***
Уроки заканчиваются, Ганнибал так и не появляется, а Молли приближается к шкафчику, у которого стоит сам Уилл. За день Уилл всячески ухитрялся не оказаться в радиусе двух метров от одноклассницы и поначалу последняя словно и не замечала этого. После третьего урока Молли начала кидать в его сторону вопросительные взгляды, а после пятого — таки вовсе пыталась приблизиться — в эти моменты он вставал и направлялся в сторону уборной для парней. Хорошая стратегия, по мнению самого Уилла. Только вот сейчас уборная находилась на два этажа выше, и убежать было некуда. Потому Уилл избрал вторую свою стратегию — притвориться великим слепым. — Что не так? — не церемонится девочка. Брови её чуть нахмурены, а за её плечо переброшен пустой рюкзак — Уилл замечает всё это мимоходным взглядом, прежде чем отвернуться и начать рыться в книгах. — Понятия не имею, о чем ты говоришь. — Ты прекрасно знаешь, о чём я говорю. Ты весь день меня игнорировал, хотя я ждала, когда ты сам подойдёшь и объяснишь, в чем дело. — Обвиняет девочка раздраженно, глаза её периодически смотрят по сторонам, словно выискивая кого-то из толпы. Всякий раз, не находя своей цели, они вновь возвращаются на Уилла — под этим взглядом мальчику хочется стушеваться, но он держится. Старается держаться и говорить себе, что не он виновен, что ему не за что прятать взгляд. Только лишь через силу ему удается перебороть себя и взглянуть своей однокласснице в глаза; в груди его вновь трещит сердце от понимания, что теперь уже он не может улыбаться ей как прежде. Теперь уже лицо это — лицо простой знакомой, а не девочки, с которой он провел незабываемый год своей жизни. — По мне, ты очень неплохо проводила время с остальными. С ними ведь куда веселее, не так ли? — саркастически замечает Уилл; Молли еще больше хмурится. Школьники проходят мимо парочки, но ни Уилл, ни Молли не спускают с друг друга взглядов; оба напряженные, чувствуют, что им не избежать того, что идет на них — раскрытие всей правды. Правды, которой ни он, ни она не готовы раскрывать друг другу. — Что вчера сделал Ганнибал, Уилл? — Молли спрашивает неожиданно и ловит мальчика неподготовленным. — Это его никак не касается. — Еще как касается, — качает головой Молли. — Мы оба это знаем. Что вчера произошло, что он сделал? Молли делает шаг вперед, словно готова выслушать тайну, которая останется между ними. Вот только Уилл делает шаг назад. Держать взгляд одноклассницы тяжело, но ему удается. Руки его находят пристанище в карманах, когда он начинает говорить. — Почему ты со мной дружишь, Молли? Глаза девочки напротив расширяются в удивлении, а её слегка накрашенные в розовый губы раскрываются в «о» образной форме. Любой другой мальчик нашел бы сей картину очень даже привлекательной — любой другой мальчик посчитал бы себя счастливчиком, обрати эта чудесная девочка на него внимание. Уилл не был любым другим мальчиком. Уилл был мальчиком, который доверился этой чудесной девочке и сейчас с трудом сдерживался от того, чтобы не выкричать ей всю правду; что он все знает и ей больше нет нужды с ним возиться. Он этого не делает. Не делает, потому что где-то в глубине души он надеется, что Молли скажет пару волшебных слов и вуаля — Уилл вновь ей поверит и скажет, что это было глупое недопонимание. Только вот Молли молчит, и молчание разбивает куда сильнее, чем правда. Нужно отдать ей должное — плечи её ссутулятся на неуверенный манер, и глаза её потерянно смотрят в его. Она раскрывает и закрывает губы пару раз, явно стараясь вымолвить ответ, но ничего не выходит. Уилл понимает её, ведь сам лишь пару часов назад точно так же чувствовал себя: без сил вымолвить и слова, но с бурей эмоций в груди. Какие конкретно эмоции она чувствует сейчас, он знать не желает — ему достаточно молчания. Молчание, порой, говорит куда громче слов. Первые шаги даются ему тяжело — словно оковы держат его за щиколотку, но он поворачивается и идет в сторону выхода. Сердце его сжимается от боли, но он согревается мыслью, что у него есть Ганнибал. Ганнибал, который залечит все его раны. Ганнибал, который не бросит и не обманет его, — мысленно улыбается мальчик и на пару секунд даже забывает о тупой боли в груди. Хватка Молли на его руке сильная и от