Казино

Несколько следующих дней прошли спокойно, хоть и Эда абсолютно не представляла, как ей теперь общаться с Серканом. Слова, сказанные им, его способность открываться ей одной — всё это заводило её в тупик и дарило пустые надежды. Он спросил: «Почему я не чувствую себя так же рядом с Селин?». Ей не хотелось этого, но душа упорно слышала: «Эда, я что, влюбляюсь в тебя?». Он сказал, что запутался, и говорил так много, что не оставил ни единого сомнения на то, что у него к Эде какие-то чувства, но, как бы она ни хотела, Серкан не дал ей желанного подтверждения о природе своих чувств. Это могла быть привязанность, благосклонность, благодарность, ведь они за несколько месяцев пережили так много, сколько люди порой не переживают за целую жизнь, и Серкан запросто мог перепутать это с чем-то большим. Она не хотела торопить его, потому что для неё он сейчас походил на маленького ребёнка, который только начинает постигать человеческие чувства. Меньше всего на свете Эде хотелось быть манипулятором и вкладывать неверные идеи в голову человека, которым она дорожила, и именно поэтому Эда пустила «их» ситуацию на самотёк. Серкан же, в свою очередь, сделал то, что посчитал нужным, и ушёл с головой в процесс приведения их плана в действие. В конце концов, они проделали такой огромный путь не ради того, чтобы свернуть с курса на полпути, и Эда оставила его действия без комментариев, продолжив подыгрывать с прежним энтузиазмом. Иногда ей казалось, что Серкан сидит на коробке со взрывчаткой, которая грозится подорваться от любого неудобного вопроса, но даже это не убивало в Эде тихую надежду на то, что когда-нибудь, возможно, у них что-то да получится. Наученная горьким опытом, в этот раз свои чувства Эда спрятала в маленькую шкатулку, замок от которой проглотила, оставив на поверхности только то, что Серкан уже был готов принять, и гордо умалчивала о том, что могла бы дать ему больше. Нет, не сейчас. Она уже триста раз пожалела о том, что так рьяно выкладывала перед ним все свои карты на стол, позволяя увидеть свои слёзы и узнать, что он способен причинить ей боль, достать до самого сердца. В этот раз она не жалась нервно за обеденным столом, не кидала на него неловкие взгляды, не отвергала любую попытку прессы с ней заговорить. Вместо этого Эда ежедневно спускалась на завтрак в нарядах, больше свойственных владелице компании, нежели рядовому ландшафтному дизайнеру, держала Серкана за руку на публике так, будто они уже прожили счастливую жизнь вместе, и ровно и спокойно, словно жена политика, отвечала на вопросы журналистов. Каждый день за ужином Серкан коротко докладывал ей о том, каких успехов уже успел добиться в отношениях с Селин, и Эда поражалась тому, как безумно порой влюблялись женщины, что даже от одного взгляда своего объекта воздыханий забывали, что тот, вообще-то, помолвлен и во всю готовится к свадьбе. Эта «ненужная» информация отметалась, стоило только Серкану поманить пальцем, но Эда не могла осуждать Селин за такое поведение. Смогла бы она взять и отказать, помани Серкан пальцем её? Смогла бы устоять перед таким искушением? Нет, определённо. Поэтому осуждать кого-либо в её ситуации было крайне глупо, хоть и, впрочем, Серкан тщательно придерживался их легенды и продолжал использовать образ идеального жениха, не делая ничего предосудительного. Он не держал Селин за руку, не осыпал её словами любви, не переходил дружескую грань, установленную между ними, добиваясь того, чтобы первой сдалась и упала в его объятия она. Таков был план: проводить максимальное количество времени вместе, давить на чувства, но стоять на месте, потому что делать первый шаг самому было запрещено. Это слегка вводило в ступор Селин, которая последние дни светилась счастьем, но иногда казалась какой-то задумчивой, когда пыталась объяснить себе, с чего это вдруг Серкан зовёт её выпить кофе, приглашает вместе поработать над проектом, просит её «дружеского» совета по некоторым вопросам. Она говорила себе, что это нормально, что так было раньше, когда она ещё работала в этом офисе, что Серкан — тоже человек, и он просто мог по ней соскучиться, но коварные мысли о его воскресшей любви к ней не давали Селин покоя и спутывали её сознание. Это достигло предела, когда ранним вечером четверга Селин, потерявшаяся в своей голове, чуть не сбила с ног Ферита. — Эй-эй-эй! — Ферит выставил руки вперёд. — Ты куда так летишь, важная женщина? Так можно и жизни человека лишить! — Уфф, прошу прощения! — вынырнув из своих мыслей, Селин отскочила в сторону, как ужаленная. — Ты не ушибся? — Скажем так, отделался лёгким испугом, — заметив, в каком странном состоянии пребывала Селин, Ферит улыбнулся, надеясь разрядить ситуацию. —Уже уходишь? Так рано? — Мы сегодня начали на час раньше обычного, да и я бесполезна в таком состоянии… — Каком таком состоянии? Ты в порядке? Что-то с мамой? — Нет, нет, мама в больнице, как обычно, я, как вернулась, её навещала, — Селин откровенно не хотелось говорить на эту тему. — Я… я чувствую себя немного странно, Ферит, и мне трудно сосредоточиться на работе. — Расскажешь? — Вообще-то, это немного личное. — Хорошо, — Ферит вновь улыбнулся, и Селин в очередной раз поразилась тому, сколько комфорта он излучал одним своим видом. — Если не хочешь говорить со мной, подумай хотя бы о человеке, с которым могла бы поделиться этой информацией. У тебя ведь есть такой, я надеюсь? — Хм, — Селин призадумалась, а затем просияла. — Точно! С этим поможет разобраться только папа, я сейчас же поеду к нему, — она порылась в сумке в поисках ключей от автомобиля, а затем впопыхах чмокнула Ферита в щёку. — Ты просто сокровище, дорогой! Как она сама об этом не подумала? Кто, как не родной отец, долгие годы наблюдавший за их отношениями с Серканом со стороны, может дать ей ответы на все её вопросы?

