+++
Как подобает лондонской погоде, сегодня моросит противный мелкий дождь, собираясь каплями на стекле, а после ручейком скатываясь вниз. Я слежу за гонками на окне, делая ставки на капли побольше, и мыслями нахожусь совершенно не здесь, возле родительского дома, а где-то на глубине в Бикини Боттом и ловлю медуз со Спанч Бобом и Патриком. — В бардачке должен быть зонт, — из раздумий меня вырывает бархатный голос Стайлса. Поворачиваю голову в его сторону, и он дарит ласковую улыбку. В зелёных глазах плещется спокойствие, которое, к сожалению, я не могу накинуть на себя. Поэтому мы сидим в машине уже несколько минут: я собираюсь с мыслями, а Гарри терпеливо ждёт. Взяв мою руку, он раскрывает ладонь и вкладывает шипучую конфету. Усмехаясь, разглядываю цветную обёртку, а Стайлс достаёт такую же шипучку для себя. — А если он начнёт отчитывать меня прямо с порога? — медленно тяну за края, раскрывая конфету. — Он же не посмотрит на то, что сегодня день рождения его дочери, ведь обязательно нужно придраться к другой. — Габбс, зачем так сразу думать о плохом? — Потому что я должна быть готова ко всему. Мне не хочется, чтобы такой важный день для Лотти испортился дебильной ссорой. Я не повторю ошибку прошлого года. — Габби, — Гарри берёт мою ладонь в свои руки и кладёт себе на колени, — в этот раз такого не будет. Знаешь почему? — я качаю головой. — Потому что я как твой парень ни за что не позволю обидеть мою малышку. — Значит, ты мой парень, — кусаю губу от смущения и надеюсь, что не покраснела как помидор. — Мне приходится играть эту роль перед твоей семьёй, чтобы они не подумали, что ты от безысходности водишь парней в качестве поддержки. — Эй, — свободной рукой кидаю в него фантик, — можешь уходить, мне не нужна твоя помощь. — Мы в моей машине, Габбс. Оглядываюсь, будто только сейчас осознаю, что нахожусь в «Ауди» Стайлса, и недовольно поджимаю губы. — Где у тебя там зонтик? — лезу в бардачок. — Я пойду, мне нужно показать, какая я сильная и независимая. Нахожу зонт и собираюсь выйти из машины, но Гарри по-прежнему держит мою ладонь и не думает отпускать. Кидаю на него злобный взгляд, нахмурив брови, и пробую освободить руку, но всё тщетно. — Я тебя не отпущу, пока ты сама не признаешь наши отношения, Томлинсон, — парень опускает голову на подголовник и поднимает наши руки, поднося их к губам. — Я постоянно говорю о том, что считаю себя твоим парнем, но ты даже в кафе говоришь: «Кофе для меня и моего друга». — Это обязательно делать сейчас? — взмахиваю свободной рукой. — Родители ждут нас, давай потом, когда у нас будет свободное время. — Так не пойдёт, Габриела. Как же ты собираешься представить меня своей семье? Другом во френдзоне? Приятелем для утреннего секса? А может, знакомым с привилегиями? С момента громкого признания Стайлса на площади и нашего поцелуя на глазах у целой толпы прошло достаточно времени, но мы так и не обсудили статус наших отношений. Возможно, я сама откладывала это дело и очень аккуратно переводила тему в другое русло. Пока я не призналась в том, что мы с Гарри встречаемся, и не сказала это вслух, наши отношения не стали серьёзными, а значит, я нахожусь в комфортной зоне. У меня нет обязанностей, мне не нужно соответствовать ожиданиям своего партнёра, я ни к кому не привязана верёвкой «девушка». Если бы на месте Стайлса был другой парень, я бы осторожно слилась из его жизни после нашего первого секса и больше никогда о нём не вспомнила, чтобы не словить тоску или начать жалеть. Но в данной ситуации, если Гарри попытается сбежать от меня, я схвачусь за него и буду кричать, что не вижу больше смысла заниматься готовкой без него. — Прости, я заставил тебя сильно задуматься над кучей вопросов, — парень мягко усмехается и пальцем касается между бровей, чтобы я перестала хмуриться. — Я просто хочу, чтобы ты поняла, что ты для меня значишь намного больше, чем сестра моих друзей или товарищ по команде. Я впервые настолько сильно хочу построить серьёзные отношения, и ты не должна этого бояться, потому что мы проходим через это вместе. Мне очень сложно понять, что происходит в твоей взбалмошной голове, наполненной репликами из сериалов, музыкой из заставок телепередач и идиотскими танцами из «Тик-Тока». Стайлс держит в руках мою ладонь, словно пытается её согреть, и целует костяшки, прижимая пальцы к губам. — Даже если ты не решишься сейчас, я не сдамся. Я всё равно буду добиваться тебя, буду добиваться у тебя самой. Сейчас я настоящий влюблённый мальчишка, который хочет, чтобы самая прекрасная девушка напротив наконец назвала его своим парнем. — Девушка напротив, — тянусь рукой к щеке Гарри и убираю кудрявую прядь, — считает, что у неё самый потрясающий парень, и она сейчас взорвётся от сильных чувств к нему, то есть к тебе. Стайлс подаётся вперёд, перемещая руку на мой подбородок, и, прежде чем поцеловать меня, тепло улыбается. Гарри целует так, словно пытается вложить в этот поцелуй те слова, которые сложно сложить в полноценные предложения, чтобы выразить свои чувства. Его губы ощущаются со сладким привкусом из-за съеденной конфеты. Я отвечаю напористо и чуть жадно, потому что ближайшие несколько часов мне будет ужасно не хватать его губ на своих. Он осторожно проводит рукой по моей щеке и запускает пальцы в волосы, сжимая и оттягивая их на затылке. Парень первым прерывает поцелуй, целует верхнюю губу, затем нижнюю и отстраняется, не убирая руку. Не открываю глаза, чтобы детально запомнить этот момент и потом прокручивать его в голове. Гарри заправляет мои волосы за ухо, проводит пальцем вдоль скулы и спускается к подбородку. — Теперь мы можем идти. — Как жаль. Открываю глаза и выпускаю из руки рубашку Стайлса, которую всё это время сжимала в пальцах, словно чтобы удержаться за реальность. Я открываю зонт, одной рукой удерживая пакеты, и Гарри берёт меня под руку, забрав из салона праздничные торты. Нам открывает мама и радует новостью, что кроме нас ещё никто не приехал, а отец не вернулся с работы. Она просит Стайлса принести из гаража