неожиданности мальчик запинается об собственную ногу. Чудом ему удается избежать падения, но когда Уилл понимает, что он более не находится под угрозой, разворачивается к однокласснице. — Что еще тебе нужно? Рука девочки продолжает сжимать его, когда она отвечает: — Я пока не могу сказать, почему именно дружу с тобой, Уилл. — Молли говорит непривычно тихо для себя — обычно бойкая девочка сейчас задумывалась над каждым своим словом. — Но я обещаю, это что-то значимое. Я просто не знаю пока, как тебе это объяснить… — Не парься, Ганнибал мне уже сказал, почему. — Не смей впутывать его и сюда. — Глаза напротив его расширяются, и голос одноклассницы понижается на октаву. — Не смей верить ему, Уильям, пожалуйста. Каждое его слово, действие — все это фальшь, как ты не видишь этого? Обида разъедает мальчика и Уилл вырывается из хватки одноклассницы. — Ты не имеешь никакого права так говорить о нем. Не смеешь говорить о доверии и тем более говорить так о Ганнибале. Хочешь знать, что он сказал? Правду, Молли, только правду, в отличие от тебя. — Слова отдаются горечью, но начав, Уилл уже не способен себя остановить. Мысли и эмоции, которые Уилл держал в себе все утро, вырываются наружу и требуют объяснений. — Неужели Ганнибалу пришлось на самом деле попросить тебя со мной сдружиться? Молчание режет сердце, и мальчик старается убедить себя, что ему все равно. Старается убедить себя, что Молли всего лишь очередной человек в его жизни и не более, но откуда тогда эта боль взялась? Голос Молли тихий, неуверенный, едва разборчивый. — Клянусь, Уилл, поначалу, может, так и было, но не потом. Клянусь… — Не клянись. — Злится мальчик и смотрит вниз — старается скрыть накатившие слезы. А ведь поначалу Уилл раскрылся — раскрылся в самый свой слабый момент в жизни. Холодный бетон под руками и тень в углу подвала ему являлись во снах неделями — Уилл по сей день слышит этот голос, на периферии замечает тень. Ему кажется, что никогда ему не удастся избавиться от следов мести Маркуса, но с каждым днем дышать ему становится чуть легче. Теперь уже голос не пугает, а только напрягает, но в первые дни Уильяму удалось справиться только лишь благодаря Молли. Уилл никогда не забудет ни бетона, на котором провел целую ночь в одиночестве, ни тени с голосом, которые с того момента стали периодическими и неприятными гостями в его жизни. Уилл также никогда не забудет, как он нуждался в Ганнибале, а того не оказалось рядом. Без всяких слов и объяснений, в момент, когда Уилл нуждался в нем больше всего. Тогда к нему пришла Молли. Именно Молли вытянула его из того потока мыслей и страха. Когда бы Уилл не закрывал свои глаза, он вновь оказывался в том бетонном подвале, привязанным к трубам. Молли тогда удалось его вытащить из того ужасного состояния, но теперь, когда Уилл вспоминает те секунды, он не может избавиться от чувства ненужной обузы. Не может не замечать, как Молли терпела его. Ничего из этого Уилл не говорит. Молли, видимо, понимает, что большего от него не услышит. Она начинает говорить тихо, явно взяв себя в руки. Плечи ее моментами дрожат — Уилл замечает краем глаза, но он сам на грани того, чтобы не развернуться и не уйти. Держит его на месте только понимание, что он не может убежать от этого разговора. Чем быстрее он закончит с ним, тем быстрее ему станет легче (как он надеется). — Да, Ганнибал после тех событий с Маркусом… попросил присмотреть за тобой. Но и без него я хотела с тобой подружиться. С самого начала хотела, но меня останавливал…- Пауза недолгая, но привлекает внимание Уилла — мальчик хмурится и поднимает взгляд на одноклассницу. Молли прикусывает губу, неуверенная, стоит ли продолжать, и Уилл кивает, подталкивая ее продолжить. И тогда она выдыхает: — Меня останавливал Ганнибал. Всякий раз, когда я хотела подсесть к тебе в столовой, либо подойти в коридоре, он находился рядом с тобой. Словно стена… он так странно смотрел. А потом начались эти слухи о том, что Маркуса подставили, и в этом нет никакого смысла, но в голову мне приходило только лишь… — Не смей. Не смей говорить о Ганнибале такое. — Уилл обрывает девочку и старается скрыть нервозность. Старается скрыть, ее правоту. Старается скрыть, что Ганнибал, возможно, способен на такое. — Он