писатель и художник

Это была последняя ночь Наруто в общежитии. В его комнате был парень. Узумаки сидел за письменным столом, и дописывал последнюю строчку сообщения для матери ̶ ты уже сдал работу? ̶ спросил Какаши, доедая остатки арахисового масла из забытых залежей Наруто. ̶ оставил под дверью, ̶ ответил он, ̶ и на всякий случай отправил по почте. Хатаке что-то одобрительно промычал. Он сморщил нос, облизывая зубы. ̶ тебе долго еще? Послышался характерный хлопок – Наруто закрыл крышку ноутбука, и запихнул его в сумку. Теперь его внимание целиком и полностью принадлежало Какаши. Он сам принадлежал Какаши. На все сто процентов. Хатаке улыбнулся ему. Эту улыбку Наруто видел впервые, и он тут же занес ее в справочник улыбок Какаши. ̶ иди сюда, ̶ художник похлопал по месту на кровати меж своих ног. Писатель наигранно лениво встал с видавшего виды стула, успевшего полюбиться парнем, и, стараясь не улыбаться в ответ, медленно подошел к своей кровати, ̶ ты сегодня какой-то грустный? Наруто посчитал этот вопрос риторическим, и не спешил отвечать на него. Поставив одно колено на кровать, он забрался на нее, расположив свои бедра под согнутыми коленями Какаши. ̶ это последний день, ̶ отстраненно произнес Наруто, утыкаясь лбом в чужие ключицы. В его волосах был ладони Какаши, пальцы аккуратно массировали кожу головы. ̶ я знаю, ̶ прошептал Хатаке, касаясь губами пшеничной макушки. ̶ хочешь запачкать мои волосы арахисовым маслом? ̶ это ради профилактики, ̶ ответил художник, не пошевелившись, ̶ если я оставлю там жвачку, они не слипнутся. Наруто грустно улыбнулся. Он вытянул свои руки вдоль боков Какаши, ладонями обводя крепкие плечи. Он с наслаждением вдохнул запах красок вперемешку с ароматом крепкого кофе, по которому так будет скучать дома. ̶ мне щекотно, ̶ прошептал Хатаке, чуть приподнимая лицо парня. Наруто прикрыл глаза и провел кончиком носа по подбородку Какаши, уделив особое внимание родинке под его губой. Он поцеловал его под подбородком, медленно передвигаясь губами ниже, по кадыку и до ложбинки между ключицами. Рубашка художника была расстегнута на две верхние пуговицы. У художника были невероятные ключицы. Наруто обязательно запомнит их, отпечатает в памяти, чтоб никогда не забыть. Какаши не спеша потянул руки к вороту футболки Наруто, чуть отдвигая его от теплой кожи. Наруто вновь поднялся до уровня лица Какаши, и теперь смотрел ему в глаза. ̶ что ты делаешь со мной, Наруто… ̶ прошептал художник, опуская взгляд на чуть опухшие губы напротив. ̶ а ты? Наруто медленно подался вперед, обведя верхнюю губу художника кончиком носа. Какаши прерывисто вздохнул, и посмотрел на него так, словно действия писателя доставляли ему неземное удовольствие. Губы Наруто слегка дрожали от накативших эмоций и понимания того, что, возможно, это их самый последний раз вместе. Какаши было нелегко смотреть, как меняется выражение лица Наруто, и старался через поцелуй донести ему, что все в порядке. Все будет хорошо. Узумаки обхватил лицо Какаши ладонями, не заметив, что у самого по щекам потекли слезы. Нос заложило, дыхание немного затруднилось, но парень продолжал двигать подбородком, не нарочно стукаясь с художником зубами. Конечно, Какаши все заметил. Наруто немного отстранился от Хатаке, приподнимаясь. Он поменял положение ног; теперь его икры находились по обе стороны от бедер художника, сам он находился сверху, и это немного облегчало задачу Какаши. Хатаке перехватил одну руку Наруто, не нарочно сдавливая в пальцах чужое запястье. Он поднес руку Узумаки к своей груди, туда, где билось его собственное сердце. ̶ вот, что ты делаешь со мной… ̶ прошептал Какаши, свободной рукой поглаживая чужой бок. Наруто был уверен, что его щеки покраснели. Парень зажмурился, отчего-то стало стыдно. Какаши провел пальцами второй руки по ссутулившейся спине писателя, поглаживая мягкую кожу под футболкой. Наруто чуть выгнулся в пояснице, как кот, тем самым убивая последние сантиметры между их телами.