Иди на свет (Расширенная версия)

— Добрый день, мистер Лестрейд! — громко поприветствовал Грега Эдди — соседский паренек, бежавший куда-то с друзьями. Грег улыбнулся и приветливо кивнул. Озорной и любознательный Эдди обожал слушать рассказы бывшего старшего инспектора Скотланд-Ярда о расследованиях и всегда задавал кучу вопросов об учебе в полицейской академии. Для себя Лестрейд уже сделал вывод: лет через десять Эдди наденет полицейскую форму, иначе и быть не может. Поудобнее перехватив пакет с покупками, Лестрейд, не спеша, пошел дальше. Он знал, что путь от небольшого местного магазинчика до дома занимает у него ровно тридцать минут. Можно было бы сократить время и до двадцати минут, но тогда пришлось бы дважды переходить дорогу, а делать это Грег по-прежнему не любил. Он до сих пор не привык, что теперь в его мире появилось слишком много ограничений и чувство неуверенности в любом действии за пределами своего жилища стало его неизменным спутником. Стоило покинуть старый деревенский дом, в котором теперь жил Лестрейд, как он оказывался во враждебном мире, где на каждом шагу можно удариться, споткнуться или натолкнуться на кого-то. Хорошо еще, что размеренный сонный ритм жизни деревеньки в двух часах езды от Лондона не вынуждал никуда спешить и позволял расслабиться. Да и местные жители очень дружелюбно отнеслись к еще достаточно молодому, красивому полицейскому из Лондона, который, ослепнув, был вынужден выйти в отставку и переехать жить в дом, где когда-то родился его отец. — Здравствуй, Грег! — проскрипел где-то недалеко слева голос миссис Хейл. — В выходные приезжает моя племянница. Если у тебя есть вещи, которые нужно зашить, скажи, она к тебе зайдет. — Спасибо, я разберусь и обязательно вам скажу, — ответил Грег и, ведомый Стиви — собакой-поводырем, — свернул на дорожку к дому. Племянница миссис Хейл, как выяснил Грег, тяготилась своей бездетностью и очень не хотела провести жизнь в одиночестве. Видимо потому миссис Хейл решила, что ослепший полицейский станет для ее родственницы идеальной парой. Но Грег так не считал. Сейчас он точно не был готов к отношениям. Войдя в дом, Грег снял темные очки и положил на столик у двери: он терпеть их не мог, но надевал всякий раз, когда нужно было куда-то выйти или с кем-то пообщаться. К чему смущать людей своим невидящим взглядом? Он вымыл лапы Стиви, отпустил пса на подстилку в гостиной и, придерживаясь рукой за стену, пошел на кухню. Через семнадцать шагов по коридору он повернул направо, сделал еще четыре и оказался на кухне. Ощущая под ногами закрепленную к полу специальную дорожку, Грег дошел до холодильника и выложил в него покупки. Наручные часы голосом милой девушки сообщили время и прогноз погоды. Грег дождался, когда закипит чайник, налил кипяток в кружку и кинул туда пакетик. Долгое время даже простое заваривание чая было для него очень сложной процедурой. Как, не видя ничего вокруг, наполнить чашку кипятком и не пролить его? А самое главное — не обжечься самому? Но человеку свойственно приспосабливаться, и в итоге Грег стал привыкать к жизни в темноте. И даже пытался искать в ней очевидные плюсы: можно же экономить на счетах за электричество, например! К чему теперь включать свет? И солнце по утрам больше не будило. Выпив чай, Грег направился в спальню, чтобы послушать аудиокнигу. Теперь он стал рано ложиться, потому что по ночам просыпался из-за снов. Таких ярких, красочных! Казалось, стоит открыть глаза, — и он снова увидит мир вокруг, но бесконечная темнота никуда не исчезала, и Грегу приходилось подолгу лежать, вцепившись руками в край одеяла и пытаясь справиться с непрошенными слезами. Мир оказался несправедлив к нему. И хотя Грег никогда не жалел себя, но с этим чувством обиды ничего поделать не мог. Почему именно в его жизни случилась эта катастрофа, за что? Что он сделал в своей жизни не так, раз кто-то сверху решил разрушить ее до основания? Иногда Грегу снился тот самый день, который положил конец привычной жизни старшего детектива-инспектора Скотланд-Ярда Грегори Лестрейда. Закончив чуть раньше с ежемесячным отчетом, он решил прогуляться. Теплый осенний вечер, расцвеченный огнями Лондон… Грег даже подумывал купить билет в кино, когда услышал визг колес и отчаянный сигнал автомобиля, вывернувшего из-за угла. Первой мыслью было — водитель пьян или под наркотой, но вскоре по отчаянным маневрам внедорожника Грег понял: у машины отказали тормоза. Взбесившийся джип на