***

— Твою же мать! Блять! Какого же чёрта! — послышалось снизу, разбавляемое звуком бьющегося хрусталя. Наскоро запахнув халат, накинутый поверх ночного шёлкового платья, Эда влезла в тапочки и выбежала из спальни, просеменила по ступенькам и обнаружила в гостиной разъярённого Серкана, который уже добрался до книжной полки и грубыми движениями смахивал с неё книги. — Серкан? — Всё, блять, кончено! — он, злой и уставший, в наполовину застёгнутой рубашке, на которой красовались багровые брызги от, по всей видимости, красного вина, запустил руки в волосы и засмеялся. — Серкан Болат! — теперь уже кричала Эда, но он по-прежнему не реагировал, как будто её тут и не было вовсе. — Всё, к чему мы шли, из-за чего мы страдали… Сука! Серкан скинул со стола бутылку, которая с гулом разбилась и обдала комнату ароматом крепкого спиртного, и Эда, прижавшая ладони к ушам от громкого звука, зажмурилась. Открыв глаза, она увидела, как Серкан предпринял попытку подвергнуть той же участи ещё одну бутылку, и, мгновенно выйдя из ступора, побежала к нему и отвесила хлёсткую пощёчину. — Ты, больной идиот! Кто дал тебе право на то, чтобы так себя вести? — спросила она голосом, которого испугался бы любой человек в абсолютно любом состоянии. Её слова: уверенные, хлёсткие, чёткие — были лишены даже намёка на сомнение в своём недавнем поступке, а голос не дрогнул ни на секунду. Эда вела себя, как полноправная хозяйка дома, и, возможно, именно это вернуло Серкана в реальный мир. — Мать Селин умерла… — прошептал Серкан, истративший все силы на злобу. — А разве она не… — Онкология. Она очень долго болела, поэтому Селин не рассказывала, — он дотронулся до обожжённой от её удара кожи щеки. — Прими мои соболезнования, Серкан… Мне очень жаль… — Эда прижала руку ко рту, но её взгляд по-прежнему оставался холодным. Меньше всего она сейчас хотела показывать свою слабину и давать ему повод сомневаться в её силе, потому что, заметив её слабость, он мог бы разозлиться снова. — Тебе жаль, — он усмехнулся. — Коне-е-чно, тебе жаль, Эда Йылдыз, — Серкан посмотрел на свою окровавленную ладонь. — Ты только что узнала, что все наши планы окончательно и бесповоротно рухнули, и всё, что ты можешь мне сказать, — это то, что тебе жаль? — Да, Серкан, — Эда наградила его ещё одним пронизывающим взглядом. — Я узнала, что мать твоей любимой женщины умерла, и я выразила тебе свои соболезнования, но до тех пор, пока ты мне не расскажешь, почему это перечёркивает все наши планы, я не смогу с тобой согласиться, — Эда взяла его руку в свою. — У тебя кровь, — спокойно произнесла она и, взяв салфетку со стола, принялась её вытирать. — Обычный порез, ничего страшного, но нужно будет обработать. Где у тебя аптечка? — Издеваешься? — Серкан оттолкнул Эду, и салфетка упала на пол между ними, а Эда поскользнулась и обрушилась бы на пол прямо на осколки, если бы Серкан не успел в последний момент рвануть её рукой на себя. — Твою мать, Эда, я не хотел… — он тяжело дышал, отходя от шока, прижимая едва успевшую понять, что произошло, Эду к себе, слыша, как её сердце вырывается из-под тонкой ткани халата. — Прости, я не хотел, я… Чёрт, правда, пожалуйста, прости, я не в себе… Я… Эда, умоляю, скажи хоть что-то… Вместо того, чтобы сказать ему хоть что-то, Эда лишь грозно посмотрела на него, а затем на его руки на своей талии, как бы взглядом прося убрать их оттуда, к чёртовой матери, или ему станет ещё хуже, чем было до этого, и Серкан послушно её отпустил. Обойдя осколки бутылки, Эда села на подлокотник дивана и закинула ногу на ногу. Пожалуй, она была единственной на его памяти женщиной, которая могла выглядеть так воинственно в халате и тапочках. — Если ты ещё хоть раз выкинешь что-то подобное, и я говорю не только про применение физической силы ко мне, — она посмотрела на пол и скрестила руки на груди, — я тут же соберу вещи и покину этот дом. Ясно? — он бы хотел, чтобы она кричала, рыдала, била его в грудь, но убрала этот свой тон голоса, от которого кожу обдавало холодком. — Ясно, я… — Нет никаких оправданий тому, что ты учинил сегодня вечером, Серкан Болат. Ни при каких обстоятельствах нельзя терять самообладание подобным образом, — слушая её, он поднял салфетку и приложил к руке. — Но, раз уж ты пришёл в себя, расскажи, что стало причиной этому… беспорядку? — Селин попросила три отгула… Сама понимаешь, я не имел права ей оказать, потому что семья — святое… Кем бы она меня посчитала, откажи я ей? Но это всё, Эда… Ты зря столько страдала, и я прошу за это у тебя прощения. — Ты погоди извиняться, Серкан, — Эда нахмурилась. — Наша свадьба в среду, она вернётся к работе тоже в среду. Может, всё можно как-то попытаться изменить или, например, сдвинуть свадьбу ближе к твоему дню рождения? — Не выйдет, Эда… Думаешь, я не узнавал об этом заранее? — Думаю, что ты Серкан Болат, и у тебя куча связей. — Максимум, что можно сделать в этой ситуации, — перенести свадьбу на пару дней раньше, да и то это по неофициальной договорённости и за очень большую сумму, что, как видишь, не наш с тобой вариант, но я его хранил на случай, если Селин согласится выйти за меня раньше. Из-за пандемии много свадеб не состоялось, и большинство сдвинулось на осень, так что сейчас просто нет свободных дат… — Убеди Селин согласиться в день нашей свадьбы, — предложила Эда, борясь с внутренним негодованием. — Это может показаться ей очень даже романтичным: жених в последний момент понимает, что любит другую. — Исключено, Эда. — Серкан, мы с тобой всё равно в тот день не