Вот по этому он будет скучать. По рукам Какаши. По возможности прижиматься к художнику каждой клеточкой своего тела, вдыхать запах красок до тех пор, пока голова не начнет кружиться, пока из глаз не хлынут слезы, от переизбытка эмоций. Какаши завороженно смотрел на него. В голову Наруто прокралась мысль, что больше никто на него так не посмотрит. Что ни от кого больше он не будет ждать такого взгляда. В данный момент ему хотелось, чтоб кроме Какаши на него никто и никогда не смотрел. – Наруто, – губы художника коснулись открытого участка шеи писателя, – о, Наруто… Хатаке медленно подтолкнул парня своей грудью, и принял вертикальное положение, заставляя Наруто обвить его талию бедрами. Он продолжил наклоняться вперед. Писатель округлил глаза лишь когда его голова коснулась прохладной перьевой подушки. – Какаши. – Наруто встретился взглядом с туманными омутами художника, и протянул к его лицу свою ладонь. Хатаке прильнул к ней, провел по внутренней стороне носом, и застыл, не отрывая губ от запястья. Волосы Наруто были беспорядочно разбросаны по подушке, во взгляде притаилось нечто новое, чего Какаши там доселе никогда не замечал, а под щеками ходили желваки. – ты… – начал Хатаке, прикрывая глаза. – да, – выпалил Наруто, словно не договаривая: «открой, открой же!». – уверен? – да… – вовсе не уверенно повторил писатель, чуть сползая с подушки. Хатаке кивнул. Платиновые пряди упали ему на лоб, и Наруто даже осмелился вдохнуть их запах. Мята и кофе. В следующий момент, когда Какаши открыл глаза, Наруто уже успел расстегнуть третью и четвертую пуговицы его рубашки. Хатаке прерывисто вздохнул. Он наспех сорвал с себя ненужную вещь, и бесформенным комком отбросил ее в дальний угол комнаты. Наруто принялся жадно рассматривать сильные руки, что теперь находились по обе стороны от его головы, а каждую родинку на груди и плечах он ласково накрывал подушечками пальцев. Парень старался не опускаться руками ниже, да и в этом не было необходимости: Какаши его не торопил. Он позволил Наруто задать свой темп, который будет удобен для него, и Узумаки чуть не всхлипнул. Какаши такой хороший. Иногда, Наруто думал, что настолько хороших людей не должно существовать. Что Какаши – ходячий парадокс. Но с каждым разом, когда он вновь смотрел на абсолютно симметричное лицо, трогал чужие шелковистые волосы, писатель понимал, что он самый счастливый человек на всей Земле. И он готов благодарить кого угодно за их встречу. За первое приветствие, легкое рукопожатие, и йогурт, который сейчас казался совсем не к месту, но тогда он буквально вытащил их обоих из образовавшейся нелепицы. Наверное, Наруто не к месту улыбнулся, ведь теперь Какаши удивленно смотрел на него, вздернув одну бровь. Парень замотал головой, лишь сильнее растягивая губы: – вспомнил, как мы познакомились… – мечтательно произнес он. Уголок рта Хатаке пополз вверх: – и как ты чуть не зашвырнул в меня книгой? – его руки во всю блуждали под тканью чужой футболки. Наруто уже несколько раз подумывал избавиться от нее. – потому что я не привык к тому, что в комнате кроме меня есть еще кто-то, – в голосе писателя проскользнула обиженная нотка, но Хатаке сумел ее уловить. –я не люблю знакомиться с новыми людьми, – в свое оправдание сказал Какаши, и задрал футболку Наруто, оголяя его живот. – рано или поздно нам бы пришлось познакомиться, – прошептал писатель, блуждая руками по крепкой спине. – ну так мы ведь и познакомились… – в ответ прошептал Какаши, накрывая розовые губы Наруто своими. Наруто что-то промычал, и Хатаке, закатив глаза, начал целовать его с большим напором, проталкивая язык в чужой рот. Наруто не заметил, как его футболка отправилась вслед рубашке Какаши, как руки потянулись к чужому ремню, и как Хатаке начал осыпать его грудь короткими поцелуями. Пряжка звякнула, когда ремень упал на пол, и на секунду Наруто застыл.