Лишь одно желание

— Если мы ничего не сделаем, Республика падет. И мне жаль говорить вам это, — начал Люк после того, как они сели за стол напротив троих ошарашенных взрослых.       Энакин, едва способный дышать, держал руку жены мертвой хваткой и в полном ужасе слушал. Сила Всемогущая… Он пытал собственную дочь. И взорвал Альдераан. Все джедаи… убиты, и, скорее всего, большинство из них его собственной рукой. Граф Дуку по сравнению с Дартом Вейдером, его будущим я, выглядел сумасшедшим ребенком, играющим в игры. Не удивительно, что его дочь так яростно ненавидела его. — Она падет примерно рядом с моим… я думаю, нашим днем рождения, — добавила Лея, не глядя махнув рукой в сторону своего брата. — На Корусанте этот день празднуется на двадцать третий день пятого месяца года. Мой день рождения два дня спустя. — Это значит, это и мой день рождения? — любопытно спросил Люк, его брови вопросительно поднялись. — Мне никогда не говорили, когда мой день рождения. Интересно. Энакина должно было взволновать то, что его сын не знал точную дату своего рождения, однако он был полностью отвлечен тем, что теперь они знали крайний срок исправления всего этого сумасшествия еще до того, как все начнется. — Сенат не позволит просто так возникнуть Империи, — рассудила Падме, звуча намного спокойнее, чем чувствовала себя. Энакин чувствовал, как она отчаянно пыталась понять, что именно пошло не так. — Империи не возникают за одну ночь, тоже. Это значит, что кто-то рассчитывал все наперед. — Согласен, сенатор. Сепаратисты выиграли войну? — хмуро спросил Оби-Ван. Он выглядел так, словно постарел на десять лет за последние десять секунд. — Нет, — сразу же ответила Лея, покачав головой. — Они проиграли, но если это поможет, Верховный Канцлер Палпатин был тем, кто основал Империю. Энакин замер. В его голове зазвучал гул, перекрывая абсолютно все звуки. Нет. Невозможно. Близнецы скорее всего ошибаются. Его сын скорее всего увидел неверие на его лице, потому что кивнул и обратился лично к нему. — Лея права. Палпатин основал Империю. Палпатин стал твоим учителем в Империи, — подтвердил Люк со страдальческим видом, который Энакин едва заметил.       Нет! И все же, когда Люк сказал это, все в его голове начало вставать на свои места. Явный интерес в нем еще с того момента, как они познакомились. Как Палпатин часто требовал, чтобы Совет позволил ему остаться на Корусанте, что разделяло его с Оби-Ваном. Он всегда думал, что нравится Палпатину, что он хотел быть его наставником. Он всегда казался готовым его выслушать, когда Энакин хотелось пожаловаться на… джедаев, на Оби-Вана, на войну. Он наконец понял правду, которую должен был заметить давно, но не заметил. Его использовали. Искусно, ловко, методично. Палпатин видел его потенциал в Силе с его детства, знал планы джедаев на него, как на Избранного, и решил помешать им. Крифф, он был так чертовски слеп! Ему хотелось отрицать это. Ему хотелось назвать своих детей лгунами. Но он не мог. Сила говорила, что это правда. — Это все моя вина! Я та, кто виновата, что Канцлер у власти, — с ужасом прошептала Падме, и он почувствовал ее боль, когда она отняла у него свою руку и спрятала лицо. — Сила, он… я думала… Я думала, он хотел только лучшего для всех. Он… он убедил меня объявить Валоруму квотум недоверия, — ее голос сорвался, в словах была горечь.       Он не был единственным, кем манипулировал Палпатин. Он обманул и его жену. Она была сильной, любимой королевой, но ей все-таки было только четырнадцать, и у нее не было политического опыта, смекалки и сообразительности противостоять мастеру лжи и манипулятору, как Палпатин. И у нее не было Силы. Не то, чтобы она сильно помогла, принимая во внимание то, как весь Совет джедаев был одурачен этим самым Лордом ситхов. Это не было ее виной, он был у власти задолго до того, как она стала королевой. — Тогда вся война была лишь уловкой, ужасной игрой кошки с мышкой, а главной целью было добиться большей и большей власти над галактикой для этого ублюдка, а мы были мышами все это время, — подвел итог Оби-Ван, рукой прикрывая рот. — Мы сыграли ему на руку. Все мы! Мы были ведомы Лордом ситхов, мы были так слепы… как? Джедаи были слепы. Йода был. Он был слеп, его использовали. Он почувствовал, как весь его мир снова пошатнулся. — Так… а Клоны? — начал он, его голос был таким же напряженным, как и его выражение лица. — Ну, Имперская версия событий довольно искажена. Император не хотел говорить, что