поженимся, — Эда закатила глаза. — Почему ты не хочешь даже попытаться? — А разве это поступок любящего человека — просить руки той, которая ещё не отгоревала по матери? Разве это хоть в какой-то мере человечно — предлагать разделить с ней такое радостное событие, когда она убита своей скорбью? — Я не знаю… Может, ты и прав… — Это исключено. Я бы никогда так жестоко с ней не поступил, — Серкан подошёл ближе к Эде. — Знаешь, я ей даже завидую, — сказала Эда так монотонно и сдержанно, что он засомневался в искренности её слов. — Твоя любовь избавляет женщину от твоей же жестокости. Интересно, как оно ощущается? — Эда, — Серкан приблизился к ней и посмотрел на неё сверху вниз. — До конца жизни мне будет жаль, что я причинил тебе столько боли, и, даже если я буду извиняться перед тобой каждое утро, я не смогу искупить свою вину перед тобой, но ты должна понимать, что в этой ситуации мне обидно не из-за того, что я не надену это чёртово кольцо Селин на палец, а из-за того, что все старания… Наши старания… Он ударил кулаком в обивку дивана и обессиленно запрокинул голову. — Всё это было зря, — он посмотрел на неё глазами, полными слёз. — Мы ещё можем попытаться найти выход… — почти неслышно прошептала Эда. — Все те слёзы, которые ты пролила по моей вине… — Серкан несмело дотронулся до её теперь уже сухой — конечно, девушка по-прежнему оставалась в образе железной леди — щеки. — Прости меня… Я сделал всё, что можно… Он уткнулся щекой в её приятно пахнувшие волосы, которые тут же стали мокрыми от его хлынувших градом слёз. — Я не смог отомстить за брата… Не смог отомстить за тебя… Его резьбу окончательно сорвало, когда Эда крепко обняла его за плечи, сужая весь мир до одних её рук. Серкан изо всей силы прижался к её маленькому телу, думая, что, если бы у теплоты был аромат, она бы пахла Эдой Йылдыз. — Почему ты вдруг стала такой сильной? — отстранившись, спросил Серкан. — Почему ты вдруг стал таким слабым? — спросила Эда. — Я не… — его глаза нервно забегали. — Всё в порядке, — Эда положила руку на его плечо. — Ты имеешь на это право, особенно, в своём доме, — она перевела взгляд на гостиную и недовольно цокнула. — Я потом тут всё уберу. — Для этого есть горничная. — Исключено, Серкан, — Эда помотала головой. — Что она подумает, увидев здесь эту катастрофу? Конечно, она решит, что мы здорово разругались, а потом сболтнёт кому-нибудь, и мы снова попадём на обложки жёлтой прессы. — Я плачу им за то, чтобы они не болтали. — Столько же, сколько заплатили бы им издания за столь пикантные детали нашей жизни? — Эда… — Даже не начинай. Я всё уберу. Не нужно нам с тобой лишний раз ставить общественность на дыбы, — Эда поднялась, собрала несколько книжек и отправила их на полку. — Кстати, почему ты не предложил Селин побыть с ней в это тяжёлое время? — А как бы это выглядело, Эда? Я — твой жених, вообще-то, — Серкан грустно усмехнулся. — Да и похороны пройдут на родине её матери, а я не смогу оставить офис на целых пять дней. Это Селин с Энгином отдыхают на выходных, а я работаю, но только из дома. Нет, это по всем пунктам плохая идея. — Почему ты так трясёшься со своим офисом? Что может случиться за пару дней твоего отсутствия? — Эда открыла окно, чтобы вытянуть из комнаты неприятный запах. — Я никому, кроме себя, не доверяю. Возможно, я доверяю Селин… — Серкан осёкся, когда Эда требовательно на него взглянула. — Да, естественно, я доверяю тебе, Эда, но ты и сама понимаешь, что это другое… Это работа, а у тебя нет управленческого опыта. Я в ответе за эту фирму, и я люблю держать под контролем всё до мелочей. — Поэтому ты вернул Селин? — Именно. Мы должны были поддерживать легенду про медовый месяц, и моё отсутствие стало веским поводом для её возвращения. Она вносит в работу стабильность, унимая вечно встревоженную Пырыл и подстёгивая вечно расслабленного Энгина. — Выходит, она и правда особенная, — хмыкнула Эда. — Почему это звучит так, будто ты ревнуешь? — Ох, не обольщайся, — Эда отошла от полки, когда окончательно привела её в порядок. — Ты игнорируешь мои вопросы, Эда, — Серкан закатил глаза. — Ты стоишь слишком далеко, подойди сюда, пожалуйста, у меня нет настроения кричать, — услышав, как она хмыкнула, Серкан лишь цокнул, но внимательно проследил за каждым её движением. — Почему ты вдруг такая спокойная, такая непробиваемая, Эда? — Да потому что я устала рыдать из-за тебя, нервничать из-за тебя, думать о себе разные плохие вещи из-за тебя, — она принялась загибать пальцы. — У меня теперь на тебя иммунитет, Серкан Болат. — Оно, может, всё и так, как ты говоришь, но я уже видел в твоих глазах этот блеск надежды, и, как бы ты ни пыталась его скрыть под своей холодной маской, против себя не попрёшь. — Хорошо, Серкан, — она вздохнула. — Хорошо, я понимаю: ты успел меня изучить. Ладно! Я просто не верю в то, что это должно закончиться так. — Что ты имеешь в виду? — Всегда есть надежда. Никогда нельзя от неё отказываться. — Мы всё потеряли. Когда до тебя уже это дойдёт? — Нет, Серкан, — Эда накрыла его ладонью своей. — Мы по-прежнему есть друг у друга, наш контракт не имеет официального срока действия, и я не собираюсь сдаваться так просто. — Почему? — Мне уже нечего терять. — Тогда нам нужен новый план, наверное? — Нужен, — Эда кивнула. — И я уверена, что на этот раз мы справимся. — Откуда такая уверенность? — Серкан удивлённо поднял брови. — В этот раз я сделаю, что угодно, Серкан, — Эда не переставала удивляться тому, какой эмоционально истощающей была игра в уверенность. — Ты только попроси.