стремянку и со мной уходит на кухню, где мы прячем торты в холодильник и мама рассказывает в подробностях меню. — Гарольд снова на семейном ужине, — вдруг говорит мама, выставляя на стол посуду, когда я достаю из холодильника продукты для салатов. — Он друг Лотти, она не могла его не позвать. Она только собирается что-то добавить, но я опережаю её, вспомнив разговор с Гарри в машине: — И он мой парень, мам, у нас отношения и всё такое. — И всё такое, — с улыбкой повторяет мама, взявшись пересчитать столовые приборы. — Что значит твоё «всё такое»? — Ну, мам. Она усмехается. Мне остаётся только закатить глаза, а после выложить овощи в тарелку, чтобы помыть. Мама осторожно подходит ближе, пока я выкладываю чистые овощи на столешницу, и обнимает меня за плечо. — Милая, я счастлива за тебя, — она треплет меня за плечо. — Гарри действительно тот, кто тебе подходит. — Давай без этого. — Хочу, чтобы ты знала, — мама кладёт голову мне на макушку, — я всегда волнуюсь за тебя и желаю тебе только настоящего счастья, которого ты заслуживаешь. — Это примирительная речь после ссоры с отцом, потому что он сам такое никогда не скажет? — Миссис Томлинсон, — лишая меня ответа на вопрос, на кухне появляется Гарри, — стремянка уже в столовой. — Спасибо больше, милый. Можешь помочь мне с тарелками? Мама берёт посуду и удаляется в столовую, кивком головы зазывая парня за собой. Проводив её взглядом, Стайлс так же забирает со стола тарелки и останавливается у меня за спиной. — Я ей нравлюсь. Я издаю тихий смешок, а Гарри подмигивает. Он оставляет меня один на один с будущими салатами и принимается с моей мамой накрывать стол, заводя с ней разговор об углеводах и мясе, словно две настоящие подружки в возрасте после посещения гольф-клуба. Пока они занимаются столовой, я готовлю главные блюда и постоянно поглядываю на дверь в случае прихода отца или, что точно волнует меня больше, доставки. Слабую тревожность в груди спихиваю на то, что я волнуюсь за вегетарианскую пиццу, в которую случайно могли добавить ветчины, а миссис Оллфорд будет в бешенстве и расплачется от жестокого отношения к ней и животным. И не одну меня мучает этот вопрос, потому что уже через пару тем мама устало жалуется Гарри на специфические вкусы матери Адама, ведь «лазанья без мяса — это настоящее издевательство над блюдом и теми, кто это будет есть». Когда курьер приносит суши и пиццу и я убеждаюсь, что все требования были соблюдены, меня всё равно не отпускает лёгкая паника, проявляющаяся в нервной улыбке и приливе неконтролируемой энергии. Тёплые улыбки Стайлса и подмигивание мамы не помогают, будто я чувствую, что грядёт конец всему, но он что-то всё не происходит. Как-то слишком много всего сидит в моей голове, а я даже не могу справиться с собственными мыслями. Мне удаётся чуть проще дышать, когда порог дома переступают Одри и Луи. Они заносят гелиевые шары в виде цифр, оставляют в столовой коробки с подарками и помогают накрыть на стол. Шарики, которые Гарри лично надувал, мама предлагает повесить по периметру комнаты, и мы все вместе принимаемся за это дело, чтобы управиться со всем быстрее, чем приедет Лотти. — Поздравляю, — тихо говорит Одри, проходя мимо, и приклеивает скотчем три шарика на дверной проём. — С чем? Вместо ответа она указывает подбородком в сторону Стайлса, который, стоя на стремянке, пытается под ответственным командованием Луи прикрепить шарики к карнизу. У меня не хватает слов что-то сказать, поэтому коротко киваю и молча слежу за работой парней. — Я правда рада за тебя, — Одри толкает меня локтем в бок. — Только подумай, твой брат женился на твоей лучшей подруге, а ты встречаешься с его другом. Как относишься к двойным свиданиям? — Заткнись, Одри. Подруга усмехается, вручая мне скотч, и берётся связывать ниткой ещё три шарика. — Когда приедет твой друг? Он будет с девушкой? — Нужно написать ему, — достаю из кармана телефон и печатаю сообщение Лиаму. — К ужину он точно приедет, ему очень хочется познакомиться с Лотти, — затем добавляю шёпотом: — Особенно с Гарри. Мимолётом захожу на «Ютьюб», чтобы в сотый раз за сегодняшний день посмотреть тайно снятое видео, и меня хватает шок от количества просмотров. — Гарри, — зову парня и сама несу ему телефон, — твоё выступление на экскурсии уже набрало двести тысяч просмотров. — Ты о чём? — Кто-то снял и выложил видео, на котором ты останавливаешь автобус и признаёшься в чувствах. Кажется, оно попало в тренды. — Так вот почему на меня неожиданно подписалось больше трёх тысяч человек в Инстаграме, — Стайлс спускается со стремянки и заглядывает в телефон. — Оно действительно популярное? — Почему на меня никто не подписался? — О каком видео идёт речь? — Луи тоже пытается посмотреть в мой мобильный. — Ты комментарии читала? — Гарри забирает телефон и, пролистав вниз, вдруг расплывается в самодовольной улыбке. — У меня появились поклонники. — Ты хотел сказать «поклонницы», — поправляет его Томлинсон, а затем с ухмылкой косится на меня. — Когда успели? — Это было на работе неделю назад. Я не думала, что кому-то это интересно. — Знаете, что тут пишут? — Стайлс взмахивает рукой, привлекая к себе внимание. — Я идеальный мужчина, написанный женщиной, а ещё мне бы отдалась примерно сотня девушек просто за то, какая у меня улыбка. — Заканчивай, — раздражённо хмыкнув, забираю у парня телефон. — У тебя и так чересчур раздутое самомнение. — Я им нравлюсь, к тому же все считают, что я первый парень, которому идут длинные волосы. — Пожалуйста, заткнись, они просто не видели Локи или Курта Кобейна, — выставляю перед его лицом ладонь и ищу среди комментариев что-нибудь о себе. — Почему все считают, что это мне с тобой повезло, а не тебе со мной? Какая-то завистница написала, что у меня тупое выражение лица. У меня не толстые пальцы! — Пожалуй, я это заберу, — Луи осторожно вытягивает у меня из пальцев устройство, — лучше скрыть от тебя это видео. — Вообще-то, оно уже попало в «Тик-ток», — Одри показывает на своём телефоне ленту рекомендаций. — Гарри, ты считаешь, что у