полном ходу летел на замершую от неожиданности на пешеходном переходе девочку. На то, чтобы оценить ситуацию, у Грега ушли доли секунды. В следующий миг он шагнул на проезжую часть и отшвырнул девчонку на тротуар, надеясь, что она смягчит падение руками, а еще через миг ощутил мощный удар. Видимо, в самый последний момент водитель таки вывернул руль, уходя от столкновения, но полностью избежать его не удалось. Грега подбросило вверх и — все. Больше он ничего не помнил. Потом уже Грегу сказали, что его почти перебросило через машину, к тому же он сильно ударился затылком об асфальт. Врачи хором твердили: ему крупно повезло, обычно после таких «сальто» становятся или инвалидами, или трупами, а он через неделю на своих ногах покинул больницу и вскоре вышел на работу. Но совершил ошибку. Грег слишком долго списывал на усталость все чаще появлявшиеся перед глазами туман и черные точки. Вечное «некогда», а еще привычка откладывать решение проблем со здоровьем на потом или и вовсе их игнорировать — кому они не знакомы… После обследования, на которое его буквально затолкала Салли, он сидел перед доктором Хиршем и слушал, что тот говорил ему об упущенном времени и необратимых посттравматических процессах в затылочных долях мозга. Грег мало что уловил из медицинской терминологии, хотя врач даже показывал какие-то рисунки, объясняя, что сейчас происходит в его мозге и к чему это приведет в самом худшем случае. Как-то не верилось, что его случай окажется именно тем самым «худшим случаем»! Но увы, вышло именно так. В день, когда Лестрейд написал заявление на выход в отставку по состоянию здоровья, он уже не мог сам сесть за руль — перед глазами все плыло, и то и дело хотелось потереть их, чтобы разогнать проклятый туман. А в день, когда быстрый косметический ремонт в доме его отца был закончен, Грег уже с трудом различал очертания и цвета предметов. А потом однажды утром наступила темнота. Не помогли ни назначенные таблетки, ни уколы, ни физиопроцедуры. До того дня Грег не думал, что катастрофы могут быть такими персональными… Личными. Его мир и жизнь рухнули не из-за урагана, землетрясения или атомного взрыва, а из-за лопнувшего шланга тормозной системы старого внедорожника! Смириться с тем, что ослеп, что нужно жить по новым правилам, было почти невозможно. Грегу была предложена помощь волонтеров, социальных работников, но он почти не пользовался ей — хотел сохранить самостоятельность. Лестрейд понимал: стоит дать слабину — и он неминуемо сорвется в крутое пике затяжной депрессии, которая перерастет в хроническую. Что у него было в жизни, кроме работы? Да ничего! Ни семьи, ни детей. Даже друзья — и те сплошь из числа сослуживцев. Он жил работой, и вот работы больше не стало, как и возможности щуриться от яркого утреннего солнца, как и многих других вещей, о которых он раньше просто не задумывался. *** — Девять часов двадцать три минуты, — сообщила девушка из часов, и Грег сел на кровати. Ночью ему снился какой-то тяжелый сон, словно большая черная тень надвигается на него, нависает над кроватью… Положив в карман кнопочный телефон, Лестрейд двинулся на кухню. Против обыкновения, Стиви не подбежал к нему с радостным лаем. — Стиви! — окликнул Грег, однако собака не отозвалась. — Стиви, ко мне! — Придерживаясь за стену, Грег направился на поиски пса. Конечно, он быстрее передвигался бы по дому, если бы пользовался тростью, но до сих пор не хотел слишком к ней привыкать. Будто бы надеялся, что однажды сможет обходиться без нее. На входе в гостиную Грег запнулся о препятствие — что-то тяжелое и упругое — и чуть не упал. Опустился на корточки, выставив руки с растопыренными пальцами вперед. Под ними он ощутил хорошо знакомую немного жесткую шерсть Стиви, тело которого уже остыло и начало коченеть. — Стиви… — тихо сказал Грег, ощупывая пса и пытаясь понять, что произошло. Ран он не нащупал, только около пасти чувствовалось что-то мокрое — слюна? Достав телефон, Грег нажал на клавишу, под которой на быстром вызове у него был сотрудник социальной службы Питер Шульц. Тот, услышав о беде, пообещал приехать в самое ближайшее время. Грег кое-как добрался до дивана и опустился на него. Для любого хозяина смерть питомца — печальное событие, но для Грега она и вовсе оказалась настоящим ударом. Слишком сложно ему было привыкнуть к Стиви, да и вообще к тому, что на улице почти во всем зависишь от собаки. А еще… еще лабрадор стал ему настоящим другом. За прошедшее время