может быть спокойным, но никогда не причинит вреда никому, тебе понятно? Теперь Уилл делает шаг вперед и говорит тихо, чтобы только до ее ушей дошли его слова. — Не распространяй фальшивые слухи, Мэри. Не пятни имя моего друга. — Зрачки карих глаз расширяются, и девочка отступает назад. Первый шаг — второй, и теперь между бывшими друзьями метр расстояния. Этот метр ощущается как пропасть, которую ни перепрыгнуть, ни перегнуть. — Ты становишься таким же, как и он, Уильям. — Слова пропитаны осознанием и страхом. Они доставляют непривычное чувство комфорта, которого Уилл не ощущал раньше и к которому отныне будет стремиться каждый день своей жизни. Он улыбается и смотрит в испуганные глаза бывшей подруги. — Для меня это честь. Уилл не замечает на себе косых взглядов учителей, а если чувствует, то не придает им значения. Все его внимание нацелено на маленькую фигурку девочки, которая теперь удаляется от него. Может быть, поначалу он и был лопухом, но смеется тот, кто смеется последним.***
Солнце светит ярко, и птицы щебечут, когда Уилл доходит до дома. Брайана нет, как и еды в холодильнике, и мальчик устраивается с хлопьями перед телевизором, периодически поглядывая на часы — ожидает появление Ганнибала. После разговора с Молли мальчику становится легче дышать; он знает, что Ганнибал будет им гордиться. Мысль, что теперь все будет как прежде, греет его — они с Ганнибалом вместе закончат учебный год, и впереди их ждут три месяца лета. Ни Маркус, ни Молли, ни кто-либо другой не будет способен разрушить планы подростка. За последние сутки Уилл, наверное, чувствовал себя впервые таким довольным. Моментами в голову Уилла проникает мысль позвонить на домашний телефон Ганнибала, но он быстро отбрасывает эту идею в сторону — после столкновения с тетей Ганнибала, мальчик начал сторониться их дома. Лишний раз докучать Уильяму не желалось. Поэтому он ждет. Время тянется медленно, но дела находятся сами по себе: Уилл поднимается к себе в комнату, и перед его взором возникает недовольный Ганнибал, который вечно ругается на состояние его комнаты. Не совесть управляет им, а желание удивить своего друга: вещи мальчика летят в шкаф неопрятными кучами, а книги в беспорядке находят пристанище на полке. На первый взгляд комната обретает порядочный вид — Уиллу этого было достаточно, и он садится на кровать. Мысли врываются в его голову нежеланными гостями, но он отгоняет их. Он устал думать, не видит смысла в этом. Разговор с Молли высосал всю энергию из него. Тяжело услышать щелчок двери со второго этажа, но этот щелчок разбивает царящую тишину в доме, и мальчик вскакивает на ноги. Может быть, он пару раз даже перепрыгивает через ступени, а на последней сбивается и падает — возможно, но Уилл слишком занят тем, чтобы как можно скорее добежать до двери. Слишком занят тем, чтобы скорее встретить Ганнибала. Сердце его пропускает удар, а затем второй; на пороге стоит Брайан, а за ним мужчина в форме. Очень знакомый, но Уилл не подает виду, что знает его — отступает на два шага назад и ждет объяснений. Офицер, пройдя в прихожую, хочет заговорить первым, но Брайан опережает его: — Уилл, ты, должно быть, не помнишь этого человека. Следователь Кроуфорд. — Представляет Брайан офицера своему сыну, хотя в этом нет никакой надобности — Уилл понимает, кто это сам, стоит ему поймать на себе взгляд карих глаз. Все такие же четкие, с морщинками вокруг глаз. Именно эти глаза Уилл увидел первыми, после той ночи в подвале. Холодок проходится по спине подростка. Он кивает. — Кое-что произошло этой ночью… ему нужно поговорить с тобой. — Что произошло? Кроуфорд проходит вперед. Говорит он стойко. Так, как говорят отцы с сыновьями, но Уилл не верит ни слову этого человека. — Сынок, ты же знаешь Мишель, — утверждает офицер, и Уилл вновь кивает. — Один из ее братьев не вернулся ночью домой, а на утро его нашли в канализации. Мне известно, что ты вчера столкнулся с Мишель, не так ли? Дышать становится тяжело, но еще тяжелее держать свое лицо непроницаемым. — Мне всего-то нужно задать тебе пару вопросов, ты же не против? — Не против. — Соглашается подросток. Голос его несвойственно тихий и если Брайан замечает что-то, то ничего не говорит. Тяжело не смотреть на родного