меня толстые пальцы? Но я ношу кольца маленького размера. — Габбс, — усмехнувшись, Стайлс обнимает меня за плечо и прижимает к себе, чтобы поцеловать в макушку, — они просто завидуют и ищут в тебе недостатки, которых нет. Неожиданно входная дверь открывается, и я моментально забываю обо всех гневных комментариях, машинально прижимаясь к парню. Не так сложно догадаться, кто пришёл. Мама, занимаясь до этого украшением уголка с надутыми цифрами, выходит в коридор и встречает отца, тихо переговариваясь с ним. Одри и Луи как ни в чём не бывало возвращаются к делу, а Гарри поглаживает большим пальцем моё плечо в попытке поддержать, без слов уловив моё волнение. Жду, что отец появится в проходе, но долго никто не заходит, отчего у меня появляется мысль, что он решил просто не попадаться на глаза до тех пор, пока нас не пригласят за стол. — Всё будет в порядке, — шепчет Стайлс, уткнувшись носом в мои волосы. Папа замирает в проходе, опуская ладони в карманы брюк, а мама уносит наверх его пиджак и рабочий портфель. Выбравшись из объятий парня, пристраиваюсь к Одри и помогаю отрезать нитку, чтобы показать себя занятой. Отец молча наблюдает, на лице нет ни одной эмоции, кроме холодной заинтересованности, а мне было бы легче здесь находиться, если бы он немного приподнял уголки губ. Не хочу думать, что папа всё ещё злится или теперь ненавидит меня за устроенную сцену, в которой его несколько раз пристыдили, но по его не самому счастливому виду ясно, что, не будь я здесь, он бы чувствовал себя спокойно. Скорее, это была наша завершающая ссора, которая определила наши отношения: не быть нам идеальными отцом и дочерью как в рекламе приправ для супа или яблочного сока. Во-первых, меня пучит от яблочного сока. — Неплохо получается, — осматриваясь, отец ходит по столовой. — Шары отличные. Шарлотте понравится. Оборачиваюсь, чтобы встретить чей-нибудь такой же изумлённый взгляд, но никто не разделяет моего удивления, словно папино одобрение является самой обычной вещью. — Всё-таки миссис Оллфорд приедет, — он замечает вегетарианскую пиццу на столе, покачивая головой. — Ростбиф. Кто готовил? — Габби, — с энтузиазмом отзывается брат. Чёрт, не нужно ко мне привлекать внимание. — Мой любимый. Я не осмеливаюсь посмотреть на папу, хотя крайне поражена его простым словам. Забрав у меня связанные шарики, Одри тихо спрашивает: «Всё нормально?», на что я задумчиво киваю, и вешает последнее украшение на стену. — Помою руки. Никто не меняется в настроении после ухода отца, а у меня появляется дикое желание станцевать победный танец в честь его хорошего расположения духа. — Лотти скоро будет, — сообщает Луи, закончив с Гарри вешать надпись «С днём рождения». — Они подъезжают. — У нас всё готово, — Одри забирает всё ненужное со стола, чтобы спрятать. — Расставьте подарки на комоде. — Твой друг приедет? — Да, но он пока не отвечает. — Мне не терпится познакомиться, — Стайлс складывает стремянку и подхватываете одной рукой. — Отнесу в гараж. В этот момент раздаётся звонок в дверь, и мы все переглядываемся, удивляясь тому, что Шарлотта с мужем приехали так быстро. Но после того, как Томлинсон открывает дверь, выясняется, что это Янги, которых пригласила мама для полного семейного состава. Джули целует меня в обе щёки, оставляя следы помады, а Говард хвастается новой толстовкой с Дэдпулом, хотя я очень сомневаюсь, что он знает этого наёмного убийцу. Надеюсь, что с возрастом Луи и Одри будут такими же, как Янги в своём счастливом браке, а не как наши с братом мать с отцом. Подруга вводит родителей в курс дела, предлагая им оставить подарок на специальном комоде подарков, а мама уже приносит напитки и лёгкую закуску из тарталеток и канапе. Следующий звонок в дверь не оставляет сомнений, и я бы налетела на сестру с самыми крепкими объятиями и громкими поздравлениями, но округлившийся живот под фисташковым платьем останавливает меня на полпути. — Поздравляю тебя, Лоттс! — осторожно обнимаю её, оттопыривая таз назад, чтобы сильно не прижиматься к животу. — Ты же знаешь, я люблю тебя все сутки в году, не только в твой день рождения. Сестра смеётся и шепчет слова благодарности. Луи пожимает руку Адама, на что оба приветливо улыбаются, а я не спешу отпускать Лотти, потому что не хочется столкнуться с непривычной неловкостью, когда я не пожму Оллфорду ладонь. Мама Адама жалуется на то, что Томлинсон исхудал, а меня хвалит и говорит, что я расцвела с момента нашей последней встречи. Я так и не сталкиваюсь с Адамом, захватив всё внимание Ванды, которая серьёзно подошла к внешнему виду и образу, надев воздушную блузку с юбкой на завышенной талии. Не представляю, как теперь можно спокойно терпеть его присутствие в доме, когда знаешь, что он осознанно или нет гробит жизнь Шарлотты. В голове до сих пор не укладывается, но с каждой минутой я, кажется, начинаю ненавидеть его больше, ведь Лотти такого не заслужила. Я провожу их в столовую, где все Янги и родители поздравляют Шарлотту и хлопают, словно мы вновь оказались на её вручении диплома. Сестра приходит в восторг от шаров с цифрой, указывающей на её возраст, и мама заставляет её сфотографироваться. Я, дабы избежать очередных компроматов в галерее Луи, убегаю по коридору и толкаю дверь в гараж, замирая на проходе. Гарри сидит на раскладном стуле, уперев локти в колени, и держит в руках телефон с тем самым видео из «Ютьюба». — Лотти приехала. Заблокировав мобильный, Стайлс поднимает на меня чуть удивлённый взгляд и, вставая со стула, прячет телефон во внутренний карман пиджака. — Даже не услышал. — Опять смотрел то видео? Как удалить людям Интернет? — Мне очень хотелось посмотреть на тебя, — с улыбкой признаётся парень. — Ты так искренне улыбалась. — Читал комментарии? — Нет. — А если честно? — Одним глазком. Вздохнув, опускаю голову, а Гарри просовывает пальцы в петельки на моих джинсах и тянет на себя. — Что ещё у меня толстое? — У тебя глаза косят, — сдерживая смешок, он склоняет голову чуть ниже. — Они думают, я с тобой из жалости. — К сожалению, они не