Вот она, точка невозврата. Если сейчас они не остановятся, то больше и не смогут это сделать. Придется идти до конца, и от этой мысли в животе затянулся приятный узел. Сейчас руки Какаши находились на поясе его штанов, готовые в любой момент с радостью снять их. Наруто просто нужно было немного приподнять бедра. Напряжение в комнате ощущалось на коже, ожидание, в котором томился Какаши немного давило на писателя. Ему пришлось приподняться. Он остался почти голым, в то время как на Какаши все еще были брюки. Наруто укоризненно посмотрел на него, и вскоре художник избавился ото всей одежды на себе. Был ли Наруто готов? Абсолютно точно, нет. Хотел ли? Каждой клеточкой своего тела. Писатель чувствовал его. Ощущал касание своей кожи и чужой, и понимание, что сейчас может свершиться величайшая ошибка в его жизни настолько вскружила голову, что Узумаки был готов заскулить от отчаяния. Какаши посмотрел на него, опасливо поднимая глаза. Его голова находилась на уровне живота Наруто, горячее дыхание здорово обдавало жаром нежную кожу, и Наруто вцепился в накрахмаленные простыни. Какаши посчитал это знаком, и теперь зубами оттягивал резинку последней оставшейся на Наруто вещи. Ткань медленно сползала с его бедер, и Наруто с каждой секундой все больше впадал в краску. Нет, Наруто совсем не готов. Но он не был дураком, чтобы говорить это вслух. Какаши все время целовал его. Губы, щеки, шею, подбородок. У Наруто из глаз поначалу текли слезы, но он ничего не мог с собой поделать. Какаши выцеловывал каждый миллиметр на лице писателя, словно пытался без слов поддержать его. Вскоре болезненные ощущения отошли на второй план. Теперь Наруто сам старался покачивать бедрами, и у него оставались силы отвечать на требовательные поцелуи. Какаши вдавливал Наруто в кровать всем своим весом, его руки поглаживали чужие бедра, в то время как ладони Узумаки сжимали его плечи, а зубы оставляли на шее и ключицах саднящие укусы. Но писатель ничего не мог с собой сделать. Его с головой накрыла волна эмоций. Все новое и неизведанное, что он старался скрывать от себя все это время, будто лавиной сошло на него в один момент. Его мозг, верно, готов был разорваться, сердце трепетало где-то в горле, а внизу живота рождалось новое, неимоверно приятное чувство. Узел затягивался все сильнее, и Наруто почувствовал руку Хатаке на себе. Лицо художника раскраснелось, волосы отдельными прядями прилипли к вискам, на лбу выступил пот. Наруто в ужасе представил, как выглядит его собственное лицо со стороны, но эту мысль сразу высквозило из его головы. Как и все остальные. На его животе было что-то липкое, вязкое. В голове гудело, мыслей в ней не осталось, и единственное на что он был способен – целовать Какаши. Целовать так, словно это их последний раз. Ведь это и был их последний раз. Рано утром за Наруто приехала машина. Отец ждал его, опершись на капот и что-то листал в телефоне. Парень стоял возле багажника засунув руки в карманы. По его щекам текли слезы, сползали к подбородку и растворялись в горловине свитера. Он закусил губу, когда почувствовал ладонь отца на своем плече, и зачем-то кивнул. Минато что-то говорил ему, но увидев безучастный взгляд сына, лишь чуть крепче пожал его плечо, и сел в автомобиль, заводя мотор. Мимо писателя проплывали студенты и их родители. Весь лишний шум оставался где-то там, за его спиной. В корпусе студенческого общежития, где в столовой стоит дурацкий кулер с двумя краниками. С хлипенькими открытыми коридорами, и наружными лестницами, с комнатой номер семьсот семь на самом верхнем этаже здания, больше напоминающего мотель. Наруто знал, что обязательно вернётся. Но уже ничего не будет, как раньше.