он организовывал войны клонов в свою пользу. Но именно клоны, под твоим руководством убивали джедаев. Император объявил, что джедаи планировали захватить власть в Республике. Он сказал, что джедаи пытались убить его, из-за чего он получил ужасные шрамы и стал уродлив. Он приказал тебе направиться в Храм с целым батальоном клонов, где ты вырезал каждого джедая. Мне говорили, ты лично вырезал всех юнлингов и детей в яслях, не пожалев никого. Мой отец видел охранные видео со зверствами в Храме и рассказам мне, что там произошло, — горько объяснила Лея, обнимая себя руками, пока говорила. — Отец говорил, что Сенат радовался, когда Палпатин образовывал Империю и провозглашал себя Императором. Они с готовностью принимали методичное истребление джедаев, объявив их предателями. Если кто-то и выживал, то его преследовали и убивали. Люк… единственный оставшийся джедай. Если есть и другие, то они спрятаны, и мы о них ничего не знаем. — А что с чувствительными к Силе? — спросил Оби-Ван, нахмурившись. — Империя не могла сделать так, чтобы они не рождались… — Нет. Если они сразу же не убивались, то были похищены из семей, которые обычно убивались, и становились Инквизиторами. — Инквизиторы? — спросил Энакин, запутавшись. Лея окинула его ледяным взглядом. Первый раз за все время когда он не винил ее. Все вставало на свои места… вся его жизнь… одна большая хитрость… — Они приспешники Темной Стороны под командованием Дарта Вейдера. О них немного известно, и они исчезли относительно недавно. Никто не знает почему.       Он рассеянно кивнул головой, не особо вникая в ее последние слова, в его сознании всплывали одна ужасающая деталь за другой, звуча все снова и снова в его голове. Он чувствовал отвращение. Он станет убийцей. Таким же омерзительным. Он убьет всех тех замечательных милых детей, и даже больше. И все потому, что он предаст все, что он знает и всех, кого он любит и поклянется своей верностью этому дьявольскому деспотическому подонку. Это безумие. Он вдруг был выдернут из своих размышлений ласковым голосом жены. — Энакин не сделает это. Ни в миллион лет, — ровно сказала Падме, её вера в него была непоколебима. — И все же, мы здесь, мама, — Люк в доказательство поднял свою механическую руку, однако в этом жесте не было злости. Просто… абсолютная усталость. — Откуда ты знаешь меня, если все джедаи умерли? И почему ты продолжаешь звать меня Бен? — спросил Люка Оби-Ван, на лице его читалось непонимание. Взгляд Люка упал на Энакина, прежде чем вернулся снова к старшему джедаю. — Мои тетя и дядя не особо хотели вдаваться в детали… — Твои тетя и дядя? — Падме нахмурилась. — Сола и Дарред? Он почувствовал как, несмотря на все, интерес его сына возрос при упоминании семьи Падме. — Нет. Оуэн и Беру. Он не сразу, как должен был, узнал имена. Он все еще отходил от… всего, но Падме поняла сразу же. — О, сводный брат Энакина и его девушка? Я не знала, что они поженились. Но мы не видели их несколько лет, в связи с войной и… — Татуин?! — спросил ошарашенно Энакин. Люк скривился. — Ага. Одно слово сказало Энакину все, что ему следовало знать о мнении Люка о планете. И оно было созвучным с его. — Я даже не знал их. Почему, черт возьми, тебя отправили туда? Кто это сделал? — потребовал он. — Без понятия. Я… я думаю, Бен привез меня туда, когда я только родился. Я никогда не думал спрашивать, — он почесал затылок. — Ну, это было бы последнее место, где Энакин стал бы искать… — сухо отметил Оби-Ван, заработав взгляд и от Энакина и Падме. — Что? Не то, чтобы я сам хотел возвращаться туда. — Так или иначе, — Люк закатил глаза и неохотно продолжил. — Дядя Оуэн не любил Бена. Так он называл тебя, кстати… поэтому я вырос, думая что он был каким-то сумасшедшим отшельником, живущем в пустыне. Мы столкнулись несколько лет назад, когда я искал своих дроидов, и ты сказал мне… — он остановился. — Ты знаешь. Та ложь. И о джедаях. — Ах, — Оби-Ван, потерянный в мыслях, почесал бороду, его взгляд скользнул к смотровому окну за близнецами. — Если ты был на Татуине с твоими дядей и тетей, — произнесла Падме после короткого молчания, — тогда почему Лея была на Альдераане? Моя семья не покинула бы Набу. И ты упоминала, что у тебя был отец и семья… Губы Леи сжались, и Энакину показалось, что она снова станет спорить о том, что не может сказать почему, но потом почти неохотно, она все же произнесла: — Я была удочерена Бейлом и Брехой Органа. — Бейлом? — выдохнула в шоке Падме, ее глаза стали