***

— Нет, ну что за гадкий подлец этот тип, ты мне ответь, Эльжан? — Элкай Атакан вскочил из-за стола, когда дверь за заплаканной Селин закрылась, и они остались наедине с подчинённым. — Типичный сын своего отца, — заключил Эльжан. — Я работал на Альптекина когда-то давно, поэтому не удивлён, откуда ноги растут. Парнишка такой же озлобленный и глупый, как его покойный папаша. — Сучий выродок, — выплюнул Элкай, хлопнув кулаком по столу. — Сначала он, значит, охмурил мою любимую девочку, потом ни слова не сказал, когда она от него ушла, чтобы проучить, и не сиганул тут же за самым красивым обручальным кольцом для моей единственной! Вообще по боку парню было, будто так и надо! Поматросил и бросил, чтобы ночью этому гадёнышу погано спалось! А теперь понимаешь, что удумал? При живой невесте кофе с ней распивает, о совместной юности ей в уши льёт, будто и не окольцевал другую. — Как научен, так и поёт, — послышалась гадкая усмешка. — И то верно, — Элкай махнул рукой. — Но отцовское сердце чует, что тут что-то неладно. Хочет он чего-то от моей доченьки, не просто так за ней увивается. Этот Серкан Болат что-то задумал, и я выведу его на чистую воду. Докладывай, что там у тебя на его эту девку молоденькую. — Кругом ничего интересного, начальник, — Эльжан положил на стол простую жёлтую папку. — Двадцать пять лет, сирота, живёт с тётей. Район бедный, поэтому долго думать об их материальном положении не приходится. Тётка тоже с виду простая, заведует цветочным магазином, но, судя по всему, доход там никакущий, раз так и не выбились в люди. Университет окончила с отличием, в фирме Болата работает несколько месяцев по прямой своей специальности. Успела уже отличиться в паре крупных проектов, похоже, реально с мозгами девочка, раз сам Акман опекает. — Эфе наш, что ли? Прямо опекает? — Да я тут кое с кем из секретариата пошептался. Эфе же очень уважаемый в сфере архитектуры у нас в стране. Все говорят: стажёров берёт со скрипом, но учит отменно. Видно, там и правда есть нехилый потенциал, а не просто декольте. — Умная, значит? — Элкай усмехнулся. — А что по грехам? — Чиста, начальник. Не привлекалась, ни по одному делу не проходила даже в качестве свидетеля. Вообще не подкопаешься. Я и на тётю что-то пытался нарыть, но всё глухо. — Родом откуда? — Одна из Мардина, другая — из Антальи. А что, больно важно? — Теперь уже нет. Думал, по знакомым семьям пробью, но оттуда у нас нет товарищей, которые на стали бы задавать лишних вопросов. Значит, обе чисты. — Как вода, начальник. — И всё рано что-то не складывается. На кой чёрт Серкану сдалась эта простушка, если мы всегда к их семье относились, как к родным? Не верю я в такую любовь, брат, не верю. Либо она его дурит, либо они вместе дурят всех нас. — Будут какие-то распоряжения по этому поводу? — Установи круглосуточное наблюдение за Серканом, но так, чтобы это было максимально незаметно, и поменьше тачек привлекай. Нельзя светиться, кого-то из нашей охраны узнать может. — А с девчонкой что делать? — Оставь её пока, Эфе ей займётся, когда они с Селин вернутся с похорон жены… Чёртов Болат даже о благоверной погрустить не даёт. Даром, что нелюбимая, но тридцать пять лет! Не хватать мне её будет, брат, — Элкай откупорил бутылку коньяка. — В общем, следите, докладывайте. Можете как-то выкрасть у секретарш его распорядок дня, чтобы на шаг впереди везде быть… Ай! Будто мне вас учить. Всё, исчезни! — Слушаюсь, господин Элкай.

***

— Госпожа Эда, — Серкан вышел из машины и подал руку своей возлюбленной, на что Эда спокойно улыбнулась. — Прошу. — Благодарю, — Эда вышла, и Серкан переместил свою руку ей на талию, аккуратно шепнув на ухо о том, что у входа в офис стоит представитель прессы. — Поняла, — Эда уверенно кивнула. — Господин Серкан, госпожа Эда, доброе утро. Это правда, что вы не посетили похороны матери госпожи Селин? Что вы можете сказать по этому поводу? — Доброе утро, — Эда взяла инициативу в разговоре. — Официальное заявление компании размещено на нашем сайте, и нам обоим очень жаль, что мы не смогли быть с нашей коллегой рядом в этот трагический момент, но мы с Серканом в связи с непростой обстановкой в фирме были вынуждены работать на выходных. — Жизнь полна неожиданностей, не все из них приятные, и не все из них мы можем контролировать, — добавил Серкан. — Не значит ли это, что вы в плохих отношения с вашей бывшей девушкой, господин Серкан? — Я вас прошу, давайте обойдёмся без таких вопросов. Селин — друг семьи, это всё, что я скажу на эту тему. Лёгкой вам работы. Чуть подтолкнув Эду вперёд, Серкан покинул поле зрения журналистов под её недовольный вздох. — Как они вообще могут такое говорить? — возмутилась Эда. — Вот она — обратная сторона знаменитости! — Как будто я виноват в том, что стал знаменитым… Сейчас ты либо продвигаешь свои проекты в социальных сетях, и приходят клиенты, либо остаёшься не у дел. Такова жизнь, Эда. Правда в том, что люди теперь больше доверяют тому, что нравится другим людям в интернете, чем своему вкусу. — Всё ещё не звучит, как причина, почему у тебя есть личный аккаунт с тремя миллионами подписчиков, Серкан, — пожурила его Эда. — Ты так говоришь, будто это не Лейла его ведёт, — парировал Серкан. — Между прочим, этот аккаунт позволяет мне иметь свой практически отстроенный дом, обеспечивать мать и не тратить деньги на автомобили. — А ещё отвечать на подобную ересь на ежедневной основе, — Эда коварно подмигнула ему. — Признай, что тебе даже нравится быть популярным, ловить на себе голодные взгляды, быть важным мужчиной в костюме… — Эда, нам необязательно иметь одинаковые предпочтения. Если бы я был таким же хорошим художником, как ты, то не затыкался бы, ежедневно твердя миру о своём таланте, пока ты выкладываешь фотографии пару раз в год… И скрываешь от мира своё прекрасное лицо! — Тебе остаётся только радоваться, что видишь его каждый день, — прощебетала Эда. — Я радуюсь, — Серкан чуть крепче прижал