заметили, что у них не хватает мозгов, но кому какое дело, когда другая девушка счастлива. — Ты же понимаешь, что мне плевать, что пишут в этих комментариях? — Гарри специально сокращает расстояние между нашими лицами. — Там написан бред, потому что твои пальцы не толстые и глаза… Очень красивые. — И что ты слишком сексуален для этого мира? — Там правда было так написано? — Мгм. — Ну, не всегда же люди врут. С моих губ срывается смешок, но я быстро возвращаю себе серьёзность, потому что ещё делаю вид, что меня задело, в то время как Гарри явно намеревается меня поцеловать. Я проигрываю в тот момент, когда на его аккуратных губах появляется улыбка, а на щеке — очаровательная ямочка. Наверное, у меня — тринадцатилетней — сейчас исполняется мечта, ведь тогда было модно целоваться с парнем в отцовском гараже, пока родители решают свои вопросы на кухне. Но младшая я не представляла, что парень может целовать так, как в данный момент делает это Стайлс: с нежностью и заботой, глубоко и страстно. Мои руки сразу находят место на его груди, а, когда он обнимает меня за талию, я беру его лицо в свои ладони и притягиваю к себе, будто между нами остались ещё ненавистные миллиметры. Но мне приходится отстраниться (хоть напор Гарри только начинает расти), а потом с трудом дышать, не в силах бороться с улыбкой. — Лотти приехала, — мне удаётся лишь прошептать. — Да, точно. Я возвращаюсь в коридор через дверь, которую даже не закрыла, поэтому нас легко могли застукать во время поцелуя. — Вот вы где, — Шарлотта вдруг появляется на пути. — Тебя мама искала, Габби, она на кухне. — Поняла. — Иди обниму тебя, Лоттс, — Стайлс расставляет руки в стороны и загребает Лотти в медвежьи объятия. — С днём рождения, милая. Чтобы не видеть очередного доказательства того, что Гарри обожает вся семья, удаляюсь на кухню. Мама с очевидным возбуждением носится от холодильника к столу и, заметив меня, просит отнести алкоголь в столовую. Стоящий рядом папа пытается её утихомирить, но, приняв поражение, делится чем-то с Говардом. Меня безумно радует его хорошее настроение. Прихожу в столовую с бутылкой вина и, как только замечаю Адама и Лотти в нежных объятиях, крепко сжимаю пальцами горлышко. Парень обнимает жену со спины, опустив подбородок на её макушку, и бережно гладит живот, отчего она плывёт в счастливой улыбке. Они что-то шепчут друг другу, но отсюда я ничего не могу услышать. Зная, что происходит, я не могу воспринимать Оллфорда как прежде, я вижу в нём врага, и от этого возникает желание спасти Шарлотту, укрывая её от мужа и ужаса, который он тащит за собой. Стою в проходе и, прижимая к груди бутылку, не могу пошевелиться. Адам оборачивается и встречает меня вопросительным взглядом, оглядывая с ног до головы. Во мне просыпается странное отвращение, и я изо всех сил стараюсь не сморщить лицо в тот момент, когда парень смотрит на меня. Спрятав взгляд, быстро ставлю вино на стол и вылетаю из столовой, словно Оллфорды — разносчики чумы. — Габби, подожди, — окликает меня сестра, из-за чего мне приходится остановится по пути на кухню. — Ты не сильно занята? Не так сложно догадаться, о чём хочет поговорить Шарлотта, но я совершенно не боюсь этого разговора. Меня больше пугает её муж рядом с ней, но никак не диалог о нём, в котором Лотти будет просить меня не вмешиваться и не распускать язык. — Нет, а ты что-то хотела? — Давай поднимемся наверх. Поднявшись на второй этаж, я на автомате иду в свою старую комнату, пропускаю сестру и чуть прикрываю дверь, чтобы не привлекать лишнего внимания. Лотти, не находя себе места, заламывает пальцы, а затем нервно улыбается и тяжело вздыхает, будто окончательно отчаиваясь. — Всё в порядке, Лоттс? — Да, — она много раз кивает, осматривает комнату, словно никогда её не видела, и присаживается на кровать. — Прости, что не отвечала на твои сообщения. Всё так неожиданно свалилось, я испугалась… — Лотти, всё в порядке, — быстро оказываюсь рядом с Шарлоттой и беру её за руку. — Пожалуйста, не переживай из-за этого, то, что я знаю, не несёт никаких проблем. Я нема как рыба. Жестом показываю, будто закрываю рот на молнию, и растягиваю слабую улыбку, чтобы немного придать сестре спокойствия. — До того, как ты узнала, это было таким нереальным, будто выдуманным, — Лотти грустно усмехается и качает головой. — Об этом знали только мы вдвоём, а теперь всё стало слишком реальным, это больше похоже на явь, когда знаешь ты. — Мы договорились, что я буду молчать. Это ваше дело, вы обязательно со всем справитесь, но учти: если что-то пойдёт не так, то я буду первой, кто начнёт бить тревогу. — Да, я понимаю. — А теперь прекращай об этом думать и сосредоточься на своём дне рождения. Тебе нельзя переживать. Тяну сестру на себя и крепко обнимаю, поглаживая ладонью по спине. Шарлотта опускает подбородок на моё плечо, зажимая меня своими ручками, и шепчет на ухо тихое «спасибо», в котором отчётливо слышны отчаяние и безысходность. Сестра так же, как и я, понимает обречённость этой ситуации, но до последнего не хочет сдаваться, поэтому я могу лишь выдавить в ответ улыбку, которую она даже не увидит. Как бы Лотти ни верила в исправление своего мужа, лучше не станет. Если Адам в первый раз не смог уйти из дела, то в следующий раз история повторится. Шарлоттой движет слепая вера, пока она любит Адама и держится за него, как за единственного человека на земле, но её можно понять, ведь любой бы встал на сторону любимого человека. Я не могу с уверенностью сказать, что будет потом, но я вижу только один исход этой ситуации. В дверь осторожно стучатся, и я, выпустив сестру из объятий, оборачиваюсь и вижу в проёме заинтересованное лицо Луи. Кивком приглашаю его зайти и чуть отодвигаюсь от Шарлотты, будто так избавляюсь от любых доказательств, указывающих на наш тайный разговор. — Устроили сестринские сплетни? — брат прячет ладони в карманы джинсов и проходит по комнате. — Я вам не помешал? — Конечно нет, — отмахиваюсь, — мы всего лишь ностальгируем, вспоминаем наши прошедшие дни рождения. — Уже