эта история давно хотела быть рассказанной. Оговорка об ориентации, проскочившая мельком, никого из них не смутила и Питер почувствовал, как тепло стало внутри из-за того, что он даже хрен пойми где на Аляске отыскал отличных ребят. Китти опять давала зуб, но уже на то, что Гарри и Мэри Джейн его простят и предлагала прямо сейчас, без отлагательств, звонить им обоим. Бобби, держа Китти за руку, придерживался того же мнения, но на звонках не настаивал. Ороро сказала, что это дело Питера и только ему решать, когда и кому звонить. Питер, нащупав пальцами телефон в кармане, размышлял. Виски придал храбрости, но медленные, неповоротливые мысли могли сделать этот разговор с Гарри отвратительно неловким. Он бы не хотел потом извиняться еще и за звонки по пьяни. Ему и так слишком за многое предстояло извиниться, так? В какой-то момент Китти, крикнув что-то про их песню, утащила Бобби поближе к автомату на медленный танец, Ороро неровной походкой направилась припудрить носик, а к растекшемуся по стулу Питеру подсел какой-то парень. Питер запомнил его широкую улыбку и свое впечатление, будто зубов у него во рту явно больше стандартных тридцати двух. Кажется, Питеру делали комплименты — что-то там насчет красивых глаз, губ и задницы, которая никак не покидала чужих мыслей. Питер точно диктовал тому парню свой номер, потому что был уверен, что если не скажет — этот зубастый хищный рот откусит его голову прямо посреди бара. Напоследок чужая горячая рука мазнула по колену, потому что на горизонте нарисовалась возвращающаяся из дамской комнаты Ороро, а на ухо ему влажно шепнули: — Меня зовут Квентин, конфетка, запомни. Мурашки невольно побежали по телу. Секса у него не было уже… давненько и на трезвую голову можно было бы рассмотреть этого Квентина, потому что банально хотелось сбросить напряжение и потрахаться. А затем все лишнее и абсолютно неважное вылетело из головы, ведь в кармане завибрировал телефон. На экране горело уведомление о новом сообщении, а в отправителях значился Гарри. Питер подскочил с места, как ошпаренный, и ломанулся на выход, невнятно сказав Ороро, что ему нужно чуть проветриться. Над головой звездное одеяло раскинула ночь и Питер чуть не споткнулся о свою же ногу, засмотревшись вверх. В Нью-Йорке звезд видно почти не было, а тут, в Хейнсе, казалось — протяни руку и соберешь серебряных точек в обе горсти и распихаешь по карманам. Прохладный воздух обжег горло, а в уголках глаз собралась влага из-за внезапно напавшего непонятно откуда ветра. Сердце сильно колотилось и было так страшно, что кончики пальцев сводило. Питер поднял телефон, разблокировал экран и с трудом попал по иконке уведомления — рука дрожала. Все тело подрагивало. Сердечный приступ был на подходе. Я знаю, что твоя тётя уже поговорила с тобой. И ты наверняка прямо сейчас трясешься от страха, идиота кусок. Я обиделся на тебя. Я тебя не понимаю, Питер Паркер. Я вообще не представляю, что творится в твоей голове, хотя раньше вроде как был твоим другом и знал, что ты чувствуешь и о чем думаешь. Ты просто самый дурацкий дурачина из всех дурацких дурачин, ясно тебе? Но это не значит, что я от тебя отказываюсь. Позвони, когда решишь, что готов объяснить мне все. Питер перечитал сообщение трижды, пока не понял вдруг, что едва сдерживается, чтобы не разреветься из-за своей безответной любви и того, насколько замечательный Гарри и насколько хреновый лучший друг достался самому Озборну. Вселенная, раскинувшаяся у него над головой, тоже полагала, что Питер Паркер тот еще дурачина, но наверняка догадывалась, как можно все исправить.