её к себе, и сердце Эды пропустило удар. Он что, пытается с ней флиртовать? — Пока весь мир любуется костюмами Hugo Boss, которые меркнут на фоне твоей небывалой красоты… — этот бой она твёрдо решила не проигрывать, вернув ему весьма странный комплимент. — Упражняйся во вредности сколько хочешь, а я как-то обязательно тебя пофотографирую. — Ты что, умеешь? — Эда всерьёз удивилась. — И весьма неплохо, — Серкан довольно ухмыльнулся. Эда мысленно заставила себя не зацикливаться на этом «когда-нибудь», будто у них действительно было будущее. Да, они всё ещё связаны множеством обязательств друг с другом, но отсутствие Селин в их жизни настолько затуманило ей мозг, что Эда уже начинала привыкать к тому, как хорошо им было без неё. Они создали свою маленькую жизнь с небольшими, но значимыми моментами, и Эда больше всего на свете хотела заточить их в мыльном пузыре, чтобы жить так, не обременёнными необходимостью кому-то врать, кого-то спасать, за кого-то мстить. — Ты стала какой-то задумчивой, — слова Серкана вернули её из секундного замешательства. — И грустной. О чём задумалась? — Да нет, это всё мелочи, — отмахнулась Эда и взяла его за руку. — Новая неделя — новая жизнь, помнишь? — Помню, — Серкан улыбнулся ей и только теперь понял, что они уже какое-то время стоят у входа в его кабинет. Внутри уже ждали Пырыл с Энгином, а также Ферит и Джерен. Поздоровавшись с ними, Серкан и Эда переглянулись, ведя мысленный диалог о причине внезапного общего сбора, пока коллеги тоже, очевидно, чем-то очень взволнованные, перешёптывались и толкали друг друга под локти. — Вы в порядке? — спросила Пырыл, нервно переминавшаяся с ноги на ногу. — Учитывая обстоятельства, мы в порядке, насколько это возможно, — ответил за них двоих Серкан. — Просто… мы вас загрузили на выходных, ничего страшного же? — Всё в порядке, это наша работа, — уверенно ответила Эда. На самом деле, им удалось немного разгрузить воскресенье, но пахали они по двенадцать часов каждый день, превратив гостиную в общее творческое пространство, когда сошлись на том, что совместная работа подстегнёт их делать больше и лучше, умолчав о другом мотиве: их просто тянуло друг к другу. Серкан, морально истощённый неудачей, смотрел на Эду так, будто она была единственным светом в его жизни, а Эде хотелось быть рядом, если у Серкана вновь снесёт крышу. Да просто быть рядом. Этого хотелось обоим, но всему всегда находился рациональный мотив, перечёркивающий возможность наличия между ними искры. Он был рядом с ней вовсе не из-за её аромата, который кружил голову. Она оставалась рядом совсем не ради того, чтобы вновь увидеть на его лице улыбку. Ра-бо-та. Простое и удобное оправдание. — Хорошо, тогда говори, — Пырыл успокоилась и улыбнулась Джерен. — Мы с Феритом решили пожениться! — довольно пропищала Джерен, и Серкан с Эдой переглянулись, а затем Эда кинулась обниматься. — Поздравляю! — Эда крепко прижала к себе подругу, а затем обняла Ферита, надеясь, что не задушит его. — Какие прекрасные новости, — Серкан довольно кивнул головой Джерен, и та вновь расплылась в улыбке. — Желаем вам счастья. — Спасибо большое, — не выдержав, Джерен подошла к Серкану и обняла его, а тот лишь усмехнулся и, коснувшись ладонью её спины на секунду, пожал руку Фериту. — Ну раз они, то… — начал было Энгин. — У нас с Энгином будет ребёнок! — перебила его Пырыл, чьё лицо покраснело, сливаясь с платьем. — У нас будет девочка! — Ничего себе! — Эда удивлённо ахнула и теперь уже принялась обнимать Пырыл. Новость о её беременности не так взбудоражила Эду, как предыдущая, потому что Пырыл её раздражала, но, подумав о том, что она знала эту женщину самую малость, Эда могла отнестись к ней предвзято, судя о женщине по её поведению в период беременности, которая, судя по всему наступила уже давно. Это и счастливая улыбка Энгина вкупе заставили Эду расчувствоваться, отчего её радость за Пырыл мгновенно выросла, а, взглянув на Ферита и Джерен, Эда почувствовала, как глаза становятся мокрыми. — Ну вы сегодня прямо решили нас до слёз довести! — Пырыл, и ты молчала? — ахнул Серкан, обнимая её. — От тебя это было скрывать сложнее всего, — защитил свою жену Энгин. — Дядя Серкан. — Дядя Серкан… Подумать только! Эда хотела запечатлеть лицо Серкана в этот момент. Оно было таким счастливым, таким умиротворённым и беспечным в этот момент, что ей стало даже жаль, что она не вызывает в нём такие эмоции. Но Пырыл имела на это право. Они с Серканом знали друг друга со средней школы и выросли друг у друга на глазах, и все считали их братом и сестрой из-за схожести характеров. Они отличались только цветом волос и уровнем активности: Пырыл была повсюду, бойкая и резвая, а Серкан был тем самым спокойным, немногословным другом. Эде не нужно было объяснять, что такое детская дружба и почему дети иногда считают своих друзей братьями и сёстрами, обделённые вниманием родных. Она вспоминала Мело и понимала, что ревновать тут бесполезно, и радовалась, что в жизни Серкана нашлось место такому человеку. Это ещё больше усиливало желание пересмотреть её отношение к Пырыл. — Ладно, коллеги, — подытожил Ферит. — Нам всем нужно работать, но я бы хотел, чтобы вечером мы отметили эти замечательные события. — Вечеринку устраивать не будем, нужно уважать скорбь Селин. Ей бы не понравилось, если бы мы решили закатить тут праздник, — прокомментировала Джерен. — Ты права, — Серкан задумался, — но я согласен, что такие вещи нужно отмечать. Надеюсь, никто не против собраться вечером в ресторане нашей компанией? — Да, хорошая идея. Отметим, но без лишнего шума, — поддержала Пырыл. — Я попрошу Лейлу забронировать нам столик, — Серкан сел, наконец, в своё кресло, и увидел, что его предложение не вызывало препятствий. — Тогда всем до вечера. Увидимся. — Увидимся, — хором сказали коллеги и тут же, словно ничего и не произошло, разбрелись по своим делам. В кабинете осталась только Эда, которая села рядом с ним. — Что