вспомнили тот, на котором Лотти хотела избавиться от клоуна? — Я боюсь их, — возмущается Шарлотта. — До сих пор не понимаю, почему родители заказали аниматора. — Им пришлось переплатить за то, что ты избила его подносом, — усмехаясь, качаю головой и двигаюсь, чтобы Луи сел рядом. — Почему-то он подумал, что мне интересны его шарики, и полез ко мне со сделанной собачкой. А морда у него была жуткая, с уродливой улыбкой. — Под гримом всё равно не видны синяки. — Вот именно. Втиснувшись между нами, брат поправляет пальцами спадающую чёлку и ностальгически улыбается. — Почти каждый день рождения заканчивался вызовом скорой помощи. — Сегодня будет катафалк. Они опять смеются, а я представляю, что со своим везением могу подавиться оливкой с пиццы. — Мы можем как раньше стащить со стола еду и запереться здесь, — Луи по очереди смотрит на нас. — Включим «Гравити Фолз» и будем слушать, как Габби храпит под боком. — Когда я сыта, меня клонит в сон! — Да, мы знаем, — брат взъерошивает мои волосы, — а потом просыпаешься раньше всех и не даёшь никому спать. — Закрыться не получится, — Шарлотта, вздохнув, опускает ладонь на живот, — я очень часто бегаю в туалет. — В гараже остался детский горшок, которым Габби пользовалась. — Заткнись, Лу, — сестра пихает его плечом. — Вы уже такие взрослые, — Луи закидывает нам на плечи руки и прижимает к себе. — Кажется, только вчера клеил Лотти пластырь на разбитую коленку после неудачной попытки научиться кататься на двухколёсном велосипеде, а уже совсем скоро она станет мамой. — Все мы думали, что первой родит Габби, — сестра наклоняется вперёд, чтобы увидеть моё возмущённое выражение лица. — И было бы это по залёту. — Вообще-то, я раньше вас двоих узнала, что такое презервативы. — Поэтому надувала их и рисовала им лица. — Точно, Лу, а помнишь, как папа нашёл один, наполненный грязью, у Габби в шкафу? — Вот вам смешно, а мне пришлось неделю ходить по врачам, и я тогда впервые узнала, что такое гинекологическое зеркало. — Зачем ты хранила его в шкафу? — Я забыла про него, Лу! — вздохнув, опускаю голову на плечо брата. — Спрятала, когда мама неожиданно в комнату зашла. А потом папа искал у меня сигареты. — Но ты никогда не курила. — В тот день от меня пахло, потому что я стояла рядом, пока мой одноклассник курил. Лотти и Луи тихо смеются, а я глупо улыбаюсь от того, что всегда была в их жизни тем человеком, который так легко мог рассмешить. Брат, даже когда отстаивал мою честь перед отцом, умудрялся смеяться. На лестнице слышатся шаги, и я замечаю в дверном проёме Одри, которая, очевидно, ищет нас. Когда Томлинсон меня отпускает, поднимаюсь с кровати и вопросительно вскидываю брови, встречаясь взглядом с радостно взволнованной подругой. — Всего лишь хотела сообщить, что приехал Лиам. Он уже внизу. Быстро спускаюсь, чтобы как можно скорее представить Пейна семье, и, проходя мимо гостиной, замечаю Гарри за оживлённой беседой с отцом. Задумываюсь об этом лишь на мгновение, потому что моим вниманием овладевает парень, который стоит в дверях с букетом ромашковых хризантем и маленькой коробочкой. — Привет, — протягиваю руки, чтобы обнять Лиама. — Тебя все заждались. — Правда? — он поглаживает ладонью по спине. — Прости, что задержался. Где мне найти именинницу? — Мы все подарки складываем в гостиной, потом Шарлотта будет их распаковывать. А для цветов сейчас найдём вазу. Ты проходи. — Меня смущают праздники, на которых я никого не знаю. — Кстати, где Бейли? — В приюте возникли какие-то проблемы, и она осталась на вторую смену, — Пейн с некоторым смущением проходит к арке, ведущей в столовую. — Я хотел ей помочь, но она отправила меня сюда. — Очень жаль, я надеюсь, у неё всё в порядке. Как только мы с Пейном проходим в просторную гостиную, папа хлопает ладонью по плечу Стайлса в знак завершения их разговора, и Гарри оборачивается. Он изучает парня внимательным взглядом, пробегаясь глазами с ног до головы, и Лиам делает то же самое, будто они два конкурента, оценивающие своего противника. Возможно, Стайлс думает, что выиграл в этом несуществующем поединке, потому что Пейн одет всего лишь в зелёное поло с расстёгнутыми сверху пуговицами и чёрные брюки, но, на мой взгляд, здесь во внешнем виде уступаю только я. — Гарри, — он протягивает ладонь. — Лиам. — Наслышан о тебе. Они пожимают друг другу руки в странном приветствии. Я жестами показываю маме, сидящей за столом в компании женщин, что нужно найти ещё одну вазу, пока указываю на цветы в руках Лиама. — Вы давно знакомы с Габби? — С тех пор, как она устроилась в нашу компанию. Стреляю в парней невидимыми лазерами из глаз, потому что у них начинается проверка на прочность, что могло бы быть забавным, если бы не их серьёзные лица. — А вы где познакомились? Я уже не слышу, что отвечает Гарри, из-за нарастающей болтовни, ведь в гостиную приходят Лотти и Луи. В итоге Лиам отвлекается на поздравления, а мама наконец приносит вазу с водой. Пейн без моей помощи удачно знакомится со всеми членами семьи, очаровывая всех очень милой улыбкой. Меня касается сильная рука, из-за чего я оборачиваюсь и встречаю голубые глаза папы. Он что-то говорит, указывая в сторону кухни, и я молча иду следом за ним. Мы оказываемся совсем одни на кухне среди посуды и блюд, которые ещё не успели попасть на стол. Папа переплетает пальцы перед собой и проходит по кухне, а я неподвижно стою, схватившись за спинку стула, и наблюдаю за его медленными, но впервые неуверенными движениями. Если бы я не приглядывалась, я бы не заметила какого-то непривычного сомнения на его лице, потому что во всём остальном папа выглядит весьма сурово: брюки с идеальными стрелками, выглаженная белоснежная рубашка, аккуратно заправленная, серебряные часы на широком запястье; каштановая чёлка убрана назад, что скидывает ему пару лет. Одри говорит, что, когда так делает Луи, она хочет его в два раза сильнее, а после ей прилетает от меня сильный толчок или я делаю вид, что меня тошнит. Мои ладони сильно потеют, из-за чего я чувствую себя повелителем воды, собирая