отца, но Уилл справляется, проходя в гостевую комнату. Офицер устраивается на кресле напротив; Брайан же, по просьбе Кроуфорда, уходит на кухню сделать кофе. Уилл уверен, что Кроуфорду не сдался этот кофе, но покорно садится и уговаривает себя расслабиться. связь между вчерашними и сегодняшними событиями вспылавает сама по себе и Уилл ругает себя за преждевременную панику. — Что ж, Уилл, — мужчина откидывается на спину и улыбается подростку. — Я тебя помню с больницы, тебя тогда знатно поколотили. Приходишь в себя? — Постепенно. — Это хорошо. — Одобрительно кивает мужчина. — С Джереми — братом Мишель — поступили куда хуже. Намного хуже. Ты же хочешь, чтобы ему тоже стало лучше? Глаза мужчины смотрят точно в душу мальчика, фальшиво спокойные. Ни на секунду Уилл не верит офицеру, но кивает. — Конечно. — Тогда говори только правду. Договорились? Руки офицера тянутся к маленькому прибору. Некоторое время он возится с железякой, прежде чем положить ее на столик. — Магнитофон. — Объясняет Кроуфорд. — Давай теперь начнем. Что ты делал вчера в торговом центре? — Мы с Ганнибалом должны были встретиться там. — В день всех влюбленных? Уилл пожимает плечами, и на хмурый взгляд Кроуфорда озвучивает подтверждение. — Расскажи, как все прошло. Правда вытекает с языка мальчика нехотя — Уилл не знает, какое его слово может стать решающим в жизни его близкого друга. Двенадцать лет малый возраст, но Уилл верит Кроуфорду — верит, что ему лучше сейчас говорить только правду. Голос его тихий, но стойкий. Голубые глаза смотрят в карие, и Уилл вскидывает подбородок, словно взывая на «слабо». Словно говорит, «смотрите, мне нечего скрывать от вас». — Мы с Молли вышли со школы и вместе направились в торговый центр. У нее было свидание со старшеклассником, у меня с Ганнибалом. — Нечто теплое вспыхивает в животе мальчика, но он равнодушно продолжает. — Затем мы разошлись, и я направился в сторону игрового зала. Там-то Мишель подошла ко мне, мы поговорили, и я ушел. Кроуфорд кивает и тянется ближе к Уиллу. — О чем вы с Мишель говорили? — Я о Маркусе, о том, что он не совершал второго преступления. Он не похищал Джо. Ты должен это знать. — Я не понимаю, почему тогда он признал свою вину? — В том-то и дело, что он не сам признал свою вину. Ганнибал заставил Маркуса взять вину за оба преступления. Кроуфорд знает. Кроуфорд знает. Дышать становится тяжелее. Кроуфорд знает, и Ганнибал уже у него. Возможно, этот допрос просто цирк, чтобы подтвердить все показания Мишель с Маркусом. Холодный пот скатывается со спины мальчика, но все его внимание приковано к карим глазам. Уилл уверен, что Кроуфорд только и ждет того, чтобы Уилл сказал все. Если Уилл скажет правду — он отдаст Ганнибала на расцерзание офицерам, если соврет — Кроуфорд все равно все знает. Он воспользуется ложными показаниями уже против самого Уилла. — Уильям, говори. Голос офицера утратил былую доброжелательность, а карие глаза сужаются до тонких линий. Ладони Уилла теряют теплоту и сжимают жесткую ткань джинсов. Краска так же отливает от его лица, и мальчик сидит неподвижно, хотя понимает, что каждую продленную секунду будет все сложнее объяснить. — Уильям, мое терпение на исходе, говори! Голос звучит приглушенным даже для собственных ушей Уилла, но ему удается вымолвить: — Она первая подошла ко мне и начала говорить непонятные вещи. — Какие конкретно? Кроуфорд продвигается на конец своего кресла, ожидая продолжение. Тишина охватывает комнату, и Уилл не видит иного выхода, кроме как сказать правду. Сердце его затихает, и дрожь пробирает его руки, когда он вновь нарушает молчание между ними. — О Маркусе и- Крик с кухни останавливает Уилла на полуслове. Кроуфорд отодвигается обратно от Уилла и хмурится, и Уилл прослеживает его взгляд. Дверь в гостевую комнату открывается, и резким движением входит Брайан — покрасневший, злой Брайан. — Мистер Кроуфорд, подойдите срочно сюда! Там дети, подростки, чудовища разрушают мне гараж! Большая фигура офицера поднимается на ноги, и Уилл ловит на себе взгляд карих глаз. — Мы еще не закончили, сиди на месте, я сейчас вернусь. Уилл кивает слабо и выдыхает только, когда дверь за офицером захлопывается. Все напряжение уходит с плеч, но мальчик знает, что это еще