я говорила? — она просияла. — Никогда нельзя отказываться от надежды. Этот день только начался, а он уже один из моих любимых! Подумать только: моя близкая подруга выходит замуж за очень хорошего человека, а у Пырыл с Энгином, так хорошо подходящих друг другу, будет дочка! — Если честно, я всё ещё пытаюсь это осознать, — Серкан помотал головой. — Это нормально. Мы отвыкли слышать столько хороших новостей за раз. — Кстати о новостях… — подхватил Серкан. — Ты не считаешь, что мы… — Я считаю, что ты правильно всё придумал с походом в ресторан. Каким бы тяжёлым ни было горе близких людей, радостные события не должны меркнуть на его фоне. Кстати, мы можем съездить домой в обед, чтобы подобрать мне платье по случаю? — Не припомню, чтобы был в этом экспертом, — начал отнекиваться Серкан, как будто пытаясь отомстить за то, что Эда проигнорировала его фразу. — Но я одна ничего не выберу и приду в чём-то чересчур простом! — Позови маму… или Джерен, например, — предложил Серкан. — Твоя мама, между прочим, уехала за тканями и вернётся только завтра, никудышный ты сын! А у Джерен видеоконференция с Лондоном во время ланча, так что я для неё сегодня подрабатываю доставщиком еды. Остаёшься только ты, — Эда возвела взор к потолку, а затем посмотрела на Серкана и хмыкнула, — ну или Ферит. Да, думаю, могу попросить Ферита, у него потрясающее чувство стиля, и я обожаю проводить с ним время. — Эда… — Серкан прокашлялся в сжатый от накипавшей злости кулак. — Ну зачем мы будем отвлекать от работы человека, когда у тебя есть жених? Конечно, я съезжу с тобой, это вообще не проблема. — Да ладно? — она притворилась удивлённой. — Как мне повезло, что ты вдруг поменял своё решение, но ты будь осторожен: я так могу и подумать, что ты ревнуешь, — Эда склонила голову, как бы показывая, что вернула ему любезность. А нечего было предполагать, что ревнует она! — Ты, — Серкан не выдержал и засмеялся, — опасная женщина. С тобой каждую секунду нужно держаться начеку. — Рада, что ты, наконец, это понял, — она поднялась, чтобы уйти. — Эти разговоры о ресторане пробудили во мне жуткий аппетит. Эх, как бы я сейчас хотела съесть целую витрину круассанов, но, к сожалению, могу себе позволить только кофе. Ладно, ты тут без меня не скучай, — сказала она на ходу. — Я уж постараюсь, — крикнул ей вслед Серкан. Он, конечно, постарается. Всеми силами будет погружать себя в работу, отвыкший от отсутствия Эды в клетчатой рубашке с убранными в низкий пучок волосами, что-то тихо бормочущей себе под нос. Будет мысленно представлять её рядом, зарывшуюся в чертежах и сосредоточенную настолько, что она ничего вокруг себя не замечает, что даст ему право смотреть на неё так долго, как он сам захочет. Он постарается, но у него ничего не получится. Потому что Серкан, чёрт возьми, привык к ней.

***

— Это что такое? — Эда зашла в свою спальню, принюхиваясь. — Что это за запах? Серкан! Она увидела Серкана с заговорщицкой улыбкой на лице, и удивил её даже не сам факт его нахождения в её спальне, а то, что прикроватный столик был сдвинут к изножью кровати и заставлен открытыми коробками с поистине вкусно пахнущими… круассанами! Эда насчитала по меньшей мере шесть коробок и даже не стала размышлять над тем, сколько штук их там было, потому что их было много… настолько много, что хватило бы для того, чтобы округлилась её стройная фигура. Вот же… Болат! — Ты что, скупил целую витрину? — Эда подошла поближе и поборола желание слизать сахарную пудру с одного из круассанов. — Ты же утром так этого хотела, — ответил он, будто такие поступки были для него обычным делом. — Вот я и купил. — Ну да, типичный понедельник! — Эда максимально наигранно усмехнулась. — Что тебе опять не нравится? — Этот запах — он повсюду! — простонала она. — Так съешь хотя бы один, — Серкан достал из коробки один круассан и протянул его Эде. Он выглядел так мило и серьёзно одновременно, что Эда растаяла и не смогла на него злиться. — Ну раз уж ты просишь, — она подошла и откусила небольшой кусочек прямо из его рук. Серкан проследил за тем, как её зубы впиваются в тесто, и за тем, как её язык слизывает сахарную пудру с её губ, и нервно сглотнул, понимая, что в данный момент и сам не против убрать остатки сахарной пудры с её губ, но уже своим языком. Он оставил это без комментариев, но Эда увидела этот его взгляд и, к его разочарованию, поняла, куда и как он смотрел, и поэтому нагнулась к его лицу и, чуть выпятив губы, произнесла: — Хочешь? — Хочу, но… — Серкан ухмыльнулся, но взгляд не перевёл. — Так бери, — гипнотизирующе прошептала Эда. — Что ты… — Круассан бери, — она резко отстранилась и отвернулась, чтобы он не заметил её улыбку, но забыла, что рядом с ней стояло зеркало в полный рост, так что улыбка не осталась незамеченной, и Эда решила, что ей плевать. — Но я не ем мучное, — сказал Серкан, которому явно не хватало воздуха. — Но ты же так хотел… — Эда продолжала его изводить. — Думаю, один раз можно сделать исключение. Ты тут развлекайся, а я пока начну примерять платья. Эда на пару минут исчезла в гардеробной, откуда вернулась с тремя вешалками, и зашла за ширму, начиная раздеваться, пока Серкан размышлял, какой круассан ему хотелось больше: шоколадный, малиновый или тот, что таял на её губах. Увидев, что она воздвигла перед ним своего рода крепость, Серкан поспешил прокомментировать ситуацию, чтобы не оставаться в долгу. — К чему эта ширма, Эда? Разве есть что-то, чего я не видел? — Серкан Болат! — ему в голову тут же весьма метко, будто она тренировалась, прилетело вешалкой. Пластмассовой, на его счастье, но некоторую боль он всё-таки почувствовал и ойкнул. — Ещё одно слово, и я найду предмет потяжелее! — Да перестань, — простонал он. — Почему вдруг эта тема для тебя — табу? — Так, я уже в поисках тяжёлого предмета! — послышалось из-за ширмы. — Тебе не понравится! — Эда Йылдыз! — неожиданно закричал Серкан. — А ну иди сюда! Он не ожидал, что это сработает, но