в руках океаны, а левое веко дёргается, словно у меня начался нервный тик. Меня привели сюда совсем не подготовленную, поэтому я даже не знаю, за что я могу получить в этот раз, и не могу предположить, какие приёмы стоит использовать для своей защиты. — Ты снова в джинсах. У меня не возникает даже мысли закатить глаза. Моё тело пробивает мелкая дрожь. Я уже жду, что отец заявит, что это последний семейный праздник, на котором я присутствую. — Я должен был давно задуматься о том, что ты боишься моего присутствия. Удар под дых. Теперь я перестаю моргать. — В прошлый раз я наговорил много лишнего, — папа пробегает пальцами по волосам и наконец заканчивает нарезать круги по комнате, останавливаясь напротив. — Я был слишком резок и сейчас хочу об этом поговорить. — Я не сказала ничего, о чём сейчас жалею. Он понимающе кивает, что удивляет меня ещё больше. — Ты защищалась, Габриела, это нормально. Во многом я был неправ, и ты хотела постоять за себя. Искренне не понимаю: папа хочет меня пристыдить или побуждает меня извиниться за свои слова. А может, сам пытается вымолить прощения. — Я никогда не одобрял тот жизненный путь, который ты выбрала, — отец прочищается горло и шумно втягивает воздух через нос. — Мне сложно смириться с тем, как ты часто рискуешь, фривольничаешь, пускаешь всё на самотёк. Для меня это дикость, я люблю стабильность и безопасность, мне нужно быть уверенным во всём. Но я обязан принять, потому что это делает тебя счастливой. — Пап, я никогда не жила назло тебе, не делала что-то, чтобы упрекнуть тебя, — опустив голову, вытираю ладони о джинсы. — Просто мне так хочется, мне так нравится. Я чувствую свободу, когда часто меняю место работы, мне нравится гулять ночью из-за красивого города, я отношу еду в приют для бездомных, потому люблю делать людям добро. Я не ношу рубашки, потому что они сковывают меня и этот воротничок натирает шею, а гладить их невыносимо. Проще повеситься. — Габриела. — Прости. — Именно поэтому я горжусь тобой, — его голос звучит тише, но намного увереннее. — Возможно, я завидую той смелости, которая есть у тебя, чтобы поступать так. Самой моей большой ошибкой было тыкать тебе жизнью брата и сестры, когда ты совершенно другой человек, личность. Но я отец, Габриела, я желаю тебе самого лучшего, волнуюсь за тебя, я не хочу, чтобы тебе было больно. — Но ты перегибаешь палку своей опекой. — И всегда буду, потому что ты навсегда останешься моей дочерью. Прикусив внутреннюю сторону щеки, делаю глубокий вздох и поднимаю взгляд к потолку. Папа прячет руки в передние карманы, выжигает взглядом дыру на моём лице и играет желваками, напрягая челюсть. — Твой парень, Гарри, очень хороший, — он ухмыляется уголком губ, — было по-мужски встать на твою сторону, и я это уважаю. Тогда он сказал много правильных вещей, которые я даже не замечал. Можно сказать, что он открыл мне глаза. Любишь его? — Папа, — вздыхая, запрокидываю голову назад. Я чувствую себя спокойнее, но только потому, что былое волнение сменяется неловкостью, из-за которой могу краснеть. Я попала в очень непривычную обстановку, из-за чего могу ляпнуть что-нибудь неподходящее, поэтому сейчас нуждаюсь в сильной поддержке простыми словами «всё хорошо». — Это не та тема, которую обсуждают дочери с отцами, я понял, — папа беззвучно усмехается. — Может быть, Гарри укротит в тебе строптивость. — Но я не такая. — Мне уже слишком поздно тебя воспитывать, и я буду любить тебя, несмотря ни на что. — Этот разговор был шагом к примирению, но никак не попыткой понять меня. — Возможно. Киваю и, перекатываясь с пятки на носок, разглядываю нашу обувь. Мне не стоило ожидать каких-то громких поступков от папы, чего я и не сделала, ведь он тот человек, кто даже под угрозой смерти не изменит своим взглядам. Нам обоим нужно просто научиться жить каждому со своим мнением, не ставя друг другу палки в колёса. — Я тебя услышала, пап. — Я рад. Он неожиданно делает шаг вперёд и обнимает меня, опуская большую ладонь на макушку. Обнимая в ответ, стараюсь не сильно прижиматься, чтобы не помять его рубашку, и проглатываю колючий ком в горле. Предлагаю отметить этот день в календаре. — Не хочу, чтобы ты думала, будто меня не расстраивает твой внешний вид и то, что ты вечно устраиваешь бардак из-за своей неряшливости, потому что это не так. — Понимаю, — отпрянув, киваю головой. — Я попытаюсь что-нибудь с этим сделать, но ничего обещать не буду. Отец посылает улыбку и, потрепав меня по плечу, уходит в гостиную. Я грею молоко, чтобы не приходить с пустыми руками, как доказательство, что мы с папой вели переговоры, и приношу стакан для Лотти. Все сидят за столом, я нахожу своё место между Гарри и Лиамом и прислушиваюсь к беседе, вникая в тему. В столовой царит непринуждённая и лёгкая атмосфера, за столом образовались своеобразные коалиции, в которых ведутся разговоры об абсолютно разных вещах, и это не столько успокаивает, сколько дарит комфорт и чувство того, что ты находишься в семейном кругу. Лиам и Гарри продолжают свои бессмысленные соревнования, но в этот раз зажав меня между собой и вставляя шутки, которые понимают только они вдвоём. — Ванда, — подаюсь вперёд, опираясь локтями на стол, — ты пользовалась номером, который я тебе дала? — Ты о красавчике Найле? Одри кидает на девушку вопросительный взгляд, услышав знакомое имя, и хитро смотрит на меня, будто её коварный план сработал. — Он делает вид, словно я ему не интересна, а я действую аккуратно, чтобы не выдать себя, что знаю его через тебя. — Надеюсь, что после меня он не стал меньше доверять девушкам. — Конечно нет, — подруга делает хороший глоток сока, — ты же не виновата, что не смогла заставить себя чувствовать. Успокойся, Габбс, у Найла всё будет хорошо. Ты же не сдаёшься, Ванда? — Ни в коем случае, — Браун допивает вино в бокале. — Я пока присматриваюсь. — О чём речь? — Гарри наклоняется к моему уху. — У Ванды новый ухажёр. — С её-то графиком. — Может, Шарлотта начнёт открывать подарки? — мама вытирает руки салфеткой и нетерпеливо оглядывает всех. — Можно начать с цветной коробки, что стоит посередине. — Не люблю этот момент, когда я в самом центре внимания.+++