не конец. Это передышка перед прыжком в огромную яму, выхода из которой нет. Уиллу некого винить в том, что он оказался в этой ситуации, кроме себя. Даже Ганнибала Уилл не может обвинить, ведь всегда, в глубине души он знал, что эта тьма и неясность не приведут ни к чему хорошему. Никогда не приводит. Тишину в пространстве разрывает телефонный звонок. Первый гудок, затем второй, и Уилл убеждается, что звенит не в его ушах. Он кидает осторожный взгляд в сторону двери и, на ватных ногах, встает с дивана и подходит к домашней трубке. Номер не определен, но Уилл все равно тянется ответить — прикладывает трубку к уху. — Уилл? Сердце перестает биться, и Уилл улыбается. — Ганн- — Не произноси моего имени. Не подавай вид, что это я, если в комнате кто-то есть. Ты понял? Комната пустует, и мальчик решается на короткое угуканье. — Офицер уже пришел к тебе? Желание рассказать обо всем Ганнибалу велико, но Уилл понимает, что у них есть считанные секунды, прежде чем офицер с отцом вернутся обратно. Он вновь просто угукает. — Отлично, все идет по плану. — Уилл может слышать через трубку улыбку старшего и сам непроизвольно улыбается. — Теперь слушай внимательно, Уилл. Слышишь? Говори все как есть. Рассказывай обо всем, что было до того, как ты вернулся домой. Запомни, после встречи с Мишель, ты направился не домой, а к «Молли». Вы вместе провели весь вечер, ты остался у нее, и вы вместе пошли на утро в школу. Ты со мной ни разу не пересекся. Молли все подтвердит. Понятно? Вопросов много, слишком много, но Уилл может слышать голоса на кухне, и потому вновь просто угукает. — Хорошо. Это очень хорошо. — Вновь наступает тишина, тишина, которую Уилл ненавидит всей душой. Тишина, которую ему никак не восполнить, как бы он не желал сказать всего, что у него на душе. Он знает, что сейчас не момент, но он также чувствует, что другого шанса не будет — как бы он не убеждал себя, что это глупое, неправильное чувство. Что у этого чувства нет оснований. Голос не успевает проронить и звука, когда Ганнибал опережает его. Говорит старший куда тише прежнего, говорит нежно, и Уилл жадно вслушивается в каждое слово. — У тебя будет много трудностей из-за меня, Уилл. Тебе будут много плохого говорить обо мне и порицать меня за то, что я сделал с тобой, но помни, я делал это все ради тебя. Я всегда буду делать все во благо тебе. В моменты, когда тебе будет казаться, что ты одинок, я буду стоять в шаге от тебя, в тени, но поддерживать тебя. Для этого ведь и бывают друзья? — Смешок выходит сухим, но Уилл улыбается. Улыбается, хотя чувствует слезы на своих щеках, хотя понимает, к чему все идет. Понимает, хотя не желает ни понимать, ни осознавать. Голос его от молчания и слез становится ломким, но Уиллу удается сглотнуть комок. — Я прошу тебя, останься. Пожалуйста, Ганнибал, мне все равно на все, что они скажут, но прошу, только останься со мной. Я не смогу, слышишь? Я не смогу без тебя. Хочешь, забери меня? Ты можешь забрать, мы вместе сможем уйти, я даже папе ничего не скажу, клянусь. Только прошу, не оставляй меня одного. Ни открывшуюся дверь, ни шагов за спиной, Уилл не слышит, но чувствует, как у него отбирают телефон. Он борется за него, пытается отобрать у Кроуфорда, вырывается из рук Брайана и зовет Ганнибала, хотя перед глазами его размыто все одним пятном, а слезы щекотят нежную кожу щеки. Он не чувствует этого, как не слышит слов мужчин — все, что до его уха доходит — это пустые гудки в телефонной трубке. Слезы продолжают идти, даже когда Кроуфорду удается усадить его обратно. Они продолжают идти, когда Уилл пересказывает все, что ему сказал Ганнибал. Ему тяжело говорить, но он говорит обо всем с офицером, а душа его все еще слышит пустые гудки. Сердце его кровоточит, и его не волнует, что офицер смотрит на него с жалостливыми глазами. Не волнует и отец, который пытается напоить его успокоительным. Онемение, слезы и боль — это все, что Уилл ощущает. Ненависть и злость придут позже, но Уилл быстро справится с этими чувствами. Благодарность тоже придет, она будет тлеющим угольком в сердце мальчика все последующие годы. Обида же теперь будет его вечным спутником. Оборачиваясь назад, Уилл поймет, что именно благодаря обиде их следующая встреча и состоится.