Эда действительно вышла, и он тут же пожалел, потому что, хоть и брюки она ещё не успела снять, но от блузки уже освободилась, так что ему выпал шанс лицезреть её грудь в чёрном кружевном бюстгальтере, которая от скрещённых рук казалась ещё более круглой. От этого зрелища было крайне трудно оторваться. — Мне долго ещё тут стоять? — Эда щёлкнула пальцами у него перед лицом, и Серкан вздрогнул. — Говори, что ты там хотел сказать. — Почему ты не хочешь поговорить, как взрослые люди? — А нам есть, о чём? — Эда посмотрела на него с вызовом. — А разве нет? Такие вещи обычно обсуждаются, Эда. — Что, если я не хочу? — она запротестовала. — Поздно. Мы уже говорим об этом! — Аллах, да мне плевать, Серкан, понимаешь, мне абсолютно плевать на то, что ты скажешь! — Эда не выдержала, поднимая градус разговора, который больше теперь походил на ссору. — Настолько, что ты всячески отрицаешь даже сам факт того, что мы переспали? — поддержал он. Вот оно. Он сказал это слово. Переспали. Слово, которое она боялась произносить даже в своей голове. Слово, от которого подкашивались ноги. — Серкан… — неловко начала она. — Что, Эда, что? — он бросил круассан в коробку. — Ты хоть понимаешь, что ты творишь со мной своим молчанием, своим бездействием и отрицанием этого факта? Да, я не плейбой, но такое, блять, унизительно для меня, как для мужчины, ты понимаешь? Это унизительно, когда женщина притворяется, будто ничего и не было. — Да хоть сто раз для тебя это унизительно, но для меня такое просто чуждо! — Отчего же? — Да потому что я ни разу в жизни не спала с мужчиной, не испытывая к нему хотя бы симпатии! — Эда яростно топнула ногой. — Всю свою жизнь я верила, что это должно происходить по любви, и из-за тебя я пошла наперекор своим принципам, чёрт тебя дери! Поэтому-то мне и было неловко об этом говорить: я не занимаюсь такими вещами. — Но ведь секс — это просто секс. — Не для меня, — Эда отвернулась к окну, скрывая от него свои слёзы. — Не для меня. — Моей вины в том, что разрушил твою милую маленькую идиллию, нет, — Серкан подошёл к ней ближе и положил ладонь на плечо, которую Эда тут же скинула. — Иметь желания — это нормально, Эда, — прошептал он, всё ещё находясь сзади неё. — Мы в двадцать первом веке, это абсолютно не стыдно. — Разве я стыжусь? — она резко обернулась. — Мне совсем не стыдно того, что я хотела тебя в ту ночь, но это претит моему жизненному укладу и бьёт по нему, понимаешь? В то время, как мое мировоззрение рушится, тебе интересно лишь то, как ты справился со своей ролью! — Эда… — Было супер, Серкан. Пять из пяти! Лучший секс в моей жизни! — продолжала злиться она. — А если бы ты не уехал следующим же утром в Милан, не сказав ни слова, было бы вообще замечательно! — Выходит, нас задевают не такие уж и разные вещи, не так ли? — он вопросительно выгнул бровь. — Ты не был в моём положении, Серкан, — она ткнула его пальцем в грудь. — Это я осталась одна в твоей постели, это я весь день изводила себя мыслью, что вдруг пошло не так. Это ты приехал из Италии и ни слова не сказал про ту ночь. Тебе ли что-то мне предъявлять? — Мне ли? — он усмехнулся. — Ты первая меня поцеловала. — Ты первый пришёл ко мне в спальню. — Тот день был днём рождения Мурата! — В тот день была годовщина свадьбы моих родителей! Они посмотрели друг на друга, поражённые. В одну секунду злость будто выкачало из обоих, и теперь Эда и Серкан смотрели друг на друга абсолютно пустыми глазами. Тишину нарушало только тиканье настенных часов. Постепенно пустота исчезала из глаз Эды, которые заполнялись пониманием. Постепенно он начинал видеть в её глазах то, что долгие годы сидело в его душе. Скорбь. Именно скорбь толкнула его навстречу к Эде, и он несмело прижал её к себе. — Я просто хотела верить в любовь… А они умерли. Умерла моя любовь... — сказала Эда, смотря на него своими глазами, в которых не было ни слезинки. Сильная. — Я просто не хотела оставаться одна. — Я просто хотел быть с кем-то, — он начал медленно поглаживать её по волосам, не понимая, зачем это делает. Она даже не дрожала. — Так мы хотели одного и того же? — Выходит, так, — Серкан кивнул головой. — Дело было даже не в сексе, а в том, чтобы кто-то был рядом. «А потом я уехал, потому что с тобой было лучше, чем с Селин, и у меня сорвало крышу». «А потом ты уехал, и я весь день думала, что люди имеют в виду именно это, когда говорят, что занимаются любовью». Но это был просто секс. Нельзя было придавать столько значения одной чёртовой ночи. Она бы всё в этом мире усложнила. Нельзя было выбирать друг друга. — Хорошо, — Эда собралась с мыслями и попыталась улыбнуться. — Мы всё друг для друга прояснили. — Прояснили, — как эхо, повторил Серкан. — И всё остаётся как прежде, — твёрдо сказала Эда. — Конечно, — он не стал упираться, притворившись, будто этот разговор не был морально истощающим. Он по-прежнему ненавидел выставлять душу напоказ, даже перед ней. Особенно перед ней. С какого-то — он и сам не понимал, когда это произошло, — момента, чтобы заглянуть к нему в душу, Эде нужно было просто посмотреть в зеркало. Куда бы он ни посмотрел, она была повсюду, и, чёрт возьми, это было неудобно, как будто его грудную клетку вскрыли, достали оттуда душу и отдали хозяйке, а он лежал и смотрел на это. — Мы не должны портить друг другу настроение и отдаляться из-за одного лишь разговора, Эда. — Я согласна, — она уверенно кивнула. — Ещё недавно я бил посуду и кричал на весь дом, а ты успокоила меня и дала мне надежду. Ты сделала для меня всё, что могла, и, наверное, даже пошла на то, чего меньше всего хотела, и мы достигли перемирия. — Достигли равновесия, — поддержала Эда. — Я не хочу с тобой ссориться, — он протянул ей руку. — Я не хочу на тебя кричать, — она крепко её сжала. — Мы же с этим справимся? — Вместе мы справимся с чем угодно, — Эда улыбнулась. — Но давай всё-таки начнём с платья. Серкан вместо ответа засмеялся, а Эда триумфально прошагала за ширму.