как блюдца, и она в шоке откинулась на спинку кресла. — Я… он мой близкий друг. Это правда, но… — Он был мне великолепным отцом, — гневно прервала Лея, — а мой биологический позволил то, что он, моя мать, Бреха, и весь мой народ были взорваны передо мной. Почти два миллиарда людей. Исчезли. Мгновенно. Из-за него! — Она прорычала, снова тыкая своим указательным пальцем в сторону Энакина. Тяжелая тишина наполнила комнату. — И… если я присоединился к тебе, то почему ты не тренирован лучше? Вы оба? — неохотно спросил Оби-Ван. Люк заколебался, и Энакин уже было хотел перебить его, умоляя больше не рассказывать этих ужасных вещей… — Ты был убит на Звезде Смерти.       Никто не упустил взгляда, что Люк бросил на Энакина. Его лучший друг. Его наставник. Его брат. Первобытный ужас, пугающая агония и невиданные страдания. Злость и абсолютная ненависть. Вот она, настоящая цена Темной Стороны, что-то прошептало ему. Два миллиарда человек. Нет. Еще больше. Убиты приказом Палпатина. Неудивительно, что его дочь так его ненавидит. Неудивительно, что его сын так его боялся. И он не мог винить его. Цена падения на Темную Сторону — гибель всего. Уничтожение всего.       Но что на счет спасения Падме? Он посмотрел на нее. Увидел ее бледное, ошеломленное лицо и страх в ее глазах. Он вообразил, как этот взгляд будет обращен на него. И даже если это было для того, чтобы спасти ее жизнь… она бы смотрела на него также. Даже возможно еще хуже. И внутри него все болезненно сжалось от этой мысли. Она повернулась к нему, ее глаза были большие и умоляющие. — Ты бы не стал. Нет. Эни, пожалуйста…       А какова была цена спасения жизни Падме? Этот вопрос все снова и снова звучал в его голове. Он встретился с твердым взглядом Леи, почувствовал ее чистую, неподдельную ненависть, такую сильную, что Сила звенела ею. Он глубоко вздохнул, задумываясь. К счастью, кроме ее невероятной врожденной способности скрываться в Силе, она была нетренированной, но возможно, это не было так уж хорошо. Если ситх, как Палпатин или… даже он сам, осознали ее потенциал… половина работы была бы уже сделана. И она выглядела совсем, как Падме… ему не хотелось, чтобы одна из них была такой озлобленной и полной ненависти.       А еще был Люк. Его сын. Отношение мальчика потеплело к нему за последние несколько дней, но в нем все еще был конфликт, особенно, когда он использовал свою механическую руку. Которой одарил его он.       Думая о Оби-Ване, его бывшем учителе, мужчине, который был ему братом больше, чем кто-либо, думая о боли и страданиях, которые он причинит ему, если падет, что это может обречь его на одинокое заключение, скрываясь на этом проклятом пыльном шаре и приглядывая за его сыном. А потом… он умер. От его руки.       И наконец, он задумался о потере целого Ордена джедаев, многих из которого он считал близкими друзьями и даже семьей.       Сила помоги ему! На его плечах висел такой груз, зависимый от решения, которое только он должен был принять.       Цена спасения жизни Падме — не только разрушение всей галактики полной триллиона безликих людей, которые не особо его волновали. И даже не уничтожение целого Ордена. Этого и так было бы достаточно. Но цена ее спасения, его Ангела, — раздирание их семьи в клочья и развеивание их по ветру. А он так, так чертовски устал от страданий его семьи. Сначала мама. Теперь его жена и дети. И все из-за него.       Он встал и отвернулся к смотровому окну, чтобы никто не мог увидеть слезы отчаяния, появившиеся в его глазах. Он стоял так долгое время, молчаливый, руки скрещены на груди. Когда он наконец заговорил, его голос был грубым, почти хриплым, он пытался контролировать себя. — Я не могу, — начал он, сбившись от всепоглощающего гнева и чувства предательства, которые он почувствовал от мужчины, которого он считал наставником. Нет, не только, еще и другом. Его ужас от того, что он сделает, став Дартом Вейдером. Его тоска за возможность позволить своей жене умереть. — Я… я не паду на Темную Сторону.       И он имел это в виду. Правда, правда имел.       И все-таки, казалось словно ничего не делая, он приговаривал свою жену к смерти. Но в глубине души он знал, что если ее смерть принесет спасение галактики, спасение их детей… она скажет ему, что это правильно. И она будет права.       И все-таки, легче от этого не становилось. Он должен надеяться, что его дети, находясь здесь, изменят временную линию настолько, чтобы он смог спасти ее… и всех остальных.