Грег успел понять — друзей-то у него, оказывается, не так уж и много: хватило девяти кнопок примитивной «Нокии», чтобы расположить все нужные номера в быстром наборе. Включая номер социальной службы. Грег решил позвонить Салли. — Привет! У тебя ведь сегодня выходной? Оказалось, что да, выходной, но она выбралась в супермаркет затариться продуктами на неделю. Впрочем, уже все купила, так что только заедет домой на пять минут — и сразу к нему. Слава богу! Грега совсем не радовала перспектива проторчать весь день одному во внезапно опустевшем доме. Питер приехал быстро, буквально через час. — Отвезу к ветеринару, — вздохнул социальный работник, загрузив в багажник труп Стиви. — А потом нужно будет связаться с центром подготовки поводырей, пусть начнут искать замену. — Так что с ним случилось? — спросил стоявший рядом Грег, напряженно сжимая в руках трость и понимая, что в ближайшую неделю вряд ли рискнет самостоятельно дойти до магазина. — Понятия не имею. — Судя по всему, Питер пожал плечами. — Около пасти была лужица слюны. Даже ума не приложу, что с ним стряслось… Лабрадоры — крепкая порода, особых проблем со здоровьем у них не бывает, а уж у поводырей и подавно. Их же проверяют перед тем, как взять на дрессировку. Я позвоню вам, мистер Лестрейд, как только что-то узнаю, — заверил он. — Если вдруг что подозрительное, тогда и в полицию сообщу. В ответ Грег лишь вздохнул, отказываясь думать, что кто-то мог пожелать смерти бедняге Стиви. Кому помешала собака, а главное — что с ней сделали и когда?! На эти вопросы ответов точно не было. Еще немного побыв с подопечным и обсудив для поднятия его духа результаты последней игры «Арсенала», Питер уехал. Лестрейд же потоптался на ступеньках дома и уже собрался войти внутрь, когда услышал торопливые шаги и учуял знакомый приторный аромат духов. — Привет, Грег! — Салли коснулась его плеча. — Привет! Рад встрече! — улыбнулся он. — Слушай, мне так жаль Стиви, — с грустью сказала Донован. — Что с ним случилось-то, известно? А тебе привезут другую собаку? Грег вздохнул. — Ничего пока не знаю. Питер обещал позвонить, как только ветеринар во всем разберется. Собаку дадут, но не сразу. Стиви я ждал два месяца, — грустно улыбнулся Грег. — Так что я пока что под «домашним арестом». — Это еще почему? — удивилась Салли. — Я не очень хорошо передвигаюсь по улице с тростью, — признался Грег. — Это очень сложно… Так и не научился. Донован была рада, что в этот момент бывший начальник не видит ее лица. Черт, столько времени уже прошло, а она никак не привыкнет, что их Лестрейд теперь стал настолько зависим от окружающих! Казалось бы, что сложного в том, чтобы дойти до ближайшего магазина или почты? Оказывается, много чего! Салли даже однажды попробовала полчаса ходить по квартире с закрытыми глазами, но в итоге, набив на ногах с полдюжины синяков, бросила эту затею, поняв одно — Грегу очень и очень хреново жить в мире, где кто-то выключил свет. Посмотрев на то, как ярко для зимнего дня на улице светит солнце, Донован на мгновение задумалась. Она привезла с собой любимые пончики Грега. Вот сейчас они посидят на кухне, умнут их, не торопясь, под чаек. Потом поболтают пару часов в гостиной — как обычно, о делах отдела, а потом что? Потом она уедет, а Грег останется один. Когда рядом с ним был Стиви, Донован казалось, одиночество друга не было настолько осязаемым, а тут… Вечером можно пригнать пинками Андерсона, конечно, но он же все мозги Грегу проест своей конспирологией! А можно позвонить доктору Уотсону и намекнуть, что неплохо было бы проведать давнего приятеля… Но… нет, это будет как-то неправильно, Грег же поймет, что о нем вспомнили не просто так. — Слушай, а давай прогуляемся? — неожиданно предложила Салли. — В смысле? — Ну, пройдемся. Я бы хотела посмотреть на твою деревню, что тут да как. Тысячу лет уже не выбиралась за город. Сам знаешь, все работа да работа. Или ты не хочешь, чтобы местные дамочки видели тебя в моей компании? Уже присмотрел себе кого-то? — озорно спросила Донован. — Ну, присмотреть в моем случае довольно затруднительно, — усмехнулся Грег. Салли выдала себе мысленный пинок с наставлением тщательнее следить за словами. — Короче, ты понял, что я имела в виду. — Нет у меня никого, — ответил Грег. — И даже желания нет вляпываться еще раз в любовные отношения. После развода-то, сама понимаешь. Если хочешь, давай, выгуливай меня, я не против. Будешь говорить, что видишь, а я расскажу все, что