***

— Сколько круассанов он купил? — спросила Мелек, подавившаяся своим кофе. — Это, — Эда указала на несколько коробок, лежавших на столе, — только треть. Угощайтесь, родные, мне самой всё это ни за что не съесть! — Как-то немного не похоже на Серкана, — оглядев выпечку, задумчиво произнесла Мело. — Что ты сделала с этим мужчиной, Эда Йылдыз? — засмеялась Джерен, пытавшаяся впихнуть в себя лапшу, которую приготовила для неё заботливая подруга. — Да ничего, абсолютно ничего, — Эда покачала головой. — Я лишь сказала, что голодна настолько, что умяла бы целую витрину круассанов, но я же пошутила… Просто невозможный человек! — она всё же засмеялась. — Думаю, он решил, что это будет забавно… и романтично, — Джерен улыбнулась и торопливо встала, помыла посуду и, вытерев тарелку, поставила её на полку. Нажав на кнопку «Капучино», она взяла одну из коробок с круассанами. — День какой-то бешеный сегодня, не находите? — Да, работы достаточно много, — подтвердила Эда. — У меня тоже сегодня пиар-мероприятие, — сказала Мелек. — Кто вообще устраивает такие вечеринки по понедельникам? Это высасывает из меня желание жить! — Зато ты буквально не выбираешься из дорогих платьев и атмосферы роскошных отелей, — она хихикнула. — Ох, про тебя я вообще молчу, — Джерен потрепала Эду по плечу. — Одно хорошо: у тебя есть Серкан, на которого всегда можно положиться. «Серкан, который устраивает дома дебош и заставляет нянчиться с ним, как с ребёнком, ага. Как хорошо, что он у тебя есть, Эда Йылдыз». — Да, — Эда вырвалась из потока мыслей. — Конечно. — Готово, — услышав, как автомат пискнул, Джерен взяла стаканчик кофе. — Мне уже нужно бежать, красавицы. До скорого! — послав воздушный поцелуй менее занятой рукой, она быстро исчезла в витиеватых коридорах фирмы. — Как вы тут не теряетесь? — спросила Мелек, чья голова закружилась. — На самом деле, эта система достаточно удобная, если в неё вникнуть. Купол первого этажа полностью состоит из секретариата, и он поделён на сектора, самый крайний из которых — ресепшен, поэтому-то он и отделен от других, а внутри этого купола — несколько маленьких куполов, как подразделения одного департамента. Все выделены по цветам, и на каждом этаже есть подробная карта. — Могу сказать, что ваш этаж мне нравится гораздо больше. Здесь нет такой текучки людей, и от этого легче дышится. — Серкан считает, что рядовым сотрудникам типа бухгалтеров или секретарей не нужно столько простора, сколько обычно необходимо творческим людям, поэтому фирма ещё несколько лет назад отказалась от купола на втором и третьем этажах, теперь здесь просто по кругу разбросаны кабинеты и переговорные. Лейла — единственный секретарь, имеющий личный кабинет. — Ох, я говорила с ней недавно. Невероятная женщина! — Видела бы ты её лицо сегодня, когда Серкан ни с того ни с сего позвал её с нами в ресторан вечером, — Эда засмеялась, прикрыв рот ладонью. — Зовёт в ресторан подчинённых, покупает круассаны фальшивой невесте… Серкан болен, и имя этой болезни — любовь. — Ты преувеличиваешь, Мело, — Эда недовольно на неё покосилась. — Нет ничего такого. — Это ты преуменьшаешь, и я не понимаю, почему тебе так сложно признать это, ведь ты сама хочешь этого. — Потому что это больно, — её голос стал твёрдым; таким, каким она обычно разговаривала с Серканом. Эду передёрнуло от того, что приходилось использовать этот тон, говоря с Мело. — Это больно, когда у тебя появляется надежда, по которой проходит поезд каждый чёртов день… — Что, неужели всё настолько сложно? — Ты даже представить себе не можешь, — Эда вздохнула. — Мы с Серканом пытаемся сохранять перемирие, и меня больше не расстраивают его поступки. Знаешь, как будто я стояла под дождём со спичкой в руках, накрывая её пламя ладонью, а потом сама же и потушила. Мне надоело, Мело. Рыдать, страдать, грустить из-за него… Не могу я так больше, да и он того не стоит. Я просто хочу быть кем-то для него. Кем-то, на кого он не сможет сорваться, кем-то, кого он сможет ценить не потому, что мы подписали какие-то бумажки. — Ты по-прежнему в него влюблена… — Это не проходит за один день. Но это может перестать иметь для тебя прежнее значение. — Неужели ты отказываешься от него? Неужели ты теряешь надежду? — После того, что он сегодня мне рассказал, я не теряю надежду. Я предпочитаю вообще её не иметь.

***

— Докладывай, Эльжан, — Элкай поставил собеседника на автоответчик. — Серкан сейчас заезжал в цветочный магазин тёти его невесты, купил там два больших букета цветов. Мы заранее позаботились и установили наблюдение за магазином этой тётки, потому что мать Болата не в городе. Наш парень якобы случайно забрёл туда за цветами для своей подружки и услышал, что Серкан говорил про какой-то праздник в ресторане сегодня вечером. — Этот гадёныш ещё и по ресторанам разгуливает, пока моя дочь сидит в своей спальне и носу оттуда не показывает! Бедняжка даже не сказала ему, что вернулась в Стамбул: настолько не хочет видеть его мерзкую рожу! Есть что-то ещё? — Наш человек сказал, что Серкан в больно хороших отношениях с этой Айфер. Пока готовили букеты, они ушли пить чай на веранду, и, ясное дело, она бы не стала его так обхаживать, если бы не любила паренька. Они общались, как близкие родственники, это даже я со своей точки хорошо заметил. — Клонишь к тому, что если наши Бонни и Клайд что-то замышляют, то эта женщина может что-то знать? — Именно. — Тогда вытряси из неё всё, что сможешь. — Не кинем ли мы на себя подозрение? — Я тебя умоляю, в наши времена у любой порядочной фирмы куча врагов. Подумает, что вы — обычные бандюганы, а вы уж припугните её, как следует, чтобы ни слова в полицию, иначе её славной племяшке несдобровать. — Она закрывает цветочный в семь вечера, нам там её прищучить или домой к ней прийти? — Лучше домой, так вызовете меньше подозрений. Кстати, никакого кровопролития, но напугайте её от души, чтобы всё вам выложила. — Будет сделано, господин Элкай. — Как только она что-то расскажет, звони мне немедленно. Этот подлец уже порядочно подпортил нашей семье нервы. Мне нужна на него любая грязь.