* * *

Во входную дверь кто-то агрессивно тарабанил, но Питеру казалось, что стучали ему сразу по воспаленным мозгам, минуя черепную коробку. После вчерашних посиделок в баре он отключился прямо на диване в гостиной, судя по всему. Все тело беспощадно ломило; рука, которая лежала под животом, затекла, вторая свисала на пол. Правая нога тоже болталась в пространстве без опоры, поэтому Питер через разрывающую голову боль как-то умудрился удивиться — почему это он не свалился на пол вообще? И в следующую же секунду шлепнулся с дивана на задницу, не удержав равновесия. Мгновенно сработавшая карма, не иначе. В дверь опять начали барабанить. Питер, кряхтя, поднялся, вытер ладонью полоску слюны с подбородка и потащился выяснить, какой жестокий человек решил потревожить его похмельный покой в… двенадцать дня?! Теперь понятно, почему желудок выкручивал голодные кукиши, а во рту шуршали пески Сахары. Питер распахнул дверь. На пороге, занеся кулак для очередной серии ударов, стояла незнакомая женщина. Среднего роста, худощавая, с рассыпавшимися по плечам крупными локонами черных, как смоль, волос и агрессивно-красным росчерком губ. Смуглое лицо раскраснелось от злости, глаза метали молнии, в волосах трещало электричество. Переведя взгляд чуть ниже, Питер обнаружил рядом с женщиной девочку лет десяти. Темные волосы связаны в два смешных хвоста, куртка ядовито-желтого цвета, такой же рюкзак и дорожная сумка. Питер за полсекунды едва соображающим мозгом попытался вспомнить, есть ли у них с тётей Мэй неизвестные родственники где-нибудь в Латинской Америке и как они могли узнать, что Питер живет в Хейнсе. — Здарова! — первой нарушила немую и нелепую мизансцену девочка. — Привет, — вежливость в Питере бодрствовала двадцать четыре на семь. — День добрый, — ядовито выплюнула женщина, будто не доброго дня пожелала, а поскорее сдохнуть где-нибудь в канаве. — Знаете, куда Уэйд умотал? — Кто? — переспросил Питер. Через секунду сообразил, что речь идет о смотрителе маяка, с которым он так и не познакомился. Рот женщины изломился в возмущенную линию. — Сосед ваш, на маяке. Знаете его? — Да! То есть, нет. Не совсем. — Это как? — встряла с вопросом девочка. — Я о нем знаю, но ни разу не видел. — Давно тут живете? — подозрительно вопросила женщина, небрежно оглядев Питера с ног до головы. Зрелище ей открылось явно не самое презентабельное. — Неделю и живу, мэм. Женщина потерла наманикюренным пальцем висок, будто голова раскалывалась на части. Питер ее очень хорошо понимал — его череп держался целым исключительно благодаря неизведанному волшебству. — Чертов при… — женщина осеклась, увидев, с какой строгостью смотрела на нее девочка, — …приколист. И что мы теперь будем делать? Ты захотела приехать на день раньше и сделать своему драгоценному папочке сюрприз! А его нет на том чертовом маяке! Питер удивленно присмотрелся к девочке — это что, дочка смотрителя маяка? Значит, он и впрямь существует? А то Питер уж было начал сомневаться, есть ли у него сосед на самом деле, когда спустя семь дней неловких пробежек поблизости от его дома так никого и не встретил. А тут на тебе — самая настоящая дочка. А женщина, должно быть, его жена? Бывшая жена? — Я не могу здесь остаться на день, у меня сроки горят, — запричитала женщина себе под нос. — Но второй раз возиться туда-сюда я не буду. Приедешь к нему в следующем году, Элли. Оформим документы на перевод еще раз, ничего страшного. — Нет! — Элли швырнула рюкзак на сумку и скрестила руки на груди. Хвостики угрожающе задрожали. Питер, едва живой от похмелья, наблюдал за разворачивающейся ссорой. — И что ты мне предлагаешь, Элли? Я не могу оставить работу, дожидаясь твоего папочку! — Я останусь