Подарок Адама сестра открывает последним. Она достаёт из бархатной шкатулки колье, от восхищения прижимая пальцы к губам, и крепко обнимает мужа за шею. Он помогает ей справиться с застёжкой, целует в щёку, и старшая половина нашего состава аплодирует, отчего у меня возникает желание залезть под стол. С одной стороны, я хочу взять на себя роль спасителя и помочь Лотти в её трудном положении, а с другой — быть хорошей сестрой и не лезть в чужую жизнь. И я разрываюсь. Многие хвалят мои торты, Пейн шёпотом спрашивает, может ли он забрать что-то домой, а Стайлс постоянно следит за моим бокалом, чтобы я не напивалась и не повторяла сцены со свадеб. Конечно же, всё внимание вертится вокруг Шарлотты, но Джули заявляет, что сегодня я привела аж двух женихов, а после нелепых попыток оправдаться тем, что Лиам — мой друг, все решают, что букет на свадьбе Луи я словила не просто так и в скором времени сыграю свою. Основное время я молчу, чтобы не испортить только что наладившиеся отношения с папой, выдавливаю улыбки и киваю. В замкнутом помещении становится душно, а к этому прибавляется выпитый алкоголь. У меня начинает кружиться голова, и я массирую виски, откинувшись на спинку стула. Хочется расстегнуть ширинку джинсов, чтобы освободить живот после слишком плотного ужина, но остатки здравого смысла не позволяют мне этого сделать. Никто не замечает, как я выхожу из-за стола и покидаю гостиную. Проверив свой внешний вид в зеркале в коридоре, осторожно открываю дверь и выхожу на веранду. На улице прохладно и дождь превратился в противную морось, которую я совершенно не замечаю, шагая по мокрой траве к скамейке на заднем дворе. Я бы с большим удовольствием села на неё, но в мои планы не входило мочить задницу, поэтому просто опираюсь на неё руками и осматриваю ряд соседских домов с зелёным газоном и квадратными кустами, обстриженными будто под линейку. Мне абсолютно всё равно на погоду, когда меня укрывает щит спокойствия и уверенности в происходящем. Всё постепенно встало на свои места, проблемы наконец разрешились, а сырой асфальт и древесина будто пахнут моей маленькой победой. Наверное, так я запомню день, когда моя жизнь стала немного счастливее. Если быть честной, то такой расклад даже слегка пугает, потому что для меня непривычно состояние, когда всё хорошо, но я обязательно поставлю себе цель привыкнуть к белой полосе в своей жизни. Слышу за спиной осторожные шаги по каменной дорожке и, обернувшись, встречаю Гарри, который взмахивает ладонью и прячет руки в карманы брюк. Бог создал его, чтобы он носил смокинги, ведь он будто создан для рубашек и пиджаков, которые смотрятся на нём роскошно и сексуально. На его фоне я в своей толстовке и широких джинсах выгляжу как хипстер-подросток, из-за чего вечно остаюсь в проигрыше. Я уверена, со стороны мы даже не выглядим как пара — мы абсолютно разные. — Ты не замёрзла? — Стайлс мягко улыбается и притягивает меня к себе. — Тут дождь идёт. — Да, я заметила, — чтобы спрятать слишком широкую улыбку, утыкаюсь носом в плечо парня и вдыхаю запах его насыщенного парфюма. — Захотелось проветриться. — Всё хорошо? — Мгм. Гарри крепко обнимает меня за плечи и успокаивающе водит большими пальцами по тонкой ткани толстовки, словно прячет меня от мерзких капель. Даже в такую погоду я чувствую себя уютно, когда Стайлс обнимает меня, я даже не чувствую этот недодождь, который больше похож на влажный ветер. — Спрячься, пожалуйста, — отстранившись, он раскрывает пиджак и, когда я обнимаю его за талию, укрывает меня, крепко прижимая к себе. — Так намного лучше. Широко улыбаюсь и радуюсь, что Стайлс не может видеть этой дурацкой улыбки. Он приятно пахнет, слегка головокружительно и по-родному, и я чувствую, как умеренно бьётся его сердце. — Ты разговаривал с моим папой. Что он тебе сказал? — Ты же знаешь эти отцовские наставления, — Гарри мягко усмехается и опускает подбородок мне на макушку. — Спрашивал о тебе, не недоедаешь ли мне, насколько серьёзно мы к этому относимся. — И что ты ответил? — Рассказал, какая ты вредная, что не моешь за собой посуду и ленишься развесить бельё из стиральной машинки. — Зачем ты сказал ему правду? Стоило проявить фантазию, было бы интересней. Мне не нужно видеть, я чувствую, как Гарри улыбается. Перед глазами так чётко и ярко стоит эта картинка: его сверкающие зелёные глаза, ямочка и родная полуулыбка. — Кажется, он доволен моей кандидатурой, — его голос меняется, могу поспорить, он нахмурил брови. — Знаешь, весь разговор звучал так, будто он испытал облегчение, отдав тебя в мои руки. Но, естественно, я должен быть аккуратен и бережен, потому что ты у меня персона хрупкая и нежная. — Это он так сказал? — Мгм. — Чего же он так не заботился об этом фарфоровом создании сам? Впрочем, что ещё мы могли ожидать? У всех отцов одна и та же речь для избранников их дочерей, будто они пересылают её друг другу в секретном чате в «Вотсап». — А тебе он что сказал? Поднимаю голову с недоумевающим взглядом, но Гарри всем своим видом показывает, что обо всём знает. Вздохнув, пожимаю плечами. — Пытался извиниться, но вышло что-то в его стиле. Я наконец могу сказать, что у нас всё нормально, это начало для здоровых отношений. Спасибо за то, что тогда вступился за меня. Это большое влияние оказало на отца. — Я не мог иначе, малыш. Мы дарим друг другу глупые влюблённые улыбки, и Стайлс чмокает меня в кончик носа. — С твоим появлением в моей жизни всё наладилось, конечно, сначала всё пошло наперекосяк и через задницу, — морщу нос. — Но всё правда стало замечательно. Мне иногда даже не верится, поэтому я до сих пор по утрам шарю рукой по кровати, чтобы найти тебя. — Ты заслуживаешь быть счастливой, поэтому просто прими это, — парень перемещает ладони на мои щёки, прислоняясь своим лбом к моему. — И хватит ко мне подлизываться. Чтобы не дать мне возможности возразить, Гарри дарит много маленьких поцелуев в губы, щёки, подбородок