сам знаю об этом месте. Идет? — Идет! — согласилась Салли. — Пойду только другую трость возьму, подлиннее. Салли кивнула и пошла на кухню, чтобы положить коробку с пончиками. Грохот, донесшийся из спальни Грега, заставил ее напрячься. Бежать со всех ног на помощь точно не следовало, она уже не раз и не два натыкалась на раздражение Лестрейда, когда кто-то пытался ему помочь. Неприятие себя в таком состоянии было одной из его проблем. Когда грохот послышался снова, Салли все же направилась на источник шума. — Грег, ты в порядке? — Она подошла к двери в спальню и постучала. — Да, все нормально. Зацепил стойку с дисками, — глухо ответил Лестрейд. Салли вошла в комнату: Грег как раз присел на корточки и пытался собрать пластиковые коробки с CD — свою коллекцию классического рока. Донован хотела помочь, но тут взгляд ее упал на стену около кровати, и она замерла. Потом, как зачарованная, шагнула вперед — удостовериться, что рисунок ей не почудился. Нет, не почудился! Донован почувствовала, как сердце тяжело ухнуло в груди, а горло сжало спазмом. Она резко обернулась, словно ждала, что в дверях будет стоять ОН. Но никого не было. — Грег, да оставь ты их. Пошли уже на улицу. Потом придем и вместе все соберем. — Сердце отчаянно колотилось в груди, но Донован понимала: нельзя поддаваться панике. Сейчас главное — быстрее выйти из дома, а там уж она сообразит, что делать. — Сал, да что с тобой? У тебя голос дрожит, — тут же заметил перемену в бывшей коллеге Грег. — Да что-то изжога замучила, — улыбнулась Салли. — Ну, пойдем уже, там солнышко светит! Погреться хочется. А то облака опять набегут. — Ладно, пойдем, — легко согласился Грег и взял нужную ему трость. Как только дверь дома закрылась за ними, Салли смогла, наконец, спокойно выдохнуть. Улица, открытое пространство. Тут ОН точно не посмеет напасть. — Выкладывай, что случилось? Что ты там увидела? — неожиданно спросил Грег, повернувшись к Салли и напряженно сжимая рукоять трости. — Грег… — Я хоть и ослеп, но состояние человека могу понять по интонациям, по движениям, я же их слышу. Ты что-то увидела у меня в спальне? Этот рисунок Салли бы не спутала ни с каким другим. Воздетый к небу мощный молот, охваченный языками пламени. Завораживающая картинка, нарисованная человеческой кровью. С 2005 года, когда Донован только начинала работать в Скотланд-Ярде простым констеблем, эта картинка, единожды «утекшая» к журналистам, не сходила с первых полос таблоидов. Серийный убийца в Лондоне и пригородах! Каждые два-три месяца находили очередное аккуратно вскрытое тело несчастной жертвы с вывороченными внутренностями, а рядом — граффити в виде огненного молота. Как только не упражнялись в остроумии журналисты, придумывая заголовки к статьям, каких только прозвищ ни давали неуловимому маньяку: «Кровавый молот наносит очередной удар», «Новая жертва Огнепоклонника», «Еще один рисунок Кровавого граффитиста», «Хирург из ада забрал еще одну душу». Журналистская вакханалия продолжалась пару лет, пока однажды с легкой руки писаки из «Дейли мейл», заявившего: «Куда уходят наши налоги, если серийный убийца с наклонностями художника для полиции так же неуловим, как граффитист Бэнкси?», маньяка окрестили Граффитистом. Эта кличка так и закрепилась за ним даже среди полицейских. Кошмарная череда убийств длилась долгих пять лет и прекратилась так же внезапно, как и началась. Но кровь в венах Салли похолодела не только из-за рисунка, но и из-за надписи под ним. Причудливыми буквами на стене было выведено: «Привет, Лестрейд». Сомнений в том, что в доме Грега побывал проклятый маньяк, которого они не один год безуспешно пытались поймать, не было никаких. — Грег, ты только не волнуйся, но кажется, Граффитист вернулся. Там у тебя на стене… рисунок. Граффити. — Граффити? — с тревогой переспросил Грег. — Тот самый молот? Салли молча кивнула, но спохватилась, и тут же добавила: — Да. Молот и огонь. — Что-то еще? — Я не смотрела больше. Только увидела рисунок — и быстрее оттуда сматываться… — Руки Салли дрожали. В памяти одна за одной воскресали картинки с мест кровавых убийств, автором которых был чертов Граффитист. Грег лишь вздохнул и закусил губу. Все складывалось один к одному. Сначала Стиви… теперь это. Лестрейд вздрогнул, представив, что, возможно, провел ночь под одной крышей с маньяком, но так и не понял этого! — Я звоню Шерлоку, — сказала Салли, доставая телефон. — Будет лучше, если он все увидит собственными глазами.