у него, пока папа не вернется, — Элли ткнула пальцем в Питера. — Ты серьезно? А вдруг он маньяк-убийца? Извращенец? Начнет заплетать тебе косички, пока ты играешься с его штучкой? — возмущенно заклокотала женщина. Питеру вдруг стало обидно. Он вообще-то совсем не похож на маньяка! — Я не маньяк-убийца! И со штучкой играть не позволю, я ее берегу от детей! — решительно выдал Питер, приосанившись. Элли и женщина в шоке уставились на него. Потом обе прыснули от слегка истеричного смеха. Лицо Питера пошло алыми пятнами из-за смущения, но прятаться за дверью он не собирался. Не на того эти двое напали, неа. — Как тебя зовут? — спросила женщина, опять приглядевшись к Питеру. — Питер Паркер. — Кем работаешь? — Учителем в местной школе. — Приятно познакомиться, Питер Паркер. Меня зовут Кармелита Камачо. Это — Элли. Так уж вышло, Питер Паркер, что ты должен будешь присмотреть за Элли, пока не вернется Уэйд, — деловито распорядилась женщина, достав из сумочки кошелек. — Двухсот долларов хватит на расходы и моральную компенсацию? Держи, — она всучила обалдевшему Питеру в руки две сотенные бумажки. — Учти — Элли умеет звонить в полицию, у нее в рюкзаке есть перцовый баллончик, а еще она точно сможет зарядить тебе по яйцам, папочка научил ее самообороне. Так что даже не вздумай ничего ей сделать. А если сделаешь — Уэйд от тебя мокрого места не оставит. Элли, милая, прямо сейчас достань баллончик и положи в карман. Кармелита и Элли попрощались, потом женщина зацокала каблуками и прыгнула в черный внедорожник, который, крутанув здоровенными колесами, спустился со склона и скрылся за поворотом. Питер так и продолжал стоять на пороге с глупым видом. Элли, глянув на его застывшее в непонятной гримасе лицо, фыркнула и протиснулась в дом, потащив по полу сумку и рюкзак. Это что, нахрен, такое было? Какая нормальная мать возьмет и оставит ребенка фиг пойми с кем? — Никто и не говорил, что она нормальная мать, — голова Элли, тряхнув хвостиками, выглянула из кухни. Кажется, Питер задал вопрос вслух. — Но она хорошо разбирается в людях. И еще мама про тебя все выяснила и из-под земли достанет, если что. Кушать хочется. У тебя есть что-нибудь? — невозмутимо спросила она, будто оставалась в компании незнакомых людей очень часто. — Сейчас придумаем, — пообещал ей Питер и поднялся на второй этаж в душ. Голова соображала через раз, мысли ворочались здоровенными неуклюжими камнями. Воспоминания о вчерашнем вечере, о сообщении Гарри, о зубастом Квентине, о ночном маяке смешались в странный калейдоскоп. А вдруг Уэйд не вернется? Ему что же, придется заботиться об этой девочке до самого колледжа? — Нет, конечно, у нее же мать есть, — возразил этому глупому предположению здравый смысл, начинавший просыпаться под освежающим контрастным душем. Через несколько минут посвежевший и переодевшийся, но все еще пребывавший в глубоком изумлении от всего произошедшего Питер спустился вниз. Элли водила пальцем по экрану телефона, но выключила его и отложила в сторону, когда увидела Питера. — У тебя очень простой пароль для вай-фая, — заметила она, крутанувшись на стуле. — Он тут больше никому не нужен, кроме меня и парочки лесных белок, которые смотрят «Америка ищет таланты», — отозвался Питер, потянувшись за глубокой тарелкой в шкафчик. Омлет с поджаренными сосисками — быстрое и вкусное решение для ребенка и для себя самого. Элли хихикнула. — Ты забавный. — Спасибо. — Ты папе понравишься точно. — Это радует, — сказал Питер, забросив порезанные кружочками сосиски на шкварчащую сковороду. Запахло просто охренеть как вкусно. Живот жалобно заворчал. — Папа тебе тоже понравится. Он классный, — призналась Элли. Питер обернулся — ее лицо сияло