и нос. Он нарочно вызывает у меня тихий смех, дразнит, не углубляя поцелуй, и проводит большими пальцами вдоль скул. Его волосы, которые стали влажными из-за мороси, щекочут мне лицо, но я слишком укрыта пиджаком Стайлса, чтобы поправлять его причёску. Сейчас забавно думать о том, как начинался наш путь, хоть я и не очень помню, как мы познакомились. С того момента многое изменилось, но одна вещь остаётся прежней: он всё ещё бесит меня. Влюбляет в себя до безумия, легко может рассмешить меня, чертовски красивый и обаятельный — это выводит меня из себя. Но благодаря Гарри я поняла многое. Может, у нас это не навсегда, но я не запрещаю себе любить сегодня. Пока я живу на полную катушку, так, как действительно этого хочу, я живу по-настоящему и строю сама свою судьбу. И буду счастлива, если Стайлс будет в ней до конца. Я не думала, что будет так, как и не думала, что мне вообще нужны отношения, пока Гарри не внёс ясность, что для этого нужен подходящий человек, которого не ты ищешь, а он находит тебя сам. — Какая же была глупая идея со списком, — качнув головой, опускаю взгляд и нахожу крестик на груди парня. — Ты знал это с самого начала. — Не попробуешь, не узнаешь. Это был хороший опыт. — Не буду думать о том, что бы было, если бы у меня сложилось с одним из этих парней. Такие отношения не протянули бы и месяца — слишком натянуто и наивно. — Но ты не жалеешь, что пошла на это? Со всеми последствиями и переживаниями положительные стороны всё равно перешивают, скорее всего, потому, что за всё надо платить, а не бывает худа без добра. — Конечно нет. Если бы было нужно, я бы пошла на это снова. Вижу, как в его изумрудных глазах загораются огоньки, и они словно подсвечиваются изнутри. От нахлынувших чувств по всему телу разливается тепло, из-за чего я закрываю глаза и отдаюсь приятным ощущениям. — Я так влюблена в тебя. Не открываю глаза. Чувствую довольную улыбку в горячем дыхании, которое приятно обжигает кожу, в осторожном прикосновении губ, что ещё нельзя назвать поцелуем, и во мне появляется желание повторять эти слова много-много раз, а затем закричать, чтобы все знали об этой жизненно важной правде. — А я чертовски влюблён в тебя. Короткий поцелуй, и Гарри зажимает меня в тёплых объятиях. В голове столько мыслей, которыми нужно поделиться с ним, но я цепляюсь за самое мелочное в данный момент, что-то простое и внезапное. — Как ты относишься к собакам? — В детстве всегда мечтал, но затем понял, что это большая ответственность, а я даже не мог уследить за собой. — Я попросила у Одри на Рождество собаку, долгая история, она мне должна. Мы уже выбирали с ней породу. Скорее всего, будет далматинец, потому что они прикольные. Гарри поджимает губы, щуря глаза, и быстро сдаётся радостной улыбке. — Значит, у нас будет собака, — он получает от меня кивок, хотя это был даже не вопрос. — Здорово. После секунды, которая кажется мне вечностью, потому что Гарри пронзительно смотрит в мои глаза, он по-настоящему меня целует. Кожа лица холодная из-за мерзкой погоды, но губы тёплые, они ласково сминают мои, медленно сводят с ума, возбуждают даже самые дальние клетки. Вожу руками по рубашке, ощущая под пальцами рельеф, нахожу места, где навсегда на его теле сохранились татуировки, и мечтаю забраться ладонями под одежду, чтобы острее почувствовать тепло бархатной кожи. Стайлс лишь усиливает желания, углубляя поцелуй, превращая его в страстный и требовательный, и убивает весь мой рассудок быстрым движением языка. Гарри целует так, будто на улице не моросит дождь, будто в доме не разворачивается большой праздник, будто в целой округе нет никого, кроме нас двоих, будто весь мир подчиняется только нам и в следующем мгновении никто не сможет разрушить нашу маленькую идиллию. Гарри. Его имя такое красивое, мягкое и родное, очень приятное на вкус, легко срывающееся с губ; оно вырывается в тихом шёпоте вместе со случайным стоном, теряется в поцелуе и отзывается эхом в моём сердце. Такое громкое, что мне хочется закрыть уши руками, и в то же время такое тихое, словно мне рассказывают маленький секрет, который я должна уберечь, ведь даже у стен есть уши. — В моей комнате можно запереться, — еле бормочу я, — там есть замок. — Пойдём прямо сейчас? — Стайлс по очереди кусает мои губы. — Или я уложу тебя на лопатки прямо на этой скамейке. — Намёк понял. Мы выходим к веранде, когда там уже стоит Стелла и пытается что-то донести до Луи. Я поднимаюсь по ступенькам, но на проходе появляется Одри и двигает своего мужа в сторону, чтобы усмирить девушку яростным взглядом. По правде говоря, я ни разу не видела Одри злой. — Беги, — тихо просит она. — Что? — Беги. Округлив голубые глазёнки, Стелла неуверенно пятится от двери, а Одри закатывает рукава блузки и покачивает головой. Янг срывается с места в тот же момент, когда ожившая Барби вскрикивает и начинает убегать. Луи усмехается от того, что его жена устроила догонялки, и с интересом наблюдает за тем, как девушки носятся по двору и норовят в любой момент грохнуться на землю, поскользнувшись на мокрой траве. Стелла просит о пощаде, еле убегая от разозлённой Янг, но моя подруга даже не думает останавливаться, хотя, я уверена, она хочет просто измотать девушку и немного испугать, чтобы данная ситуация больше никогда не повторилась. Гарри осторожно подходит ко мне со спины и, приобняв за талию, целует в макушку. — Если вдруг объявится какая-то девушка из моего прошлого, — он нарочно медленно проводит ладонью по животу, шепча на ухо, — я хочу, чтобы ты так же от неё избавилась. — А затем я заставлю побегать тебя. — Может, пробежимся сейчас? — Стайлс мягко касается губами моего уха, отчего мурашки волной бегут по спине. — До твоей комнаты. — Мы опорочим мою детскую комнату, поэтому это нужно сделать немедленно. — Звучит как ролевая игра с локацией монастыря. — Что ж, — мы аккуратно пробираемся в дом, — я и так уже готова попасть в Ад, так что накажите меня, святой отец. — Возбуждение как рукой сняло, Габбс, будь осторожней со своими фетишами.