из-за широкой, счастливой улыбки. Кажется, она действительно обожала своего отца. Питер поджарил омлет с сосисками, порезал помидоры, разлил по чашкам чай и намазал маслом хлеб. Порции выглядели внушительными, но они с Элли за пять минут прикончили все и дочиста вылизали тарелки. Захватив чай и печенье, вышли на террасу и уселись в плетеные кресла — с этого места было отлично видно старый маяк на вершине и дорогу вверх по склону, так что они точно не упустят появление смотрителя. Если он, конечно, планировал явиться сегодня. Элли макала печенье в чай, а потом обсасывала размокшую массу. Питер попробовал сделать точно так же — вышло совсем неплохо. После третьего куска Элли решила рассказать Питеру о себе. Ей одиннадцать лет, мама с папой давным-давно развелись. Раньше из-за папиной работы они не могли часто видеться, но после того, как он переехал на Аляску, они стали встречаться регулярно. Кем прежде работал Уэйд, Элли не сказала. Либо не знала сама, либо решила не раскрывать всех подробностей сразу. Мама — стилист, дизайнер, визажист, блогер и еще куча всего остального, поэтому она постоянно занята и практически никогда не бывает дома. Потому-то Элли решила переехать к отцу и поучиться пару лет в местной школе в Хейнсе. — Папа обрадовался тому, что я буду жить с ним, — тихонько добавила Элли. Питер без труда понял, что скрывалось между строк. Должно быть, Уэйду было одиноко и Элли об этом знала или догадывалась. Хэнк еще неделю назад упоминал о том, что смотритель сторонится людей из-за шрамов. В горле почему-то заныло из-за того, что Уэйду приходится прятаться и почти все время находиться одному. Желание наконец-то познакомиться с соседом и периодически составлять ему компанию возросло в геометрической прогрессии. Вскоре Элли позвонила Кармелита из аэропорта Джуно, потребовала номер Питера, еще раз проинструктировала дочь насчет средств самообороны и была такова. Элли пожала плечами и снисходительно улыбнулась — поведение матери ее ничуть не удивило. — Если бы я не научилась готовить и не водила ее за собой в супермаркет, то давно умерла бы от голода, — призналась девочка. — У нее даже кактусы засыхают и гниют, потому что мама их забывает полить. А Питер когда-то в детстве считал, что все мамы похожи на тётю Мэй. Оказывается, в реальной жизни все обстояло не совсем так. Большую часть времени Элли и Питер провели на террасе. Питер успел заварить по четвертой чашке чая и нарезать сэндвичей с сыром и маслом, когда на дороге появилась пыльная и заляпанная грязью полицейская машина. Питер и Элли с интересом наблюдали, как она мягко поднималась вверх по склону до тех пор, пока не остановилась напротив них. В глаза сразу бросилась внушительная надпись «ШЕРИФ», нанесенная вдоль всего кузова. Слева приоткрылось боковое стекло, а справа, судя по звуку, щелкнула дверная ручка и кто-то вышел наружу. — Питер Паркер? — из окна высунулась заросшая физиономия какого-то мужика. Скорее всего, он и был шерифом. — Да, сэр, — ответил Питер. Интересно, зачем сюда пожаловал полицейский? Он вчера в баре вел себя прилично, бутылки не бил, стульями не швырялся, за руль пьяным не садился. — Все верно, Уилсон, — пробормотала заросшая физиономия, обращаясь к кому-то еще. — Малышка? — прохрипел чей-то грубоватый бас. Питер только заметил, что рядом с машиной за доли секунды вырос широкоплечий и высокий мужик. Его лицо было скрыто капюшоном толстовки, но Элли вдруг радостно взвизгнула и подскочила с места. — ПАПА! Папа? Питер от неожиданности тоже поднялся с кресла и сделал несколько шагов по направлению к машине шерифа и к крепкому мужику, в чью шею вцепилась Элли. Неужели Питер наконец-то познакомится со смотрителем маяка?